Буря

ЭЛЬБА

В Эридане существовала древняя традиция: если молодой человек намеревался взять в жены молодую девушку, он должен был на рассвете преподнести на крыльцо ее жилища корзину со свежей рыбой. Если родители избранницы не хотели, чтобы девушка выходила замуж, они оставляли еду не тронутой. Если же они были согласны, они забирали дары, а вечером жених разделял с ними трапезу, чтобы просить благословения у Пифии и у главы семейства. Позже, во время свадебного обряда, молодожены обменивались своей кровью: смешивали ее через глубокие порезы на ладони. Знахарка велела им опуститься на землю и дать обет верности. Ветер разносил их слова по всему Эридану. Если клятву нарушали, провинившегося заставляли приклонить колени перед второй половиной, и пока вторая половина рассуждала о помиловании, эриданцы закидывали предателя грязью.

Эльбу древние традиции Эридана теперь не касались. Вместо того, что облачить ее в традиционный белоснежный, шелковый хитон, собранный на талии в волны, ее облачили в ярко-золотистое бархатное платье с кровавыми маковыми лепестками на подоле. Корсет безжалостно сдавливал талию, угольные волосы собрали в высокую прическу, украсив ее ветвями цветов и драгоценностями, а на шею повесили бронзовый торквес.

Немая и растерянная она шла по багровой дорожке к трону в окружении незнакомых лиц. Эльбе почему-то казалось, что она ступает не по красному ковру, а по окровавленной каменной плитке. С каждым шагом все ближе к своей погибели. В величественном зале ни одного теплого взгляда. Даже Атолл Полуночный стоял у подножия каменных ступеней с угрюмо нахмуренным лбом. Мгновение назад он сжимал ее за руку в ее покоях и просил прощения. Он подарил ей серебряный браслет Морейн Полуночной.

— Ты никогда не была озером, Эльба. Сказал он тогда, обрушив не нее пристальный, тяжелый взгляд. Ты всегда была бурной рекой. Такой же, как мать.

Браслет Морейн представлял собой чешуйчатого дракона, пытающегося проглотить свой хвост. Народ Эридана считал уробороса символом бесконечности. С имволом жизни и смерти, созидания и разрушения, постоянного перерождения и гибели. Сейчас серебро неприятно жгло кожу. Девушка чувствовала, как рука дрожит от непривычной тяжести.

Вольфман Барлотомей стоял на самом верху пирамиды из обсидиановых ступеней. В его глазах считывалась уверенность, несмотря на болезненный вид кожи. Позади короля и перед кровавым троном притаился Пастор Висконсий облаченный в черную ризу. Никто и никогда не смотрел на Эльбу таким уничижительным взглядом, будто она не имела права находиться в обители Барлотомеев и связывать с ними свою судьбу. Сгорбленный, худой, с уродливым носом, таким же огромным, как у старой вороны, он с прищуром наблюдал за девушкой, пока она поднималась по ступеням в такт оглушающей музыке органа.

Вольфман протянул Эльбе руку. Она нерешительно приняла ее и остановилась перед Пастором Висконсием. Ее подбородок взмыл вверх.

— Мы стоим здесь, прохрипел старик и поднял перед собой морщинистые ладони, под взором ушедших предков, чтобы запечатлеть союз этого мужчины и этой женщины.

Милена Барлотомей сжала в пальцах обручальное кольцо Вигмана Многолетнего, на сердце женщины покоилась невероятная, удушающая тяжесть, и она не могла шевелиться. Рядом с Миленой стоял Атолл Полуночный. Она слышала, как тяжело он дышит. Люди за их спинами застыли в благоговейном ужасе. О ни и представить не могли, к чему приведет союз благородного потомка первого человека и наследницы речных шутов Эридана.

Даже непроницаемое лицо Хьюго Кнута визиря Вигмана излучало сомнения.

Нейрис Полуночная положила ладонь на плечо брата. Она сжала его, а затем еще раз посмотрела на племянницу, которая казалась ненастоящей и совершенно чужой. Эльба не была похожа на дочь вождя Дор-Валхерена. Она выглядела как истинная миледи ледяного Вудстоуна. В золотистом, пышном платье. С высоко поднятыми волосами. Нейрис едва ли сдерживалась от пронзительного крика, ей все хотелось ринуться вперед, схватить милую, юную Эльбу за руку и выманить из ловушки. На что они ее обрекали? Атолл никогда бы не решился на подобное без веской причины.

Но существовали ли какие-либо причины, чтобы предавать собственных детей?

Смерть сына разбила вождю сердце. Несколько дней он не мог прийти в себя, рыча и безумствуя, словно дикий зверь, сорвавшийся с цепи. Потом он узнал, что пропала Риа. На какое-то мгновение Нейрис показалось, что она потеряла брата. Руки Атолла упали вниз и потащили его за собой, будто кандалы. Он рухнул посреди покоев и замолчал.

Единственное, что заставило Атолла Полуночного встать на ноги долг.

Его долг, как отца. Его долг, как правителя.

Он обязан был жить ради семьи и ради своего народа.

Смотреть на то, как своему долгу следует Эльба, было невыносимо больно, и Нейрис прекрасно это понимала. Она в очередной раз с силой сжала плечо брата, и потом увидела, как Эльба целует руку Вольфмана Барлотомея Многолетнего в знак вечной преданности.

Юный король прикоснулся губами к ее лбу в знак вечного покровительства.

— Да будет так! Пастор поднял руки молодых людей и перевязал их зеленой лентой, такой же изумрудной, как и холмы Станхенга. Воля, сердце и душа. Отныне и навсегда у ваших судеб единый путь.

Эльба застыла, чувствуя, как горят щеки. Она попыталась посмотреть на Вольфмана и не решилась пошевелиться. Все тело так трясло, что она боялась рухнуть замертво.

— Воля, провозгласил юный король, повернувшись к девушке.

Она робко переставила ноги, не поднимая глаз, и прошептала:

— Сердце.

— И душа, повторили молодожены абсолютно разными голосами.

Вольфман приподнял лицо девушки за подбородок, а она испуганно поджала губы.

— Отныне и навсегда у наших судеб единый путь, сказал он Эльбе, и ей показалось, будто звучало это не как обещание, а как угроза. Она с силой стиснула зубы. Отныне?

— И навсегда. Змеиное шипение из уст дочери змеиной жрицы. По залу разнеслись радостные хлопки и возгласы, музыкант нажал на клавиши с большей силой. А молодому королю неожиданно стало не по себе. Впервые он увидел в глазах невесты жуткий блеск.

Дубовые двери тронного зала со скрипом распахнулись, люди разошлись в стороны, освобождая молодоженам проход, и Эльба с Вольфманом повернулись лицом к свету. Им предстояло пройти долгий путь до хребта Станхенга, где по преданию жили души предков королей и королев Вудстоуна. Путь, однако, предстояло пройти с одной ноги. Считалось, жених и невеста будут счастливы лишь в том случае, если они преодолеют расстояние от замка Станхенга до Каменного Круга синхронно. В ногу.

Вольфман неуверенно сглотнул, а потом взял прекрасную невесту под руку. Самое трудное было впереди, и он уже предчувствовал слабость, едва оглядывал ниспадающий красный ковер на черных ступенях. Эльба заметила, как напрягся муж.

— Все в порядке?

— Да. Король кивнул. Разумеется.

На нем были невероятно тяжелые, серебряные доспехи. Атласный плащ колебался за спиной, словно вуаль. Юноша собрался с духом, посмотрел на мать и стиснул зубы.

— С правой ноги, Эльба. Готова?

— А ты?

Девушка с тревогой нахмурила брови. Она видела, что лицо Вольфмана побледнело в разы сильнее, но боялась задеть его вопросами. Она облизала губы и еле успела ступить вперед, когда ее муж занес ногу. Шаг один. Затем второй и третий. Пока что двигаться не составляло сложности. Вольфман кивал придворным дамам и милордам. Некоторые из них улыбались и Эльбе, хотя она прекрасно понимала, что не заслужила их доверия, люди ее побаивались, и девушка ощущала, как их острые взгляды испепеляют ее лицо и спину.

Молодожены вышли на площадь перед замком. Отсюда можно было увидеть глыбы хребта Станхенга: семь гигантских камней, составляющих единый круг посреди холма.

— Совсем немного, прошептал Вольфман, на что Эльба недоверчиво хмыкнула.

— Совсем.

Они принялись спускаться по каменным ступеням к подножью замка. Погода вдруг испортилась, завыл холодный ветер. Стаи птиц закричали над их головами и закружились, будто черный водоворот. Девушка посчитала вопли птиц плохим знаком. Она вцепилась в руку мужа, сморгнула с глаз пелену и посмотрела себе под ноги. Сейчас нужно было лишь дойти до священных глыб Станхенга и завершить древний обряд. Возможно, птицы, как и Эльба, были перепуганы, и в их поведении не крылось никакой дурной приметы.

Неожиданно нога Вольфмана подвернулась, и он едва не полетел вниз. Девушка так неистово прижалась к нему всем телом, что сама, чуть было, не покатилась по ступеням.

— Осторожно, ахнула она, сведя брови, все в порядке?

— Да. Юноша в растерянности встряхнул головой. Я прошу прощения. Голова… я иногда не вижу ничего перед глазами, недуг берет свое, Эльба, мне невероятно жаль.

— Мы с вами доберемся до хребта, Вольфман. Я вас уверяю.

Король с трепетом посмотрел на девушку и скривил губы в лживой улыбке. Девушка вновь опустила взгляд вниз. Они не двигались, но и с шага не сбились, нужно было только продолжить путь с правой ноги, и никто не счел бы остановку плохим знаком.

Молодожены сошли с места, и толпа зевак за спиной облегченно выдохнула. Милена порывисто отвернулась, оперлась ладонями о каменный выступ перед обрывом и в панике зашлась сиплыми вдохами и выдохами. Что если Вольфман не справится с испытанием? А вдруг ему станет плохо? Болезнь так жестока и беспощадна, она с потрохами проглотит ее сына и заставит тысячи глаз наблюдать за этим бесчинством! Женщина в ужасе согнулась и зажмурилась, пытаясь привести себя в чувство.

— Как вы? Теплая рука коснулась плеча Милены. Она в растерянности распахнула глаза и увидела перед собой высокую женщину с темно-коричневыми волосами. Ее глаза казались слишком маленькими для того благородного, красивого лица. Воды?

— Нет. Милена отмахнулась.

— Мое имя Нейрис. Незнакомка приклонила голову. Если вам все же плохо…

— Вы родная сестра Атолла Полуночного?

— Верно. И еще я знахарка, поэтому если вам нужна помощь…

— Мне просто… Женщина выпрямилась и отстранилась от ограждения. Не берите в голову. Я вполне хорошо себя чувствую. Но спасибо, что поинтересовались.

Золотые колосья на одеянии Милены контрастировали с иссиня-черными полосами волн на льняном платье Нейрис Полуночной. Казалось, ничего не связывает этих женщин: ни отношение к жизни, ни отношение к религии, традициям. Но сегодня их пути срослись, словно тонкие ветви плакучей ивы. А узлы в бурю всегда прочнее узлов в мирное время.

Эльба и Вольфман спустились к оружейным мастерским. Люд Вудстоуна собрался у подножья замка, чтобы встретить молодоженов и воочию увидеть самую пленительную из всех существующих невест Калахара. Люди в простых одеяниях махали руками, мужчины в испачканных сажей рубахах, женщины в прелестных платьях, которые бы никогда никто из них раньше не надел на улицу возможно, они позаимствовали наряды у знакомых или же сшили их сами специально для венчания нового короля Станхенга. Эльба пыталась изо всех сил улыбаться, но не могла побороть чувство тревоги и страха. Она то и дело следила за ногами Вольфмана, боясь, что они вновь подогнутся, и следила за его глазами, которые бегали из стороны в сторону, будто бы у юноши случился припадок. На его бледной коже проступили капли пота, и девушка намеревалась стереть их, а потом одернула руку. Ей не следовало привлекать внимания, и она вдруг услышала в голове голос родного брата:

«Сейчас он не просто человек. Сейчас он король».

А у короля не должно быть слабостей, хотя бы в глазах народа.

Когда впереди показалось возвышение, на котором покоились громоздкие каменные глыбы, у девушки перехватило дыхание. Они были совсем близко, да вот Вольфман сопел и дышал с таким трудом, будто кость торчала у него поперек горла. В какой-то момент на плечи Эльбы легла не только ответственность перед предками Вудстоуна и Эридана, но и сам Вольфман в прямом смысле. Их перевязанные ладони вспотели. Пальцы скользили. И юноша с такой силой опирался о девушку, что ей казалось, будто она тащит на своей спине гигантского медведя.

«Ничего», думала она, несмотря на боль во всем теле. Незажившие раны и синяки после схватки с народом Дамнума до сих пор пылали. «Мы почти пришли».

— Мне жаль, в очередной раз отрезал юный король.

— Все в порядке.

— Ты не устала?

— Я в порядке.

— Ты пугаешь меня, Эльба.

Девушка взглянула на мужа и столкнулась с его изнуренным, помутненным взором. Каким же хрупким он казался. Девушка чувствовала уважение к этому человеку. Она его едва ли знала, но она прониклась сильным сочувствием к этому болезненному, храброму мужчине, который изо всех сил желал отомстить за отца и восстановить справедливость.

И девушка смотрела в эти орехово-зеленые глаза и понимала, что человек перед ней стоит достойный и невероятно мужественный, и оттого сердце болело еще сильнее, ведь в ее глазах он пусть и был бравым воином, но оставался совершенно слабым королем. Этот король не смог бы подчинить себе Арбор.

Этот король никогда не смог бы подчинить себе Эльбу.

— Мы почти пришли, воодушевленно произнесла девушка и крепче сжала его руку. Идемте, Вольфман. Скоро наш кошмар превратится в пепел.

Юноша нехотя кивнул. Они поднимались по склону, задыхаясь от жажды, хотя погода, словно смиловавшись, благословляла прохладными порывами ветра, а солнечные лучи и вовсе скрылись за тучами. Наконец-то перед молодоженами появилась невероятно высокая, неровная каменная глыба, а затем открылся вид на еще шесть таких скульптур.

Эльба и Вольфман остановились в центре круга предков Вудстоуна, и земля под их ногами задрожала. Или же так тряслись колени?

Девушка откинула назад голову и прикрыла глаза, наслаждаясь прохладой. Их путь от замка до хребта Станхенга завершился. Но их путь, как Короля и Королевы Вудстоуна только начинался. Эльба почувствовала, как Вольфман снимает повязку с их рук, юноша потянул на себя зеленую ленту, покачнувшись назад, и ощутил, как земля закружилась.

— Осторожно. Эльба вновь сжала его руку. Мужчина открыл глаза и оказался в ее плену: в плену невероятной красавицы с красными от усталости щеками. Она кивнула и помогла ему выровняться. Держитесь за меня, Вольфман.

Юноша в растерянности моргнул. Все ведь должно было быть совершенно иначе.

— Как скажешь, Эльба Барлотомей Полуночная, тем не менее, ответил мужчина.

А сам подумал: «Это начало твоего правления, и конец моей жизни».