Буря

АРГОН

Пустыня Халассана казалась бескрайней. От горизонта до горизонта простирался синий, ультрамариновый ковер, а по нему путешествовал ветер, поднимая золотистые вихри. Песок проваливался под ногами, когда Аргон забирался на холм, чтобы оценить с высоты пустынный город. Его зрение уловило едва различимые во мраке улочки и дома, распахнутые ставни. Если в Фере кто-либо и прятался, делал он это тихо и незаметно. По стечению времени, едва Вольфман догнал молчаливого сильфа, Аргон, крадучись, сошел с холма и тенью проскользил вдоль пустых переулков. Он держал пальцы на рукояти меча, а его изумрудные глаза были широко раскрыты и высматривали в темноте врагов. Король следовал за ним точно в ногу. Иногда юноша спотыкался, потому что Вольфман наступал ему на пятки, но когда он оборачивался, короля уже не было рядом, и он плелся позади.

Аргон не был дураком. Он знал, что юный король что-то задумал, но что именно? Не счесть вариантов. Возможно, он хотел изучить замок до того, как приводить туда стражей, или же ему было любопытно, сумеет ли сильф выкрасть стальные цепи у огненных санов.

Как бы пустынно не выглядели улицы, Аргона не покидало ощущение, будто кто-то за ними следил: из-за волнистых холмов, с покрытых травой крыш, предводитель не видел этих людей, они перемещались ловко и бесшумно и иногда казались плодом воображения, но они были. Аргон точно знал, что они были, он верил своей интуиции, и еще он поверил в людские россказни об опаленных призраках.

В глубине души юноша понимал: переговоры не состоятся. Путешествие Вольфмана едва ли можно было назвать плодотворным. Куда пропало целое поселение? Почему люди огня не встретили их на границе? Все это вызывало множество подозрений. Но ни Догмар, ни король не разделяли его убеждений. Им нравилась сама мысль, что проблемы, которые они прибыли разрешить, не существовали, и можно было возвращаться домой, не считаясь еще и с огненными санами. Ходили слухи о жестокости людей Ровена из клана шакалов, и их боялись в Станхенге. Но людей огня считали безумными, агрессивными и дикими, и их боялись не только в Станхенге, но и во всем Калахаре.

Аргон пытался понять, что могло объединить людей Фера и Арбора? Такой вариант существовал, но какие доводы говорили в его сторону? Алман Многолетний знал только о двух способах приобретения союзников: запугивания их или же обогащения. Запугать тех, кто держит в страхе всю страну, задача не из легких. Но и золота в Халассане столько, что из него можно было бы сотворить новый драгоценный город. Тогда зачем огненным санам сражаться на стороне безумца и тирана?

Что мог пообещать им Алман, чего не пообещал бы Вольфман?

Перед юношами вырос замок из светло-бежевого камня, в темноте он казался серым. Его башни-близнецы сливались с цветом неба, длинные шпили тянулись ввысь. Молодой предводитель поднял голову, изучив соколиным взглядом пустые сторожевые будки, и в очередной раз недоверчиво поджал губы.

— Здесь что-то не так, холодно отрезал он.

— Там кто-то есть?

— Никого.

— Тогда почему мы остановились?

Вольфман смахнул со лба испарину и огляделся, словно ждал, что прямо из песка на него накинутся чаквеллы, жуки, или кто там в почете у огненных жрецов? Огненные саны точно приклонялись перед скорпионами, об этом писали во всех книгах Халассана. Обряд посвящения их совершеннолетних мужчин считался самым жестоким во всем Калахаре. Они съедали живого скорпиона. Даже мысли об этом заставили юного короля поежиться.

Люди Эридана выпивали кровь ягненка с молоком: и девушки, и мужчины. Сильфы выбирали себе будущего ястреба, сокола или сову. В Вудстоуне молодые люди выходили на охоту и не имели права возвращаться домой без добычи.

А в Халассане ели скорпионов. Были ли они цивилизованными? По мнению короля, нет. Во время посвящения санов многие умирали в ужаснейших муках, и никто из других стран не стал бы так рисковать своими людьми.

Аргон молча сошел с места и пробежал вдоль стены, бесшумно переставляя ноги. Он завернул к главным воротам. Пусто. Поднял глаза на окна, закрытые стальные решетками. Пусто. «Слишком просто», подумал он, вытащив из-за спины отцовский клинок. Борясь с внутренним беспокойством, юноша решительно побрел вперед и нагнулся, словно зверь, готовящийся к атаке. Необычное хладнокровие разливалось по его венам. Он вдруг понял, что впервые в жизни готов убивать. Убивать за отца, сгоревшего заживо. У бивать за дом, оставшийся позади. Он даже хотел этого, ждал, что кто-то кинется ему навстречу, чтобы как следует выпустить пар и отыграться на живом существе. Ему и раньше приходилось проливать кровь. Вот только тогда в том была необходимость, а сейчас потребность.

Юноша оказался в мертвом, каменном патио, и странный холод овеял его лицо. Шаг за шагом он приближался к боковым лестницам. Мастерские Фера наверняка находились в подвальных помещениях, раз их не было у подножия крепости и на окраинах города.

Аргон неожиданно подметил, что Вольфман необычайно молчалив. Он не бросался громкими словами, не угрожал и не ставил условия. Он послушно шел следом, и это едва ли было в его характере. Юноша обернулся и увидел, какой белоснежной оказалась кожа юного короля, почти белой. Он был единственным источником шума, потому что тащил за собой ноги, будто тяжеленные гири. Аргон с неохотой выдавил:

— Вы в порядке?

— Я… устал, тихим голосом ответил Вольфман и дернул уголками губ.

— Тогда я должен вас расстроить. Предводитель вновь отвернулся и стиснул зубы. Жалеть этого мальчишку он не собирался хотя бы потому, что мужчина никогда не будет жалеть мужчину. В этом не было ничего добропорядочного. А заботиться о короле он не собирался. К тому же мать Аргона тоже болела, и она ненавидела, когда на нее смотрели жалостливо и огорченно. Времени на перерыв у нас нет.

Вольфман не ответил. Опять. Теперь поведение короля по-настоящему насторожило Аргона. Он или смертельно устал, раз не мог даже языком шевелить. Или его мысли были заняты чем-то более важным. Но чем? Юношу раздражало, что он должен был переживать не только из-за того, что находилось перед его глазами, но и за его спиной. Спину должен прикрывать тот, кому доверяешь. Аргона всегда прикрывал Ксеон. Другого защитника он и не представлял рядом. А Вольфману он не доверил бы и ботинки свои охранять.

Юноши остановились перед лестницей, ведущей в кромешную темноту. Аргон снял с двери балку, которая служила засовом. Поднял клинок и заострил прямоугольный конец, чтобы потом обмотать его оторванным куском ткани от рубахи.

— И что дальше? Скептически поинтересовался Вольфман. Но предводитель уже резким движением царапал камнем стену, отчего по крепости разнесся жуткий скрежет.

И скры, упав на ткань, вспыхнули пламенем, а затем отразились в глазах удивленного короля. Юноши спустились под землю и оказались перед бесконечным коридором. И если бы не факел, который сжимал в руке Аргон, помещение тонуло бы в беспросветной тьме.

В комнатах, за коваными решетками, действительно располагались мастерские. По крайней мере, то, что от них осталось. Т акже эти помещения явно служили темницами, но заключенные отсутствовали, как и ответы на все вопросы, крутившиеся в голове Аргона.

Уже во второй кузнечной предводитель увидел сваленные груды цепей. На стенах в ряд висели стальные, поржавевшие мечи. Никто давно не прикасался к молоту, скрытому под пылью на медном станке. Эти коридоры не посещали много лет, несмотря на то, что в замке жили люди. Возможно, в последние годы ими пользовались только как тюрьмой. Но Аргон точно не знал, верны ли его доводы, да и не хотел разбираться в этом сейчас. Факел хрустел, ткань давно сгорела, и теперь огонь карабкался по деревянной ручке.

Предводитель спрятал кинжал за пояс, потом аккуратно положил факел на каменный пол. Он подошел к сваленным в пирамиду цепям, смахнул со лба капли пота и потянул на себя одну из цепей, подняв звонкий шум бренчащей стали.

Вольфман смотрел на его спину обезумевшим взглядом. Его зрачки увеличились, а в груди быстрее забилось сердце. Пальцы медленно покатились по камзолу, прикоснулись к ножу, спрятанному в кожаном ремне, и крепко сжались вокруг рукояти. Он не должен был медлить, не имел права отступать. Только сейчас, когда Аргон стоял к нему спиной, юный король мог нанести смертельный удар и навсегда избавиться от соперника, от мерзавца, от лжеца, от предателя, мошенника. Какими только словами Вольфман мысленно не называл сильфа, и каждое было хуже предыдущего. Он шагнул вперед, и в тусклом свете блеснули его сумасшедшие, орехово-зеленые глаза. Аргон с Фиэнде-Фиэль подрывал его авторитет, не подчинялся его приказам. Один удар. Всего один. И больше никто не станет перечить.

Рука поднялась вверх.

Нож заблестел, и в нем отразилось кроваво-рыжее пламя.

Король стиснул до скрежета зубы, затаил дыхание, приготовился и…

— Я не понимаю, зачем вам это. Разнесся по помещению спокойный голос Аргона, и Вольфман окаменел, зайдясь таким шоком и страхом, что внутри все перевернулось. В его глазах появилась странная беззащитность. Рука самовольно опустилась, ноги сами по себе отступили назад, а Аргон обернулся и повел плечами. Какой в этом прок?

— Я не…

— Убьете меня, и что дальше? Вы думаете, летающий народ пойдет за вами? Или же вы планировали рассказать историю о том, как Аргона из Дамнума поглотила пустыня?

Юноша невесело усмехнулся, а король совершенно побледнел. Его кожа стала почти прозрачной, а конечности налились свинцом. Он попытался было оправдаться, но слов не нашел, а потому глотал губами воздух, будто безмозглая рыба.

— Мои люди не поверили бы ни единому вашему слову, проговорил предводитель, а затем вновь повернулся к металлической пирамиде и принялся вытаскивать наружу хотя бы одну цепь. Коридоры заполнили стальные звяканья. Вам что-то во мне не нравится, и я не собираюсь спорить. Любите свою жену, а меня можете ненавидеть. Вот только цели у нас с вами общие, а потому работать нам нужно вместе. Вы это понимаете?

Аргон посмотрел на Вольфмана через плечо, и тот растерянно кивнул.

— Я польщен, что вы бросили мне вызов, но лучше направьте свою злобу на человека, который отнял у вас отца. Или вы уже запамятовали, как Алман прирезал Вигмана, словно молочного поросенка? Я вот помню, как он поджарил моего… Юноша рывками вытащил цепь и порывисто поднялся на ноги. Он взглянул на короля, и тот стиснул в кулаки руки, ничто не оправдает преступления вашего дяди, но наше сотрудничество оправдать можно, если посмотреть на ситуацию под нужным углом. Я нужен вам. А вы нужны мне. Аргон перекинул цепи через плечо, как будто они ничего не весили, и кивнул. Мы поняли друг друга? И ли вы и дальше будете думать, как бы проткнуть мне спину? Если да, то боюсь, и мне придется придумать историю о том, как король не вынес долгого путешествия.

Вольфман вздернул подбородок. Гордость вскипала во всем его существе, бурлила и протестовала, и назойливый голос твердил, что этот дикарь не имеет права так говорить с истинным королем. Но потом пыл угас, как и вера в победу.

Вольфман кивнул и спрятал нож. Сегодня он, увы, не избавится от сильфа.

— Право слово, вы высказываетесь довольно решительно для человека, который знать не знает, что такое приличное общество, и провел жизнь среди необразованных дикарей.

— Отлично, бесстрастно бросил Аргон и сошел с места, удерживая тяжелые цепи. Толкать речи я научился у своей мертвой подруги. Ее звали Нуба, и она любила поучать.

— Воровать ты тоже у нее научился?

— Нет. Этому меня научил отец.

— И тоже мертвый.

— Верно.

— И разве ты не должен был сделать для себя вывод? Вольфман сощурился и сквозь стиснутые зубы процедил. Тот, кто много говорит, обычно умирает.

Аргон недовольно выдохнул. Сколько можно было повторять одно и то же? Зачем ему сражаться с человеком, на чью сторону он встал? Зачем ему враг внутри, когда враг поджидал снаружи? С какой стати король так упрямо ненавидел его? Предводитель уже собирался обернуться, как вдруг вступил во что-то жидкое и вязкое.

— Что за… он замер и, нахмурившись, посмотрел под ноги. Вода в таком месте? При такой духоте? Юноша присел на корточки и коснулся кончиками пальцев слизи, поднес ее к носу и в недоумении вскинул брови. Странно.

— Кровь?

— Нет.

— А что?

— Смола.

Аргон поднял подбородок и увидел, как темная полоса катится вдоль коридора, по каменным плитам, и уходит за двери крепости, которые сейчас оказались открытыми…

Вольфман в недоумении округлил глаза, а предводитель выпрямился, сбросил с плеч цепи и вытащил из-за спины меч, взмахнув им в воздухе; они стояли посреди патио, двора с внутренней стороны стены замка, и их окружали бетонные колонны, за которыми кто-то стоял. Аргон испепелил взглядом каждый миллиметр площади, а потом отрезал:

— Мы не одни.

Король тут же вынул меч. Они столкнулись спинами, и сильф пригнулся. Почему на них не нападали? Почему противник медлил? Он сосредоточенно осматривался, медленно и размеренно дыша, как и учил его отец. Вот только холодный рассудок покинул его. Все мысли юноши занимал неудержимый гнев. Люди, прячущиеся в тени, не представляли, с кем они имели дело. И даже сам Аргон не представлял, что за зверь рвался наружу.

Звенящую тишину нарушил протяжный звук рога. Он разнесся по воздуху стрелой и растворился так быстро, что Аргон не успел осмыслить происходящее.

Вдалеке за воротами появился рыжий огонек. Он был так далеко, что предводителю пришлось прищуриться, чтобы разглядеть его. Огонек становился больше, длиннее, и он, кажется, двигался. Но как? Он приближался к крепости все ближе и ближе, и неожиданно Аргон застыл. Прямо к ним несся «огненный червь», черная полоса смолы возгоралась, и к замку подползала ярко-рыжая, пламенная нить. Аргон не успел и глазом моргнуть, а уже оказался в огненном кольце, в ловушке. Пламя осветило помещение, и из теней вырвались десятки стражей в красно-желтой одежде. Их серебряные сабли сверкали, словно алмазы, головы покрывали высокие чалмы. Обезумевшие, как и огонь, они бросились на врагов и испустили воинственные крики, от которых кровь застыла в жилах.

Вольфман отбился от первого удара, потом от второго. Он в панике осмотрелся и так сипло выдохнул, что горло запершило. Их окружила дюжина человек. Их окружал огонь. Они оказались в клетке, будто два сбежавших зверя.

Но ведь Догмар должен был забить тревогу. Он должен был увидеть пламя!

Аргон никогда прежде не испытывал столько удовольствия от убийств. Каждый труп приближал его к цели. Каждая отнятая жизнь приближала его к Алману. Рыча и стискивая до одури зубы, он взмахивал мечом, и кровь лилась на его лицо, будто отрада. У скольких еще он отнимет жизнь? Сколько жен оставит без мужей? Число не имело значения. Аргон со всей яростностью рассек огненному сану живот, и внутренности вывалились наружу.

Предводитель не почувствовал вины.

Неожиданно юноша заметил, что рука Вольфмана, сжимающая меч, сильно дрожит. Королю не пережить этой битвы, врагов слишком много. Его убьют, или он свалится сам.

Аргон оттолкнул от себя мужчину, ударив его ногой в грудь, а затем поднял руки, и в то же мгновение в помещение ворвались свирепые порывы ветра. Ветер потушил огонь, разбросал огненных санов, словно щепки, и закрутился над головой хозяина. Аргон из Дамнума был его создателем, его предводителем, и юный король остолбенел. Жуткая боль сковала грудную клетку, когда он понял, что прямо сейчас сильф управлял стихией.

— Ты не…

Аргон ударил ногой по земле, и новый порыв растолкал врагов, прибив их к стенам. Чужаки из Фера едва могли пошевелиться. Они кашляли и стонали от боли.

— Берите цепи, приказал юноша, посмотрев на короля. И не останавливайтесь.

— Но куда мы?

— В лагерь. Вашим людям нужна помощь.

Вольфман огорошено кивнул. Он с трудом поднял тяжеленные цепи, а Аргон уже покинул замок и бежал по золотистым пескам к ярко пляшущему пламени вдалеке. Оно дымилось и шипело, и окружало лагерь каменных сердец, будто огненное кольцо. По его периметру стояли уже знакомые люди в красно-желтых одеждах. Их смуглые лица были заросшими, черные бороды свисали чуть ниже подбородков. Воины Халассана пускали стрелы в очутившихся в западне солдат Догмара, а те, как ни порывались покинуть круг, оказывались застреленными или сгоревшими заживо.

Аргон остановился, провалившись ногами в песок, и представил, как сильнейший вихрь поднимается над золотистым холмом. Дикий свист разнесся по воздуху. Саны резко обернулись, по крайней мере, те, кто находился рядом с юношей, и зарычали, направив на него прочные, длинные луки. Стрелы полетели в сторону Аргона, но не достигли цели, их, словно листья, снес ветер. Предводитель громко хлопнул в ладоши, и ветер поднял песок, обрушив его на огненные столбы. Пламень, зашипев, потухнул, люди Догмара вырвались из оранжевого кольца, и началась кровавая битва, во время которой в воздухе разносились удары клинков, и вспыхивали блестящие искры.

Аргон совершенно бесстрастно кивнул сам себе и пошел вперед. Меч прокрутился в его пальцах. Никогда бы в жизни юноша не подумал, что он мог быть убийцей. Он всегда был вором, мошенником, хитрецом. Но не палачом.

Взмах меча человек мертв. Его кровь упала на коричневый песок.

Еще один взмах и мужчина валится на колени. Аргон оттолкнул его от себя, и тот повалился, будто мешок, вниз по склону, глотая пыль и копоть.

Аргон в очередной раз замахнулся, как вдруг услышал знакомое дребезжание цепей. Он стремительно обернулся и увидел Вольфмана. Тот сбросил цепи на землю и внезапно повалился вниз. С его лба толстыми линиями скатывался пот, плечи дрожали. Он устал и был изможден, а еще позади него появился огненный сан с занесенной саблей. Всего одно движение могло избавить юношу от назойливого, упрямого мальчишки, от бестолкового и никудышного короля, который ничего не понимал в смерти, войне, жизни, правлении.

Но Аргон сорвался с места. О н будто стал ветром, стал вихрем. Он оказался рядом с королем в считанные секунды и отважно закрыл его своим телом. Сабля огненного сана с молниеносной скоростью пронеслась по его груди, и на белой рубахе выступила кровь. На какое-то мгновение юноше показалось, что ноги подогнутся, а глаза закатятся. Но затем в нем очнулось нечто нечеловеческое, неконтролируемое. Аргон зарычал и кинулся вперед, на мужчину, повалив того с ног. В его руке, будто по волшебству появился клинок, а уже в следующую секунду он торчал из груди незнакомца, чуть ниже яремной впадины.

На губах мужчины проступила кровь, вены набухли и запульсировали, но внезапно он ядовито ухмыльнулся. Аргон в растерянности уставился в счастливые глаза сана, и так крепко схватился за его плечи, что тот болезненного застонал.

— Почему вы приняли его сторону? Прорычал предводитель.

— Мы… Он запнулся, захлебываясь вязкой, алой жидкостью. Мы вас ж — ждали.

— Почему Алман? Что он вам пообещал?

— Н ичего-о.

Очередная злорадствующая улыбка исказила лицо мужчины. Из-под чалмы торчали угольно-черные волосы. Аргон в недоумении нахмурился, а сан захохотал.

— Мы с-сражались на вашей стороне, восстали против своего правителя, и чем… Он хрипло втянул воздух, подался вперед и вновь повалился навзничь, ч-чем вы отплатили?

— Ответь. На мой. Вопрос.

— Вы нас уничтожили, продолжил незнакомец, ухмыляясь, уничтожили нас всех.

— О чем вы говорили с Алманом? Он вам заплатил, предложил новые земли? Говори!

Мужчина изнеможенно покачал головой, и на его золотых зубах заблестела кровь, когда он вновь широко и безумно улыбнулся.

— Скоро вы все у-умрете. Вас уничтожат так же, к-как и вы нас ко-когда-то.

— Что вам пообещал Алман? О чем вы с ним говорили?

— Мы говорили. Но не с ним.

— Не с ним?

Огненный сан подался вперед и, ухмыльнувшись, просипел:

— С ней.

Мужчина ударился макушкой о песок, и его глаза закатились, показав белые яблоки.

Аргон свирепо рыкнул, отнял руки от плеч незнакомца, а потом вдруг почувствовал, как немеют пальцы. Да и в глазах появились черные точки. Совершенно сбитый с толку, он опустил взгляд на свою рубаху и увидел глубокий порез, тянущийся от левого плеча к правому бедру. Кровь толстым пластом стекала по торсу и лилась на ремень, штаны.

Юноша вялыми движениями попытался стереть ее, а она все равно катилась.

— Вот же… Прохрипел он, а затем мир внезапно закружился.

Песочные холмы, словно волны, заходили перед глазами, серое небо развалилось на тысячи частей. Аргон не успел понять, что происходит. В один момент он видел короля и его настороженный взгляд. А в следующий краски потухли, и звуки исчезли.

Юноша перекатился через труп мужчины и свалился рядом без чувств.