Буря

ЭЛЬБА

Дома горели, как и золотые вудстоунские поля. Люди в панике пытались потушить пожар, но он расползался по холмам все яростней, будто им руководила невидимая сила.

Что заставляло солнце светить так ярко?

Девушка прикрыла рукой глаза и воззрилась на гигантский, желтый круг, палящий и пульсирующий в голубом небе. Его лучи, словно стрелы, устремлялись вниз, от жары весь воздух нагрелся и обжигал горло, как и запах гари: едкий и колючий.

Эльба остановилась перед пылающим деревянным домом одного из фермеров. Окна были распахнуты, а из них доносились чьи-то крики. Крыша трещала. Стоял такой жуткий скрежет ломающихся деревянных балок, что в ушах звенело. Королева почувствовала, как ужас парализовал все ее тело, она инстинктивно кинулась вперед, но ее остановили чьи-то дрожащие руки.

— Ваше величество, стойте, взмолился фермер по имени Герард. Именно он пришел в замок и сообщил о пожаре. Сейчас он глядел на королеву испуганными, синими глазами и нервно мотылял головой. Вы там задохнетесь, не идите туда, не надо.

— Но там люди.

— Вы им не поможете.

— Я должна попытаться!

— Прошу вас, подождите, не делайте этого, вы сгорите!

Девушка вновь в панике посмотрела на горящий дом. Сквозь рыжую стену пламени Эльба видела, как из окон к ней тянутся чьи-то обугленные руки, а она ничего не могла с этим поделать, она просто стояла, просто смотрела, она…

Королева порывисто отвернулась и сосредоточенно изучила пылающие холмы, люди пытались потушить огонь, нося воду ведрами. Их лица были перепачканы в саже. Их лица были изранены и истощены. Девушка вновь посмотрела на чистое небо, где не было даже намека на облачко, и обозлено вскинула вверх руки. Она внезапно вспомнила своего отца. Атолл Полуночный вызывал дождь одним лишь взглядом, одним лишь хлопком в ладони. Речной вождь был сильным магом, когда Эльба умела создавать лишь волны на озерах да задерживала дыхание под водой на долгое время. Только искреннее и ярое желание могло пробудить в ней магический импульс, могло спровоцировать выброс такой энергии, какая не сравнилась бы ни с одним из солнц. Эльба подумала о криках детей, об испачканных в копоти и пепле руках и лицах, об обожженной плоти, о воплях тех, кто сгорал заживо, очутившийся в огненной клетке, и что-то перевернулось в ней, зарычало в отчаянии.

Девушка воззрилась на голубое небо и прошипела слова, который так часто чеканил отец, обращаясь к Пифии:

— Вакан Танкэ, он схимила йя те ван вахин ха, ее синие глаза заблестели от ярости и исступления, от пронизывающей и поглощающей магии стихий. Он схимила йя те ван вахин ха. Ван вахин ха! Небо потемнело. И з носа девушки покатились густые, багровые линии крови, и голова вспыхнула от сильнейшей боли. Ван… вахин ха, вахин… ха! Уже кричала она, слыша, как небеса грохочут. Но солнце не скрывалось за тучами. Оттого, как неистово девушка стискивала зубы, звенела челюсть. Руки дрожали, когда она тянула их к серым облакам. Плечи тряслись в судорогах. Н о Эльба все равно рисовала в своих мыслях эту картину. Лучи исчезают, свет меркнет. Лучи исчезают, свет меркнет.

Лучи исчезают, и начинается ливень.

Первая капля упала на лицо королевы и скатилась по ее щеке, оставив ледяной след. Затем пикировала с неба вторая капля и третья. Зазвучала песнь дождя, по которой жутко скучала речная нимфа, песнь ее родного дома, песнь из ее родного края.

Как только земля зашипела, а пар завился кривыми узорами над обугленной травой, девушка почувствовала дикую слабость и стремительно опустила руки, перед глазами все закружилось, и она часто заморгала, осматривая счастливые улыбки людей и слезы на их почерневших от копоти лицах. Королева потеряно покачнулась, но внезапно чьи-то руки поддержали ее за дрожащие плечи. Потом кто-то вытер линии крови с ее подбородка. На лице Эльбы появилась ошеломительная растерянность, когда смазанный силуэт внезапно преобразился, и перед ней оказалась тетушка Нейрис в мокром, льняном платье.

— Нейрис?

— Ты молодец, моя дорогая, твердым голосом отрезала тетя и с чувством прижала к себе испуганную девушку, я горжусь тобой.

— Но как ты…

— Я только прибыла в Станхенг. Она решительно отстранилась. Совсем недавно.

— Только прибыла? Эльба все еще слабо стояла на ногах. Дышать было трудно. По ее макушке барабанил дождь, а земля под ногами становилась все прозрачней. Как он? Глаза Эльбы волнительно загорелись. Как отец? Он в порядке? С ним все хорошо?

— Тише, Атолл справился, и ты справишься. Давай, присядь.

Нейрис приобняла племянницу и увидела, как с другой стороны к ней подошел еще один человек светловолосый мужчина в рваных одеждах. Он помог королеве идти, взяв ее за руку. Потом убежал и вернулся уже с чашкой холодной воды.

— Вы спасли нас всех, ваше величество, пролепетал он, разглядывая Эльбу своими перепуганными, огромными глазами, вы спасли всех нас! Спасибо, спасибо вам!

— Герард?

— Да?

— Будь добр, перестань меня благодарить, прохрипела Эльба, сгорбившись.

— Но вы…

— Фермерские дома я не вернула, как и не вернула тех, кто сгорел заживо в поле.

— Ты говоришь, как твой отец, задумчиво протянула Нейрис, а королева невольно улыбнулась. Почему-то сравнение с отцом заставило ее воспрянуть духом. С егодня ты впервые говорила на моранском. Ты заметила?

— Да. Это… это вышло совершенно случайно.

— Это пришлось как раз к месту.

— Вам принести еще воды? Герард вновь придвинулся к королеве. Его горбатый нос был слишком огромным для такого узкого, вытянутого лица. Он присел на колени. Меня не затруднит, только скажите, я все выполню, ваше величество.

— Герард, ты можешь идти домой. Ты и так многое сделал.

— Да что вы, что ж вы говорите, я ничего не сделал. Да и дома у меня больше нет. Как я и говорил, сгорел он, ваше величество. Нет у меня больше ни хибары, ни пожитков.

Эльба медленно выпрямилась. Пока вокруг царил хаос, и люди носились с ведрами и спасенной домашней утварью, Герард сидел в грязи перед ней на коленях, дождь все бил и бил его по лицу, а он не шевелился. Упрямо глазел на королеву и ждал чего-то, но чего?

В груди девушки защемило. Она нахмурилась и с интересом спросила:

— Как ты проник в замок, Герард? Я имею в виду, как ты обошел стражу? Ты ведь попал в зал через запасной вход.

— Я надеялся, что вы меня не накажете, госпожа. У меня выбора не было, госпожа.

— Как ты это сделал?

— Я… Мужчина стыдливо опустил голову. Я пробрался незаметно, как тень, я ведь все ходы в замке знаю, ваше светлейшество. Мой отец там прислуживал еще при короле Радмане Многолетнем. Он поставлял еду к королевскому столу и меня с собой брал. Я там часто разгуливал, будто призрак, будто мираж. Вот и запомнил все.

— И что сейчас с твоим отцом?

— Умер он, моя госпожа. Скончался от черной оспы три зимы назад.

— А где твоя жена и дети?

— Нет у меня никого, ваше величество. Только дом и был, и нет его больше. Но я вам не жалуюсь, вы не подумайте. Губы мужчины задрожали. Вы не сочтите меня глупым.

— Я такого не говорила, снисходительно ответила Эльба.

— Человек я простой, увидел, как горят поля, как дом горит, и сразу в замок побежал. К кому, как ни к вам обращаться? Народ только и говорит, что о вашем даре. Вы ведь нас защищаете, вот я и ринулся, не подумав. Не судите, умоляю, госпожа, я…

— Так, Герард, хватит.

Королева решительно поднялась на ноги и оперлась рукой о плечо тети. Она вдруг с таким интересом осмотрела понурое лицо фермера, что тот пугливо прищурился.

— Ваше величество, я…

— Ты пойдешь со мной. И будешь прислуживать мне.

— Вы… что вы сказали, ваше светлейшество?

— Дома у тебя нет, но появится. И работа появится. Я знаю, ты мне пригодишься.

— Как же, моя госпожа? Герард не на шутку ужаснулся. Я ничего не умею, кроме как землю полоть да урожай собирать!

— Ты сказал, ты можешь быть тенью.

— Это я могу, да, такое могу, всю жизнь никто меня не видит и не слышит, это да.

— Отлично. Мне сейчас как раз нужен призрак. Эльба медленным шагом двинулась к замку. Кто-то в замке хочет, чтобы я оставила это место, а, возможно, и этот мир, и ты найдешь этого человека, Герард. Как считаешь, ты готов послужить своей королеве?

Мужчина испытал такую невероятную гордость, что колени у него подогнулись.

Эльба посмотрела на него через плечо, а он уверенно кивнул и поклонился, правда, неуклюже и совершенно некрасиво, однако сердце у него было гораздо красивее всех тех сердец, что стучали в груди придворных дам и милордов.

— Я не подведу вас, моя госпожа, он смахнул воду с лица и прошептал, никогда.

Вольфман был совершенно бледен. Когда Эльба прошла в его покои, она застыла на пороге, испугавшись того, что ее супруг умер. Он не двигался, дышал беззвучно. Его губы были серыми, а лицо казалось пугающе безжизненным, худощавые пальцы лежали поверх одеяла, сплетенные в замок, а на внешней стороне ладони пылали синие, выпуклые вены.

Эльба увидела Милену де Труа, сидевшую рядом с умирающим сыном, увидела ее опухшие от слез глаза и тихим голосом спросила:

— Когда это случилось?

— Ему стало плохо еще ночью… женщина нервными движениями смахнула мокрые полосы со щек и поднялась со стула. Она обвинительно посмотрела на королеву. Когда та прошла в покои Вольфмана, воздух сразу же наполнился тяжелым запахом гари. Девушка сменила одежду, но ее волосы до сих пор пахли горелым. Быть может, вы знаете, что его так расстроило? В чем причина его внезапного упадка сил?

— Он ведь совершенно недавно вернулся из Фера, ответила за Эльбу ее тетя Нейрис, но такой ответ не устроил Милену де Труа. Она проследила за тем, как очередная чужачка приблизилась к ее сыну, и в отчаянии стиснула зубы.

— Я спрашивала не у вас.

— Прошу, Милена, я не…

— Мой сын умирает! Ледяная леди вытянулась будто струна, и в ее ореховых глазах полыхнуло нечто такое, отчего внутри Эльбы все перевернулось. И в том виноваты вы.

Нейрис порицательно взглянула на женщину, приложив ладонь ко лбу короля, но так и не сказала ни слова: вряд ли что-то смогло бы утешить Милену, боль матери понять едва ли возможно, и Нейрис не силилась понять то, чего никогда прежде не испытывала.

— Вы звали лекаря? Прочистив горло, поинтересовалась девушка и отвернулась, она не могла найти в себе силы глядеть в обиженные и горящие глаза матери Вольфмана.

— Он сказал, что не сможет помочь.

— Он человек, люди ошибаются.

— Он лечил моего сына на протяжении всей его жизни, он был с ним рядом, когда тот задыхался в приступах, терял сознание и терял контроль над своим телом.

— И все же…

— Эльба, Нейрис посмотрела на племянницу и опечаленно покачала головой. Нет. Этот мальчик совсем слаб, его сердце едва бьется, и я… я думаю, что… он уходит, Эльба.

Девушка в растерянности застыла. Легкие стянуло в тугое кольцо. Она прикоснулась кончиками пальцев к ледяным рукам супруга и ощутила невероятную боль. Вольфман мог уже не очнуться, он умирал… умирал этот смелый и наивный мальчишка, который верил в светлое будущее и справедливость. Испорченный властью, съеденный ревностью. Но, тем не менее, в глубине души хороший человек. По крайней мере, Эльба хотела в это верить.

Эльба вдруг вспомнила, как он впервые заговорил с ней, как он волновался и обещал бороться до самого конца! И теперь он лежал без чувств на белоснежной перине и казался уже мертвым, пусть и находился на волосок от гибели.

— Он ведь последний, прохрипела Милена и прижала пальцы к губам, Вольфман единственный сын Вигмана. Алман умер для меня, умер для Вудстоуна, и остался только мой мальчик, последний из Барлотомеев. Из рода Многолетних.

Эльба сгорбилась, а затем вдруг растерянно нахмурилась. Если он последний из рода Многолетних, то сила стихий умрет вместе с ним. Офелия Уинифред не могла иметь детей вот уже много лет, а других наследников у Алмана не было. И получалось, что со смертью Вольфмана, погибнет не только род Вигмана, но и вся кровная линия Барлотомеев.

Эльба выпрямилась и перевела настороженный взгляд на Милену:

— Ваша стихия погибнет вместе с Вольфманом.

— Стихия? Ледяная леди оскорблено прищурилась. Что мне до вашей магии, когда я теряю родного сына!

— Но ведь мы не одолеем Лаохесана без сил земли, Милена. Мы проиграем.

— Вы убили моего мальчика.

— Я не делала этого!

— Нет, вы его убили, и теперь вы будете расплачиваться за свои грехи! Он ведь хотел вам верить, Эльба, он тянулся к вам, пусть и не должен был. Но вы…

— Я никогда не отталкивала вашего сына, звонко отрезала речная нимфа.

— Как вы смеете врать мне в лицо? В моем же доме!

— Подождите, неожиданно прохрипела Нейрис и поднялась с края кровати, она так крепко сжала в кулаки пальцы, что они покраснели, налившись кровью. Женщина тяжело выдохнула и взглянула на племянницу искрящимся взглядом, мы проведем обряд.

— Обряд?

— Да. Обряд передачи сил, он опасен, ведь земная стихия спит, но ты справишься.

— Что за обряд? Задыхаясь от возмущения, переспросила Милена. Я не позволю.

— Но…

— Не смейте даже думать об этом.

— Мы не можем позволить силам земли испариться, миледи де Труа.

— Мой сын умирает!

— И он не должен умереть напрасно.

— Напрасно? Женщину словно ударили по лицу. Она отпрянула назад и посмотрела на уроженок Дор-Валхерена обезумевшим взглядом. Ее грудь вздымалась и опускалась, а на лице появилось выражение полнейшей растерянности. Мой сын привел вас сюда. Это он объединил земли Эридана и Станхенга, это он позволил вам жить под своим крылом! И он собрал многочисленное войско, которое вступит в схватку с безжалостным предателем. Она гордо расправила плечи и хриплым, срывающимся голосом воскликнула, никто не сражался за жизнь так бесстрашно, как мой мальчик. И не смейте говорить, что его смерть напрасна. Он ваш король! Прикусите язык и помолчите!

Ее губы задрожали. Она вновь прижала к ним пальцы и отвернулась. Эльба ощутила себя на редкость разбитой. Девушка видела, как тряслись плечи златоволосой женщины, и не знала, как приглушить ее боль, как приглушить свою боль. Тетя заботливо погладила ее по спине, а на душе стало еще тяжелее. Неужели Вольфман умирал? И она была повинна в его скорейшей кончине? Неужели она сломила человека? Сломила его дух и не позволила ему и дальше бороться за свою жизнь?

— Мама, неожиданно прохрипел юный король, и Милена обернулась, ее глаза вдруг загорелись ярчайшим светом, слезы заблестели. Она кинулась к сыну, вытянув руки, и так крепко схватилась за его сцепленные в замок пальцы, что ему наверняка стало больно.

— Мой мальчик, я здесь, я с тобой, слышишь?

Эльба прикоснулась пальцами к губам и глубоко втянула воздух. Вольфман зашелся сухим кашлем, посмотрел на мать мутными от усталости глазами и шепнул:

— Матушка.

— Тебе больно?

— Мама.

— Позвать лекаря?

— Ты не должна… Он поморщился. Не должна сопротивляться.

— Я… я не понимаю.

— Если Лаохесан уничтожит Калахар, за что я боролся? Ради чего… зачем…

Эльба в растерянности округлила глаза и заметила, как округлила глаза сама Милена де Труа. Она придвинулась к сыну, будто боялась, что не расслышала его слов.

— О чем ты?

— Они правы.

— Кто?

— Эльба. Я видел… видел силу магии, мама. Мы ошибались.

— Прошу тебя, взмолилась ледяная леди не своим голосом, не нужно, не смей.

— Я должен стать кем-то.

— Ты уже кто-то! Ты король, мой мальчик, слышишь? Ты сын своего отца.

— Я… Вольфман приподнял подбородок и неожиданно посмотрел на свою супругу. От его пронзительного взгляда по коже Эльбы пронеслись мурашки. Она шагнула вперед, а Вольфман продолжил слабым голосом, я хочу тебе доверять, Эльба.

— Я знаю.

— Я хочу тебе доверять. Вновь тверже повторил он. Милена в недоумении отошла от сына, а речная королева протянула вперед руку и сжала пальцы мужа в своих ладонях. Я оставляю тебя, как и предполагалось, как и рассчитывал твой отец и мой народ.

— Вольфман.

— Так было нужно. И я… я сам пошел на это.

— Мне жаль, Эльба придвинулась к юноше и искренне прошептала, мне, правда, жаль, я бы все отдала, чтобы вы поправились.

— Не все.

— Вы несправедливы.

— Возможно. Но я хочу, чтобы ты пообещала, Вольфман закашлял, и капли крови появились на его сухих, побледневших губах, ты отдашь все за Калахар. Все, Эльба.

— Да.

— О бещай.

— Я обещаю.

— Я не выполнил своих слов, данных в первую нашу встречу. И я прошу прощения.

— Не нужно, девушка помотала головой, не извиняйтесь, вы вели себя так, как вам велело сердце, а для нас, для речных людей Эридана, это самое главное, Вольфман, это то, ради чего мы все живем.

Юноша неожиданно слабо улыбнулся. Он попытался приподнять руку, но не смог. В его глазах отразилась вселенская досада, грусть, печаль, и он испуганно зажмурился. Боги, как же ему не хотелось умирать, и как же он боялся смерти, слезы покатились по его лицу, и вместе с ним заплакала Милена. Но слезы не избавляли от боли.

Они делали ее только невыносимее.