Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)

Целомудренные одежды сброшены. Мужчина и женщина стоят друг против друга, не смущаясь, во всей своей естественной наготе. Солнце говорит: «О Луна, позволь мне быть твоим супругом»: Луна говорит: «О Солнце, я должна уступить тебе». Голубь несет ленту с надписью: Spiritus est qui unificat [Дух есть тот, кто соединяет]. Эта ремарка плохо согласуется с неприкрытым эротизмом изображения, ибо если слова, произносимые Солнцем и Луной (братом и сестрой, надо заметить), вообще хоть что-то означают, они определенно должны означать земную любовь. Однако, поскольку посредником объявлен дух, спускающийся свыше, ситуация приобретает и иной аспект: предполагается, что она есть единение в духе.

Человек предстает таким, каков он есть, демонстрируя то, что было скрыто под маской условной адаптации: свою тень. Тень теперь перешла вверх, в сознание, и интегрировалась с эго, — что означает шаг в направлении целостности. <…> Ассимилирование тени как бы наделяет человека телом: животная сфера инстинктов, а также первобытная или архаическая психе возникает в поле зрения сознания и уже не может подавляться фикциями и иллюзиями. Так человек становится для самого себя той сложной проблемой, каковой он и является на самом деле. Если он хочет вообще достичь хоть какого-то развития, он должен всегда удерживать в сознании тот факт, что он представляет собой такую проблему. Подавление ведет к одностороннему развитию, если не к стагнации, заканчивающейся невротической диссоциацией. <…> Несмотря на все опасности, преимущество данной ситуации в том, что как только обнажается истина, дискуссия может быть сведена к наиболее существенному: эго и тень уже не разделены, но сведены вместе в (предположительно, довольно шаткое) единство. Это — большой шаг вперед; однако шаг этот в то же время заставляет еще явственнее проступить «инаковость» партнера…