13

Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 21.

…ЕГО, стоящего на краю времени; посланца трепетной тишины, обтекаемого реками трусливой крови; ЕГО, чьи черные лучи, мерцающие серпы пресекают бег всех преследуемых… Создаваемый здесь образ смерти дословно воспроизводит главные мотивы монолога Косаря в «Новом „Любекском танце смерти“» (Деревянный корабль, с. 253–255, курсив[9] мой. — Т. Б.):

Но я добрался до края времени,

мною созданного, меня несшего, и жду:

кто послал меня из отрешенности,

опять призовет к себе

и воткет, лишив облика,

в трепетную тишину,

из которой я когда-то возник. <…>

Ибо черные лучи не несут меня больше

вниз, в те глубины,

где готовил я изменения. <…>

С меня струились потоки

трусливой крови,

когда я проходил по Земле. <…>

Во всех безднах стелилось мое сострадание,

целились вверх, как спасенье, мои серпы:

чтобы пресекать бегство преследуемых…

Загрузка...