Черный лис. Том 2

Глава 26

Я не смогу ничего объяснить с точки зрения технологии. Но после слияния с Кладенцом я просто знал, что нужно делать.

Своим внутренним зрением я видел все украденные Артефакты, разом.

Они висели в воздухе, соединённые в круг.

Источники находились над башней, похожей на сверло. Она не была самой высокой, и даже не самой вместительной — просто выделялась на общем фоне интересной архитектурой… Почему Бестужев выбрал именно этот небоскрёб — я не знаю. Возможно потому, что там была плоская крыша с вертолётной площадкой.

И вот сейчас, в данную секунду, все семь артефактов висели над ней.

Вокруг них стягивались пучки Эфира, нити силы — я был удивлён, что видел их только я… Впрочем, я поторопился с выводами: к башне бежали крошечные фигурки людей. Они бежали со всех сторон, от других зданий, со спортивных площадок, парковок и парков. Их становилось всё больше.

Внутри небоскрёба, похожего на сверло, начиналось столпотворение: ревели сирены, пожарные системы разбрызгивали мелкий холодный дождь, лифты сновали вверх-вниз, перевозя десятки людей…

Они пытаются эвакуировать здание, — понимал я. — И одновременно дать как можно большему количеству магов прорваться на крышу. К Артефактам.

Прощальный подарок Бестужева. Каким-то образом он настроил все Артефакты в резонанс. Каждый из них вибрирует со всё большей частотой, и когда она совпадёт — Артефакты взорвутся, обрушив небоскрёб.

Да что небоскрёб! При высвобождении такого количества энергии пострадает весь город.

И вдруг, совершенно отчётливо я понимаю: их ждёт неудача. Они не смогут заглушить вибрацию, не смогут разъединить Артефакты. У них просто нет опыта — никому из магов не приходилось работать больше, чем с одним Артефактом.

Большое, просто ОГРОМНОЕ упущение.

Но поздно сетовать. Скоро всё будет кончено. От Москвы останется лишь пыльное клубящееся облако.

И тогда я прянул в самый центр Артефактов, в образованное ими кольцо. Но ветер меня оттолкнул. Отбросил в небо, как выпавшее из хвоста птицы перо.

Я чувствовал, что до взрыва осталось всего несколько минут…

Маги, что сыпались на крышу из аварийных выходов, прямо из воздуха, открывая червоточины порталов, пытались подобраться к Артефактам, но их не пускало поле: тугое, плотное, оно отбрасывало любого, кто пытался приблизиться к Источникам.

Встав в цепь, они объединили усилия — и почти прорвали сопротивление. Но в последний миг кто-то не выдержал, поплыл… И чёрные фигурки раскидало в стороны.

А я предпринял ещё одну — последнюю — попытку. Прекрасно отдавая себе отчёт в том, что если я сумею попасть внутрь циклотрона, но не придумаю, как его отключить — меня разнесёт на атомы при взрыве Артефактов.

Как-то у меня получилось. Помог всё тот же Кладенец. Настроил клетки моего тела так, чтобы поле их пропустило.

А внутри…

Я оказался в глазе Тайфуна. Энергия здесь даже не вибрировала — она ревела. Клубились нити эфира, сплетаясь в громадный кокон. Как только он будет окончен — сразу рванёт.

А ведь Бестужева сильно недооценивали, — подумал я, разглядывая сияющие Артефакты. — Сконцентрировать в одном месте столько энергии…

На миг мной овладела паника.

Если я не смогу, если у меня не получится…

Но я уже видел, что делать, и сразу успокоился.

И ведь всё так просто!

Это как составлять головоломку, в которой разнофигурные объекты должны совпасть и встать плотно друг к другу.

Внезапно я понял, что делать.

Если повернуть этот камень так… А этот — так, так и так… Теперь дотянуться до вон того… И прибавить этот, слева, такой колючий…

Оказывается, уже какое-то время я стоял на крыше и смотрел, как над моей головой образуется небольшой куб. Угольно чёрный, не более метра в поперечнике, он вращался вокруг себя всё медленнее, медленнее, пока не завис неподвижно.

Я выдохнул.

Опасность миновала. Артефакты больше не грозят взорваться и распылить город. Можно наконец-то заняться поисками Шивы…

— ПОДНИМИТЕ РУКИ ВВЕРХ И ОТОЙДИТЕ ОТ АРТЕФАКТА!

Приказ звучал со всех сторон, и явно был предназначен для меня. Я огляделся — словно вынырнул из быстрого горного потока, чтобы набрать воздуха…

Вокруг, плотной стеной, стояли маги. Старые, молодые, магистры, ученики, подмастерья… — их было человек сто. Они стояли кругом, в несколько рядов.

И все смотрели на меня.

Кроме того, в руках каждого из них клубился сгусток эфира.

— Я не…

Мне не дали договорить.

— ПОВТОРЯЮ: ПОДНИМИТЕ РУКИ И ОТОЙДИТЕ ОТ АРТЕФАКТА!

— Это тот самый парень, магистр, — я услышал знакомый голос, а потом — увидел. Залысины, намечающееся брюшко, усталые глаза… — Мы его засекли ещё на улице, перед зданием. Сто вторая ступень, магистр. Я вызвал воронок, но парень исчез. А теперь оказался здесь, и пытается взорвать Артефакты…

— Сто вторая? Ты не ошибся?

В меня полетело сразу несколько десятков шаров. Видимо, маги руководствовались правилом: сначала стреляй, потом разберёмся.

Я пытался поставить щит. Пытался воззвать к силе объединённых Артефактов — но получил отпор. Они не хотели работать с чужаком, кормить меня своей силой. Кладенец пытался мне помочь, но силы были неравны.

Шаров было слишком много.

Как только они касались кожи, меня начинало трясти, словно от удара шокером. Напряжение росло, усиливалось, я чувствовал, как крошатся зубы и трещат кости, и закричал.

А потом меня накрыла тьма.

Я оказался в пустоте. Не той, что окружала меня внутри Артефакта. Сейчас я был подвешен в тёмном и пустом пространстве, в котором не было ничего. Не было тела, не было зрения и других органов чувств.

Я ничего не ощущал. Словно тело распалось на отдельные молекулы, и остался лишь чистый разум.

Страха не было. Так же, как не было и боли, тепла, холода — только недоумение: как такое могло случиться?

Я даже не мог оглядеться — ибо оглядывать было нечего.

Я умер? Я покинул оболочку принца, и теперь лечу сквозь ИН-ОВО, пространство между мирами?

И тут рядом с собой я услышал короткий смешок. Голос был детский, и очень знакомый.

По. Мальчик-сэнсэй, что вылечил меня в доме у Соболева.

— Панда не является пандой, — сказал голос По. — Всё не то, чем кажется, Чёрный Лис. Подумай: куда ты идёшь?

— А куда мне идти?

Слова пришли не потому, что я их сказал. Они просто возникли в моём сознании.

— Иди, куда хочешь, — сказал голос мальчика По.

И я оказался рядом со знакомым горбатым мостиком, перекинутым через пруд. На мосту стояла девочка в изумрудном платье, и я знал: если вот сейчас, в этот момент, я ступлю на мостик, подойду к девочке и возьму её за руку — окажусь там же, где она.

В том, моём мире, из которого меня выбросило много лет назад.

Окажусь по-настоящему. В своём восьмилетнем теле…

Я сделал шаг и открыл глаза…

— Ну, вот вы и пришли в себя, — сказала маленькая женщина, выпуская клуб ароматного пара.

Она сидела рядом, на неудобном жестком стуле, и курила свою электронную сигарету.

В первый миг мне показалось, что я нахожусь в своей палате, в Каховке. На своём скорбном ложе. Тот же белый потолок, та же подушка под головой…

Но в груди ничего не болело. А самое главное: солнце падало на пол большими желтыми квадратами. И было оно с другой стороны…

— Где я?

— Госпиталь в тюремном блоке Бутырской тюрьмы.

— О как.

— Не пугайтесь. Как только вы сможете подняться, мы отсюда уедем.

— Но…

— Вам интересно, как вы сюда попали? — я глазами ответил «да». — Там, в Москва-Сити вас приняли за террориста.

— Но я же…

— Разумеется, — отложив сигарету, она потянулась к неизменной бутылке с водой. — Слава судьбе, я успела вовремя. И мы во всём разобрались, — она долго пила, приложившись к горлышку. — Зря вы тогда сбежали от меня, Курои. Знай я, что вы задумали, всё было бы намного проще.

— Признаться, я и сам не знал.

— Знаменитая интуиция посланника, верно?

Я всё ещё чувствовал слабость, и только прикрыл глаза в знак согласия.

— Вы совершили невозможное, Курои, — сказала мадам секретарь. — Государь уже готовит поздравительную речь. И медаль, — я поморщился. — Как-никак, вы спасли город. Двенадцать миллионов жителей, не считая пригородов.

— А Бестужев?

— Как только найдётся свободная минутка, я бы хотела услышать полный отчёт о ваших действиях, — словно бы не расслышав вопроса, продолжила она. — Войти внутрь Артефакта. Слиться с ним, стать одним целым. Такое ещё не удавалось никому.

Если бы я не видел этой женщины раньше, то мог бы смело предположить, что она злится. Глаза её были прозрачными, как никогда, кожа на щеках бледной — этого не скрывала никакая пудра. Мешки под глазами немного подрагивали.

Сейчас на ней не было шелкового платочка, и я видел, какая сморщенная, вся в складках, у неё шея.

— Сколько вам лет, Дарья?

Она усмехнулась.

— Не самый корректный вопрос, вы не находите? Двести двенадцать, — нажатие кнопки, электронная, насыщенная паром затяжка… — Мы, маги, вообще живём довольно долго. Вашему деду, Алексею Соболеву, сто восемьдесят три. Нашему государю — сто девяносто.

Я вспомнил подтянутого, широкоплечего человека с пшеничной гривой, с гладким лицом и весёлыми, полными неуёмной жажды жизни глазами.

— Но вы…

— Почему я так выгляжу? — она прищурила леденцовые глаза. — Подумайте.

— Так безопасней, — в горле у меня пересохло, но я ни за что не попрошу воды у этой женщины. — Пожилой возраст даёт свои преимущества. Вас мало кто воспринимает всерьёз, и вы можете делать почти всё, что хотите.

— А ещё он лишает свойственной возрасту пылкости, — кивнула мадам секретарь. — Побуждает думать несколько раз, прежде чем сделать хоть что-то. А когда от тебя зависят судьбы государства…

— Думать приходится очень серьёзно, — закончил я. И ощутил стыд — за свой порыв. За то, что сбежал, не сказав ей ни слова…

— Но всё-таки я вам завидую, Курои, — она отложила сигарету, закрыла бутылку с водой и сложила руки на коленях.

Я подобрался. Вот теперь начинается настоящий разговор.

— Завидуете мне? Почему?

— Не вам лично. Вашей молодости. Вашей непредсказуемости. Вашему таланту влипать в неприятности — и выбираться из оных. Будь я такой, как вы — может, Бестужеву и не удалось бы меня обыграть. Я стала слишком уверенной в себе. Слишком могущественной. Слишком предсказуемой. Я была уверена, что у меня всё под контролем.

— А это оказалось не так?

— Далеко не так, — она едва заметно передёрнула плечами.

Салтыкова была не в том костюме, в котором я видел её в последний раз. Не в том, но в очень похожем. Те же бежевые оттенки, удобная растяжимая ткань… Отличный пошив, скрывающий недостатки пожилой фигуры — признак богатства и власти.

— Но ведь Бестужев лишился своей коллекции Артефактов, — возразил я. — Лишился главенствующего положения в Ордене. И даже если он сбежал…

— Всё не так просто, — перебила она. — Данила Андреич давно планировал этот переворот, и подстелил соломки везде, где только мог. Наверное, вы уже догадались, что это Бестужев уничтожил самолёт Михаила Соболева много лет назад. И он же подговорил старшего Фудзивару напасть на Томохико Антоку. Без его поддержки план по захвату власти в Ямато мог провалиться. Но посадить на трон императора Ёмэй — не было главной целью Великого Магистра.

— Сётоку, — кивнул я. — Молодой, амбициозный. Жестокий. Тот, кто спит и видит независимость Ямато.

— Это дало Бестужеву отличный рычаг давления, — кивнула Салтыкова. — Перевороты в Москве и в Киото должны были пройти одновременно. Мы, занятые своими проблемами, спохватились слишком поздно, и… — она махнула рукой, словно отгоняя назойливую мошку. Или дурные мысли.

— То есть, в Киото переворот прошел успешно, — уточнил я. — И теперь Ямато правит император Сётоку.

— Он занял Нефритовый трон сегодня утром. Отца же объявил невменяемым. Сётоку обнародовал некие видеозаписи, на которых наместник Ёмэй совершал… скажем так, неблаговидные поступки. В-основном, связанные с раздетыми молодыми женщинами.

А я вспомнил, что говорил об отце Фудзи.

Он убил мою мать, — говорил принц. — Я видел, как он задушил её поясом от халата, в собственной постели…

— На пресс-конференции Сётоко публично отрёкся от отца, — сказала Салтыкова. — И сообщил, что отныне в Ямато начинается новая эра. Эра Возвращения к Истокам.

— Как он этого добьётся? Ведь Сётоку — противник использования Эфира. А в Ямато, как нигде, много сэнсэев.

— Он пообещал им вернуть Артефакты, некогда аннексированные государем Святославом в пользу Российской Империи.

Тюрьма это, или не тюрьма — но подушки у них здесь удобные.

— Бестужев кинул жирную косточку, — в голосе Салтыковой чувствовалась горечь. — И самое обидное, мы не можем предъявить ультиматум: когда-то, сто лет назад, эти артефакты действительно были вывезены из Ямато.

— То есть, прав на них у японцев больше, чем у вас, — сказал я, когда она сделала паузу. — И теперь новый император — Сётоку — может потребовать возвращения Артефактов на родину. И если Святослав их не отдаст…

— Будет война, — просто, словно сообщала, сколько сейчас времени, сказала мадам секретарь. — Причём, в любом случае: если государь откажется возвращать Артефакты на родину… И если согласится.

— Сётоку, вооруженный несколькими Артефактами, почувствует себя непобедимым, — заключил я. — И всё равно нападёт на Россию.

— Раньше все Артефакты хранились у разных кланов, а кланы непрерывно враждовали друг с другом, — сказала Салтыкова. — Но теперь им ПРИДЁТСЯ объединиться под знаменем нового императора — или он лишит сэнсэев Эфира.

Почему я вернулся? Почему не остался на мостике, рядом с сестрой? — эта мысль пришла неожиданно. Открыв глаза, я сразу включился в беседу с Салтыковой, и задумался только сейчас.

А ведь я сделал это намеренно. Меня не позвал Кладенец — как это было в первый раз. Меня вовсе не затянуло в Тикю насильно…

По сказал: иди, куда хочешь.

И я вернулся обратно. К этим непростым людям с их непростыми проблемами. К людям и сэнсэям, которые вот-вот вступят в войну…

— Почему вы сидите здесь, со мной? — спросил я. — Почему вы, глава комитета Имперской безопасности, сидите в тюрьме, и тратите время на разговоры со мной?

— Потому что мне надо, чтобы вы как можно яснее представляли себе ситуацию, Курои, — она всё так же смотрела на меня, сложив руки на коленях.

Но я видел, какого труда ей стоит это спокойствие. Верхнее веко правого глаза Салтыковой подёргивалось.

— Что случилось? — голос мой окреп.

Увидев, как дёргается глаз у этой железной леди, я внезапно почувствовал себя здоровым, полным сил и готовым к действию.

— Я занималась вашими поисками, — вдруг она перевела тему. Ну, мне так показалось… — Вы исчезли, Курои, не подумав о том, что я отвечаю за вас. Перед слишком сильными людьми. Князь, государь… Они могли позвонить мне в любую минуту, и поинтересоваться: что в данный момент делает их любимый внук и новоиспечённый друг престола… И мне было бы нечего им сказать.

— И пока вы меня искали… — подтолкнул я её.

— Случилось непоправимое, — она сглотнула сухим горлом, морщины и складки пришли в движение. Я отвёл взгляд. — Бестужев похитил Любаву.

Я хотел спросить, почему похищение одного из агентов КИБ она назвала непоправимым бедствием, и даже открыл рот… Но меня наконец-то накрыло.

Мгновенно просмотрев, как в калейдоскопе, все наши встречи, припомнив все сказанные девушкой слова, её манеру держаться, её напускную заносчивость и браваду…

«Я ведь тоже могу позвонить папе…»

«Хорошо, что у тебя есть целых четыре старших брата, любовь моя…»

У государя Святослава четыре взрослых сына — кто-то мне об этом говорил, может, Колян. А ещё, как теперь выясняется…

— Любава — дочь государя Святослава.

Я сказал это вслух, специально для Салтыковой.

Та лишь наклонила голову и потеребила пальцами край жакета.

— Единственная дочь, — с трудом произнесла она. — Любимая, — она подняла на меня прозрачный взгляд. — И если Бестужев передаст Любаву в руки Сётоку, тот может диктовать России любые условия.

Конец второго тома.