Черный лис. Том 2

Глава 5

Выстрел прозвучал так же глухо и почти неслышно. Струя белого дыма ушла вниз — именно туда, под брюхо самолёта, Колян и целился.

Он тут же нажал кнопку телепорта… И ничего не произошло.

Я видел, как Колян раз за разом давит на эту кнопку, но видимо, что-то заело, или брелок просто-напросто замёрз, или кончился заряд — фиг знает, что с ним случилось.

Глаза вновь начали покрываться льдом, пальцы рук свело намертво, уши нестерпимо болели.

Вот так и превратимся мы в чудную ледяную скульптуру, а потом рухнем на землю и разобьёмся… — мысль была медленная и тягучая, и не вызвала почти никаких эмоций.

Говорят, умирать от переохлаждения не так уж и страшно.

Неведомая сила потянула нас, закружила в снежном вихре… И я вдруг снова смог дышать. Лёгкие разрывало тысячами ледяных игл, я закашлялся, а потом меня начало рвать какими-то кровавыми сгустками. Я лежал на боку, на чём-то твёрдом — а значит, мы уже не парили в небе.

Рядом кашлял Фудзи — в поле зрения то и дело попадали знакомые кроссовки. Где-то за спиной, как простуженный медведь, ворочался Колян.

А потом к моей груди приложили два раскалённых камня — справа и слева. На миг стало очень больно, но сразу за этим — хорошо…

Открыв глаза, я увидел бледное, склонившееся надо мной лицо Тани.

Да она целитель! И только что спасла мне жизнь…

— Спасибо, — голос был хриплым и каким-то чужим, но я снова мог говорить.

Кивнув, Таня убрала ладони с моей груди и переместилась куда-то за спину — к Коляну.

Сев, я наконец-то понял, что вновь нахожусь в хвосте самолёта, в грузовом отсеке. Прямо передо мной, на расстоянии протянутой руки, высится кресло Соболева.

Он сидит очень прямо, вцепившись бледными руками в подлокотники. Усы его, обычно белые, почему-то кажутся розовыми, и я сначала думаю, что это обман зрения, но тут же соображаю, что из носа князя течёт кровь…

— Что вы… — я кашляю, на пол вылетает противный склизкий комок. — Что вы здесь делаете? Мы победили?

— Я думал, только Николай имеет способность впадать в состояние берсерка, — оторвав руку от подлокотника, Соболев достаёт из кармана белоснежный платок и промакивает усы. — Но оказывается, безумие заразно.

— Семпай, мы же его сбили, — Колян всё ещё ворочается на полу, над ним колдует Татьяна.

— Зачем тебе понадобилось стрелять второй раз? — Фудзи уже поднялся. На вид — как огурчик, только очень бледный, сквозь прозрачную кожу проглядывают синеватые вены. — Я же говорил: пять секунд. Не больше.

— Вторым выстрелом Николай повредил их самолёт сопровождения, — отвечает Соболев. — Не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы нас оставили в покое.

— Как ты умудрился его разглядеть? — там царила кромешная тьма. Выл ветер. Мозг просто вымораживало.

— Интуиция, — бурчит Колян, отводя от лица Танину руку с большим белым тампоном.

Вокруг его глаз наливаются причудливые синяки, и подмигивание кроваво-красного зрачка выглядит не комически, а зловеще.

Я посмотрел на Соболева.

— Это вы нас вытащили, — говорить было всё легче, не считая того, что из горла всё время лезли противные склизкие комки. — Как вам это удалось?

— Чудо, — Соболев на мгновение поднимает бледные руки и улыбается.

Убедившись, что с Коляном всё в порядке, Таня подошла к князю. Встала за спиной, положила руки на виски. Постояла так пару минут — и на лицо Соболева стали возвращаться краски.

— Хватит, — сказал он, и ласково накрыл руку девушки своей. — Оставь что-то и для себя.

— Я в порядке, — Таня слабо улыбнулась, а потом, словно не удержавшись, наклонилась и быстро поцеловала князя в макушку.

Я отвернулся.

Фудзи, как ни в чём ни бывало, выглядывал в окошко.

— Пусто! — повернувшись ко мне, он улыбнулся своей фирменной улыбкой. — Ни дракона, ни вражеского самолёта.

— Круто, — мой мозг онемел. Наверное, чтобы по-настоящему осмыслить всё, что случилось, понадобится какое-то время.

— Как ты, чудовище? — спросил участливо Фудзи.

— Всё нормально. Просто не верится.

— Да ладно тебе, круто же вышло! Все живы, все здоровы… Ну, относительно, — он бросил осторожный взгляд на Соболева.

Мне бы твой оптимизм… — мысль была мне не свойственная. Наверное, я просто переволновался. Вот психика и даёт сбои.

— Алексей Григорьевич, подлетаем к Шереметьево, — прозвучало из динамика. Я узнал голос пилота. — Будем садиться?

— Разумеется, — Соболев ответил, нажав кнопку на переборке, рядом с динамиком.

— Датчик тангажа отказал. И ещё много чего…

— Иду, — коротко бросил Соболев, развернулся и покатил к голове самолёта.

Повинуясь внутреннему толчку, я пошел следом за креслом-каталкой. Фудзи — за мной. Таня осталась с Коляном — усадив в кресло, она хлопотала вокруг него, как наседка.

А ведь он даже не маг, — подумал я о водителе с несвойственной мне теплотой. — И тем не менее, задумал и совершил этот опасный для жизни трюк…

Даже если бы мы не помогли — он всё равно вылез бы на фюзеляж и принялся палить по дракону.

Крутой мужик. Очень крутой, в Корпусе такого приняли бы «на ура»…

В кабине уютно перемигивались приборы, пилот спокойно сидел за штурвалом. Под самолётом разливалось озеро огней — такое громадное, что края его пропадали за горизонтом.

— Москва, — с каким-то поэтическим настроем сказал Фудзи. — Как много в этом звуке…

— Я передал диспетчеру, что у нас будут сложности с посадкой, — сказал пилот, обращаясь к Соболеву. — Они освободили самую длинную полосу, пригнали пожарных и воздуховиков. Помогут нам сесть.

— Сэнсэев огня и воздуха, — шепотом прокомментировал Фудзи специально для меня. — Создадут воздушную подушку, чтобы мы смогли сесть.

Соболев молча кивнул. А потом занял место второго пилота. Выглядело это так: обычное кресло отъехало на шасси назад, к стенке кабины, а инвалидное кресло вкатилось на его место, щелкнули держатели, намертво закрепив колёса.

Для князя это — обычное дело, — подумал я. — Самолёт полностью оборудован под его нужды, и Соболев чувствует себя здесь не беспомощным инвалидом, а хозяином.

— Запрашиваю разрешение на посадку? — спросил пилот.

— Добро, — кивнул Соболев, а потом посмотрел на нас. — Лучше сядьте и пристегнитесь.

— Я бы предпочёл остаться здесь, — стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, сказал я. Не хотелось вновь сидеть за тонкой переборкой, чувствуя, что здесь происходит что-то важное, — и оставаться не у дел.

— Тогда садись в кресло механика, — Соболев кивнул себе за спину. Я подчинился. — Константин, там у стены откидное сиденье.

— Я уже нашел, — Фудзи успел пристегнуться, и теперь выглядывал из-за плеча пилота. На его лице было полнейшее счастье.

Словно нам предстоит не аварийная посадка, а классный аттракцион.

Интересно, как бы я видел мир, если бы смотрел на всё глазами Фудзи? Воспринимать проблемы, не как очередные препятствия, которые нужно преодолеть, а как интересные приключения?

Может, стоит попробовать?..

Самолёт выполнил широкий круг над городом и стал снижаться. Впереди показалась светлая, освещенная сигнальными огнями полоса…

Пилот плавно наклонил штурвал. За ним наклонился и нос самолёта. Земля стремительно приближалась.

— Падаем, — спокойным голосом объявил пилот. — С поверхности нам никто не помогает.

— Диспетчер? — спросил Соболев.

— Утверждает, что стихийники на месте. Но я не чувствую никакой поддержки. Мы разобьёмся, Алексей Григорьевич.

— Не паникуй, — голос Соболева приобрёл жесткость стального каната. — Обойдёмся своими силами. Володя!

— Слушаю.

Рефлекторно ответив, только после я осознал, что Соболев обращается ко мне.

— Помнишь, как я левитировал кресло?

— Да.

— Сейчас мы с тобой сделаем то же самое, но только с самолётом. Константин, помогай.

Сначала я не понял, чего от меня хотят. Но через секунду, когда в кабине завихрились потоки Эфира, сообразил. Подключился к течению энергии, которое создали Соболев и Фудзи, увеличил мощность…

И поток увлёк меня за собой. Словно втянул в себя, сделал своей неотъемлемой частью.

Я вдруг ощутил своё огромное длинное тело, широкие руки-крылья, увидел, как приближается и быстро несётся куда-то под брюхо серая твёрдая поверхность… Понадобилось мысленное усилие, чтобы замедлить её бег. Сравнять скорость свою, и этого серого твёрдого полотна, почти остановиться, а потом… плавно опуститься, прижаться к земле животом и замереть.

Когда я открыл глаза, мы уже не двигались. Фудзи успел отстегнуться и вставал. Я посмотрел на пилота. Тот полулежал в кресле, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Штурвал уплыл куда-то под приборную панель, и пустые руки его бессильно подрагивали на коленях.

— Алексей Григорьевич! — поднявшись, Фудзи решил проверить, как дела у Соболева. — Очнитесь! — он повернулся ко мне. — У него обморок.

— Таня! — я закричал что есть сил, надеясь, что стюардесса услышит меня в хвосте самолёта.

Девушка прибежала сразу.

— Займись им, — Фудзи уступил ей место рядом с князем.

Выпутавшись из безопасной упряжи, я тоже наклонился к Соболеву. Тот был бледен, из носа опять текла кровь. Грудь поднималась и опускалась слишком часто, дыхание было неровным, поверхностным.

— Он потратил весь запас сил, — шепотом сказал Фудзи. — Сначала вытаскивая нас, а потом — вот это… — он постучал носком кроссовка в пол.

— Витя, — позвала Таня, не отрывая рук от головы Соболева. — Свяжись с диспетчером. Скажи, пусть пришлют скорую.

— Сомневаюсь, что это хорошая мысль, — пробормотал пилот. — Тут вообще какая-то хрень творится, я нифига не понимаю.

— Я вызову своих, — оказывается, Колян тоже был здесь. В рубку он не полез, здесь и так было тесно, но стоял сразу за открытой переборкой. И уже давил на клавиши телефона. — Ну вот, — сказал он через тридцать секунд. — Щас здесь будет наш броневик с сопровождением.

— Это те, кто напал на нас в воздухе, — шепотом сказал Фудзи. Не знаю, зачем он шептал — будто кто-то в самолёте не знал, что случилось… — Они саботировали посадку, и могут напасть сейчас, когда князь в отключке…

— Разберёмся, — буркнул Колян.

Как-то вдруг стало ясно, что теперь он — главный.

Соболева погрузили на носилки и укутали в меховое одеяло. Таня всё время была рядом, держала его за руку и неотрывно смотрела на него.

Делится своей энергией, — решил я. Судя по выражению лица, она влюблена в князя по самые уши…

Прислали за нами целый вооруженный эскорт. Распоряжался всем Колян, его беспрекословно слушались.

Прибежал бледный, как смерть, диспетчер. Клялся, что выполнил все требования, но Колян только покачал головой и выгнал его с полосы.

— Видно, что рыльце в пушку, — негромко сказал он диспетчеру в спину. — Видал, как глазки бегают?

— Нам упорно не давали сесть в Москве, — Фудзи тоже задумчиво смотрел на диспетчера. — Кому-то очень мешает князь Соболев…

— Или его внук, — Колян многозначительно покосился на меня.

— Привыкай, чудовище, — Фудзи шутливо погладил меня по голове. — В Москве ты не лис, а важная птица… Может, индюк? Да нет, комплекцией не вышел… Страус? Ноги коротковаты. О! Придумал!..

— Костик, — Колян незаметно ткнул его в бок. — Завязывай, — и взглядом показал на двойной ряд боевиков в полном вооружении, сопровождающий нас к машине. — Ноблес оближ.

— Прости, — Фудзи встряхнулся, как собака. — Что-то меня до сих пор таращит.

— На вот, — Колян достал из-за пазухи фляжку и сунул ему в руку. — Выпей и успокойся. Скоро будем дома.

В Москву мы заезжать не стали. Каховка — поместье Соболева — находилась в Подмосковье, в ста километрах от Шереметьева.

Почти до самого дома трасса была широкая и ровная, а больше я о ней ничего сказать не могу: как только моё тело опустилось на кожаное сиденье бронированного лимузина, я отрубился.

Спал крепко, без сновидений. Это был даже не сон, я словно провалился в кому. Время промелькнуло, как одна секунда — словно мой разум вновь оказался оцифрован метасендером и совершил путешествие сквозь Пустоту.

Очнувшись, я даже осмотрел себя, украдкой. Та же одежда, тот же небольшой шрамик в основании большого пальца, сразу под косточкой.

Это всё ещё я. Принц Антоку, чтоб его.

— Почти приехали, — Колян на этот раз не вёл машину, а сидел рядом с нами, в салоне лимузина. Он успел обрядиться в обширный броник, рядом, на сиденье, лежал пистолет.

Окна в салоне были небольшими, да ещё и забранными шторками. Отодвинув плотную ткань со своей стороны, я попытался разглядеть хоть что-нибудь.

Настоящий КПП, с будкой, шлагбаумом и вооруженной охраной. Дальше обсаженная тополями аллея уходила к холму, где высился господский дом, больше похожий на крепость. Огромный каменный дворец с контрфорсами, башнями и зубчатой оградой.

— У вас все так живут? — спросил я Коляна, опустив шторку. Ещё будет время изучить местность…

— Семпай — один из самых важных людей в государстве, — без пафоса, как необходимую информацию, изрёк водитель. — И он — последний в роду. Многие хотят занять его место.

Совсем, как в Ямато, — подумал я. — Фудзивара захотели занять место Антоку, и совершили переворот…

Но Соболев готов ко всему. Он прекрасно знает, как выжить в этом необычном мире.

— С ним всё будет в порядке? — князя, вместе с Татьяной, увезли на настоящем броневике — по идее, они должны быть уже в замке.

Вопрос вырвался случайно. Скорее, это была потребность подростка — знать, что со старшим рода всё будет хорошо…

— Танюха подключит его к Артефакту, — загадочно пояснил Колян.

Артефакт… О нём говорил Фудзи, когда мы были ещё в Ямато, и только собирались принять приглашение Соболева погостить у него в поместье.

Я невольно улыбнулся. Белый Лотос отослала нас из страны, чтобы оба «претендента на престол» — как выразился её отец, босс якудза Янака, — побыли в безопасности, вдалеке от дворцовых интриг.

Как бы не оказалось, что нас бросили прямиком в гнездо шершней…

— Что такое Артефакт? — спросил я у Фудзи. Тот сладко зевнул, потянулся, а потом заявил:

— Я не могу тебе сказать.

— Почему?

— Ты должен увидеть сам. Почувствовать его всей душой, всем телом. А если я попытаюсь тебе объяснить — это будет моё восприятие. У тебя может сложиться ложное впечатление, которое помешает инициации.

— Она так необходима?

— Без Артефакта ты будешь очень неплохим сэнсэем, — пожал плечами Фудзи. — Но не более того. Ты никогда не узнаешь, на что способен. Не достигнешь потолка, сечёшь? Нужно ли это — каждый решает сам. Но я тебе вот что скажу: далеко не каждому выпадает возможность подключиться к такому Артефакту, как Кладенец Соболевых. Нет, не так: ЕДИНИЦЫ удостаиваются такой чести. Остальные довольствуются государственной квотой на энергию. А это, уж поверь — крохи.

— А ты сам? — интересно, почему я не спросил раньше? — Ты был инициирован?

— В детстве, — махнул рукой Фудзи. — Так же, как и все, кто учился в Школе Начал. Инициация служит выпускным экзаменом для сэнсэев-стихийников.

— У вашей семьи тоже есть собственный Артефакт?

— Нет, — Фудзи рассмеялся, но смех звучал не слишком весело. — Нет, глупыш. В Ямато находится всего один Артефакт. Он располагается в Нефритовом дворце, в покоях Императора. Один раз в год его выносят на площадь перед дворцом, где выпускники школ проходят инициацию. Очень красивый ритуал, между прочим. Лепестки сакуры и всё такое…

— Но почему? Почему в Ямато всего один Артефакт?

— После победы Государь-Император Святослав распорядился изъять все Артефакты, которые находились во владении Семей, — ответил Колян. — Это было основным условием мирного договора.

На Россию напали сэнсэи Ямато, — вспомнил я. — Вероятно, чтобы получить ценный ресурс — побольше Артефактов. Но проиграли. И государь сделал всё, чтобы это не повторилось вновь… А ещё теперь понятно, почему даймё столь охотно вступали в браки с русскими аристократами. Для сэнсэя остаться без Артефакта, или довольствоваться слабеньким государственным — всё равно, что всю жизнь сидеть на голодном пайке.

Получить доступ к сильному Артефакту — стоит того, чтобы задушить национальную гордость…

— Поэтому принц Сётоку выступает за развитие технологий и вооружения, — сказал я вслух. — Он мечтает отвоевать свободу и получить независимость от России.

— Никто не позволит ему это сделать, — покачал головой Фудзи. — Ямато не может строить тяжелое военное вооружение.

— Согласно пакту от одна тысяча девятьсот пятого года, — кивнул Колян. — Но вам не кажется, что худой мир всё же лучше доброй ссоры?

— Я в этом абсолютно уверен, — сказал Фудзи. — Опять же: с кем воевать?.. По какому принципу высчитывать, сколько процентов японских генов нужно иметь для того, чтобы считаться истинным сыном Ямато?.. Половина народу имеет русские фамилии, а другая — имена или отчества.

— А лет через тридцать, — добавил Колян. — Когда Государь снимет запрет на владение Артефактами, всё окончательно перемешается, и воевать будет не с кем.

— Недовольные будут всегда, — я говорил, а сам думал о Шиве.

Он не зря для своей цели выбрал именно Ямато. Маленькая страна, ущемлённая в своих амбициях. Я видел карту: все, вместе взятые Японские острова поместятся на одном Сахалине.

И в этой маленькой, совершенно игрушечной стране с её сэнсэями, проповедующими чистую практику духовных начал, найдётся достаточно недовольных, готовых пожертвовать всем, чтобы сломать систему.

— Приехали, — объявил Колян. — Выходим спокойно, на территории поместья вы в полной безопасности. Нас охраняют дроны. Муха без спросу не пролетит.

Худой мир лучше доброй ссоры… — мне понравилась поговорка. Интересно: насколько она актуальна в самой России?

Выбравшись из лимузина, первым делом я вдохнул воздух своего нового дома. Сладкий дух пыльцы, нагретой солнцем земли и щебет птиц. Неподалёку цвели какие-то плодовые деревья, до нас доносился их аромат.

Наверное, мне здесь понравится.

С высоких ступеней сбежал человек в форме, очень похожей на военную. Бросив на меня внимательный взгляд, он подбежал к Коляну и прошептал что-то ему на ухо. Тот сразу посмотрел на меня. Испытующе так посмотрел. Словно взвешивал: а сколько я стою?

— Что-то не так?

— Князь не приходит в себя, — сказал Колян.

— Я чем-то могу помочь?

— Вообще-то да, — он улыбнулся, но глаза оставались внимательными и сухими. — Ты должен прямо сейчас пройти инициацию.