Черный номер один

Глава 10. Мир Сефар

— Блинский блин, да как это произносится вообще? «Ашшаве… ушаве… арг… шг», да тьфу ты! Что это за язык вообще такой?

— Расслабься, сделай несколько глубоких вдохов. Это даже не самый сложный язык в Восьми Мирах. Так говорят в мире Лзитцшез.

— Да я даже название этого мира правильно повторить не сумею! — злилась я.

Наша ссора с Рю продолжалась уже больше получаса и вышла за всякие рамки. Я никак не хотела смириться со своей бездарностью к языкам. И пусть в Ковене Вереска я смогла освоить несколько языков за краткий промежуток времени, этот мне не давался вовсе. Много шипящих, щёлкающих, цекающих звуков. Чем-то этот язык напоминает мне сербский и чешский… очередное воспоминание?

Моя память возвращалась по капле, словно стесняясь меня. Так прискорбно, ибо я хотела вспомнить больше до того, как хтонический зверь Ф’хтагн убьет меня. Времени всё меньше и меньше. И пока я не могу противопоставить ему ничего достойного. Бездарность. Слабачка. Вот так я себя ругала, из-за чего злилась, и у меня получалось лучше.

— Сконцентрируйся, у тебя почти получилось.

— «Почти получилось», — я передразнила Рьюгу. — «Сосредоточься, ля-ля-ля». Ты меня бесишь уже!

Рю мгновенно вскипел.

— А как же меня бесишь ты! Мы с тобой уже неделю сидим за учебником, а ты почти не продвинулась. Ведёшь себя как эгоцентричная истеричка, и ничего не хочешь понимать.

— Ах так, ах вот, как ты заговорил! Ты — мой варакси, так помогай мне своей магией! Я не услышала от тебя ничего, кроме проклятий, бессмысленных фраз, риторических восклицаний и жалоб. Всё. Меня это достало в край!

Я со всей злостью захлопнула книгу, и с пылающим от ярости лицом, положила её на песок и отправилась в сторону ближайшего перелеска. Психанула, короче.

Холодный ветер живо охладил мое разгоряченное лицо. Я чувствовала, что мой уютный мир начинает таять, исчезать, расползаться по швам, как полотно в руках Пенелопы. Твою дивизию! Я застряла в каком-то дурацком параллельном мире, практически одна, со мной общается только вредный, напыщенный, высокомерный индюк! Ладно, сам-то он называет себя драконом, но дела это, в сущности, не меняет.

Отбросила с глаз надоедливую рыжую прядь, и продолжила карабкаться вверх по склону холма, на котором росли деревья, напоминающие по виду сосны. Свежий аромат хвои ассоциировался у меня с главной темой фильма Интерстеллар. Насыщенный фитонцидами воздух проникал в мои лёгкие подобно живительному бальзаму. Я глубоко вдыхала этот запах, потихоньку ощущая, как тает мой гнев. Когда я вскарабкалась ещё выше, я увидела неподалеку небольшую горную гряду. Скалистая местность простиралась передо мной как довольно-таки высокая стена, которая отгораживает небожителей от простых смертных. Я с раннего детства обожаю лазать по деревьям и камням. Поэтому я подобрала полы окончательно разодранного в клочья платья, в котором я была похожа на растрепанную ведьму, и начала карабкаться вверх. Босая нога, неудачно поставленная на особенно скользкий камень, подвернулась, и я едва не потеряла равновесие, однако упрямо продолжила лезть дальше, цепляясь руками за поросль дикого винограда, удивительно толстого и прочного. Эти гибкие ветви, толщиной почти с мой указательный палец, оказались на диво прочными. Зелёно-коричневая гамма вызвала у меня в воспоминаниях одну из нецензурных песен Slaughter to Prevail, и я улыбнулась своим мыслям. Косы винограда были украшены выглядящими аппетитно иссиня-черными виноградинами. Любопытства ради я попробовала одну из них, но тут же с отвращением выплюнула. Мало того, что ягода сама по себе оказалась отвратительной на вкус, я ещё чуть не прожевала сидящего на ней лесного клопа. Расплевавшись и откашлявшись (какая мерзость!), я поставила ногу выше, затем ухватилась рукой за едва заметную трещину в камне, и залезла практически на самую вершину скалы.

И удивилась. Скалы оказались утёсами, которые нависали над бесконечным водным пространством, таким прозрачным, что не было заметно, где океан сливается с горизонтом, и мне показалось, что я нахожусь внутри бесконечной сферы. Мир исчезал вдали, растворяясь, стирая границы между разными пространствами — морским и небесным.

Будто зачарованная, я глядела на молочно-белые, прозрачные воды океана, ровные, спокойные, так как царил полный штиль. Возникло острое желание широко раскинуть руки, чтобы обнять морскую глубину. Нырнуть, погрузившись в это безмолвие и спокойствие, в безмятежность. Желание ощутить воду на коже оказалось столь сильным, что я принялась раздеваться, сбросила доставшие меня лохмотья, и ласточкой прыгнула с утёса. Пара томительных мгновений падения, мой радостный визг — и я практически без брызгов вошла в воду. 10 баллов из 10.

И тут же вынырнула, охнув от изумления и восторга. Вода оказалась теплой, как парное молоко, чуть ли не теплее воздуха. Я широко раскинула руки и ноги, изображая морскую звезду, и легла на поверхность воды. Прикрыла глаза и даже задремала.

Я очнулась от отчаянного зова. Вокруг царил кромешный мрак. Вода, уже не ласковая, как мать, но ледяная, как мачеха, начала волноваться, похоже, приближался шторм. Я не видела ни луны, ни звезд, поэтому не могла ориентироваться. Более того: я не видела берег. Перед глазами возникли оранжевые пятна, и я услышала основную тему Реквиема по мечте. Вокруг меня, насколько я могла видеть, простиралось безбрежное чернильно-черное пространство. Я перестала различать верх и низ, и из-за этого чуть не захлебнулась.

Правую ногу свела судорога. Острая боль пронзила меня так некстати… Я начала задыхаться, барахталась в ледяной воде, пыталась найти, за что можно зацепиться. Океан оказался коварен. От боли я перестала соображать, в голове осталась только паника, я перестала думать, ушла под воду и вдохнула. Тут же начала кашлять, кричать, но мои крики никто не слышал. Я поняла, что тону. Опять. Опять смерть. И с самого начала проходить путь избранной, но не факт, что в той жизни у меня будет такой друг, как Рю. Я успела привязаться к этому ворчуну и колючке.

Вдобавок, нечто прохладное, скользкое и упругое обвилось вокруг моей ноги, с силой потянуло в глубину переставшего быть гостеприимным океана. Я не успела набрать в грудь воздух, поэтому задохнулась. Перед глазами поплыли радужные круги, заиграла Lacrimosa, и меня потащило в глубины океана. В кромешно-черных водах, где нет ни света, ни тепла, я начала тонуть и опять сходить с ума. И вдруг я услышала зов. Он исходил откуда-то со дна. И я сдалась, отдалась на волю волн и той твари, что тянула меня вниз. Постаралась замереть, чтобы продержаться без воздуха хотя бы какое-то время. Перед глазами мелькнула огненная птица. Феникс. Вот, галлюцинации начались. Глубина давила на мои барабанные перепонки, из носа пошла кровь. Я чувствовала её железный вкус на языке. Как ни странно, я совсем перестала бояться смерти, и теперь ощущала нечто вроде смирения.

А на дне я увидела мерцающий портал. Его алый свет рассеивал мрак, и теперь я наконец-то смогла разглядеть своего душегубца. И содрогнулась.

Поистине колоссальный кракен, чьи склизкие щупальца обвивали меня за ноги и талию. Я почувствовала его холодные объятия всей поверхностью кожи. Безжизненные оранжевые глаза смотрели абсолютно безразлично. Его чуждый разуму взгляд поразил меня своей бессмысленностью, и я не могла понять, испытывает ли кракен какие-то чувства, или он вообще ничего не ощущает, кроме, например, голода и боли.

Я совершенно не вовремя вспомнила про голод и боль. Одно из чёрных щупалец с присосками и острыми когтями неотвратимо и неизбежно потянулось в мою сторону. Гигантская пасть кракена распахнулась во всю ширь, и начала с чавканьем засасывать воду. В этот момент необычное щупальце коснулось моей шеи, провело по ней снизу вверх, вдоль позвоночника, рассекая кожу, а потом вдруг внезапно обвилось вокруг шеи и начало меня душить.

Сквозь красную пелену в глазах, я угасающим сознанием заметила, что он тащит меня к себе в рот, в эту разверстую, клокочущую бездну. У меня не осталось надежды.

И тут безбрежное, мёртвое темноводственное безмолвие пронзил одинокий луч света. Он ширился и ширился, и теперь полностью освещал кракена. Сияние исходило из самого портала. Некто вынырнул из него и быстро поплыл ко мне. Я поняла, что это человек. Его одежда прилипла к телу, длинные волосы развевались в воде. Но он не показался мне страшным. Напротив, с его появлением я ощутила спокойствие.

Зависнув передо мной, мужчина, бросил гарпун, который вонзился прямо в горло кракена. Чудовище завыло, заухало, взревело, и от неожиданно резкой боли отпустило меня. Однако кислород в моих лёгких давно закончился. Горло свело спазмом, легкие болели, и я захлебнулась. Я успела ощутить нежные объятия того мужчины, который подхватил мое безжизненное тело, а затем тьма поглотила меня.

— Кто ты? — прошептала сквозь силу я. Такое впечатление, что я только-только научилась говорить. Слова с трудом проталкивались сквозь мои голосовые связки, язык заплетался. Голова лежала на чем-то теплом. Надо мной склонился длинноволосый мужчина, облаченный в черный балахон (это что-то типа худи, но альтернативное), косуху и широкие кожаные штаны с цепями.

— Ты не помнишь меня? — его глубокий, бархатный голос, чьи обертона так взволновали меня, что я вспомнила концерт, и его, поющего на сцене, поющего только для одной меня.

— Блэкер? — спросила я. — Мы же были знакомы в прошлой жизни? Я с трудом могу вспомнить себя прошлую. Ты был влюблен в меня… кажется… а я боялась этой любви.

Он только вздохнул и посмотрел на меня своими светло-серыми, практически прозрачными глазами, в которых горела страсть. Он буквально пожирал меня взглядом, затем провёл кончиками пальцев по моей щеке, и сказал:

— Я всегда любил тебя. И только тебя. И я всегда буду тебя любить. Даже несмотря на то, что ты едва помнишь меня. И не можешь вспомнить моё имя.

— Мне жаль, что я не помню твоё имя.

— Увы. Мне пора.

— Но… почему? Прошу тебя, останься со мной! Куда ты уходишь?

— Я не могу остаться с тобой.

— Но…

Порывисто наклонившись, он поцеловал меня в губы. Я хотела, чтобы этот поцелуй длился вечность. В голову взрывались фейерверки, звучал Вангелис — Альфа. Но он осторожно отодвинулся от меня. Взгляд его казался особенно мрачным.

— Ты всё ещё не вспомнила меня. Сейчас я — всего лишь тень твоего разума. И мне пора идти, потому что ты приходишь в себя. Проснись, Ника!

Когда я открыла глаза, в них стояли слезы. Мне только что приснился красивый, горько-сладкий сон. Желанный, как мечта, воздушный и мягкий, как сладкая вата. Словно воспоминание о прошлой любви, любви, которой у меня никогда не было. Я не могла вспомнить, о чем был тот прекрасный сон.

— Ты в порядке? — Рю сидел у меня на грудной клетке и лапой трогал лицо.

— Я? А где мы?

— Приди уже в себя. Ты упала в портал, и мне пришлось нырнуть следом. Я не смог бросить тебя, злюка ты моя бешеная. Хотя ты меня и раздражаешь.

— Где мы сейчас?

— Это мир Сефар, в котором нас ждут приключения.

— Ты не можешь сказать попроще, ну, для тупых?

— Не-а, потому что я тоже впервые в этом мире.

— Откуда взялся тот портал?

— Похоже, что ты открыла его в предсмертной агонии.

— У меня входит в привычку умирать.

— Отличная привычка! Крутая, как швейцарские часы.

Я села, выпрямила спину, потрогала царапину на шее. Неприятно. Надеюсь, кракен не был ядовитым. Иронически приподняла одну бровь на замечание Рю. И только сейчас заметила, что мы утонули в желтоватых барханах. Над пустыней парил кондор. Мимо пробежала зеленовато-желтая ящерка, зарылась в песок. И только теперь я ощутила, как же тут жарко. Раскаленный воздух давил на тело, и его не разгоняла прохлада ветра. В небе ни намека на облако. Только два огромных оранжевых светила стоят в самом зените. Их красновато-оранжевые отблески делали пустыню жутковатой.

Мне начинало казаться, что из-под песка сейчас вынырнут тасканские рейдеры, или зомби, или терракотовая армия, и поразят нас своими копьями, порвут зубами, съедят — или что там делают такие личности с несчастными путниками? Я очень тяжело дышала и мечтала о кувшине с водой, тыкве-горлянке, стакане, хотя бы дождевой луже. Ладно, пусть вода будет мутной и грязной, мне подойдет. Я же, в сущности, неприхотливая. С меня ручьями тек пот, впитываясь в песок без остатка.

И только тут до меня дошло, что я полностью голая. Рваное платье осталось в Элизиуме, на том проклятом утесе.

— Отвернись! — заорала я.

Дракончик, который достиг уже размера средней собаки, подпрыгнул от неожиданности и пронзительным взглядом посмотрел на меня.

— И надо тебе так орать? Я столько часов сторожу тебя, и уже увидел вообще все, что бы ты хотела скрыть от меня. Между прочим, я пытался привести тебя в чувство, разбудить, спасти, откачать, сделать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. И у меня получилось. Можешь не благодарить.

— Спасибо, Рю, но мне от этого нисколько не легче. Тут так жарко, как в аду. Мозги плавятся.

Лучше бы я умерла.

— Да ладно? А мне вполне комфортно.

— Ну так ты же дракон! Ты дышишь огнем. Я бы сильно удивилась, если бы ты сказал, что тебе хоть чуточку жарко.

Мне захотелось зарыться в песок от стыда и от жестокой жары. Повсюду простирались песчаные барханы, время от времени они осыпались под собственным весом. Пейзаж вокруг бесконечно менялся, и вскоре я перестала ориентироваться на поверхности. Это мне весьма не понравилось.

— Самое страшное не пустыня, — заметил Рю.

— Ну и что может быть страшнее смерти от обезвоживания, теплового и солнечного удара? — саркастически протянула я.

— Ты потеряла Сердце Айур и теперь не сможешь открыть новый портал, чтобы мы могли уйти из этой пустыни.

— О не-е-ет! И мне придётся терпеть твоё нытьё и нравоучения до самого момента своей смерти! Только не это!

Рю хмыкнул.

— Если твой оптимизм не изменяет тебе, это уже хорошо. Надо придумать, как отсюда выбраться.

— Пойдем уже хоть куда-нибудь, я не могу больше сидеть здесь. Прежде, чем я умру от палящих солнц, я хочу увидеть хотя бы намёк на цивилизацию.

— Пойдем. Я слетаю на разведку.

— И оставишь меня одну среди песков?

— Я должен это сделать, иначе мы никогда не выберемся отсюда. Между прочим, я тоже хочу пить, как это ни странно.

— Ладно, но, прошу тебя, только не потеряйся. Мне так одиноко здесь.

— Хорошо.

Он взмыл в неподвижный воздух, широко разведя крылья, воспарил в небеса, и вскоре его очертания скрылись вдали. Я почувствовала, как на меня обрушился страх смерти в одиночестве. Я очень боялась навсегда остаться здесь, в пустыне. А мои кости потом обглодают гиены, грифы и вороны, если они водятся в этом безжизненном мире.

Я села, прикрыла глаза от двух солнц, попробовала помедитировать, чтобы успокоиться. Получалось очень плохо, потому что каждое мгновение, что я сидела здесь, кожа начинала бешено чесаться и гореть. Я обгорела. До боли тёрла плечи, лицо, грудь, практически содрала с себя болезненный эпидермис.

— Аааааа, и где это он шляется так долго?

А потом я увидела, как на горизонте встают белые башни, минареты, купола, зубчатые стены. Город, который раскинулся передо мной, выглядел необъятным, манящим и желанным. Из последних сил я поползла в его сторону. Однако сколько ни продвигалась вперёд, город не становился ближе. Что за неведомое колдовство?