Червь Могильных Холмов

Глава 16

Если и было на Эргоне место более жуткое, чем храм Кейол, то это, несомненно, его темные подвалы. Громадная масса камня, кажется, готовая раздавить, уничтожить, сломать физически и морально попавших сюда несчастных. По коридорам с низкими сводами разносились душераздирающие крики истязаемых смертных. Горячий спертый воздух не давал вдохнуть его полной грудью.

В небольшой квадратной комнате, не более четырех шагов от угла до угла, на стене, закованный в цепи висел мускулистый мужчина огромного роста. Он был настолько велик, что голова его достигала потолка, а кончики пальцев ног — каменного пола. Все тело скованного покрывали свежие ожоги и порезы. По покрытой грязью коже стекали крупные капли пота. На запах крови сползлись многочисленные насекомые, копошащиеся теперь в ранах и доставляющие узнику новые страдания. Но несмотря на все это, великан не мог сдержать улыбки, глядя на потуги его мучителей.

С ним в комнате находились двое – палач и один из так называемых Сыновей Цашеса – древних некромантов, входящих в Круг.

Феасаг после смерти Ашаассы являлся правой рукой Заавлеша, а потому лично пришел допрашивать бывшего подопечного. Сейчас он стоял недалеко от узника и задумчиво смотрел на дело рук местного палача.

Горбатый Сверг-Костолом, пыточных дел мастер храма, ростом лишь немного уступавший висящему на цепях человеку и изуродованный не меньше, правда довольно давно, калил в очаге один из своих жутких рабочих инструментов.

– Ривлок, – наконец нарушил молчание Феасаг. — Ты понимаешь, что не признавшись обрекаешь себя на более сильные мучения?

Гигант улыбнулся еще шире в опаленную бороду, зло оскалив зубы, но с его губ не сорвалось ни звука.

— Ты! — потеряв терпение, вскричал некромант. – Отпустил этого предателя Тидреда! Ты! Воин, который обязан слушаться беспрекословно! И не говори, что не слышал приказа. Сразу после убийства Ашаассы всем было разослана весть.

Ривлок помнил как, услышал в тот день приказ убить Червя, прозвучавший прямо в голове, но также он помнил еще кое-что и потому молчал.

– Я получу признание сегодня или нет? — вернув себе самообладание, снова спросил Феасаг.

И далось им это признание? Да могли бы уже убить, если бы хотели. Но признаться – это точно обречь себя на смерть. А умирать Ривлок пока не желал. Эти пытки он переживет, переживал и не такое. Главное — не признаться. Пусть сомневаются. Пока они не уверены, что Ривлок предал их — он жив.

– Я признаюсь, – тихо произнес бывший Безымянный Палец Руки Ярости. -- Хочу сказать тебе... На ухо...

Слова давались с трудом, в горле клокотала кровь.

– Да? – обрадованный тем, что ему удалось наконец-то сломать упрямого воина, некромант подошел к висящему гиганту и, встав на цыпочки, повернул к узнику голову, давая понять, что готов услышать так долго выбиваемое признание. – Я тебя слушаю.

– Я хотел сказать... что... – в этот момент Ривлок изогнулся и изо всех оставшихся сил вцепился Феасагу зубами в ухо.

Повернув голову, он оторвал высохший от старости орган, выплюнул на пол и расхохотался. С губ стекала черная кровь некроманта.

– Хотел сказать, что ты теперь безухий! – продолжая зловеще хохотать, прорычал воин.

Завизжав от боли и обиды, Феасаг выдернул из рук Костолома раскалившийся прут и с силой вдавил в грудь обнаженного гиганта. Смех Ривлока тотчас сменился стоном и он потерял сознание.

Очнувшись, воин вновь увидел перед собой сморщенное серое лицо. Некромант, остановив собственное кровотечение, теперь вливал силы в замученную жертву. Уже который день они поступают одинаково – доставляют нестерпимую боль, а затем сами же приводят в чувство. И так по кругу. Боль – тьма – боль, боль – тьма – боль.

– Сегодня, – сообщил ему Феасаг, – я узнаю у Верховного Жреца, что с тобой делать дальше. Я вижу – твоего упорства не сломить. Так что тебя ждет либо мучительная смерть, либо зомбирование. И я даже не знаю, что для пособника предателя лучше.

Сказав это, некромант резко развернулся, махнул рукой Свергу и вышел из темницы. Следом за ним, погасив очаг и тяжело дыша, послушно потопал палач Кейола. Тихо скрипнула дверца и Ривлок в который раз остался в кромешной тьме, в компании с назойливыми насекомыми.

Но воин не слишком обращал на них внимание – жизнь в храме, а тем более в Яслях Боли, учит сосредоточиваться на главном, несмотря на неудобства. Наедине с самим собой он может, наконец, отрешиться от того, что его окружало и помедитировать. Не склонному к магии Ривлоку здорово помогала эта процедура, которой его когда-то научил единственный в Эргоне друг, последние годы являвшийся его командиром. Незаметно для себя измученный воин провалился в воспоминания. События давних лет встали перед глазами будто это происходило вчера.

***

Его родной город тогда разграбили Черные Всадники. Они убили всех взрослых мужчин, а женщин и детей согнали в деревянные сараи на окраине. Продержали их там до поздней ночи. Затем, погрузив в клети на телегах повезли в Кейол.

В свои семь лет Ривлок был толстым мальчиком, да и ростом уже тогда на голову выше сверстников. До того, как войско Кейола напало на Лиданию, он жил на улице, питаясь тем, что мог найти на помойках, а потому и сам не понимал, отчего не был таким же тощим, как и его собратья-сироты. Наверное телосложение досталось ему от родителей, которых Ривлок совсем не помнил. Одно мальчик знал точно – сыном благородных родителей он не был, иначе бы не бродил по улицам в поисках пропитания.

По дороге в Кейол пленников ни разу не покормили и когда их по прибытии выгнали на большую площадь перед храмом, они еле передвигали ноги.

– Теперь вы принадлежите Цашесу! – услышал Ривлок громоподобный голос, разнесшийся над толпой. – И ваши жизни либо прервутся сегодня, либо будут отданы в услужение ему!

Он не видел говорившего, так как стоял в середине скопления людей, но помнил, что тогда думал – кто же такой этот Цашес и почему отныне они должны ему принадлежать?

Голос стал тише и начал сыпать приказами:

– Младенцев, невинных дев и детей до семи лет – на жертвенник! Мальчиков от семи до десяти – в Ясли Боли! Остальных – псам!

Послышались крики, удары, плач. Людей делили на группы в соответствии с указаниями. Ривлока определили в Ясли.

Загнав детей в длинные каменные бараки с деревянными полками вместо постелей, воины в черной броне удалились, предоставив их самим себе. Многие дети плакали, один из благородных порезал себе руку в сильном желании помереть.

"Вот дурак", – подумал тогда Ривлок, влезая на одну из полок.

Умереть всегда успеть можно, а сейчас нужно узнать чего от них хотят. А там, глядишь, и выжить получится. Он, наверное, был единственным, кому тогда удалось уснуть – уличному мальчишке доводилось спать и на более жесткой поверхности, чем голые деревянные доски.

Ближе к полуночи его разбудил новый гул испуганных детских голосов. Он поднял голову и увидел вплывающую в барак призрачную тень в капюшоне. Она остановилась недалеко от входа и зависла в воздухе. Вслед за ней в помещение вошел грязный мальчишка, ростом ниже всех присутствующих здесь детей.

Тень прошипела что-то развернувшись к новенькому и выплыла наружу. Высокие створки дверей снова захлопнулись. Низенький паренек, не обращая внимания на остальных, влез на свободную полку, лег и отвернулся к стене.

Так Ривлок первый раз увидел Тидреда.

На следующий день им принесли поесть. Котел какой-то бурды и несколько ведер теплой мутной воды. Кучу пустых деревянных мисок просто бросили на пол.

Первая драка в бараке произошла именно тогда. Дети дрались за еду, вырывая друг у друга наполненную посуду, а воины в черных латах хохотали и подзуживали дерущихся.

Ривлок дождался пока утихнут страсти и подойдя к котлу увидел, что еды там хватит как минимум еще десяти таким, как он. И чего было ссориться?

Насыпав себе в миску осклизлой каши, Ривлок ладонью начал отправлять ее себе в рот, так как ложек им так и не дали. Он обратил внимание, что паренек, которого привела тень, так и не подошел к котлу. С трудом доев отвратительое на вкус варево, Ривлок набрал порцию в свободную миску и подошел к новенькому.

– Держи, – сказал он внимательно осматривающему его сидящему на полке мальчишке. – Не помирать же с голоду только потому, что нас заперли здесь, как скот. Хотя жрачка и правда скотская. На мусорках и то вкуснее.

– Спасибо, – новенький и не думал прикасаться к протянутой ему еде. – Меня не заперли. Я сам сюда пришел.

И улегшись, он вновь отвернулся к стене.

Пожав плечами, невозмутимый Ривлок съел и эту порцию, решив, что силы ему вскоре понадобятся, и, вернувшись на свое место, уснул. Улица научила парнишку наедаться впрок, несмотря на вкус пищи, и что сильная резь в желудке – худшее из зол.

А наутро пришли трое мужчин. Приказали величать их Наставниками. Они дали детям настоящее оружие, поставили в пары и заставили сражаться.

– Слабые нам не нужны, – говорили тогда им обнаженные по пояс воины, с усеянными шрамами торсами. – Кто выживет сегодня – на день приблизится к служению Хозяину. А завтра начнется ваша настоящая учеба.

Оружие они высыпали в общую кучу, и дети схватили кто что успел. Ривлоку достался поржавевший одноручный меч, Тидред удачно вытащил узкий и длинный обоюдоострый кинжал.

– А если я не буду? Если я не хочу? – робким голосом произнес один из ребят постарше, не прикасаясь к брошенному на камни оружию. – Я не хочу никого убивать.

– Твое право, – пожал плечами один из изуродованных шрамами мужчин.

Он подошел к говорившему и схватил за волосы. В мускулистой руке блеснуло лезвие кривого кинжала, и на горле мальчишки появилась багровая полоса. Отбросив от себя агонизирующее тело ребенка, Наставник спросил, обведя детей глазами:

– Кто-нибудь еще не желает драться?

Больше перечащих не нашлось. Дети смотрели на тело паренька с расползавшейся вокруг головы темной лужей и отрицательно мотали головами.

– Вот и славно, – хмыкнул убийца. – За дело!

Первым в поединок поставили низенького парнишку, против вооруженного топором высокого, почти с Ривлока, но очень худого мальчика лет восьми. Он еле держал в руках тяжелое оружие и плакал. Тидред подошел к нему и, не давая вскинуть топор, мгновенно воткнул кинжал парнишке в шею, тут же выдернув обратно. Его противник упал на землю, из раны хлынула кровь. Руки упавшего все так же стискивали топор, который его хозяин не успел использовать. Многие заплакали, кого-то вырвало. Бросив клинок на землю, Тидред вернулся в толпу стоявших кругом детей.

– Не жалко? – с неприязнью обратился к нему Ривлок.

– Нет! – зло огрызнулся низкий мальчишка. – Или я его, или он меня. Когда наступит твоя очередь помни об этом.

До того момента как вызвали Ривлока прошло восемь поединков. Воины оттаскивали трупы в сторону, а дрожащие победители отходили в сторону на трясущихся ногах. И повсюду стоял детский плач.

– Эй ты, толстый! – крикнул один из Наставников. – Да, ты! Чего прячешься? Выходи и бейся! Докажи, что ты достоин прожить этот день!

Противником высокому Ривлоку выбрали парнишку лет десяти. Он держал в руках короткую шпагу и держал ее уверенно. Счастливая улыбка на его лице давала понять, что обращаться с этим оружием он умеет. Видно мальчик был из благородных и уже успел приобщиться к искусству фехтования.

– Стой! – придержал Ривлока за рукав Тидред и быстро-быстро начал говорить: – Слушай, меч для тебя слишком тяжел, а этот парень, судя по его виду, дерется шпагой не первый раз. Твое преимущество – вес. Сбей его с ног и делай дальше что хочешь. Ты не должен позволить ему двигаться!

– Ты думаешь? – неуверенно спросил толстый поединщик.

– Ну что ты стоишь? А ну быстро сюда! – голос Наставника стал жестче.

Ривлок встал напротив паренька со шпагой и, едва услыхав сигнал, бросился на противника. Вняв совету Тидреда, он швырнул меч мальчишке в лицо и когда тот прикрылся от него своим клинком – врезался в грудь оппонента плечом. Не устояв на ногах от неожиданного удара, благородный упал на камни. Ривлок взгромоздился на него сверху и, вырвав шпагу из руки паренька, начал с перепугу бить его рукоятью. Он бил мальчика долго, пока лицо противника не превратилось в однородную массу из крови и костей. Только тогда один из Наставников оттащил его и придя в себя Ривлок увидел, что обмочился.

– Ничего, – смягчив голос, сказал покрытый шрамами мужчина, потрепав его по плечу. – Главное, что ты остался жив.

И это было правдой. Он остался жив. И пережил потом еще многих, так как детей во время обучения Наставники не жалели.

Когда он вернулся к остальным, низенький мальчишка протянул ему руку.

– Тидред.

– Ривлок, – он пожал крепкую ладонь нового знакомого, спасшего его сегодня таким своевременным советом.

С этого момента они и стали друзьями. И так случилось, что Тидред еще не раз спасал ему жизнь.

***

Дети стояли на обрыве скалы и Наставники сбрасывали их вниз по обычному своему принципу "кто выжил – тот выжил", снабдив мальчиков лишь стальным крюком-"кошкой" с метровым обрывком крепкой веревки.

Столкнули – умудрился зацепиться – жив, не получилось – что ж, не повезло. Детей еще много. Не жалко. Хотя через пять лет обучения их осталось не больше шестой части от тех, кто выжил в первый день на поединках. Правда пополнение постоянно вливало в их ряды новых ребят. Набеги войск Темного тогда редко бывали неудачными.

Когда пришла очередь Тидреда, он прыгнул сам, не дожидаясь, пока к нему прикоснется Наставник.

Ривлока всегда удивляло спокойное отношение друга к смерти, это потом он узнал об обстоятельствах гибели родителей товарища и, если не понял, то смог представить чувства мальчика.

– Ривлок, пошел! – судорожно теребя в руках веревку, он полетел вниз после мощного толчка в спину.

Он и сейчас помнил то ощущение полета в никуда. Скала была очень высокой, и облака проходили где-то далеко под ногами. Если не успеешь зацепиться и упадешь, то станешь похож на ту мерзость, которой их кормили здесь с самого начала.

Наставники согнали весь жир с Ривлока в первые месяцы обучения, и по прошествии пяти лет он был совершенно непохож на того толстого бродяжку. Изогнувшись в полете, мускулистый подросток швырнул "кошку" и зацепился за выдающийся уступ. Повис. Начал подтягиваться по веревке. Главное добраться до скалы, а потом уже цепкие тренированные пальцы вытащат его наверх. Главное дотронуться до холодного шершавого камня. Но внезапно небольшой выступ, за который зацепился крюк Ривлока, раскрошился под его весом и мальчик снова полетел вниз, от неожиданности упустив из рук веревку.

Вот и все. Вот и его забрал Цашес. Что удивительно – он не чувствовал испуга. Только гнев на ненадежный камень, подведший его там, где не подвело тренированное тело.

Вдруг уже смирившийся со смертью Ривлок почувствовал как его руку схватила чужая рука.

– Тяжелый же ты, обжора! – простонал знакомый голос сверху.

Тидред! Он часто дразнил друга за то, что тот любил поесть.

Дотянувшись с помощью товарища до скалы, Ривлок вцепился в каменную стену и судорожно втянул морозный воздух.

– Ну, чего прилип? – насмешливо сказал Тидред. – Полезли, а то к ужину опоздаешь.

Ривлок вздохнул и пополз наверх, ловко перебирая руками и ногами. Но не так ловко как его друг. Тот вообще был похож на юркую ящерицу. И там, где Ривлок обычно брал силой, Тидреда выручала ловкость и реакция мангуста.

***

Когда им исполнилось по пятнадцать лет и их уже не пугали никакие физические нагрузки, Наставники напустили на детей хворь. Ривлок не знал название той болезни, но он бы точно тогда умер. И Тидред бы умер. Если бы не тень.

Заагжи Аан была вампиром. Она поглощала посмертные эманации умерших, а свежую человеческую кровь вообще считала деликатесом. Тидред иногда подкармливал ее, а она, взамен, делилась с ним новостями со Светлых Земель и подкидывала ему редкие заклинания, о которых даже и Наставники не знали. В тот год Заагжи по просьбе друга пила из них обоих зараженную кровь, выбирая наиболее пораженные участки тела, и только потому они остались живы. Крепкие молодые организмы через некоторое время побороли болезнь. Из восьмидесяти трех человек, что начали учебу одновременно с ними, загадочную хворь пережили одиннадцать – кто-то благодаря отменному здоровью, а кто-то одним им известным травам. Тидред и Ривлок – благодаря вампиру.

***

И сейчас прикованный к стене в подвалах Кейола воин твердо решил для себя, что если есть хоть малейшая возможность того, что Заавлеш оставит его в живых, то признаваться не стоит ни в коем случае. А там он найдет способ покинуть земли Темного храма. Ривлок и так слишком много времени провел в этих мрачных местах. Пора навестить Светлую половину Эргона.

И не в качестве воина, совершающего набеги во славу Цашеса, а в каком-нибудь ином качестве.