Червь Могильных Холмов

Глава 4

— Тидред! Домой! Обед готов! – услыхав звонкий голос матери, худой, загорелый мальчишка лет семи от роду выронил камень, которым хотел сбить наглую ворону, рассевшуюся на ветке невысокой вишни прямо у него во дворе и бегом бросился к крыльцу. К обеду должен был вернуться с рынка отец, а парнишке нужно было с ним поговорить по очень важному делу.

Он залетел в кухню и уселся на лавку перед стоящей на столе глубокой глиняной миской с парящей бараньей похлебкой. Отца видно не было, только у окна расположилась мать, разливающая по кружкам холодный морс из толстого кувшина с фигурной ручкой.

– Сынок, а руки помыть? – сказала она, глядя на ветром влетевшего в помещение парнишку.

– Они чистые, мам, — Тидред попытался спрятать под столешницу ладони, измазанные землей. Несколько камней ему пришлось выковыривать из почвы и результаты этой работы он сейчас стремился утаить от матери.

— Тид! — укоризненно покачала головой женщина в белом фартуке, ставя на стол три полных пузатых кружки. – Прекрати безобразничать. Вот вернется отец, я скажу ему, как ты вел себя сегодня. И пусть тебе будет стыдно.

– Да ладно, мам, — насупившийся парнишка вскочил и подбежал к стоящему на грубо сколоченном табурете медному тазу с водой.

Выполнив настойчивую просьбу матери, он наскоро протер руки полотенцем и вернулся за стол. Едва успев усесться на место, Тидред услыхал шум за дверью. Кто-то обивал о порог грязь, громко стуча по нему сапогами. Вчера прошел дождь и земля была еще сырой, в сандалиях не походишь.

Через мгновение послышался звук открываемой двери и, наконец, в кухню вошел человек. Сказать, что он был крупным – это не сказать ничего. Огромный, за два метра ростом, чернобородый мужчина, проходя в дверной проем, пригнулся, дабы не удариться о притолоку, и немного повернулся боком, иначе бы пройти у него просто не получилось. Лучший кузнец пограничного города Сигварии все никак не удосуживался расширить проемы в доме под свои габариты и ему каждый раз приходилось прибегать к данной процедуре.

— Папка! — Тидред снова вознамерился вскочить из-за стола, но рука матери мягко легла ему на плечо и не позволила этого сделать.

– Здравствуй, сынок,– широкая мозолистая пятерня отца потрепала мальчика по голове, взлохматив волосы. Голос у кузнеца был под стать -- говорил он густым и глубоким басом. Подойдя к столу гигант наклонился и поцеловал в щеку низкую, хрупкую женщину, казавшуюся на его фоне вовсе миниатюрной. Взгромоздился на лавку и сразу сграбастав своей ручищей кружку, сделал пару шумных глотков. На улице стояла сильная жара, присущая середине лета в этой местности. А из-за вчерашнего дождя еще и парило.

– Как съездил, дорогой? – поинтересовалась у него жена, как только он поставил опустевшую наполовину кружку на место.

– Удачно, – кузнец взялся за ложку. – Почти все продал. Пара плугов осталась. Первыми мечи ушли, их просто расхватали. Затем наконечники для стрел и ножи, а потом все остальное. За три часа справился, дольше смысла стоять не было – люди расходиться начали. К вечеру готовятся. Слышал, что сегодня через наш город отряд Луноликого Принца идти будет. Ночевать воины, наверное, на окраине будут. Той, что к Проклятому Лесу ближе. На вот, держи.

Свободной от ложки рукой он выудил широкий серебряный браслет с разноцветными камешками и протянул жене.

Та с интересом поглядела на него, надела на запястье и увидав, что он пришелся ей в пору, довольно чмокнула мужа в щеку.

– А это тебе, сорванец, – перед нетерпеливо ерзавшим на лавке Тидредом выросла горка красных леденцов, причем каждый из них имел форму того или иного зверя: оленя, медведя, волка, но больше всех среди них было конфет в виде зайцев.

– Спасибо, пап. Только, – мальчик, наконец, выдал то, что его беспокоило: – па, сделаешь мне лук сегодня? Такой, чтоб стрелы далеко летели и в дерево втыкались? Мы с ребятами к излучине скоро пойдем, в мишени стрелять. Так я хочу, чтоб у меня лук самый лучший был. Сделаешь, пап?

– Отчего ж не сделать? – кузнец принялся за похлебку. – Вот поем и сделаю. Работы чай на полчаса только.

– Спасибо, пап, – подпрыгнул от радости Тидред и тут же схлопотав от матери легкий подзатыльник, уткнулся в миску и принялся за еду.

– Дай отцу спокойно поесть, – отломив от булки хлеба большой кусок, она положила его перед главой семьи. – Успеешь со своими игрушками.

Пожевав немного, кузнец снова заговорил:

– Ежели все поездки будут хотя бы наполовину такими удачными, то по осени мы сможем Тидреда в школу при военном лицее отдать. Офицером ему, конечно, не быть, не благородных кровей, но до сержанта точно дослужится. Больно шустрого малого ты мне родила.

– Ой, весь в тебя! – не осталась в долгу мать. – Только вот рост мой, а удаль молодецкая точно твоя.

– Так за то и полюбила, – хохотнул развеселившийся бородач. – А что ростом мал, так еще вытянется. Будет лучшим королевским лучником. Будешь, Тид?

– А то! – Тидред выпрямился на лавке и принял важный вид, держа деревянную ложку наподобие меча.

Отец с матерью переглянулись и весело рассмеялись.

– Тебе просто повезло! А вот кто белку собьет, тот и лучше, – важно произнес старший из компании паренек, лет восьми. Лук у него оказался не намного хуже того, что принес с собой Тидред. Хоть он и стрелял чуть слабее, зато узоры на нем располагались по всей площади, да и рукоять вырезана очень искусно. Отец Вайлака являлся соседом семьи Тидреда и занимался плотничеством. Так что с деревом он работать умел. А вот у двоих других мальчишек луки были гораздо хуже и стрелы не имели стальных наконечников.

Никат, сын возчика воды и Чотес, сын трактирщика, стояли чуть в стороне и в спор не вступали. Все четверо ребят до вечера успели поразить разнообразные мишени, от вырезанных на деревьях кругов до сидящих на берегу лягушек, и выявить наиболее меткого стрелка. Им оказался Тидред, которому удалось подбить жирную коричневую жабу, находящуюся на мелководье и поэтому заметную. Но Вайлак сдаваться не желал и сейчас предлагал младшему товарищу пари, которое окончательно развеет все сомнения.

– Да нет здесь белок, – наконец не выдержал толстый Чотес, самый начитанный из них. – Они по весне уходят из парка в лес. А возвращаются в конце лета, когда созревает лещина. Прекращайте уже, я есть хочу.

– А мне домой надо, бате помогать – подал голос долговязый Никат. – Слыхали, воины вечером проезжать должны? Батя по всем конюшням воду сегодня с утра возит. Говорил, чтоб недолго я, помощь ему нужна.

Трое мальчишек посмотрели на него с уважением, сын возчика был единственным среди них, кого подпускали к взрослой работе. И пусть ничего сложного в том, чтоб сидя на бочке с водой, погонять лошадь(которая чаще сама знала куда идти, так как маршрут ее был неизменен последние два года) не было, но все равно, он уже в свои годы помогал отцу, а это было достойно уважения. Остальную троицу к работе их родители не подпускали. Отец Тидреда гнал того из кузницы с ворчанием "надышишься еще дыму", Вайлак разве что дощечку какую своему мог поднести, а Чотеса мать в трактир не пускала, обучила грамоте и сидел он дома последние два года за книгами. Изредка, правда, ребята вытягивали его погулять.

Против аргументов Никата возразить было нечего. Тем более день уже подходил к концу, а искать стрелы в сумерках не хотелось. Даже если они не найдут ни одной белки, раздухарившийся Вайлак точно отыщет другую мишень и Тидред лишится нескольких наконечников, выпрошенных у отца. Не то, чтобы кузнец не сделал бы еще, но лишний раз беспокоить отца мальчик не хотел.

– Хорошо, – снизошел сын плотника. – На сегодня достаточно, но завтра встретимся тут же и будем искать белку.

Остальные мальчишки согласно закивали и, договорившись встретиться когда по улицам пойдет отряд принца, разбежались по домам.

Заскочив во двор, Тидред положил лук и колчан на скамью у крыльца, почистил обувь о железку, вбитую у порога в два толстых низких пенька и вошел в дом. В сенях его уже ждала одетая в свое лучшее платье мать и громко ругающийся отец. Жена пыталась натянуть на его мускулистое тело рубашку, с золотой оторочкой. Но либо рубаха села после стирки, либо потому, что изначально была сшита не по размеру, налезать на кузнеца она не спешила. Это и было причиной недовольства гиганта.

– Ну где ты бегаешь? – мать, наконец, натянула рубаху на тело мужа и подтянула шнурок ворота. – Беги, переодевайся быстрее. Мы идем на площадь.

Кузнец, тело которого рубашка облепила, как дамская перчатка кисть, прекратил ругаться и облегченно выдохнул.

– Ну что, сынок, кто там из вас лучший лучник?

– Я, пап, – ответил Тидред без лишней скромности, шустро переоблачаясь в приготовленную заранее матерью чистую одежду.

– Молодец, – бородач повернулся к жене. – Вишь, говорил тебе, что лучше нашего сына никто стрелять не будет. Поди Вайлак надулся?

– А, он всегда злится, когда проигрывает, – Тидред полностью одевшись вышел к родителям. – Больно ты хороший лук мне сделал, пап. Дальше всех бил.

– Все, лучники, выходим! – прервала их разговор жена и мать. – Идем ко двору Радаля. Я с Клионеллой договорилась, вместе пойдем.

У ворот плотника они ждали недолго. Минут через пять со двора вышли нарядные Радаль с женой, а за ними плелся Вайлак, одетый в разноцветные одежды, что делали его похожим на девочку. Увидав Тидреда, он кисло улыбнулся и махнул ему рукой.

Дорога от одноэтажных домиков, ютившихся на окраине города до главной площади Сигварии занимала пару часов пешим ходом. Можно было проехать это расстояние в повозке, но что плотник, что кузнец любили походить пешком. Жены их полностью поддерживали, а мнения ребят никто не спрашивал.

Идущие впереди взрослые вели негромкую беседу, а позади мальчишки спорили о своем.

– Говорю тебе, что шпоры у него золотые. Это же принц! – с жаром в голосе доказывал Вайлак.

– Не, мне батя говорил, что золото – мягкий металл. Как он ими лошадь погонять будет? Колючки погнутся! – не соглашался Тидред.

Авторитет кузнеца среди мальчишек был безупречным и сын плотника сменил тему:

– А вот слышал – в свите принца двадцать Паладинов Ордена?

– Да иди ты!

– Я тебе говорю! – Вайлак начертил в воздухе знак благословения Старца. – Они все полностью в серебряных доспехах! Так и блестят, так и светятся!

– Здорово! Жаль, что мы не из благородных, – Тидред мечтательно улыбнулся. – Стали бы Паладинами, нас бы все уважали. Вон, с королями бы общались.

– Ага! – Вайлак поддержал грезы товарища. – А потом в строй и нечисть рубить!

Отломив с придорожного куста по хворостине, мальчишки принялись играть в воинов Ордена Света. Так разошлись, что взрослым пришлось на них прикрикнуть.

По дороге шел разномастный люд. Довольно часто их обгоняла карета какого-нибудь аристократа.

Весь город готовился к приезду Луноликого Принца.

Через некоторое время вдоль дороги стали появляться двухэтажные особняки местной знати, а еще через полчаса их сменили трехэтажные.

Наконец, поток горожан вынес семью Тидреда на Площадь Смирения. Поговаривали, что когда-то здесь сообщила родителям о своем решении уйти в женский храм одна принцесса, пра-какая-то бабка нынешнего короля. Они сначала против были, высечь ее хотели, да смирились потом. Особу ту царственную уже все забыли, а название так и осталось.

Народ столпился вдоль дороги, по которой должен был пройти отряд принца Актиона Шикатрийского. Молодой сын короля столицы, победитель орды темных тварей под Хетрессом, любил раза два в год выехать в сопровождении нескольких рыцарей Ордена в один из пограничных городков дабы поохотиться на мелких тварей Тьмы. В этот раз его выбор пал на Сигварию. Заходить вглубь Проклятого Леса поодиночке не решались даже Паладины, но в составе небольшого отряда на окраине ночью можно было подбить пару гнилых волков, поднявшихся из мертвых.

На обочинах вдоль предполагаемого пути принца горели огромные факелы, яркими огнями превращавшие вечер в день. В центре площади, на небольшом помосте, в окружении знати, расположился герцог де Риайен, правитель города Сигварии, приходящийся принцу двоюродным дядюшкой. Когда-то давно, устав от столичной суеты, он выпросил себе эти дальние владения и с тех пор правил здесь единолично твердой, совсем не старческой, рукой. Надо заметить, что правитель пограничного города из него вышел хороший. Да и воином был хоть и пожилым, но довольно неплохим. За время, что он находился в Сигварии, ему не раз приходилось биться с наступавшей на Инсадию нечистью в первых рядах.

Тидреду с Вайлаком удалось подобраться почти к самому помосту, откуда они весело замахали родителям.

Плотник поднял глаза к небу, кузнец же показал сыну кулак. К сделавшим вид, что не заметили недовольства отцов, мальчишкам присоединились Никат с Чотесом. Они все вместе принялись рассматривать оружие выставленной по краю дороги стражи и делиться впечатлением. Как вдруг вдали послышался конский топот. Затем его перекрыл сигнал охотничьего рога.

Из-за поворота самой широкой улицы Сигварии показались всадники. Первыми во весь опор неслись воины Риайена, посланные к принцу, чтобы встретить его еще на подступах к городу.

– Принц! Принц едет! – кричали они. – Дорогу Его Высочеству!

Смяв редкие караулы стражников, толпа ринулась к всадникам, пытаясь высмотреть царственную особу.

– Луноликий! Покажите нам принца! – горожане будто взбесились и перекрыли дорогу. Что-то орал герцог, военные пытались навести порядок, но их никто не слушал.

– Принц! – ревела толпа.

Тидред, Вайлак, Никат и Чотес так и остались у помоста, поэтому всеобщее безумие их не коснулось. Они видели, как поток горожан вынес их родителей прямо на середину дороги. Трактиршик с женой и возчик воды, бывший вдовцом, стояли рядом со стражниками и спрятались за их широкими спинами. Другим повезло меньше. Тидред заметил сосредоточенное лицо отца, пытавшегося закрыть мать своим телом и одновременно полуобнявшего Клионеллу. Радаль, подхватив жену под руку, а другой вцепившись в плечо кузнеца, пытался удержать равновесие. Куда там. Толпа желающих увидеть принца теснила впереди стоящих людей чуть не под ноги лошадям, несущимся во весь опор.

– Дорогу! Дорогу! – всадники пустили в ход плети, освобождая себе путь в скоплении народа.

Герцог махнул рукой и в дело вмешался отряд его личной гвардии. С помощью легких уколов копий военным удалось навести подобие порядка. Под натиском вооруженных людей толпа отхлынула назад. Но не вся. На дороге, рядом с проезжающим авангардом отряда принца, осталось тело маленькой, худенькой женщины в белом длинном платье. Сидящий на брусчатке бородатый гигант ласково прижимал ее голову к груди.

Тидред, узнав отца, бросился к нему. С трудом пробившись сквозь скандирующий народ, он приблизился к родителям. Первое, что бросилось ему в глаза – бледное лицо матери и стекающая по нему тоненькая струйка крови. Тидред непонимающе поднял глаза на кузнеца и только увидев слезы на его щеках, все понял.

– Мама! – он бросился на колени, обнял остывающее тело матери и зарыдал.

Тидред не слышал ликующих криков толпы, не видел проходившего в полуметре от него отряда принца, закованных в посеребренные доспехи паладинов Ордена. Он видел лишь умиротворенное лицо матери, рану на ее виске и плачущего отца.

Рядом молча стоял нахмурившийся Рандаль, причитала Клионелла, а подошедший только сейчас и потому не понявший еще ничего Вайлак, пытался рассказать Тидреду, что у принца шпоры из обычной стали, а не золотые.