Дары Крови

Глава 10

Голубоглазый, хрипя, проснулся, задёргался, не понимая, что происходит и где он, слыша только одно — натужный, хриплый шёпот в ушах:

— Беда… Беда… Беда…

Шёпот стих, словно его и не было, Голубоглазый чуть пришёл в себя, да и снизу недовольно и глухо буркнули:

— Ты или иди до ветру, или лежи, чё ты прыгаешь там?

Голубоглазый, наконец, вспомнил, где он: в казарме замка Денудо и здесь в тренировках доказывает, что достоин в скором будущем стать полноправным младшим воином.

Бурчит его сосед с нижней койки.

А шёпот… Шёпот, похоже, тот самый, что слышала его мама. И неважно, что он в отличие от неё не видел сейчас теней.

Никогда этот шёпот ещё не ошибался.

Но был ли он на самом деле или это лишь сон?

Голубоглазый ещё немного посомневался, вцепился пятернёй в волосы, привычно нащупывая наросты на голове, а затем выдохнул и решительно спрыгнул.

Через полчаса замок, внешне всё такой же тёмный, мрачный и спящий, на самом деле гудел внутри растревоженным ульем. На удачу Голубоглазого, в карауле были Эрий и Дистим, его старшие товарищи по отряду господина Лиала, которые, пусть и не поверили ему до конца, но решили перестраховаться и убедили в том же старшего воина.

Когда-то они были просто Наглым и Тощим, но господин признал их, стал называть по именам, приняв полноценными воинами Дома. Голубоглазый надеялся, что скоро такое же случится и с ним.

Суета потихоньку нарастала, дошла и до владетеля с супругой.

Спустя два часа Нумеро призвал к разуму:

— Рассвет, Терсия. Если кто-то и хотел напасть, то должен был сделать это ещё час назад.

— У меня всё равно сердце не на месте, — не отрывая глаз от окна, покачала головой Терсия.

— Посты усилены, несколько солдат я отправил…

— Точно! — развернувшись, выпалила Терсия, заставив мужа замолчать. — Он его солдат, именно поэтому Хранители дали подсказку ему. Лиал!

— Терсия, — устало воззвал Нумеро к разуму супруги.

— Что Терсия? Что, если наш отряд уже опоздал? Что, если мы преступно промедлили?

— Терсия.

— Ну уж нет, Нумеро. В этот раз мы доведём этот разговор до конца. Почему ты всегда так равнодушен к сыну и так безответствен с ним? Он ведь наш единственный сын и твой наследник. Пока ты его видишь, ты вроде беспокоишься о нём, но стоит ему скрыться с твоих глаз, как ты словно забываешь про него. Ты скрывал наше богатство, отправил сына в Кузню с полупустым кошелём и одним-единственным воином, всё начало войны с Реолом он скитался на юге один, с какими-то оборванцами, которых ему всучила эта твоя Кузня. И что изменилось, когда ему пришлось уехать в Академию? Ничего?

— Он уехал не с одним воином.

— Нумеро, он уехал вообще один. Один, — всплеснула руками Терсия. — Не считая главы Академии.

— Это неправда. Я отправил следом солдат.

— Которых было так мало, что все они понадобились для охраны этой девушки.

— Эверы, и на этом настоял…

Терсия застыла. Под её взглядом Нумеро замолк и попятился.

— Отлично, чудесно, замечательно, — голос Терсии был больше похож на шипение. — Так ты знаешь, как её зовут. Я, хозяйка замка не знаю имени этой девки, а ты, Нумеро, значит, знаешь.

— Терсия! — Нумеро снова попытался воззвать к разуму жены. — Это случайность.

— Случайность. Ясно, так ты случайно выясняешь имя этой…

— Терсия! Лиал! Солдаты! Беда!

Терсия пошатнулась, медленно покачала головой:

— А вот сейчас, муж мой, ты поступаешь подло, недостойно владетеля Дома и Клинка.

— Дорогая…

— Не дорогая, — снова покачала головой она.

— Терсия, — попытался Нумеро ещё раз.

Но она лишь вскинула дрожащую руку:

— Нумеро, уйди. Видеть тебя не хочу.

Возразить, да даже произнести хотя бы одно слово Нумеро не посмел. Молча, опустив взгляд, выскользнул из комнаты. Он знал, ей нужно дать остыть. Завтра, нет, послезавтра он сумеет заслужить прощение и всё объяснить.

Креод вздрогнул, с потрясением оглянулся на господина, который тяжёлым, безвольным мешком упал с грауха на землю, упал так, как не падал никогда в своей жизни. Ни на тренировках с мечом, ни бегая по склонам окрестных гор, ни мчась на граухе по лесу в азарте первой охоты.

Через мгновение он уже был рядом, уже переворачивал господина на спину, с содроганием отгоняя от себя чёрные мысли. Наклонился ухом ко рту господина, затаил дыхание, попытался даже остановить своё гулко стучащее сердце, чтобы не пропустить даже намёка на дыхание. Мгновения тянулись тяжёлыми, холодными каплями, вымораживая грудь. Дуновение выдоха господина словно растопило лёд, который сковал Креода.

Он сглотнул, выпрямился, жарко благодаря про себя Хранителей, с содроганием оглядел тело господина, его пропитанный кровью ханбок, его набрякшие от крови повязки, подмечая и неестественную, мраморную бледность господина, и заострившиеся черты его лица. Срывающимся голосом позвал:

— Господин! Господин! Ваша милость Лиал!

Ударил кулаком в землю раз, другой, глубоко проминая дёрн и податливую лесную почву, когда господин ему не ответил. Снова выругался, теперь уже вслух, проклиная свою беспомощность. Ну почему господин взял только его? Почему не взял с собой Илиота? Илиот — талантливый адепт, знающий несколько техник лечения, а он — всего лишь удачливый простолюдин, который только милостью господина и его кровью получил возможность стать сильней.

Кровь! Господин потерял слишком много крови, потому и свалился без сознания!

Креод застыл на миг от пришедшей в голову мысли, а затем лихорадочно принялся рвать свой ханбок на полосы и туго перематывать раны господина, всё ещё истекающие кровью. Да, он не может использовать техники, но и глупо сидеть, ожидая, когда господин истечёт кровью окончательно, он не может. В конце концов, он действительно простолюдин и долгие годы своей службы Дому Денудо умел обходиться с ранами без помощи адептов. Хорошо бы ещё сюда сизого лишайника с северных гор, но где его взять здесь, в этих влажных и тёмных лесах Реола?

Креод лихорадочно огляделся, пытаясь отыскать под окрестными кустами хоть одно паучье гнездо, паутиной которых в своих байках залепливал раны Флайм, но не сумел ничего заметить в наступившей темноте, а оставить господина, прервать свою помощь, даже на краткий поиск — не посмел и снова принялся бинтовать раны.

Только то, что в Креоде не было ни капли крови Оскуридо, вернее, ни одной, сколько бы заметной капли, позволило ему оглядеться — ведь на самом деле его и истекающего кровью Лиала плотным кольцом обступили тени.

Если бы они могли бледнеть, то сейчас выглядели бы ничуть не лучше Креода или же своего господина.

Нарушая давящее на плечи молчание, Молак спросил:

— И… это всё? На этом всё закончится? Вот так?

Через миг его за горло ухватил Ирал, вздёрнул над землёй.

— Заткнись! Закрой свой рот! Как ты смеешь⁈

Молак, которому уже много сотен лет не нужен был воздух, чтобы дышать и говорить, пожал плечами, даже не пытаясь освободиться:

— Смею что? Беспокоиться о будущем? Удивляться?

— Смеешь… Смеешь… Клеветать на господина!

— Наш господин — всего лишь человек. Даже Ребел пал и ушёл тенью в вечный сон.

— Ты! Ты…

Ирал отшвырнул Молака на несколько шагов, обхватил голову ладонями и закричал.

— Нет! Нет! Нужно что-то делать! Нужно что-то…

— Успокойся, — осадил его Ограк. — Мы не в силах ничего сделать, потому что не успели вернуть себе силу.

Тормур поднял перед собой руки, развернул их ладонями к себе и негромко произнёс:

— У меня сохранилось короткое воспоминание о последних минутах. Пусть я и советник по сельском хозяйству, но я помню поле битвы, тысячи мёртвых, окровавленных тел вокруг, помню, что я стою вот так же, вот так же гляжу на свои руки, а они осыпаются пеплом, и ветер сносит его в сторону, стирая моё существование, — поднял взгляд на остальных теней, спросил. — И вот сейчас это повторится, да?

— Заткнись! Заткнись!

— Хватит Ирал! — рявкнул Ограк. — Ты ведёшь себя недостойно слуги Оскуридо. Путь, по которому шёл господин, изначально был опасен. Да, мы поверили в его удачливость, в его силу, но в случившемся есть и наша вина — это мы не сделали господина достаточно сильным.

Ирал набычился:

— Я делал всё, что мог. Всё. Что мог.

— Я не ставил это в вину только тебе, — согласился Ограк. — Каждый из нас несёт часть этой вины. Ариос недостаточно хорошо разведал про этого убийцу, я был слишком беспечен и не настоял на том, чтобы дождаться темноты и сна цели, Молак не сумел заглянуть достаточно глубоко в душу и намерения этого реольца, не считал по его лицу то, что господин раскрыт, мы все недостаточно много убили врагов господина, мы оказались слабы и не сумели сами, в одно мгновение убить его врага.

— И что теперь? — спросил Ирал. — Ошибки и я могу перечислять до бесконечности.

Ограк снова опустил руку, провёл по поясу, где так давно не было меча.

— Что теперь? Ничего нового, Ирал. Мы слуги и должны до самого конца верно служить нашему господину, — Ограк качнул головой, этим жестом указывая себе за спину. — Слышишь? Пока мы тут стоим и дрожим в ожидании нового забвения, враги догнали господина. Если всё, что мы можем — это убивать, то сейчас мы должны убивать. Ничего ещё не закончилось — господин может справиться с ранами, Креод может остановить ему кровь, но только в том случае, если ни один реолец не дотянется до них своим мечом, — последний раз проведя рукой по пустому поясу, Ограк вскинул вверх кулак и потребовал. — Убивайте, соратники, убивайте их. Не дайте никому даже приблизиться к господину. Во славу Оскуридо!

Медленно поворачиваясь на месте, обжигая других теней взглядом тёмных глаз, в которых словно светился мрачный, чёрный огонь, Ограк возопил:

— Ребел! Ребел! Ребел!

Через миг сорвался с места, невесомой тенью промчавшись сквозь кусты и деревья к самому быстрому реольцу, на удар сердца скрылся в его теле, хваткой бесплотных пальцев останавливая его сердце, а затем ринулся к следующему, призывая:

— Убивайте во славу Дома Оскуридо! Ребел! Ребел!

Следуя его примеру тени брызнули во все стороны от Лиала, яростно выискивая реольцев.

И их было достаточно, чтобы утолить их ярость и их страх — по следам граухов бежало несколько отрядов, больше сотни реольцев общим числом и, наконец, догнали неуловимых убийц.

Креод вскинул голову, вслушиваясь в звуки леса, скрипнул зубами, осознав, что врагов многие десятки, и что ещё чуть-чуть и они будут здесь. Торопясь, принялся бинтовать икру господина быстрей, пытаясь успеть хотя бы с этой раной. Выдохнул сквозь зубы:

— Х-хей! Черныш, защищать, защищать! Понял?

Граух Лиала фыркнул, покосился тёмным глазом на лежащего хозяина, затанцевал боком, высоко вскидывая копыта и становясь слева от его тела. Креод покосился на своего грауха, но тот был обучен гораздо проще, оставалось лишь надеяться, что когда Черныш покажет пример, то тот станет повторять и возьмёт на себя хотя бы двух-трёх реольцев.

Креод уже закончил и с икрой и даже затянул левое бедро господину, но реольцы всё не выбегали и не выбегали из-за кустов. Креод удивлённо вскинул брови, сорвал остатки ханбока, принялся полосовать на полосы уже его, с изумлением прислушиваясь к происходящему вокруг.

Вот гулкая, даже на лесной подстилке, поступь шагов. Бежит сюда, не жалея сил и используя поступь — ветер свистит на лезвии обнажённого меча — не слабей, чем старший воин, а, скорее всего, слабый идар. Затем короткий крик, ноги реольца заплетаются, и он на всём ходу падает, чтобы уже не шевельнуться.

Снова помощь неведомого наблюдателя? Но как? Креод только что слышал шаги и меч только одного человека. Лес вокруг был полон звуков только реольцев. Но как ни старался Креод, но не мог услышать ни одного звука того, кто метался вокруг во тьме леса и убивал, убивал и убивал. Креод не слышал ни свиста убивающего меча, не слышал ни звуков убивающих техник, не слышал и звука проламываемой плоти.

Удивление не мешало Креоду делать то, что было в его силах — перематывать раны господина, которых оставалось всё меньше и меньше.

Закончив, Креод отбросил остатки перемоток, тяжело вздохнул и поднялся. Всё, что было в его силах — он сделал. Больше — он не может сделать ничего. Хотел бы он теперь увезти господина прочь, но слева между деревьев мелькнула тень и Креод опустил руку на меч, а не на повод грауха. Похоже, пришло его время.

Через миг реолец был уже здесь — плотный, невысокий, в шёлке с какой-то страхолюдной тварью с щупальцами на плече. Креод только и успел, что вскинуть меч в первую позицию, перевести его во вторую, готовя удар умения, а реолец вдруг сбился с поступи, захрипел, пуча глаза, и рухнул на колени, взрывая землю.

Креод замер в третьей позиции, готовый обрушить Дождь клинков и глядя в глаза реольца. Тот попытался что-то сказать, скребя грудь свободной от меча рукой, а затем его глаза остекленели, и он завалился вперёд, уткнувшись лицом в землю, а гулкий стук его сердца, который слышал Креод, смолк.

— Какого? — потрясённо выдохнул Креод, с изумлением глядя в спину мертвеца.

В этот раз всё произошло на его глазах, теперь Креод не только слышал, но и видел смерть реольца. Но загадок стало только больше. Кто его убил? Чем? Можно было бы подумать, что вокруг самого господина распространяется смерть, что реольцы умирают лишь потому, что приближаются к господину, слабаки едва начав, остальные же, у кого сил и ихора побольше, умирают вблизи, сумев немного подойти.

Креод обернулся на господина.

Но это не так. Креод стоит живой, живые и граухи. Если здесь кто и умирает, то только господин. Креод скрипнул зубами, увидев, что его повязки, вместо того, чтобы остановить кровь, лишь напитываются ею.

На что он надеялся? Что до этого не помогали, а теперь начнут? Теперь ему стоять здесь и беспомощно глядеть, как господин по капле теряет жизнь? Он даже не сумеет довезти его до ближайшего лагеря Скеро — слишком далеко, слишком далеко при таком количестве незакрывающихся ран. Он бесполезен. Что он скажет владетелю Нумеро? Что он сделал всё, что было в его силах, но этих сил оказалось мало? Что молодой господин Лиал, наследник Дома умер, а он, бесполезный гаэкуджа Дома, остался жив и сумел только вернуть тело?

Креод обернулся на яростный вопль, безразлично проследил, как очередной реолец выскочил из-за куста, вновь захрипел, сбился с шага, сделал несколько шагов на подгибающихся ногах, а затем рухнул, сумев оказаться на три шага ближе к господину, чем предыдущий. Черныш захрипел грозно, боком, приплясывая, приблизился к нему, стукнул копытом возле головы, но реолец был мёртв и не испугался.

Креод ещё несколько мгновений глядел на мертвеца, затем отвернулся, опустил глаза на господина, который стал ещё бледней, и вдруг вздрогнул. Рывком развернулся обратно, впившись взглядом в реольца, разжал пальцы, роняя меч себе под ноги, и вскинул руки к лицу, впившись взглядом в свои намозоленные рукоятью клинка пальцы.

Буквально на днях он уже стоял вот так над умирающим и тоже пытался отыскать способ его спасти. Так почему же сегодня, с господином, который для него в сотню раз важней, чем Илиот, он так быстро сдался?

Что ещё за — сделал всё, что в его силах? Ведь не сделал!

Вскинул голову, заорал:

— Хватит! Хватит! Не убивайте их! Они мне нужны живыми! Живыми, вы слышите⁈ Они нужны мне, чтобы спасти господина Лиала из Дома Денудо! Вы слышите?

Ему никто не ответил, зато слева, шатаясь, выскочил очередной реолец в шёлке, зашагал к Креоду, с каждым шагом двигаясь всё неуверенней.

Креод рявкнул:

— Живым! Да вы слышите меня, уроды? Не убивайте его!

И снова ему не ответили, но реолец всё шагал и шагал, не думая падать и умирать, даже поднял трясущийся меч, пытаясь сплести движения Дождя клинков. Креод метнулся вперёд, одним движением выбил у него из руки меч, вторым сломал ему пальцы, а третьим ухватил за шиворот, торопясь доволочь до господина.

Швырнул его рядом с ним, цыкнул на Черныша, который дёрнулся было к реольцу. Через миг рявкнул уже на реольца:

— Лежи смирно!

Пинком сломал ему руку, которой тот пытался добраться до меча, упал на колени между господином и реольцем, снова поднял перед собой руки, покрытые кровью господина.

На чём он остановился в прошлый раз над телом Илиота?

Он может забирать у врага жизнь, залечивая раны. Для этого нужно всего лишь погрузить руку в плоть врага. Но что нужно для того, чтобы забрать у врага жизнь, но не потратить её на себя, а передать её другому? Две руки, что вполне логично. Но что, кроме этого? Не может же он пробить господину грудь, чтобы лечить его? Этим он точно его добьёт.

А как тогда?

Упрямый реолец начал биться, пытаясь откатиться, ударил Креода ногой раз, другой. Тот безразлично принял эти удары, не сводя с реольца глаз, в которых мерцали алые огоньки.

Спустя вдох Креод ударил в ответ, одним ударом глубоко вбивая пальцы в плечо реольцу, второй же рукой он вцепился в плечо господина, раздирая ему кожу между двумя повязками, потянул жизнь к себе, стараясь делать это только левой рукой, стараясь не поглотить то, что забрал, а переместить в правую руку и отдать. Отдать.

— Отдать! — зарычал Креод, ярясь на непослушную силу.

Реолец выгнулся и умер.

— Нет! Нет! Нет! — заорал Креод, вскочил и, потрясая окровавленными руками, потребовал. — Ещё! Ещё мне живых!

Молак, отступил в сторону, выходя из тела реольца, поднялся выше, располагая ноги на уровне земли, и спросил. — Тебе не кажется, что он сошёл с ума?

Ирал огрызнулся:

— Какая разница, если он наша единственная надежда? Пусть он трижды сойдёт с ума, если это спасёт господина, то цена невелика.

Ограк кивнул:

— Согласен, — рявкнул, донося приказ до остальных. — Пятерых сюда! Пятерых пропустите!

Тени молчали, пока из кустов не выскочил новый реолец. Только тогда Молак, не рванувший сразу вперёд, произнёс:

— Попробуем не так сильно ослаблять их. Возможно, мы оставляем Креоду слишком мало силы в них. Возможно, что мы даже мешаем ему, находясь в телах реольцев, мешаем одним своим присутствием.

Ирал, который оказался почти на три головы выше нового реольца, возвышаясь из его тела, согласился:

— Хорошо. Мы должны испробовать все возможные способы, раз у нас появился этот шанс.

Креод хищно наблюдал, как реолец несётся к нему. «Этот поживей будет» — отстранено заметил про себя и метнулся навстречу, даже не подумав поднять меч. Чужая жизнь, взятая тогда, когда она ему не требовалась — заставляла кровь кипеть и требовала выплеснуть её хотя бы в движении. Креод был не против — в мгновение оказался рядом с реольцем, сломал ему руку с мечом, сбил с ног.

Но реолец от этого только впал в ярость — перехватил меч левой, пнул Креода в колено, едва не ломая. Через миг они сцепились в схватке — меч против кулака, сталь против плоти, желание выжить против желания спасти.

Исход был ясен и в обычный день, слишком тяжело обходится идарам старшей крови потеря ведущей руки, мало кто способен и левой рукой так же ловко и точно плести умения меча, мало кто способен вплотную, когда нет времени всё это плести, в полную силу проявить силу идара, победить в схватке Кровавого, пусть и более слабого.

Тем более, ясен был исход такой схватки здесь и сейчас, когда тени покидали тело реольца по очереди, не давая ему полной силы до тех пор, пока Креод не превратил его в буквально беспомощного калеку.

Ирал сделал шаг в сторону, оскалился:

— Следующий! — словно отдавая приказ Креоду, и рванул в ту сторону, где выбрался из кустов новый враг.

Ограк покачал головой:

— Похоже, он только впустую тратил время, обучая молодёжь. Я нашёл бы ему место у себя в армии, — обернувшись на Креода, который волочил беспамятного реольца к Лиалу, добавил. — Этому бы тоже нашёл. Армия из идаров, драугров и Кровавых. Она бы стала непобедимой.

Из леса донёсся крик Ариоса:

— Подошёл второй отряд! Здесь есть Паладин, не меньше! И Кровавые! Ограк, Ирал, Молак — вы нужны нам здесь!

Молак, который до этого не спускал глаз с Креода, вздрогнул, обернулся в сторону крика и упрекнул Ограка:

— Давай, ты будешь мечтать позже, тогда, когда у нас появится будущее, в котором эта армия возможна? — высказавшись, размазался в полосу, убегая в лес.

Ограк с усмешкой покачал головой и заговорил с Иралом:

— Этого придётся убить. Если там действительно Паладин и Кровавые, лучше позволим им добраться сюда. В них больше ихора и силы.

— Согласен, — кивнул тот, сжимая пальцы на сердце реольца.

Через миг Ограк вытянул вперёд руку и тоже размазался, дымчатой полосой вливаясь в реольца к Иралу. Реолец споткнулся и рухнул.

— Слабак, — процедил Ирал, стоя над его телом. — К чему его вообще сюда пропустили?

— Так бежим к неслабакам.

Креод, не подозревая, что происходит вокруг него, не заботящийся о происходящих странностях и желающий лишь спасти господина, снова рухнул на колени между его телом и телом притащенного реольца.

Новая попытка и снова неудача — реолец умер, Креод отчётливо ощущал, как его распирает чужая жизнь, видел, как иссыхает тело реольца, видел, как разбухают его собственные вены, полные чужой, заёмной крови, но не мог даже толики её отдать господину.

Рыча от отчаянья, он отшвырнул тело реольца, ударил кулаком в землю раз, другой, вскинул голову.

Глядя безумным взглядом на мертвенно-бледное лицо Лиала, зашептал:

— Если я не могу отдать вам свою кровь так, господин, так возьмите её по-другому.

Запрокинул голову Лиала, потянул за подбородок, разжимая губы. Резанул себя мечом по запястью и направил хлынувшую кровь в рот Лиала.

— Глотайте, ну глотайте же, господин! Живите! Да! Да! — восторженно завопил Креод, когда кадык беспамятного Лиала дёрнулся раз, затем другой.

Едва поток крови из жил ослаб, а рана начала затягиваться, Креод вскочил, разбрызгивая кровь во все стороны, бросился к так вовремя выскочившему справа реольцу, встретил его удар сталью, вновь сломал его в короткой схватке, перенёс к господину и снова упал на колени на окровавленную землю, вбивая руки в два тела — в реольца глубже и безжалостно, в господина едва-едва кончиками, точно в предыдущие следы своих пальцев. А через миг, вскинув голову к небу, восторженно завопил, ощущая наконец, как забираемая у реольца жизнь не только бурлит в его теле, заращивая запястье, но и устремляется в тело господина, словно стремясь воссоединиться с той частью его крови, которую он недавно отдал господину.

— Да! Да! Да! Живите, господин! Живите!