Джастин Кейс

22

Мало кто сможет хорошо выспаться за восемь часов на неровном ряду пластиковых кресел. И все-таки, засунув ноги под металлический подлокотник, не обращая внимания на десять тысяч ватт дневного света, сияющих над головой, и сотни галдящих путешественников вокруг, прикрывшись забытым кем-то акриловым самолетным одеялом и с верным псом, пристроившимся в ногах, Джастин спал как младенец.

Это было почти блаженство.

Рокот тележки уборщика убаюкал его, и он впал в такое нежное забытье, какого не испытывал много лет. Яркий искусственный свет создавал невероятное ощущение благополучия. Он вдруг понял, что всю жизнь боялся темноты.

Он проспал прибытие ранних самолетов и встал, посвежевший и довольный, в восемь утра.

Первый день его новой жизни начался с полного английского завтрака в кафе напротив зала ожидания первого класса. Если не считать грибов с привкусом пластика, еда была вполне сносной: с пылу с жару из микроволновки и сытная. Когда он попросил еще тостов, женщина за прилавком даже не взяла с него денег.

— Оставь себе на путешествие, — сказала она, протянув ему полную тарелку остывших поджаристых белых тостов, пригоршню порционных коробочек со сливочным маслом и пять крошечных баночек с клубничным джемом.

Он улыбнулся ей.

Поедая гору тостов, Джастин подумал, что может спокойно ничего не делать. Он стал есть помедленнее, и было уже почти десять, когда он расправился со своим завтраком и прочитал все оставленные на соседних столиках газеты.

Он вытер губы, сложил грязную посуду на поднос для уборщиков, оставил Боба приглядывать за вещами, а сам пошел по указателям в «Душевые кабины», сунул фунт в щель на высоком турникете, разделся и с наслаждением ступил под обжигающую струю воды. Ее плотный горячий поток был настоящим чудом; он стоял неподвижно, и вода текла по его волосам, по шее и спине, по узким, гладким, плоским мышцам на бедрах, по икрам, по щиколоткам и, наконец, закручивалась вокруг его ступней и исчезала в стоке. Десять минут он стоял, пропуская тепло сквозь мышцы и кости. И тут он вдруг осознал, как ему повезло, какая это удача — быть живым и жить в аэропорту Лутона.

Он так долго стоял в запотевшей кабинке, что служащему пришлось постучать в дверь, чтобы он поторапливался, но ему было все равно. Прогретый до самой глубины своего существа, он наконец успокоился. Он выключил воду и поразился наступившей тишине. Прошло много времени, пока он понял, в чем дело: саундтрек, сопровождавший его жизнь в последние месяцы, — постоянно жужжащий белый шум тревоги — исчез.

Ему хотелось петь, плакать, кричать от облегчения.

Он внимательно разглядывал свое отражение, пока чистил зубы, и заметил, что лицо в зеркале выглядит по-другому. Исчез затравленный взгляд. Он меньше походил на дерганого ребенка и больше на сложившегося человека.

Служащий заколотил в дверь, на этот раз громче.

Джастин вытер шею и прошелся бумажным полотенцем по влажным волосам. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким чистым. Горячей воды и мыла всего на фунт хватило, чтобы смыть грязь с его души, очистить мозг от слякоти и открыть лицо, спрятанное под маской.

Он вытянул перед собой руку. Ничуть не дрожит. Он стал сильным. Непобедимым.

Давай, покажи, на что ты способна, сказал он своей судьбе.

Непременно.