Дорога-Мандала

20

Свернув за угол, Асафуми увидел стаю обезьян, сидевшую прямо посреди дороги, и резко затормозил. Одновременно он крутанул руль влево, пытаясь избежать столкновения. Это был опасный маневр, машина чуть не врезалась в стаю и остановилась на обочине. Обезьяны, скаля зубы, подняли визг и, сверкая красными задницами, ринулись в лес. Некоторое время Асафуми с удивлением наблюдал за неожиданно появившимися дикими животными, а когда те скрылись в глубине смешанного леса, чуть подал назад, чтобы вернуться на дорогу. И тут заднее колесо вдруг провалилось. Он снова завёл машину, но задние колёса буксовали. Сняв очки и положив их на панель перед лобовым стеклом, Асафуми вышел из машины.

Заднее колесо очутилось в огромной выбоине на обочине, незаметной под ворохом опавших листьев. Асафуми попробовал было приподнять колесо, но сил не хватило. Домкрата в багажнике не оказалось, видно, в суматохе переезда он где-то затерялся. Без посторонней помощи выбраться было невозможно. Но за полчаса, что он ехал по Дороге-Мандала, ему не встретилось ни единой машины. Асафуми, подумал, что мог бы вернуться пешком до развилки, но сначала решил проверить, куда ведёт эта дорога. Справа вдали алели деревья. Пройдя немного вперёд, он увидел тростниковые крыши, крытые красной жестью.

Вздохнув с облегчением. Асафуми положил ключи от машины в карман и направился к жилью. Он прошёл всего лишь метров пятьдесят по лесной дороге, шедшей по левой кромке резко уходившей вниз долины, когда справа, наискосок от дороги, показались с десяток домов. Меж деревьев хурмы, камелий и китайского «небесного бамбука» виднелись оцинкованные и черепичные крыши. Ответвлявшаяся от дороги узенькая тропа вела к домам. На придорожном алтаре Дзидзо стояли поникшие хризантемы и наполненный водой маленький чайничек с отбитым краем.

Успокоившись от мысли, что здесь он наверняка найдёт помощь, Асафуми ступил на тропинку. Ставни ближайшего к дороге дома были закрыты. Двор зарос травой. В соседнем доме не было даже дверей. Сквозь распахнутую веранду виднелись пустые комнаты без циновок, со сломанным настилом. Что это, заброшенная деревня? Но кто-то же должен был поставить цветы Дзидзо. Цепляясь за слабую надежду, что место обитаемо, Асафуми пошёл по идущей круто вверх узкой тропинке. Дорога и участки с домами были отгорожены каменной кладкой, на крутом склоне лежала вырубленная из бревна лестница, переход через маленький ручей, пересекавший деревню, был выложен камнями. Жившие здесь прежде люди протоптали эту тропу, ходя по ней изо дня в день. Женщина, направляющаяся к соседям, чтобы поделиться едой или урожаем или передать распоряжение властей, ребятишки, играющие у обочины в «домики», старики, сидящие на каменной кладке у дороги и неспешно судачащие о том, о сём — такие картины представились Асафуми. Но теперь каменная ограда была разрушена, у дороги валялся брошенный черпак, сливные трубы водопроводов на полях заржавели. Все дома, как один, были заброшены. В окнах не было стёкол, навесы покосились. Все дворы заросли травой, травой поросли вёдра, автомобильные колёса, обрывки шланга, прогнивший и ссохшийся шест. Асафуми занервничал. Похоже, эта деревня была совершенно заброшена. А значит, лучше было засветло вернуться лесной дорогой до развилки. Раздумывая о том, чтобы пойти к машине, он заметил среди росших у тропы криптомерий дощатый амбар. Под навесом были аккуратно сложены дрова. Судя по срезу, дрова были напилены недавно. За амбаром стоял дом, поверх тростниковой крыши крытый оцинкованным железом. Это был тот дом, который он краем глаза разглядел с дороги. Пройдя мимо криптомерий, Асафуми подошёл к нему. Все ставни были плотно закрыты. Но во дворе было прибрано — похоже, где-то здесь ещё жили люди. На столбе рядом со входом была наклеена отметка об уплате за вещание телекомпании NHK. На табличке значилось: «г. Оояма, Добо, Кацумура Сёитиро». Название Добо было ему знакомо. Асафуми пожалел, что не взял с собой сумку с реестром деда.

Асафуми попробовал открыть входную дверь. Она не поддавалась. Видимо, кто-то всё ещё наведывался сюда. Но сейчас здесь не было никого. Асафуми уже собрался уходить, но сначала решил попробовать открыть соседнюю дверь, ведущую на веранду. Неожиданно дверь подалась. Распахнув её, Асафуми заглянул вовнутрь. Одиноко стояла жаровня без одеяла.[47] В углу комнаты стоял чёрный телефон. Телефон вселил в Асафуми надежду. Можно было позвонить матери в Тибаси. Она перезвонила бы семейству Ясуда и попросила бы их помочь вытащить машину. Скинув обувь, Асафуми прошёл внутрь. В комнате царила мёртвая атмосфера остановившегося времени. Сняв трубку, он набрал номер родителей, но когда поднёс трубку к уху, гудков не услышал. Ну, конечно! В почти нежилом доме не имело смысла платить абонентскую плату за телефон. Асафуми положил трубку. Прежде чем выйти из дома через веранду, он заглянул внутрь. Рядом с гостиной была отделённая раздвижными дверями прихожая. У облицованной кафелем обшарпанной раковины стоял цементный разделочный стол. На маленькой газовой плитке — алюминиевый чайник. Над столом висел переносной светильник под стеклом. Газ, наверное, ещё был, а электричества, так же как и телефонной связи, скорее всего, не было. Закрыв оконные ставни, он вышел из дома.

Солнце цеплялось за гребни окружающих долину гор. Вспомнив, что в горах сумерки сгущаются быстро, Асафуми занервничал. Захватив с собой найденный на тропинке обломок доски, он поспешил вернуться к голубому фольксвагену. Насыпав в яму, куда провалилось заднее колесо, камней, он подложил доску под колесо. Когда, сев за руль, он включил мотор, машина чуть сдвинулась с места. Обрадовавшись, Асафуми нажал на газ. Мотор взвыл, и машина снова скатилась в яму. Он пробовал выбраться снова и снова, а когда, отчаявшись, оставил свои попытки, солнце совсем скрылось. Гребни гор блистали багрянцем. Из обступившего его леса, превратившегося в тени, доносился птичий гомон.

Стоя у машины, Асафуми раздумывал, как быть дальше. До гостиниц и частных постоялых домов на горнолыжной базе Авасуно было часа три-четыре хода. Но возвращаться пешком по ночной дороге было боязно. Лучше переждать ночь и выйти утром. Он подумал, не переночевать ли ему в машине, но при мысли о ночёвке на обочине дороги, в горах ему стало не по себе. А что, если переночевать в доме этого Кацумура Сёитиро? Что ни говори, а в доме всё же спокойнее. Деревня безлюдная. Никто не станет его укорять. Решившись, Асафуми достал из багажника сумку с вещами и, заперев машину на ключ, пошёл обратно в заброшенную деревню.

Когда он добрался до дома Кацумура, уже стемнело. Открыв ставни и войдя в дом, он тут же дёрнул за шнур выключателя. Как он и предполагал, электричества не было. Вспомнив о старом светильнике, он на ощупь спустился в прихожую и отыскал его. Спички лежали на деревянной полке под светильником. Когда мерцающий свет осветил комнату, на душе у Асафуми стало спокойно.

Со светильником в руке он обошёл дом. Помимо гостиной было ещё две комнаты. Обе они были пусты. Открыв шкаф, он обнаружил один постельный комплект. Значит, тому, кто изредка сюда наведывался, доводилось здесь ночевать. Вернувшись в прихожую и заглянув под раковину, он обнаружил заварной глиняный чайник и чайную чашку. В чайнике был даже скрученный зелёный чай. Открыв газовый кран, Асафуми попробовал зажечь плиту. Газ ещё был. Значит, можно выпить горячего чаю, обрадовался Асафуми. Но когда он решил набрать в чайник воды, оказалось, что воды нет. Водопровод тоже не работал. Но где-то же хозяева берут воду для чая. Наверное, во дворе есть колодец.

Выходить в тёмный двор со светильником не хотелось. Но Асафуми мучила жажда. Жаль, что тут нет хотя бы одного автомата с чаем. Можно было бы, не тратя времени на зачёрпывание воды из колодца, на кипячение и заваривание, всего за сто иен выпить горячего или холодного чая. Но ждать, что откуда ни возьмись вдруг появится автомат, не приходилось. Асафуми нехотя, придерживая светильник, открыл дверь и вышел на улицу. Колодца не было, но в глубине двора журчала вода, видимо, это был сбегавший с гор родник. Он не знал, питьевая ли это вода, но, решив, что если её вскипятить, вреда не будет, набрал полный чайник. Вскипятив воду, он заварил чай. Сев за столик у жаровни, он наполнил чашку. Царившая вокруг тишина стала гнетущей.

«Хочется музыки, — подумал он. — Не стрёкота насекомых, не шума ветра. Хочется услышать человеческий голос, звуки струнных инструментов».

Сидзука говорила про Асафуми, что он музыкальный наркоман. «Разве?» — думал он, но судя по его теперешнему состоянию, так оно и было.

Почему? С какого времени ему стало не по себе без музыки? Музыку он стал постоянно слушать лет с тринадцати-четырнадцати, когда ему подарили магнитофон со встроенным радио. Это было в ту пору, когда он начал готовиться к экзаменам в старшую школу. Сидя за столом, он занимался под музыку.

После сдачи экзаменов у него так и осталась эта привычка. При поступлении в университет и во время учёбы в университете, при устройстве на работу и позже он постоянно слушал музыку.

И поэтому, когда Асафуми оказывался где-то, где музыки не было, ему казалось, что жизнь начинает крениться под откос и рассыпаться, обнажая внутренние пустоты.

Асафуми принялся напевать знакомые песни. Но заметил, что какую бы песню он ни запел, слова помнил лишь смутно. Выходит, хотя он всё время слушал музыку, по-настоящему он её не слышал.

При этой мысли Асафуми вздрогнул и встал. Он не мог усидеть на месте в бездействии. Хоть это было бессмысленно, он заглянул в шкаф. За одеялами стоял ящик для лекарств. Асафуми выдвинул его. Ящик был пуст. Вместо лекарств в нём лежали разные мелочи, вроде пуговиц и английских булавок. Асафуми поставил ящик на стол. Ящик был густо оклеен этикетками от обезболивающего и лекарств от желудочно-кишечных расстройств. Асафуми достал из сумки дедушкин реестр и раскрыл его.

Второй с конца значилась деревня Добо. Вместе с указанием — пятый дом вдоль Дороги-Мандала, в глубине нагорной части — была вписана фамилия Кацумура. Полное имя — Кацумура Камэдзо. Видимо, отец Сёитиро. Было указано, что в семье пятеро детей. В деревне было пятнадцать домов. В каждом из них жили семьи от семи до восьми человек. Какой была эта деревня в те времена? Должно быть, здесь было шумно.

Асафуми осмотрел дом. Пустое пространство без мебели. Прежде здесь жила большая шумная семья. Но все перебрались в город.

На него вновь навалилась царившая в доме тишина. Асафуми вернулся к жаровне.

Потолок, затянутый паутиной, стена с четырёхугольным пятном, видимо, от висевшего здесь календаря, протёртые швы циновок. Комната, в которой не было ничего, кроме жаровни и телефона. «Не была ли музыка для меня лишь уловкой, чтобы не замечать этой пустоты?» — неожиданно подумал Асафуми.

Дом, в котором никогда не было отца, в котором вся власть была в надёжных руках матери. Следующие один за другим экзамены. Когда он вспоминал себя тогдашнего, то помнил только, что слушал музыку. Мелодии всплывали в памяти, а слова не запечатлелись.

Асафуми лёг навзничь на циновку. Над ним нависал тёмный потолок.

Даже женившись, он продолжал слушать музыку, так что Сидзука назвала это музыкальной наркоманией. Интересно, чего он не хотел замечать сейчас?

Асафуми слышал только шорохи за окнами дома.