Дорога-Мандала

43

Кончик носа зудел, и Рэнтаро открыл глаза. Он увидел перед собой комок шерсти — помесь светло-коричневого и рыжего цветов. Он испуганно поднял голову — оказалось, что это заяц, которого носил за спиной один из паломников. Теперь зайца отпустили, и он не спеша скрёб землю под носом у Рэнтаро.

Приподнявшись, Рэнтаро огляделся вокруг. Окрестные горы сверкали под лучами солнца. Гребень Татэямы окрасился багрянцем — вставало утреннее солнце.

Сгрудившись вокруг тлевших углей костра, спали паломники. Похоже, жители деревни, прибрав следы нападения людей-обезьян, тоже разошлись по домам спать — разбросанная посуда и трупы собак исчезли. В укутанной утренним туманом деревне царила тишина. О вчерашней жестокой схватке напоминали лишь тёмные следы крови на земле.

Рэнтаро встал и потянулся. Уже вторую ночь он ночевал под открытым небом. Ныли суставы. Тело покрылось грязью, удушливо пахло потом. Ему захотелось принять горячую ванну и закутаться в мягкое одеяло. Когда он путешествовал по Малайе, ему тоже не раз доводилось спать под открытым небом. Но тогда он был молод. А когда тебе уже под пятьдесят, такие ночёвки даются тяжело.

«Что же делать дальше?» — спросонок подумал он. Ещё вчера он считал, что хорошо вот так путешествовать. Но оказалось, что у него нет ни душевных, ни физических сил просто бродяжничать. Когда путешествуешь, торгуя лекарствами, есть цель — обойти дома, постараться расширить свою клиентуру хотя бы на одну семью. Сама эта цель придавала Рэнтаро сил. Но путешествовать без цели бессмысленно. Выходит, он попросту заплутал в горах.

Рэнтаро посмотрел на залитую утренним светом деревню. У подножья скалистых гор раскинулась долина — вокруг распаханных полей то тут, то там лепились возведённые из чего придётся хижины. Он заблудился. «Может, в этом путешествии мне с самого начала суждено было заблудиться», — вдруг подумалось ему.

Не потому ли отправился он в путешествие, в котором ему не грозило столкнуться лицом к лицу ни с Ёко, ни с Саей, что заблудился в своей собственной жизни?

Вдруг он почувствовал удар и резкую боль в спине. На мгновение он подумал, уж не прихватило ли сердце, но тут же заметил летящий откуда-то камень. Поспешно прикрыв голову руками, он пригнулся. Камень просвистел, задев руку.

— Убирайтесь! — послышались гневные голоса.

Оказалось, жители деревни высыпали из домов и принялись бросаться камнями в спавших рядом с потухшим костром паломников.

— Вы напасть!

— Убирайтесь из деревни!

— Оборотни!

Так поносили их жители деревни. Все они были измотаны нападением людей-обезьян и проснулись всё ещё в страхе, оттого глаза их были налиты кровью, а под глазами проступили тёмные круги.

Осыпаемые градом камней, паломники вскочили.

Обвешанный виниловыми завязками мужчина с воплем побежал по кругу. Женщина с шишкой на лбу, сжимая в руках полученного от старосты деревни младенца, растерянно пыталась спрятаться за спинами товарищей. Старик пытался поймать развязанного рыжего зайца и лихорадочно суетился, согнувшись под градом камней. Все они рады были бы убежать прочь, но их окружили жители деревни. И паломники, которым некуда было деться, метались из стороны в сторону. Старица крикнула из-под тряпья, скрывавшего её лицо:

— Прекратите! Чего вы добьётесь, швыряясь камнями?

— Вы принесли нам беду!

— Убирайтесь!

— Больше сюда не приходите!

Жители деревни продолжали кидать в них камни. Гнев заразителен, и даже вышедшие из домов праздные зеваки один за другим присоединялись к швырявшим камни. Гнев, который нынешней ночью они сдерживали, как натиск бури, сейчас, на рассвете, овладел ими. И обрушился этот гнев на оказавшихся рядом чужаков. Однако никто не осмеливался подойти к паломниками ближе. Всё-таки их странный вид и особенно старица внушали страх.

— Что, скажете, не из-за вас всё случилось?

Швырнув камень в ответ, Рэнтаро гневно крикнул:

— Надо было сказать «убирайтесь» вчерашним обезьянам! Вы же разбежались, как трусы, а теперь поутру расхрабрились!

Разъярённые жители деревни осыпали Рэнтаро градом камней. Он закрыл руками голову и присел на корточки.

Старица торопила рослого мужчину тронуться в путь. Он тут же побежал к дому деревенского старосты и вернулся с повозкой. Забравшись в повозку, старица велела карлику играть на дудке. «Ду-ду-ду», — заиграл на своей металлической дудочке карлик. «Бом-бом», — принялась бить по железной крышке однорукая женщина. Это подействовало как очистительное заклинание — поток камней стал редеть.

— Вперёд! — Старица указала палкой в сторону Дороги-Мандала, и рослый мужчина потащил тележку.

Остальные паломники двинулись следом. Обвешанный виниловыми завязками мужчина пустился в пляс. Следом за ним и остальные стали размахивать руками и притоптывать. Это произвело впечатление. Пятясь назад, деревенские расступились.

Идя в группе паломников, Рэнтаро с ненавистью смотрел на этих крестьян. Они провожали проходившую мимо процессию со смешанным выражением растерянности, ненависти и страха. Взгляд Рэнтаро остановился на женщине-старосте. Её волосы растрепались и обрамляли лицо, как языки пламени, развевающиеся за спинами изваяний демонов. Её руки и ноги были испачканы дочерна, от всей её фигуры веяло усталостью. Её лицо, как и лица других жителей деревни, было искажено ненавистью. При виде Рэнтаро ни один мускул не дрогнул на её лице, она лишь сердито выпятила нижнюю губу и разве что не крикнула ему «Убирайся вон!»

Паломники стали спускаться по дороге, ведущей к реке. Утреннее солнце окрасило окрестности в бледно-оранжевый цвет. Утренняя роса в зарослях травы блистала, как звёзды в небе. Стаи птичек, напуганных стуком повозки, звуками дудки и барабанным боем, выныривали из кустов и летели прочь.

Чем дальше от деревни, тем веселее становились звуки дудочки, барабанная дробь и танцы. Юное существо непонятного пола запело чистым голосом. Прежние страх и смятение отступили.

— И часто такое случается? — спросил Рэнтаро у шагавшей рядом с ним женщины с шишкой на лбу, укачивавшей младенца. Улыбаясь младенцу, женщина переспросила:

— Что именно?

— Да то, что нас обвинили в нападении людей-обезьян и выгнали прочь.

Захлопав глазами, женщина посмотрела растерянно. А затем, закатив глаза кверху и сердито уставившись на шишку во лбу, пробормотала: «Ах, да-да».

— Ты уже забыла о том, что случилось вчера вечером? — В душе Рэнтаро шевельнулось беспокойство.

Женщина наклонила голову:

— Нет, не забыла. Просто помню смутно.

И она снова заулыбалась младенцу.

Рэнтаро оглянулся на деревню. Жители заходили в дома, исчезали в ближайших зарослях. Наверное, паломники и жители деревни быстро позабудут случившееся. Деревенские вернутся к своим обычным делам — будут возделывать поля, есть, заниматься любовью. А паломники вернутся к своим всегдашним странствиям. И тут его вдруг охватило ужасное сомнение. Рэнтаро обогнал шедших впереди паломников и подошёл к повозке со старицей.

— Бабушка, — окликнул он её со спины.

Лохмотья зашевелились, на него воззрились глаза из-под морщинистых век.

— Как долго длится это паломничество к Якуси?

— Да я и не помню, — ответила старица.

— А что, если, — судорожно сглотнув, выдавил он, — паломничество к Якуси длится вечно? И дело не только в том, что никто не помнит, когда оно началось?

Старица ничего не ответила. Её повозка пересекла речку Каноко и стала подниматься по узкой тропе, ведущей к Дороге-Мандала. Рослый мужчина замедлил шаг. Следуя за повозкой, Рэнтаро снова спросил:

— Может, нам никогда не встретить Якуси?

— Якуси существует, — донёсся твёрдый голос из-под лохмотьев, в которые была закутана ехавшая на дребезжащей повозке старица.

— Он где-то на Дороге-Мандала. Если идти этой дорогой, непременно с ним встретишься.

— Бабушка, тебе доводилось встретиться с Якуси?

Ответа не последовало. Повозка въехала на Дорогу-Мандала. Обратившись к тащившему повозку рослому мужчине, старица указала палкой на пик Якуси. Повозка ехала по Дороге-Мандала. Дорога, напоминавшая своды зелёной пещеры, терялась в сумрачном извилистом лесу.

— Так ты не встречалась с Якуси? — шагая рядом с повозкой, громко спросил Рэнтаро. Семенивший рядом с рослым мужчиной карлик удивлённо оглянулся и посмотрел на Рэнтаро. Старица наконец промолвила:

— Идти по Дороге-Мандала, неся беды. Просто идти по дороге. И тогда повстречаешь Якуси.

— Я не несу никаких бед!

Лохмотья затряслись от смеха.

— Разве то, что ты присоединился к нам, не доказывает, что и ты — бедствие?

— Так вышло. Мне ничего не оставалось, как присоединиться к вам.

— Ну, и как тебе с нами? — В голосе старицы послышалась насмешка.