Дорога-Мандала

25

«Ффу-ун, фу-ун, фу-у-ун».

Сидзука очнулась ото сна.

«Ффу-ун, ффу-у-у-ун, фу-у-фу-у-фун».

Гортанный носовой напев. Голос доносился из сада. Откинув одеяло, Сидзука тихонько приподнялась на постели. Стояла глубокая ночь. Среди царившей вокруг тишины этот напев звучал особенно тоскливо.

Не вернулся ли Асафуми? Но если бы это был Асафуми, он не напевал бы в саду, а направился прямиком в дом. Грабители не стали бы подавать голос. Голос колебался, как нить, временами становясь громче, временами почти стихая.

И в такой момент Асафуми нет рядом! Сидзука была возмущена тем, что муж заночевал где-то, не предупредив её. Сидя в постели, она некоторое время внимательно прислушивалась — голос не смолкал. В конце концов решившись, Сидзука встала. Двигаясь как можно тише, она вошла в соседнюю комнату, выходящую в сад, и, тихонько отодвинув занавеску, выглянула на улицу.

В заросшем кустарником саду было темно. Кое-где обращённые к небу листья тускло отражали лунный свет. Сидзука прислушалась.

Голос определённо доносился из тёмных зарослей деревьев. Мягкий женский голос. Она подумала было сходить за фонариком, но побоялась спугнуть поющую. Странный голос пугал, но одновременно и притягивал её.

Сидзука открыла замок и отодвинула стеклянную дверь. На неё дохнуло прохладой ранней осени. Выйдя на веранду, она сунула босые ноги в сандалии и, ступая по ночной росе, вышла на садовую тропинку.

«Ффу-у-у-ун, фу-у-у-ун, фу-фу-фу-фунн».

Голос доносился из глубины сада. За лето она скосила траву и обрезала нависавшие ветви, поэтому идти по тропинке было легко. Сидзука шла по едва-едва поблёскивающей в лунном свете дорожке. Вскоре извилистая тропа привела к старому дереву в глубине сада. Вытянувшийся пепельный ствол круто вздымался ввысь, огромные, слегка волнистые листья густо покрывали ветви.

«Фун-ннн, ун-ун-ун, ффу-ун-ун-ун-ун».

Голос доносился со стороны старого дерева. Сидзука присмотрелась. Там кто-то был. И, в задумчивости скрестив руки, не спеша ходил вокруг дерева. Длинные чёрные волосы ниспадали на спину. Маленькая ладная фигурка. Лунный свет озарил лицо. Смуглое и круглое. С огромными чёрными как обсидиан глазами. Маленький нос. Пухлые губы. Словно индуистская богиня.

«Сая», — тут же подумала Сидзука.

Но женщина была примерно одного возраста с Сидзукой, поэтому не могла быть Саей. Если Сая ещё жива, ей, должно быть, уже за восемьдесят.

Женщина остановилась. Её обсидиановые глаза задержались на Сидзуке.

— А тебе удалось завладеть мужским сердцем? — спросила женщина. Голос был невнятный, но слова различимы.

— Что? — переспросила Сидзука. Вопрос прозвучал как во сне.

— Отразила ли ты мужской клинок? — снова спросила женщина.

Сидзука снова переспросила: «Что?» и тут же поняла, что женщина с обсидиановыми глазами смотрит сквозь неё, не замечая. Потом медленно отвернулась и двинулась прочь.

«Ффу-у-у-ун, ффун, ффу-ун-ун-ун-ун-ун».

Снова послышался напев. Сидзука увидела, как женщина, обойдя вокруг дерева, растворилась во темноте сада.