Дорога-Мандала

41

Перед магазином была разложена всякая всячина: щётки для мытья посуды, кухонные ножи, сработанная из каски кастрюля, таз. Сжимая в руках сшитую из порвавшейся нижней юбки сумку, Сая остановилась перед развалом.

Она пришла сюда потому что услышала, что в Тибаси по карточкам дают рыбу, но всю рыбу уже раздали. Сая как раз намеревалась вернуться домой.

Глядя на сделанную из каски кастрюлю, Сая подумала, что ей бы не помешала ещё одна. Когда она уезжала из дома Нонэдзава, её снабдили только одной кастрюлей. Хоть они с сыном и питались почти исключительно картошкой и редькой, с горячим супом эта скудная пища стала бы намного вкуснее. Но кастрюля была одна, и отведать горячей пищи с супом было невозможно.

Сая взяла выложенную перед лавкой посудину. Дно каски было выровнено, а к отверстиям для ремешка приделаны железные ручки. Кастрюля как нельзя лучше годилась для супа. Но деньги у Саи заканчивались. Прошёл уже месяц с тех пор, как Рэнтаро отправился в путешествие. Если он так и не вернётся, их ждут тяжёлые дни.

— Семь иен. Осталась последняя, берите, не пожалеете. — Стуча деревянными башмаками, из магазина вышла женщина в переднике. На ней была залатанная куртка и шаровары, перешитые из кимоно. Сая поспешно положила кастрюлю на место.

— Я хотела только взглянуть.

Женщина была ещё молода, но её собранные в пучок волосы уже тронула седина. Равнодушно бросив: «Ах, вот оно что», она снова скрылась в магазине. Из полумрака прихожей донёсся мужской голос:

— Клиенты?

— Да эта содержанка из Юго-Восточной Азии, хватает товар, а покупать и не думает, — зло ответила женщина. Сая поспешила прочь, словно её прогнали.

Злоба как ядовитая змея: стоит замешкаться, и яд от укуса распространится по всему телу.

Сая быстро шла по торговой улочке Тибаси. Одна за другой тянулись низкие крыши серых домов. Подходя к рисовым, винным, овощным лавкам, люди делали покупки, судачили о том о сём. Когда мимо проходила Сая, они, проводив её беглым взглядом, снова возвращались к своим разговорам. Пока Саю считали японкой, вернувшейся из Юго-Восточной Азии, к ней относились хорошо. Но когда для получения продовольственных карточек ей пришлось воспользоваться именем Канэ Тосики и стало известно, что она не японка, к ней стали относится с прохладцей. К тому же внешне Сая была не похожа на кореянку, и это сбивало людей с толку. Вслед за слухами, что Сая не японка, распространился слух, что она уроженка Юго-Восточной Азии. Вероятно, виной тому были и разговоры женщин из дома Нонэдзава. В конце концов жители Тибаси выведали, откуда Сая родом.

Когда они узнали, что Сая не японка, их отношение к ней переменилось. Они стали смотреть на неё так же, как смотрели на малайцев японские солдаты, оккупировавшие Малайю, — как на всплывающую на поверхность воды рыбёшку. Для них было очевидно, что всплывшей рыбе никогда не оказаться рядом с ними. Жители городка молча обвиняли Саю за то, что она живёт там, где ей не место.

Для японцев людьми были только такие же, как они, японцы.

«Японские мужчины, где бы они ни оказались, предпочтут японские сортиры», — ожил в её памяти голос Канэ Тосики.

Это была истинная правда. Саю переполняла горечь, словно она пожевала листья липпии.

В Малайе Рэнтаро воспользовался малайским сортиром лишь потому, что японских там не оказалось. Стоило ей подумать об этом, как её захлестнула такая волна ненависти, что захотелось убить его.

Наверняка Рэнтаро снова сбежал от неё. Так же как тогда в Малайе, он бросил её в лачуге среди этих рисовых полей. А может, Рэнтаро вернулся в свой дом в Тибаси? Может, он просто не приходит к ним?

Эта мысль сразу завладела Саей, и она уже не могла вернуться домой, ничего не разузнав о Рэнтаро. Она направилась к дому Нонэдзава. После переезда она ни разу не бывала здесь, но без труда нашла дорогу к двухэтажному дому с изогнутой крышей. Остановившись перед воротами, Сая посмотрела на гравиевую дорожку, ведущую к дому. Двери в прихожую были раздвинуты. Сая тихонько направилась к прихожей. Изнутри доносились звуки раздвигаемых и задвигаемых перегородок и приглушённые женские голоса. Видимо, в доме делали уборку.

— Зачем пришла? — неожиданно раздалось у Саи за спиной.

Обернувшись, она увидела Ёко с ушатом выстиранного белья. Когда Сая видела её в последний раз, та была исхудавшей, а теперь её щёки немного округлились. Но она по-прежнему пылала злобой и ненавистью к Сае и, судя по выражению лица, запросто могла швырнуть в неё ушат, который держала в руках.

— Рэн вернулся?

— Не вернулся! — резко отрезала Ёко, и по её тонким губам и скулам пробежала судорога.

Правда ли это? Переполняемая сомнениями Сая смотрела на Ёко. Отрицательно покачав головой и неприязненно встретив её взгляд, Ёко раздражённо сказала:

— Может, уже угомонишься? Ты разрушила наш дом, пора бы тебе успокоиться!

«Успокоиться? Что она имеет в виду?» — подумала Сая. Если она говорит о её мести Рэнтаро, то тут успокаиваться рано. Увидев застывшую в чёрных глазах Саи растерянность и тоску, Ёко немного успокоилась.

— Я ведь тоже тебя понимаю. Тебе довелось испытать мужское непостоянство, Рэнтаро ведь бросил тебя.

Лицо Ёко наложилось на лицо Канэ Тосики, и сердце Саи пронзили боль и ненависть.

— Плохо быть женщиной. Женщина — игрушка в руках мужчины. Но женщина должна найти своё место. Рэнтаро принадлежит этому дому. Здесь его семья, здесь его дом. Его место рядом со мной, а не с тобой. Тебе нужно найти своё место. А твоё место только у тебя на родине.

Сая серьёзно обдумывала слова Ёко. Заметив, что Сая прислушивается к ней, Ёко облегчённо вздохнула.

— Если ты решишь вернуться домой, мы тебе поможем. Мы оплатим тебе проезд и дадим денег на первое время. У меня есть тайные сбережения.

Ёко мягко уговаривала её, но Сая почти не слушала.

— Твой дом — сортир, — медленно проговорила Сая.

Ёко сурово взглянула на неё:

— Что за ерунду ты несёшь!

— Я для Рэнтаро — малайский сортир, а ты — японский.

Лицо Ёко застыло. Руки, сжимавшие ушат, напряглись, она едва не впилась ногтями в дерево.

— Не говори ерунды!

Гнев Ёко польстил самолюбию Саи. Да, не только она сортир для Рэнтаро, но и эта женщина-аллигатор, несомненно, тоже.

— Это штука для Рэна лишь дыра в сортире. — Сая похлопала себя по промежности.

Ёко с криком швырнула в неё ушат. Он задел плечо Саи, мокрое бельё рассыпалось по земле.

— Убирайся, убирайся отсюда! — закричала Ёко.

С лёгкой усмешкой на губах Сая покинула дом Нонэдзава.

Для Рэнтаро женское тайное место — сортир. Всего лишь сортир. Японские солдаты, с которыми она сталкивалась в борделе, ненавидели этот сортир. Ненавидели то, что даже в Малайе им приходится удовлетворять свою нужду. Разница в том, что Рэнтаро малайский сортир пришёлся по душе. Но ведь сортир — он и есть сортир. Вернувшись в Японию, он стал пользоваться японским.

Сая была лишь хижиной, на которую Рэнтаро наткнулся в малайском лесу. И эта хижина была для него всего лишь сортиром. У Саи в этой хижине были и постель, и кухня. Но Рэнтаро этого не замечал. Не замечал того, что в хижине Саи были и постель, и кухня. А значит, и японская хижина была для него всего лишь сортиром.

Когда покрытую грязью землю омывает дождь, отчётливо проступают очертания трав, сплавных брёвен, скал. Так же и туманные ощущения Саи обрели форму. И хотя ей стал очевиден тот жестокий факт, что для Рэнтаро женщина лишь сортир, Сая почувствовала прилив бодрости.

Выбрав безлюдный переулок, она вышла к небольшой речке. На речном берегу в изобилии росли бледно-зелёные весенние травы. Решив проверить, нет ли среди них съедобных, Сая сняла резиновые шлёпанцы и ступила в водный поток.

Талая вода, сбегавшая с гор Татэяма, была такой прозрачной, что видна была мелкая галька на речном дне. Берег зарос травами, каких прежде Сая никогда не видывала. Среди них были растения, похожие на малайские, вот только размер и форма листьев чуть отличались. Знахарь говорил, что речные травы обладают огромной силой. Среди них встречаются и лекарственные, и ядовитые, поэтому нужно быть осторожной.

Сая внимательно осмотрела траву, принюхалась к ней, чуть-чуть надкусила. И по форме, и по вкусу трава оказалась такой же, как и та, что в племени Саи использовалась в пищу и в качестве лекарства. Сая принялась её рвать.

Сверху припекало весеннее солнышко. Погрузив ноги в прохладный источник, окутанная запахами зелени, она собирала траву, и на душе у неё стало легко.

— Фу-ун, фу-у-у-у-у-ун, — вырвалось у неё. Полился напев — его и песней-то не назовёшь, так напевали её соплеменники, когда переходили на новую стоянку.

«Фу-у-ун, фу-у-у-у-ун, у-ун-н-н», — напевала она, собирая траву. Вдруг раздался голос:

— Что это вы делаете?

На дороге стояла женщина с узлом в руках. Кажется, она была моложе Саи. Выглядела она уставшей, одета была в европейское платье с цветочным узором, туфли на каблуках, голова, как у мусульманки, покрыта платком. Её цветущее круглое лицо напоминало отражение полной луны, плывущей в голубом узоре морских вод. Внимательно глядя на женщину — таких не часто встретишь в Тибаси — Сая показала ей траву:

— Собираю съедобные и лекарственные травы.

— Лекарство? — переспросила женщина и, сойдя с дороги, сделала несколько шагов к реке. — Когда была жива моя бабушка, она тоже собирала лекарственные травы. Они здорово помогали от боли в животе и от жара.

В ответ Сая лишь кивнула и снова вернулась к своему занятию. Но женщина не ушла, а продолжила разговор:

— Ты разбираешься в лекарственных травах?

Сая подняла голову. Серповидные глаза женщины горели неподдельным интересом.

— Я многое о них знаю, — ответила Сая.

— В таком случае не могла бы ты рассказать мне о них немного?

Сняв туфли, женщина подошла к берегу прямо по траве. Понизив голос, она сказала:

— У меня по ночам бывают невыносимые рези в животе. Бабушка знала какую-то травку от этих болей, но она умерла, и у неё уже не спросишь…

Женщина приложила ладонь к желудку и нахмурилась. На берегу росла трава, очень похожая на ту, что знахарь давал её соплеменникам при таких болях. Прочесав заросли, Сая нашла её. Это была трава с круглыми блестящими зелёными листьями. Она была мельче малайской, но очень на неё похожа. Чуть-чуть пожевав эту траву и убедившись, что на вкус она такая же, как и та, что ей показывал знахарь, Сая с корнем выдрала с десяток пучков, слегка промыла корни в речной воде и протянула траву женщине:

— Высушите корни и попробуйте пить каждый день, залив их кипятком.

Женщина принялась внимательно разглядывать траву. Затем, улыбнувшись, с благодарностью склонила голову. Сложив собранную траву в сумку, Сая покинула речной берег.

— Подожди. — Женщина как была, босиком, пошла за Саей. Когда Сая остановилась, та вышла на дорогу и, запустив руку в узел, достала луковицу и протянула её Сае.

— Спасибо. — Она ещё раз поклонилась, надела туфли и поспешно удалилась.

Сая посмотрела на свои ладони, ей показалось, что лекарственная трава превратилась в лук. Затем, положив луковицу поверх собранной травы и снова напевая «Фу-у-ун, фу-у-ун», она ступила на дорогу, над которой поднимался струившийся от жары весенний воздух, и направилась к дому.