Древний Восток в античной и раннехристианской традиции

а) Фрагмент 1 (из книги Порфирия «О Стиксе». Стобей)

I.3.56.1. Индийцы, прибывшие в царствование Антонина из Эмесы в Сирию, рассказали Бардесану из Месопотамии, а тот записал, что у них существует некое озеро, которое до сих пор служит местом испытания. К нему приводят обвиняемого, который отказывается признать свою вину. Некоторые же из брахманов испытывают их следующим образом. Они спрашивают у обвиняемого, хочет ли он подвергнуться испытанию водой, и того, кто не желает, они отсылают назад как виновного, чтобы он был наказан, а соглашающегося на испытание они вводят в воду вместе с (его) обвинителями. Обвинители также входят в воду, чтобы доказать, что они не клевещут (на обвиняемого).

Затем вошедшие в воду проходят в другую часть озера, где его глубина до колен для всех, кто туда вошел. Войдя туда, невиновный может смело идти, и вода ему будет до колен, виновный же, пройдя немного, погружается в воду с головой. Брахманы вытаскивают его из воды живым, передают приводящим и считают, что он должен быть наказан, за исключением осуждения на смерть. Но это бывает редко, так как никто не отваживается отрицать свой проступок, потому что (обязательно) будет изобличен испытанием водой.

I.3.56.2. Итак, у индийцев эта вода служит для испытания умышленных преступлений, а для испытания как неумышленных, так и умышленных преступлений и вообще праведной жизни служит другая вода, о которой Бардесан пишет следующее — я приведу его сообщение дословно: «Они говорили, что почти посредине их страны в очень высокой горе есть большая естественная пещера, в которой находится статуя высотой 10 или 12 локтей. Она стоит прямо, руки ее распростерты по типу креста. Правая половина ее лица — мужская, а левая — женская, так же и правая рука, и правая нога, и вся правая часть (тела) — мужская, а левая — женская, так что всякий, глядя, дивится этому смешению, как неразделимо на взгляд несходство двух сторон в одном теле. Они говорят, что на правой груди этой статуи выгравировано солнце, а на левой — луна, на обеих руках искусно вырезано множество ангелов и все, что есть в мире, то есть небо, горы, море, реки, океан, растения и животные, и вообще все, что существует. Они утверждают, что эту статую бог подарил своему сыну, когда устраивал мировой порядок, для того чтобы у него был наглядный образец. Я спросил, — говорит он, — из какого она материала. Сандал[586] ответил мне, и другие подтвердили его слова, что никто не знает, из какого материала сделана эта статуя: она не золотая, не серебряная, не медная, не каменная и не сделана из какого-либо другого (известного) материала, а материал этот больше похож на очень твердую и не поддающуюся гниению древесину, но это не древесина. Они рассказали вдобавок, что некий царь захотел оторвать волос из волос вокруг шеи статуи. Тогда хлынула кровь, и царь так был устрашен, что едва пришел в себя благодаря молитвам брахманов. Они говорят, что на ее голове есть статуя бога, восседающего на троне. Они говорят также, что в жару вся статуя покрывается потом, тогда брахманы обмахивают ее и пот исчезает. Но если ее не обмахивать, то пота будет так много, что он зальет землю вокруг статуи. Далее в глубине пещеры, за статуей, на большом расстоянии от нее — тьма, и желающие вступают в нее с факелами. Они обнаруживают какую-то дверь, из которой вытекает вода и растекается у края пещеры. Через ту дверь проходят желающие испытать праведность своей жизни. Тем, кто чист от пороков жизни, удается беспрепятственно пройти в эту дверь: она широко отворяется, и они обнаруживают за ней большой источник воды, прозрачнейшей и сладчайшего вкуса. Находящиеся в осуждении с большими усилиями пытаются протиснуться через дверь, но им это не удается, так как дверь для них узка, поэтому они вынуждены сознаваться в своих проступках по отношению к другим, просят остальных молиться за них и в течение какого-то значительного времени соблюдают пост» (...)

б) Фрагмент 2 (Порфирий. О воздержании от животной пищи)

IV.17. В обществе индийцев, разделенном на множество (разрядов), есть некий род святых мудрецов, которых эллины обычно называют гимнософистами. Среди них существуют две секты: во главе одной из них стоят брахманы, а во главе другой — саманеи. Но брахманы получают эту самую божественную мудрость по наследству, подобно жреческому сану, а саманеи — избираются и состоят из тех, кто пожелал посвятить себя божественной мудрости. Вот как описал их образ жизни вавилонянин Бардесан, живший во времена наших отцов. Он беседовал с индийцами из посольства к императору, сопровождавшими Дандамиса.

Все брахманы — из одного племени, и все они происходят от одного отца и одной матери. Саманеи, как мы говорили, — не племя и собраны из всего народа Индии. Брахман не подчиняется царю и не платит подати вместе с другими.

Из них одни философы живут в горах, другие — у реки Ганг. Горные философы питаются плодами и коровьим молоком, заквашенным на травах, а живущие у Ганга — плодами, в изобилии растущими вблизи этой реки. А земля дает почти постоянный урожай плодов и, кроме того, много дикого риса, который они употребляют в пищу, когда не хватает плодов. Употребление в пищу чего-нибудь другого, равно как и прикосновение к животной пище, рассматривается ими как верх нечистоты и нечестивости.

Их учение таково: они тщательно исполняют религиозные обряды по отношению к божеству, почитают и созерцают (его). Целый день и большую часть ночи они посвящают пению гимнов в честь божества и молитвам. У каждого из них есть своя хижина, где он и проводит большую часть времени в уединении. Ввиду этого не принято ни долго беседовать, ни долго находиться в обществе брахманов, но, если такое случается, они, уединившись на много дней, сохраняют молчание, а часто и постятся.

Саманеи, как мы сказали, избираются. Если кто-либо желает включиться к ним, он является к должностным лицам, будь то в городе или в деревне, и отказывается от своего недвижимого имущества и всего другого состояния. Выбрив излишнее на своем теле, он надевает (подобающее) одеяние и уходит к саманеям, не заботясь о жене и детях, если они у него есть, и, не придавая им никакого значения, считая, что они не имеют совершенно никакого отношения к нему. О детях заботится царь, чтобы они имели все необходимое, а о жене — родственники.

Жизнь же саманеев протекает следующим образом. Они живут вне города, проводя весь день в беседах о божественном. У них есть жилища и святилища, построенные царем, в которых есть управляющие, получающие от царя определенную сумму для содержания тех, кто собирается (там). Пища состоит из риса, хлеба, плодов и овощей. По звуку колокольчика саманеи удаляют всех (посторонних), пришедших в их обитель, а сами приступают к молитвам. После того как они помолятся, вновь раздается звон колокольчика, и прислуживающие, дав каждому чашу (ибо по двое они не едят из одной посуды), кладут рис. Если же кто-нибудь захочет разнообразия, ему добавляются овощи или какие-либо плоды. Быстро поев, они приступают к своим обычным занятиям.

Все они живут без жен и без имущества, и остальные так почитают и их, и брахманов, что сам царь приходит к ним и умоляет их молиться и просить (бога) обо всем, что происходит в стране, или посоветовать ему, как нужно действовать.

IV. 18. Сами они так относятся к смерти, что время жизни выдерживают неохотно, как какую-то неотвратимую повинность, установленную природой, и спешат освободить свои души от тел. И часто, когда они чувствуют себя здоровыми и никакое несчастье не тяготит их и не гонит, они уходят из жизни, предупредив, однако, остальных. И никто им не препятствует, но все считают их счастливыми и просят передать то или иное своим умершим родственникам. Так твердо и истинно они и большинство верят в то, что души (после смерти) имеют общение друг с другом. После того как выслушают поручения, они предают свое тело огню, чтобы освободить душу от тела самым чистым способом, и умирают с пением гимнов.

Ближайшие друзья провожают их на смерть легче, чем среди других людей провожают сограждан в дальний путь. Их друзья проливают слезы по самим себе, продолжающим жить, полагая, что те счастливы, получив удел бессмертных. И ни среди тех (саманеев), ни среди других (брахманов), о которых я говорил, не появился еще мудрец, такой, какие ныне смертные[587] у эллинов, кто бы, усомнившись, спросил: «Что будет с нами, если все последуют нашему примеру?»