Двуликий бог (СИ)

Глава 12

Несмотря на то, что я безнадёжно не выспалась той тревожной ночью, я проснулась ранним утром, как только лучи солнца проникли в покои через незатворённые в спешке и суете предыдущего вечера ставни. За окном заливались пением птицы. Я с удовольствием следила за их грациозными манёврами в безукоризненно лазурных небесах, и душе моей самой хотелось петь и парить в вышине. Я лежала на груди Локи и, лениво прикрыв глаза, гладила его кончиками пальцев. В опочивальне было мирно и спокойно, наконец-то все лишние лица покинули её, и я наслаждалась уединением и близостью с любимым мной асом. Было так безлюдно вокруг, что тишина звенела в ушах, а затем снова смешивалась с далёкими трелями птиц, и я возвращалась в реальность.

Приподнявшись на локте, я с задумчивой улыбкой любовалась своим супругом. За ночь к нему вернулся здоровый цвет лица, и кожа пламенного бога снова сияла золотистым отливом, словно сотканная из одних только солнечных лучей, выражение его лица было безмятежным, уверенным, как будто изнутри разливалась сила и решительность ловкого аса. Сердце радостно клокотало внутри, и в порыве нежности я вновь припала к груди бога обмана щекой, обнимая его со всей любовью и страстью, на какую была способна. Я вздрогнула от неожиданности, когда широкая ладонь опустилась мне на макушку и ласково скользнула по волосам. Из-под полуприкрытых век на меня смотрели тёплые янтарные глаза, полные обожания и лукавства.

— Доброе утро! — мягко улыбнувшись, поприветствовала я мужчину и положила голову ему на плечо, ластясь к сильной шее и немного колючей щеке. Локи хитро улыбнулся одними уголками губ. Я вдыхала сладкий и терпкий аромат мужа, и, казалось, была готова задохнуться от счастья. Грудь наполняло давно забытое тепло и целое море невысказанных эмоций, не находивших выхода до этого момента. Хотелось кричать от радости, но я только снова глубоко вдохнула. Воздух тем утром, казалось, был столь свеж, что пьянил не меньше моей безрассудной всепоглощающей любви.

— Ты волновалась за меня? — вместо ответа поинтересовался он, склонив ко мне голову. Глаза мужа смотрели ласково и умиротворённо, и даже довольно резкие черты лица, казалось, смягчались спокойствием взгляда и довольной нежной улыбкой тонких губ. Казалось, бог огня был крайне доволен и своей ловкой выдумкой, и её результатом. Мне же было важно только, чтобы он чувствовал прилив сил и любви. О большем я не смела и мечтать. Пока Локи любил меня, пусть и крайне своеобразно, в моей жизни был смысл, а в руках — незаметная и ненавязчивая власть над непредсказуемым асом, которую я могла использовать во благо себе и всему миру богов. Однако мне только предстояло научиться столь замысловатому умению в полной мере, и я знала, что на этом долгом пути не избежать ошибок. Каждая могла стать роковой, но отныне я была к ним готова.

— Конечно, волновалась! — с чувством призналась я, извернувшись и коснувшись губами щеки и подбородка супруга. Лукавый ас удовлетворённо улыбнулся. Перебирая в голове события прошлой ночи, я вдруг вспомнила о том, что заставило мурашки бежать вниз по спине. Завершение дня выдалось очень тревожным, но ледяной ужас, сковавший всё моё тело, я испытала ближе к утру. Он говорил губами Локи. Я и сама не знала точно, что в заклятом имени так волновало меня, но при одном его упоминании мне становилось не просто не по себе, а воистину страшно. Я предчувствовала что-то, но никак не могла понять свои туманные ощущения. Тем больше я хотела знать правду. Перевернувшись на живот, я провела ладонями по груди и плечам двуликого бога, заставляя мужа зажмуриться от удовольствия. И потерять бдительность хоть на мгновение. Я украдкой наблюдала, как солнце играет на моём драгоценном кольце, жадно поглощаемое огненным рубином, словно живительная влага, впитываемая иссушенной жаром землёй, и, наконец, осмелилась задать мучавший меня вопрос. — Скажи, Локи, чего пожелала великанша взамен на твой удивительный подарок?..

— Пусть твою хорошенькую головку не занимают такие мысли, — удивившись и выдержав паузу, словно задумавшись на мгновение, в итоге отмахнулся бог обмана. Я ожидала чего-то подобного, но не собиралась сдаваться слишком скоро. Если я хотела выяснить правду, нужно было стать настойчивее. Лукаво улыбнувшись, я навалилась на любимого всем телом, снова приковывая его внимание к себе, и провела кончиками пальцев по щеке и шее, наклонившись, едва ощутимо коснулась его губ своими. Чуткий бог огня улавливал намёки мгновенно, но едва он хотел поцеловать меня, как я игриво отклонилась назад. Губы мужчины дрогнули, и страстный ас недоверчиво улыбнулся.

— Скажи, мой повелитель. Я прошу… Дорого стоила тебе невеста? — томно прошептала я, не сводя с него взгляда в надежде уловить хоть какую-нибудь перемену в спокойном выражении глаз, непоколебимой невозмутимости красивого лица. Мне казалось, однако, что в тот момент Локи больше следил за движениями моих губ, нежели прислушивался к словам. Впрочем, оно было к лучшему: пока его мысли были сосредоточены внизу живота, у меня появлялась надежда выведать то, что меня так волновало. Осторожно разжигая в нём огонь, я перекинула ногу через торс супруга, оседлав его, и приподнялась, откинув непослушные длинные волосы назад и обнажая шею.

— Ты бесценна для меня, — уклончиво отвечал двуликий бог, и в глазах его заиграли недвусмысленные озорные искорки. Ладони мужа опустились на мою талию и сильным уверенным движением сместили меня чуть ниже. Теперь я гордо восседала на его напряжённом, призывно подрагивающем достоинстве. Щеки привычно налились горячей тяжестью, и я покраснела. Я испытывала смешанное чувство ужаса и притяжения, и руки мои начинали трястись в два раза сильнее обычного и от того, и от другого.

— Ты совсем не доверяешь мне, не так ли? — стараясь сохранять самообладание, я продолжала стоять на своём. Я по-доброму усмехнулась, но внимательные глаза смотрели на супруга с укором. Этот вопрос волновал меня не меньше предыдущего. По непроницаемому и хитрому лицу лукавого аса невозможно было понять, что он испытывал на самом деле. Жаль, что не все части его тела были так же откровенны, как низ живота. Скольких проблем можно было бы избежать… Я попыталась высвободиться из рук огненного бога, однако он всё так же держал меня — ненавязчиво, но крепко.

— Почему это так волнует тебя? — поглаживая мои бедра и откровенно любуясь обнажённым телом, едва прикрытым полупрозрачной тканью ночных одежд, поинтересовался Локи, снова уходя от ответа. Ловкие пальцы его беззастенчиво пробирались за край моего тонкого платья и обжигающе легко касались незащищённой кожи. Я вздрагивала от каждого горячего движения его рук, бессознательно покусывая губы.

— Ты желал от меня верности, а я прошу доверия — твоего безграничного доверия, словно я неотъемлемая часть тебя. Всё, чего я хочу, — это чтобы ты обо всём рассказывал мне, говорил о том, чего никто другой не узнает. Я жажду занимать твоё сердце и мысли, быть госпожой твоей души, всех помыслов. Мне неважно, кто и что скажет о тебе и твоих поступках, если между нами не будет тайн и недомолвок, я всегда буду прикрывать твою спину. Заберу любую боль, отражу любое горе, опровергну каждое несправедливое оскорбление. А теперь открой мне правду: чего пожелала от тебя ведьма-великанша? — оценивающе глядя мне прямо в глаза, всё равно, что в душу, Локи самодовольно улыбался, и я не могла понять, что же скрыто за его насмешливым выражением лица. Он лишь приподнялся на одном локте, а свободной рукой притянул меня к себе за край платья и жарко поцеловал. На миг голова сладостно закружилась.

— Гулльвейг пожелала смешать свою кровь с моей, — коротко пояснил повелитель, пока я восстанавливала дыхание после продолжительного поцелуя, от которого неизменно земля уходила из-под ног. Однако слова бога огня быстро отрезвили меня. Я испуганно распахнула глаза, отчего мужчина иронично улыбнулся.

— Соединить кровь? — поражённо прошептала я в ответ. — Но зачем?..

— Сигюн, Гулльвейг — выжившая из ума старуха. Откуда мне знать? Может, она желала часть моей силы, может, ей нужна была кровь аса… Не думай об этом, — и не дав мне вымолвить больше ни слова, Локи повалил меня рядом с собой и хищно навис надо мной на одной руке. Разговор оборвался. Мы целовались, и когда его губы касались меня, всё становилось неважным, рассеивалось и отступало, хотя я получила только больше новых вопросов, нежели ответов. Разгорячённое тело мужа мягко опустилось на меня, но я вся сжалась, когда его напряжённая плоть алчуще коснулась внутренней стороны моего бедра через ткань ночных одежд. Всё же страх и отторжение, закравшиеся глубоко в меня вместе с ужасами нашей первой ночи, никуда не ушли и в самый неподходящий момент сковали тело болезненным недоверием к прикосновениям мужа. Локи как всегда чутко уловил мои сомнения и замер, вглядываясь в моё смущённое лицо. Я готова была провалиться сквозь землю, лишь бы избежать его спокойного выжидающего немного насмешливого взгляда.

— Мне страшно, — повернув голову в сторону, чтобы скрыть чувство стыда, всё-таки решилась признаться я. Мне больше не хотелось ни единого глупого недопонимания. Особенно учитывая, к какому печальному исходу оно могло привести. Я мелко дрожала не в силах совладать с собой, и воспоминания о неудавшейся брачной ночи порабощали уже не разум, но тело. К моему большому удивлению, мужчина лишь покачал головой и сокрушённо улыбнулся, коснулся ласковым неуловимым поцелуем моих трепещущих ресниц и отстранился. Я непонимающе взглянула во внимательные глаза мужа.

— Не думай о нём. Я хочу только целовать тебя, — как ни странно, нескольких простых слов хватило ему, чтобы унять тревожное биение моего сердца, словно это было обещание, нерушимая клятва неприкосновенности. И такому двуликому богу я верила безоговорочно. Даже если это было очень глупо и опрометчиво с моей стороны. И Локи не нарушил своего зарока: всё утро мы просто нежились в постели вдвоём и целовались, истосковавшись друг по другу. Минуты тянулись восхитительно медленно, почти бесконечно, и я постепенно смелела. Запал притягательного аса передавался и мне, и его огня хватало на двоих.

Мужчина искусно залечивал раны, которые сам же когда-то нанёс, и моё тело всё больше и больше возвращалось к жизни, снова начинало преданно, одержимо подчиняться его властным и в то же заботливым рукам. Я расцветала, и простые, но незаменимо важные первородные желания возвращались к податливой плоти. И я снова всем телом приникала к нему, уже не сдерживая больше тихих призывных стонов. Локи любовался своим творением, но не касался меня ниже пояса, не подвергая сомнению ещё хрупкое и робкое доверие. Тем утром я осталась неприкосновенна, хотя сама, как мне казалось, желала близости. Бог лукавства вновь проявил своё хитроумие: сдержал свой страстный нрав единожды, чтобы после владеть мною вечно.

С того дня в чертогах Локи и, соответственно, во всём Асгарде на некоторое время установился мир и покой. Отгремели последние свадебные пиры, улеглись страсти, сокрытые в интимном полумраке покоев, и мы просто жили счастливо. Когда темпераментный бог огня обретал гармонию, всё вокруг преображалось, всё становилось радостным, сияющим, слуги переставали препираться между собой, стража превращалась из неподвижных носителей сверкающего облачения в обычных людей, болезни отступали, и время текло своим чередом. Повелитель часто отлучался из дворца, принимал участие в советах двенадцати верховных богов, беседовал с Одином, спускался в другие миры и путешествовал. Он мог отсутствовать один день, а мог не появляться месяц.

Поначалу я не находила себе места от беспокойства, но со временем свыклась и с этим. Последние несколько месяцев бог лукавства возвращался домой в неизменно хорошем расположении духа, и это унимало трепет и растерянность золотых палат. Я постепенно обретала одно очень важное умение: никогда не удерживать Локи. Очень скоро я поняла, что вопреки моим собственным желаниям и взглядам, это был единственный способ сохранить наше семейное счастье. Поначалу я всё думала о том, что непостоянный и страстный ас может пропадать где угодно и с кем угодно, и страх вперемешку с ревностью сжимали сердце до мучительной боли. Я плакала и умоляла его не уходить, порой сердилась и срывалась на крик, иногда требовала раскрыть мне все его замыслы наперёд. И сталкивалась только с холодной презрительной насмешливостью, а порой с резкостью и гневом. Какой же глупой и наивной я была…

К счастью, у меня было время, чтобы обдумать своё поведение и одним счастливым вечером осознать чудесно простую истину: разве удержишь в руках пламя? Огонь своеволен, его нельзя приручить, сколько ни плачь. Той ночью всё изменилось. Я стала ещё на ступеньку выше, приблизилась к новому качеству хитроумной любовницы и мудрой жены. Стоило только отпустить своевольного супруга на все четыре стороны, как его любовь вспыхнула с удвоенной силой. И я поняла вдруг, что должна ориентироваться не на внутреннюю неуверенность и глупые подозрения, а на свою интуицию и лучшие светлые чувства. Я обещала безоговорочно верить ему, несмотря ни на что, а сама утратила драгоценное доверие, поддавшись беспочвенным страхам и сомнениям.

Едва я призналась себе в этом, как пропасть, уже начавшая было разрастаться между нами, остановила движение, а через неё перекинулся мост взаимопонимания прочнее Биврёста. Я чувствовала, что меня любят. Я ощущала, как безраздельно муж увлечён мной. Стоило ему вернуться в золотой чертог, как он был у моих ног, забывая обо всём, и мы проводили время вместе, предавались страстным порывам, лишь изредка вспоминая про ужин и сон, словно не виделись целую вечность. Эти чудесные месяцы были такими счастливыми, что я забывала прежние страдания и горести. В моменты крайней близости и высшего наслаждения мне казалось даже, что ради подобного непередаваемого счастья я могла пережить любые невзгоды снова, простить любую вину, подставить себя под удар, если придётся. Кто бы мог подумать, нужно было только подарить Локи столь вожделенную для него свободу действий, как он перестал замечать других. Его осознанным выбором стала только я. Ничего больше я не просила у судьбы для счастья.

Однако благополучие и спокойствие, как водится, длились недолго. Одним недобрым днём Один и Локи, привычно покинув Асгард, отправились странствовать в Мидгард и дальше, куда заведут ноги. Поначалу ничто не предвещало беды. Конечно, мне предстояла долгая разлука с любимым асом, но я не унывала. Это была возможность повидать родных и друзей, по которым я так скучала, а ещё встретить гостей на пороге своего нового дома, что в присутствии бога огня казалось невозможным, потому что Локи всё так же категорично не желал впускать в пламенные чертоги посторонних. Однако, освоившись в качестве госпожи и хозяйки, в его отсутствие я позволяла себе небольшие вольности. Прислуга поначалу роптала, но вскоре смирилась с подобными порядками. Я научилась у своего несгибаемого супруга быть упорной и добиваться желаемого.

Дни медленно проходили один за другим. В заботах и разъездах я поначалу не замечала времени, но даже самые любимые лица, в конце концов, утомили меня, а в сердце закралась необъяснимая тоска. Я волновалась, и день ото дня всё чаще вздрагивала от самых привычных тихих шорохов, коими всегда был полон многолюдный дворец. Мне казалось, грядёт нечто страшное, будто тучи сгущались надо мной, золотыми палатами и всем Асгардом. Оно было рядом и неустанно следило за мной, разливалось в воздухе, поглощая свет солнца, а я была не в состоянии противостоять наваждению. И в одну из одиноких тёмных ночей мне приснилась Гулльвейг. Мне никогда не доводилось видеть великаншу, я ничего о ней толком не знала, да и успела благополучно позабыть, но когда она явилась мне во мраке, я была в полной уверенности — передо мной ведьма Гулльвейг.

Локи называл её старухой, но в моём сне она предстала ещё сильной и высокой женщиной средних лет, растрепавшиеся волосы которой едва только тронула седина. Глаза колдуньи были широко распахнуты и сияли зловещим зелёным огнём, воспоминания о котором заставили меня похолодеть, но всё же не проснуться. Рот её был перекошен, словно великанша не до конца владела лицом или была немного не дружна со своей головой. Пальцы у неё были тонкие, костистые, с длинными темными когтями на концах, тянувшимися ко мне. Каждый из них был украшен золотым перстнем, но драгоценности казались слишком широкими и тяжёлыми для этих безобразных, не по возрасту сморщенных рук. Чем ближе они были ко мне, тем сильнее я цепенела от страха.

«Отдай то, что принадлежит мне, — требовала во сне женщина, вытягивая свои цепкие, противно изогнутые руки к моему лицу. — Тебе это не удержать, не защитить. Оно будет моим, тогда и ты, дочь бога света, падёшь передо мной на колени, и некому будет тебя защитить. Что-то собирается, грядёт, и это будет лишь первый шаг, который Асгард сделает в бесконечную тьму…» — голос её зловеще затих, а затем изумрудные околдовывающие глаза сверкнули совсем рядом с моим лицом, обезображенный рот попытался то ли укусить, то ли поглотить меня, и, задохнувшись от неуправляемого ужаса, я проснулась и закричала, не сразу отделив кошмар от реальности. Покои тут же наполнились стражей и обеспокоенными служанками, но я словно не видела и не слышала их, в моих ушах всё ещё звучал тихий, почти шипящий, холодящий кровь голос Гулльвейг. Наваждение было такой силы, что по телу бежали колкие мурашки испуга.

Не слушая ничьих уговоров, я нетерпеливо покидала постель и босая бежала в один из отдалённых укромных залов, где хранились диковинные вещицы бога огня, слишком хорошо ощущая, как сердце бешено бьётся в груди, норовя разорваться на тысячу частей. Едва дыша от волнения и отчаяния, я сбрасывала с полок древние реликвии в поиске чего-то, в существовании которого я даже не была уверена. Я просматривала всё подряд — рунические записи, деревянные фигурки, искусно вытканные на полотнах ткани картины — всё, что могло хоть как-то пролить свет на существование проклятой ведьмы, по неясным причинам преследовавшей меня в чертоге Локи. Она говорила со мной! Она знала, кто я такая, и знала несоизмеримо больше, будто ей было открыто неизбежное будущее. Словно я могла помешать ей в том, о чём знала только вездесущая колдунья. Взгляд лихорадочно бегал по угловатым символам, но я была так взволнована, что совершенно не понимала, о чем читаю.

Мне понадобилось несколько очень долгих минут, чтобы немного унять сердцебиение и вернуться на землю из мира своих страшных догадок. Только тогда я заметила позади двух самых верных подруг и служанок, ставших мне почти сёстрами. Узнавая госпожу всё лучше, наученные опытом девушки просто были рядом, ожидая, пока я сама заговорю с ними. И тогда их присутствие оказалось очень кстати. Вскоре Ида и Аста уже усердно помогали мне в поисках хоть одного упоминания о Гулльвейг. Но, кажется, это имя было проклято, а то и вовсе предано забвению. Уйма времени вплоть до рассвета была потрачена впустую. Нигде не находилось даже намёка на существование колдуньи.

К утру я утомилась и выронила ловко вырезанную деревянную дощечку, которую держала в руках. Сдавшись и прервавшись хотя бы на время, я медленно брела в сопровождении своей свиты в зал купален, чтобы взбодриться и привести себя в порядок, затем трапезничала, насильно заталкивая внутрь каждый кусочек, хотя мне совсем не хотелось есть — так бывало всегда, когда я сильно переживала или расстраивалась. Но я осознавала, что мне нужны силы и поесть, так или иначе, придётся. Я смотрела на алый перстень на пальце и вспоминала своего отчаянного возлюбленного, отчего мне становилось легче, хотя волнение закралось глубоко в душу, пронзив сердце ледяными когтями, и, кажется, больше не собиралось покидать своего убежища. Я боялась, что беда могла произойти с Локи или, что ещё хуже, этой бедой мог стать он сам, и даже присутствие Всеотца могло не сыграть своей роли. Но что же всё-таки связывало Гулльвейг с Асгардом? А с Локи? Чего, в конце концов, она требовала от меня?

При воспоминании о её околдовывающих глазах, страшной кривой улыбке и тощих скрюченных пальцах, мне стало нехорошо, и волна тошноты заставила кусок застрять в горле и пойти обратно. Таким образом, моя трапеза прервалась. Оставив Рагну за главную, я велела готовить мне колесницу. Ида и Аста неизменно сопровождали меня. Не найдя ответов во дворце бога огня, я намеревалась отправиться в чертоги Одина. И хотя голова у меня кружилась так, что перед глазами время от времени всё плыло, я была непоколебима. Рагна лишь неодобряюще покачала головой, провожая нас, но спорить не стала. Неглупая девушка уже давно смирилась с тем, что в моём случае это было совершенно бесполезное занятие.