Двуликий бог (СИ)

Глава 15

Я не знала, как долго пролежала в забытьи, пока моё тело медленно восстанавливалось. Верная, ласковая и милосердная Идунн спасла меня, явившись по первому зову и принеся с собой волшебные живительные яблоки вечной молодости, исцелявшие любые болезни. Наверное, я очень быстро встала бы на ноги, если бы не измучила себя так сильно в день расправы и не надорвала снова едва восстановившееся здоровье. Я спала целыми днями, практически ничего не ела и мало что помнила. Порядок во дворце пошатнулся в отсутствие хозяйки и Рагны, также мучительно долго выздоравливавшей после нанесённых ей увечий. Положение спасала Аста и вечный страх наказания, пока повелитель оставался в своих огненных чертогах. Хельга едва волочила ноги от усталости, выхаживая всех пострадавших тем ужасным утром, но, тем не менее, проводила всё своё свободное время подле моей постели, словно преданный пёс.

Как хорошо, что я не видела всех страшных последствий того дня в полной мере, иначе у меня наверняка разорвалось бы сердце. Я пребывала в блаженном неведении. Я единственная во дворце так и не знала, что потеряла ребёнка бога огня, не подозревала даже, что какой-то непродолжительный срок носила его под сердцем. Остальные обитатели золотых палат погрузились в скорбь и уныние. Преимущественно из-за того, что Локи пребывал в отвратительном злом настроении и становился невыносимо придирчивым к любым мелочам. Затихший чертог ожидал моего пробуждения, и никто из его жителей не осмеливался высовываться из своих убежищ, пока некому было их защитить.

Я очнулась в середине нового дня. Солнце сияло уже высоко над Асгардом. Груз воспоминаний ещё не успел опуститься на мои плечи, а самочувствие значительно улучшилось, и я открывала глаза с удовольствием и улыбкой, плавно лениво тянулась, боязливо приподнималась на локтях. У моей постели, сидя на полу и сложив руки на простынях, спал Локи. Его медно-рыжая грива красиво отливала на солнце языками приручённого пламени. Лицо мужчины, повёрнутое в бок, было безмятежно, и только на щеке остался широкий розовый след от неудобного лежания на одной из ладоней. Забавно, но и он иногда мог казаться сущей невинностью, пусть даже слегка бледной и уставшей. Правда, выбранное им положение для сна показалось мне немного странным.

Преисполнившись нежности, я коснулась кончиками пальцев его курчавых волос, скользнула по ним вниз и обратно, а после уткнулась носом и с мало скрываемым удовольствием вдохнула запах любимого аса. Этот неуловимый аромат был для меня желаннее любого другого во всех девяти мирах, соблазнительнее прекрасных цветов, что выращивали альвы, и фруктовых деревьев, благоухающих в саду Идунн. Я скучала. Наша встреча, как всегда, не стала ни спокойной, ни радостной, но я скучала по нему так сильно, что даже не могла осознать всей степени своей тоски, растерянности и одиночества.

Я не будила мужа, только лежала рядом, устроившись щекой на его длинных вьющихся прядях, и медленно гладила широкие плечи и сильную, хорошо развитую спину. Я наслаждалась каждой минутой тишины и благополучия, каждым мимолётным прикосновением, каждым изгибом молодого и крепкого тела. Я грелась у его внутреннего огня, пока он дарил уют и тепло, а не боль и разрушение, и вслушивалась в мерный ритм родного для меня сердца. Боясь спугнуть чудесное мгновение, я не решалась даже лишний раз вздохнуть, чтобы не потревожить покой горячо любимого супруга.

Не верилось, что кто-то сумел пленить и пытать этого великолепного мужчину, что ему довелось, вероятно, пережить долгие дни страданий и разрушительного гнева, что это он — такой безмятежный — приказал искалечить добрую треть своей прислуги и хладнокровно за этим наблюдал. Воспоминания постепенно возвращались, вынуждая меня принимать неизбежное. Как в нём уживались две такие разные личности, худшие и одновременно лучшие качества асов? И как мне продержаться, выстоять, пережить все эти резкие перемены, раскрывая в нём добродетель и сдерживая злые козни? По моим ли плечам была такая тяжёлая ноша?..

Губы лукавого аса незаметно расползлись в хитрой улыбке, и он притянул меня ближе к себе, приоткрыв один глаз и озорно наблюдая за моей реакцией. Я улыбнулась в ответ, отгоняя прочь печальные мысли. Я успею подумать обо всём этом позже, когда вновь буду коротать дни и ночи одна, в обществе лишь преданных служанок, а сейчас… Я хочу быть его. Слиться воедино, как чёрное и белое, как день и ночь, как небо и луна, и не расставаться как можно дольше. Пальцы наших ладоней переплелись. Вскоре Локи уже лежал рядом со мной в постели, и я, всё ещё счастливо улыбаясь, уткнулась носом в его широкую тёплую грудь. Когда этот высокий и сильный ас был рядом со мной, смотрел на меня так любяще, касался так нежно, противореча собственной натуре, мне ничто не было страшно. Все сомнения и горести исчезали. Мы исцеляли друг друга.

Каждое прикосновение губ и кончиков пальцев, каждый трепетный вздох и шёпот, любое едва ощутимое касание возвращало каждого из нас к жизни, наполняло силами двигаться и бороться дальше. Я растворялась в своём супруге и вместе с этим поглощала его боль и ненависть, помогала забыться, простить непонимание и несогласия, отречься ото всех и ото всего. Когда наши тела переплетались воедино, а души соприкасались через поцелуи и взгляды во много раз красноречивее слов, мы создавали собственный мир, где было место только для нас двоих, нашу обитель, где мы могли существовать по своим законам и правилам, распределять роли так, как хотелось только нам самим. Он был рядом, пьяняще близко, жадно охватывая всё моё полуприкрытое тело одурманенным взглядом. Кровавые простыни и испорченный ночной наряд давно были сменены и преданы забвению, а вместе с ними затуманивались и страшные воспоминания.

Для меня отдаться его власти, ослепнуть и оглохнуть от своей всепоглощающей страсти было единственным средством выжить в чертоге, где радость в доли минуты сменялась скорбью, а жестокость могла вдруг перевоплотиться в необъяснимую нежность и заботу. Я могла сойти с ума от горя или от любви, и я с наслаждением выбирала второе. Мы забылись, и на волнах нежной и неторопливой прелюдии уплывали прочь шёлковые одежды моего супруга и моё собственное воздушное ночное платье. Каждая частичка моего тонкого тела стремилась коснуться его смуглой горячей кожи, когда Локи остановился и отстранился, нависнув надо мной на одной руке и ласково и немного укоряюще глядя в моё разрумянившееся лицо.

— Зачем ты мучаешь меня? — с придыханием прошептал он и нежно коснулся губами моего виска, шеи, мочки уха. Казалось, внутри него разворачивалась внутренняя борьба между неподвластным разуму желанием касаться трепещущей любовницы и необъяснимой для меня необходимостью это прекратить. Бог огня судорожно вздохнул, а затем негромко продолжил: — Манишь запретным, когда сама ещё не встала с постели?..

— Я бы не выбиралась из постели, пока рядом будешь ты, — широко улыбаясь, лукаво шептала я, пока не понимая, что именно Локи имел в виду. Меня тянуло к нему, правда, робко, пугливо, не так сладостно невыносимо, как обычно. Я думала, мои слова ласково затронут его самолюбие, но страстный бог огня, к моему удивлению, вмиг стал серьёзным, нахмурился, сел на кровати рядом со мной.

— Сигюн, ты потеряла ребёнка. Моего ребёнка, — мрачно произнёс он, пристально глядя в мои глаза, и ладонь, прежде игриво скользившая к низу его живота, замерла на месте и похолодела. Меня действительно словно окатили ледяной родниковой водой без предупреждения. На несколько минут я окаменела. Теперь всё становилось на свои места. Я была так эгоистична и слепа, что это даже могло бы быть смешно, если бы не было так печально. Этим объяснялось всё для меня: моё неясное недомогание, перепады настроения и несвойственные мне импульсивные выходки, новые просторные платья Дьярви, согласие Рагны и Асты и даже… Кровавая расправа перед моими покоями.

Воспоминания нахлынули с новой силой и совсем в ином свете. Я не просто упала с лестницы и разбилась. Я своей неосмотрительностью уничтожила зарождавшееся внутри хрупкое чудо. Ребёнка моего и Локи, возможно, сына, первенца… Коснувшись похолодевшей ладонью своего лба, я села в постели. Так вот почему повелитель пришёл в столь безудержный гнев. Его рождали отчаяние и боль утраты, мимолётная радость, обернувшаяся бесконечным горем и разочарованием. Сжав губы, я робко взглянула на мужа. Мне было страшно представить, что я прочту в его глазах.

Бог обмана не смотрел на меня, я видела только гордый профиль, освещённый ясностью дня. Иронично, но в тот миг мастер лицемерия едва ли смог бы кого-то провести. Брови его угрюмо сползли к переносице, а во взгляде затаилась тоска, глаза глядели в никуда. По сути, произошедшее было роковой случайностью, неудачным стечением обстоятельств, но я всё равно почувствовала себя бесконечно виноватой. Прильнув щекой к спине любимого аса, я устало прикрыла глаза и обняла его за пояс. Локи вздрогнул, но не стал возражать. Я ощутила вдруг, что в этот момент он ещё более уязвим, чем я, ведь он не мог проявить своих истинных чувств иначе как всё уничтожающей яростью, да и та была кратковременной и оставляла внутри лишь сосущую пустоту. Приходилось запирать всю эту боль глубоко внутри себя, и если кто-то и мог понять и разделить её, исцелить, утешить, то это была я.

— Я обязательно подарю тебе семью, — горько улыбнувшись, прошептала я, не решаясь говорить во весь голос и только сильнее прижимаясь к нему, — сыновей, точь-в-точь похожих на тебя. Невыносимых, вспыльчивых… И бесконечно сильных, ловких и умелых. Ты будешь смотреть на них и в их обожающих глазах видеть отголосок собственного непокорного пламени. Дай мне только немного времени оправиться, и я больше никогда не повторю прежних ошибок: буду внимательна, осторожна, спокойна… — он обернулся прежде, чем я успела договорить. И хотя глаза его по-прежнему тосковали, лицо тронула и смягчила самодовольная уверенная улыбка. Я отстранилась, чтобы взглянуть на мужа, понять, какую реакцию вызвали в нём мои слова.

— Ты — моя семья, — наконец прошептал он в ответ, снова мягко заваливая меня на подушки и чувственно касаясь губ. Разговор прервался. Слова казались лишними, когда существовали прикосновения. Позднее утро вышло долгим и очень сладостным. Давно я не ощущала такой близости с богом огня, той хрупкой интимности, что сопровождала наши прежние ночи. Он берёг меня, и эта трогательная забота заставляла задыхаться от ласки и желания, не находивших выхода. Мне хотелось осчастливить своего мужчину, заставить его отвлечься, выгнать невесёлые мысли из кудрявой головы, и, к счастью, однажды он научил меня этому искусству. Я сидела на коленях на полу, пока мой любовник замер на краю постели, откинув голову назад, такой беспомощный и покорный каждому лёгкому движению моих губ, уверенно скользящих между его сильных бёдер.

Этот томный и немного развратный ритуал делал счастливой и меня: тело таяло, словно мёд на солнце, и расслаблялось, а сердце ликовало каждый раз, когда сдавленный стон всё же вырывался из груди двуликого бога. С течением времени меня всё больше удивляло и забавляло, как немного на самом деле нужно было уметь женщине, чтобы повелевать мужчиной, будь то ван, ас, великан или даже самый непокорный полукровка Асгарда. Все склонялись перед одной великой силой, и чем более умело ты ей владела, тем большего могла достичь. Я не была горделива и хотела всегда только одного: чтобы Локи любил меня так же беззаветно, как я его. И пока он, тяжело дыша, смотрел на меня этим опьянённым обожающим взглядом, мне не нужно было никаких даров и сокровищ всех девяти миров. Только он — его душа и тело.

Локи устало откинулся на спину, последний раз тяжело вздохнув и запустив длинные пальцы в свои волосы. Лукаво улыбаясь и смиренно прикрыв глаза, я целовала внутреннюю сторону его разгорячённых бёдер и низ живота, медленно поднимаясь поцелуями вверх, пока нетерпеливый ас не поймал меня за запястье и не притянул к себе на грудь. Некоторое время мы просто лежали вместе, нежась в объятиях друг друга, и молчали, думая каждый о своём. Беседа завязалась незаметно, но совсем скоро перетекла в захватывающие повествования о странствиях Локи в нижних мирах. Я больше смеялась и слушала, только изредка вставляя слово или что-то уточняя.

Лишь о последних днях в Йотунхейме бог хитрости умолчал, а я не стала спрашивать, не желая задевать его за живое. Гордость и самолюбие Локи порой достигали невероятных высот, и было слишком рискованно играть с огнём. В конце концов, любимый мной ас вспыхивал от заботливого мужа и трепетного любовника до жестокого насильника и бессовестного убийцы за доли минуты, а утро было так восхитительно, и мне казалось кощунственным испытывать судьбу. Хватит с меня и того, что выпало на мою долю в последние дни. Надо было передохнуть и набраться сил, негоже голыми руками да прямо в пламя.

Спустя некоторое время в двери робко постучали. До сих пор не знаю, кто же это такой отчаянный осмелился, но нам неуверенно предложили явиться к обеду или, напротив, принести яства наверх. Я с радостью приняла приглашение спуститься в столовую залу, уж слишком долго я была заперта в своих покоях обстоятельствами и недугом. Мы разошлись, чтобы каждый мог привести себя в порядок и переодеться. Сама не помню, когда я в последний раз так наряжалась и хлопотала. Но я была счастлива, и все мимолётные заботы тоже доставляли мне удовольствие.

В тот раз я выбрала яркое алое платье с длинными рукавами. Я не слишком любила красный цвет, зато хорошо знала, кто совершенно точно от него без ума. Платье было простое — без драгоценных камней, разве что кое-где тонко вилась золотая нить, однако прелестно ладилось к фигуре и подчёркивало соблазнительным вырезом грудь. В волосы легло золотое украшение, усыпанное яхонтами, — дар супруга, в который я была влюблена с первого взгляда, а со своим рубиновым кольцом я не расставалась даже в постели, чем лишний раз баловала самолюбие бога обмана.

Я осторожно спускалась по злосчастной лестнице, то и дело сталкиваясь с радостными и облегчёнными взглядами — дворец оттаивал, и оковы вечного страха спали вместе с моим возвращением и благоприятным настроением повелителя. Так или иначе, я умудрилась добиться любви и уважения обитателей огненных чертогов, и те, кто втайне ещё не считал меня своей госпожой, по крайней мере, видели во мне защитника и спасителя. Поэтому то, что я встала на ноги, означало для всей прислуги, что можно перестать красться на носочках и задерживать дыхание каждый раз при звуке стремительных шагов бога огня. Я вошла в обеденный зал и усмехнулась: мы определённо совпали в настроениях, и мой роковой супруг красовался в просторной рубашке из чёрного и алого шёлка.

В отличие от большинства асов, Локи предпочитал невесомые ткани и свободный крой, не терпел ни мехов (видно, сказывалась горячая кровь), ни каменьев, ни плащей, ничего лишнего и пышного, и даже кольчуга двуликого бога была выкована из тонких и лёгких звеньев. Может, она и уступала иной броне в прочности, но не было другого такого ловкого и манёвренного воина на поле боя, как повелитель. Единственной слабостью Локи было золото: запястья его в тот день украшали широкие золотые браслеты, и пласт того же благородного материала окольцовывал на конце широкую, небрежно заплетённую от середины длины косу. Несколько перстней сжимали ловкие пальцы, один из них, с рубином, красовался на том же пальце, что и моё кольцо. Его наличие грело мне душу, ведь этот простой знак говорил всему свету, что бог лукавства — мой.

Я любовалась притягательным господином, а он, в свою очередь, мной, и, обмениваясь двусмысленными улыбками и жестами, мы подчас забывали про саму трапезу, и только ненавязчивое появление прислуги возвращало нас на землю. Я не знала, как долго Локи останется в Асгарде и, соответственно, продлится моё счастье, поэтому больше всего мне хотелось, чтобы тот день не заканчивался. Но неожиданности только начинались. Принесут ли они беды или радость, я ещё не представляла.

— Поедешь со мной в чертоги Браги, — коротко сообщил Локи. Конечно, манера приглашать меня сопровождать его у двуликого бога была своеобразная. Он, разумеется, не оставлял мне выбора, но, казалось, только потому что знал: никакого иного решения я всё равно не приму. Тем не менее, я была немало удивлена.

— Браги? — недоверчиво переспросила я, пока муж заботливо помогал мне подняться из-за стола. Я не помнила, чтобы Локи и Браги хотя бы раз словом перемолвились, а теперь дружеское посещение, да ещё и инициатива исходила от моего супруга. Ох, это было не к добру. — Что нам делать там?..

— Хочу поблагодарить Идунн, — глаза пламенного бога как-то нехорошо сверкнули при упоминании этого имени, а лицо как будто стало жёстче. Я заглянула в его глаза долгим испытующим взглядом. — Ведь она спасла тебя, явилась по первому зову… — я почти не слушала его, погружённая в свои мысли, но всё же не могла не удивиться снова: «Локи впустил Идунн в свой чертог? Более того, выходит, сам послал за ней?» Конечно, всему происходящему можно было найти объяснение, потешить собственное самолюбие, обрадоваться и получить удовольствие от неожиданной поездки, но… Я уже успела немного изучить своего мужа. И если он закрывался, как в тот миг, лицо его становилось беспристрастным, а взгляд — отстранённым, значит, что-то нехорошее роилось в рыжеволосой голове, и он не собирался этим ни с кем делиться.

— Что ты задумал, Локи? — всё же решилась поинтересоваться я, делая к мужчине шаг и ласково касаясь ладонями его лица. Если бог огня становился непроницаем, воздействовать на него можно было только нежностью, давить на единственную слабость, но и подобная тактика срабатывала отнюдь не всегда. Слишком хитроумный ас был независим.

— Ты не доверяешь мне, Сигюн? — лукаво улыбнулся обаятельный супруг. Он смотрел прямо на меня, но взгляд его, казалось, был далеко. Глаза стали холодными, расчётливыми. Плохие предчувствия окончательно овладели мной, захлестнули с головой.

— Конечно, я доверяю тебе, любимый, — выдохнув, произнесла я и, поднявшись на носочки, коснулась его подбородка губами. Локи устало прикрыл глаза. — Однако я знаю тебя лучше всех, — прошептала я рядом с его ухом. — Ты ведь никому не причинишь зла?..

— Ещё одно слово, и ты останешься здесь, — лишь коротко отрезал мой дражайший господин и велел запрягать лошадей. Я задумчиво провожала его спину взглядом. Всё это почему-то совсем не сулило добра, и я не могла позволить, чтобы Локи нанёс вред Браги или, ещё хуже, Идунн, которая всегда была так ласкова и добра не только ко мне, но и ко всему Асгарду. Лучшее, что я могла сделать — это быть рядом с ним и попытаться разгадать, что же таится за непроницаемостью глубоких карих глаз, заговорщицки скрывавших замыслы гибкого и хитрого ума. — Так ты идёшь? — нетерпеливо уточнил Локи, раздражённо повернувшись ко мне, но после, окинув меня жадным взглядом, непостоянный мужчина вновь переменился и протянул руку в приглашающем жесте. Не переставляя удивляться молниеносным изменениям его настроения, к которым мне всё никак не удавалось привыкнуть, я поспешила нагнать мужа и взять его под руку.

Вот и закончилось моё счастье, вышли минуты покоя. Я могла бы оправдать двуликого бога беспочвенностью собственных предчувствий и склонностью всё преувеличивать, но и глаза мои вторили сердцу: подле меня в колеснице стоял тот второй, другой Локи, рядом с которым я боялась находиться. Иная сторона словно делала моего супруга старше, бескомпромисснее и жёстче, и я его не узнавала. Взгляд пламенного аса вдруг сверкнул изумрудным отблеском в свете солнца и сочной яркости зелени, и мне вспомнились глаза Гулльвейг из старого сна, отчего дрожь пробежала между плечами. Локи не смотрел на меня. А если бы повернулся, я уверена, он бы не узнал меня, никого не узнал.

Он был столь погружен в свои недобрые мысли, что почти околдован ими, и другой лик бога обмана был чужд не только ему самому, но и всем окружающим, однако прорастал через его сердце и душу так ловко и незаметно, что никто не мог понять разницы между Локи злокозненным и Локи благодетельным. Никто, кроме меня. И Гулльвейг почти наверняка знала об этом. Почему я была так уверена, снова и снова вспоминала это имя? Потому что оно несло тьму и уничтожение в Асгард, я это предвидела глубоко в своём сердце, а сосудом подобному отвратительному наполнению становился мужчина, которого я больше всего любила. Единственный, кто мог понять меня и защитить. И от этого мне становилось страшно.