Эдера 2

ГЛАВА 20

Эдера, оставив детей на попечение преданной Маргариты Мазино, улеглась на диван, накинула на ноги плед и постаралась заснуть, как-то забыться, успокоиться — однако этого ей не удавалось, мысли роились в ее голове.

Андреа, Андреа, Андреа, — повторялось в мозгу. Что с ним, с Андреа?

Ведь он мог бы и позвонить?

Что же с ним случилось?

Неожиданно над самым ухом прозвенел телефонный звонок — Эдера сразу же определила, что звонок — междугородний. Вскочив, она сбросила плед на пол и схватила телефонную трубку.

Неужели — Андреа?!

О, слава Пречистой Деве!

— Алло! — закричала она.

Однако это был не Андреа. Из трубки послышался знакомый баритон:

— Эдера? О, наконец-то! И почему это вы ничего не сообщили нам с Лючией?

— Манетти! — воскликнула Эдера, немало удивившись, что сыщик разыскал ее тут, в Ливорно, в палаццо дель Веспиньяни.

Абонент, сделав эффектную паузу, ответил:

— Да, совершенно верно. А что это голос у тебя такой опечаленный? — удивился Манетти,— ты что — не рада моему звонку?

Эдера вздохнула.

— Рада...

И едва не разрыдалась — она так надеялась, что это звонит Андреа.

— Послушай, Эдера,— произнес Манетти,— я никак не могу понять, что вы тут делаете? Я позвонил Валерио, хотел справиться, как идут ваши дела в Виареджо, и он дал этот телефон... — немного помолчав, Манетти, осторожно спросил: — у тебя что-то произошло?

— О, — вздохнула Эдера, — это не телефонный разговор...

— Может быть, мне стоит приехать? — предложил сыщик, — сюда, в Ливорно? Может быть, тебе вновь понадобилась моя помощь?

Это было бы неплохо — наверное, никто из друзей и близких людей Эдеры и Андреа теперь не мог бы помочь так действенно, как Манетти.

И как это она сама, с самого начала не догадалась обо всем сообщить этому человеку?

А Манетти, словно почувствовав, о чем теперь думает Эдера, произнес:

— Ну, короче, завтра утром я буду... Ты ведь не против?

— Конечно же, приезжай! — воскликнула Эдера. — Тут столько всего...

Дав сыщику свои координаты, Эдера вновь успокоилась слова Манетти опять вселили в нее надежду; что все должно закончиться хорошо...

Решение созрело буквально как перезревший плод и упало к ногам Отторино: он должен немедленно лететь в Палермо, на Сицилию!

И как можно быстрее — теперь, в этой ситуации, каждая минута дорога!

Но сперва надо было решить, как поступить с Джузеппе Росси, потому что ситуация предугадывалась достаточно однозначно: он, дель Веспиньяни, забирает Андреа из Палермской тюрьмы, тот, наверное, уже о многом догадываясь, рассказывает о том, как сидел с синьором Росси в каком-то портовом барчике, как его неожиданно забрали в полицию...

Кто будет виноват?

Конечно же, Джузеппе. А этому человеку давай деньги, не давай — он все равно потом будет шантажировать его, дель Веспиньяни, требуя еще и еще, грозясь в противном случае рассказать обо всем Эдере.

Да, этот проходимец прекрасно знал его болевую точку и всегда смог бы на нее надавить...

По крайней мере, рассчитывать на его порядочность не приходилось; Отторино понял, что вчера, когда он рассчитывал использовать всю изворотливость, весь ум этого человека, сильно ошибался.

Этого делать было никак нельзя — теперь Отторино понимал это со всей очевидностью.

Подобные вещи предполагают конфиденциальность, которая в свою очередь, предполагает порядочность отношений между людьми.

А о какой порядочности может идти речь, когда разговор заходит о Росси?!

«Надо будет на всякий случай еще раз поговорить с ним,— наконец решил дель Веспиньяни, — и если покажется, что он захочет извлечь из этого максимальную выгоду для себя, превратив меня в свою постоянную дойную корову под угрозой шантажа, под угрозой того, что он обо всем расскажет Эдере, то...»

Вернувшись на «Ливидонию», граф первым же делом вызвал к себе в каюту личного секретаря. Глядя на его угодливо изогнувшуюся спину, дель Веспиньяни с трудом подавляя в себе отвращение.

— Вы меня вызывали? — поинтересовался Джузеппе немного развязно.

Граф прищурился.

— Нет.

— Тогда почему же мне сказали, что вы, синьор, хотите меня видеть? — осведомился Росси.

— Не прикидывайся дурачком, — произнес дель Веспиньяни,— если тебе действительно передали, что я хочу видеть тебя, стало быть, я тебя вызывал. — Граф недовольно поморщился, — а тебе лишь бы задать какой-нибудь глупый вопрос...

Росси сконфуженно замолчал.

— Вот что, — произнес Отторино, — нам надо еще раз очень серьезно поговорить.

После этих слов граф Джузеппе всем своим видом выразил желание выслушать все, что ему будет сказано.

— Я слушаю, синьор...

— Но я не хотел бы говорить с тобой тут... Мне надоело целыми днями сидеть на этой яхте.

— Хотите куда-то поехать?

— Совершенно верно.

— Куда?

— Тут, километрах в тридцати, в горах, есть одно неплохое местечко, — произнес граф. — Ресторан «Под пиниями». Чудесное место. Дикие горы, так сказать — в первозданном виде. Хозяин — прекрасный и предупредительный человек, отличная кухня, прекрасный сервис. Там делают прекрасное ризотто из куриной печенки, как нигде в Италии, а, стало быть — как нигде в мире... Ну, что? — спросил он и вопросительно посмотрел на своего собеседника.— Поехали? А заодно и поговорим обо всем...

Джузеппе буквально просиял — за все время, которое он был личным секретарем дель Веспиньяни, он еще никогда не приглашал его вот так — проехать за город, поговорить, как равный с равным...

Это очевидно польстило самолюбию Джузеппе, и он с радостью согласился:

— Конечно!

— Я сегодня немножко выпил,— произнес граф, так что машину поведешь ты... Да, и еще одно обстоятельство: отправимся туда на твоей машине.

Росси, который уже предвкушал, что именно он сядет за руль красного «феррари», огорченно спросил:

— Почему?

— Ехать на моем «феррари», — значит, привлекать внимание,— пояснил Отторино. — А этого мне не очень хочется...

И Росси, не чувствуя в этом никакого подвоха, согласился.

А какой, собственно, тут мог быть подвох со стороны графа?

Ведь он, Джузеппе, подстраховался со всех сторон, он задействовал схему своих взаимоотношений с дель Веспиньяни так, что последний ход все равно оставался за ним; так, во всяком случае, казалось самому Джузеппе, так одно время казалось и Отторино...

Спустя полчаса зеленый «фиат-типо» выехал на загородную трассу и медленно пополз по серпантину горной дороги наверх.

После обеда в камере Андреа вновь появился надзиратель.

— Ну, пошли, — сказал он.

Тот вопросительно посмотрел на карабинера.

— Куда?

— Синьор следователь сказал, что сейчас будет устроено опознание...

«Ну, наконец-то, — обрадовался Андреа, поднимаясь со своего места, — наконец-то... Сейчас все прояснится, сейчас все станет на свои места...»

Через несколько минут, после долгого перехода по ярко освещенным тюремным коридорам, Андреа привели в небольшую комнатку.

К нему подошел Гвадонини.

— Ну, теперь устроим опознание, — произнес он довольно,— вы ведь хотели этого сами?

Андреа едва заметно улыбнулся, понимая, что в этих опостылевших тюремных стенах ему осталось быть ухе недолго.

— Даже настаиваю, — произнес он.

— Вот и прекрасно. Сейчас вы станете сюда, к этой стенке,— ответил следователь, — потом мы поставим рядом с вами еще пятерых заключенных...

— Это еще зачем?

— Таков порядок.

— А кто будет меня опознавать?

— Люди, которые знают вас, люди, которых мы привлекли в качестве свидетелей, будут находиться там...

С этими словами Гвадонини кивнул в сторону стеклянной стены, устроенной таким образом, что арестованный не мог видеть тех людей, которые находились по ту сторону, но они, в свою очередь, могли обозревать комнату.

— Но для чего это?

Чтобы в случае вашего опознания вы или ваши дружки не отомстили бы свидетелям... Ведь мы знаем, на что вы все способны...

Андреа пожал плечами и ничего не ответил.

Вскоре появились заключенные, которые должны были участвовать в процедуре опознания. Карабинеры построили их вдоль стены, Андреа встал вторым справа.

Конечно же, эта процедура достаточно унизительна для всякого законопослушного человека, Андреа не был исключением, но что оставалось делать?

Это был единственный шанс доказать следователю, что тот ошибся, что он — ни Альберто Барцини, за которого его приняли, а Андреа Давила...

После того, как заключенные построились, дверь в комнату за полупрозрачной перегородкой открылась, и там погас свет. По звуку шагов Андреа догадался, что туда вошли какие-то люди — видимо, те самые, которым предстояло его опознать среди остальных пятерых.

Андреа совершенно не волновался — он был уверен, что через несколько минут Гвадонини сконфуженно попросит у него извинений, и он выйдет на свободу.

Иногда стоявшие рядом — с двух сторон — карабинеры отдавали команды:

— Стойте прямо...

— Смотрите перед собой...

— Не отворачивайтесь...

«Ну, ничего, надо немножко потерпеть,— успокаивал себя Андреа, выполняя все команды надзирателей, — ничего страшного, еще немножко осталось...»

Однако спустя пятнадцать минут синьор Гвадонини, очень довольный собой, вышел из той комнатки и, отпустив остальных заключенных, весело посмотрел на Андреа.

Тот с надеждой в голосе спросил:

— Ну, надеюсь, теперь вы убедились?

— И после всего этого вы еще собираетесь продолжать валять дурака, синьор Барцини?

У Андреа от удивления глаза полезли на лоб.

— ...?

— Все свидетели в присутствии синьора прокурора и понятых в один голос заявили, что синьор Барцини — крайний справа,— ответил следователь.

— Послушайте! — воскликнул Андреа, вне себя от гнева, — это что — скверная шутка?! Розыгрыш?! Если так, то ваши шутки очень затянулись, синьор Гвадонини!

Тот передернул плечами.

— Вы мне не верите?

— Синьор, я... — начал было Андреа, однако следователь не дал ему договорить:

— На вашем месте я бы подумал, как лучше помочь следствию, я не прикидывался идиотом, синьор Барцини. — И Кивнул охране: — уведите его.

Андреа, идя по коридору, понуро свесив голову, думал, что теперь все погибло...

Он вошел в камеру и, обессилев, рухнул на кровать.

то оставалось делать?

Конечно, можно было бы дать координаты Эдеры, можно было бы дать координаты Валерио, можно было бы наконец, сослаться на дель Веспиньяни — в том, что этот человек обязательно поможет, Андреа не сомневался ни на минуту.

Но его сдерживало одно обстоятельство: ведь, если верить следователю и газете, которую он, Андреа, видел вчера у заключенного, его действительно арестовали в гостиничном номере какой-то проститутки!

И та фотография...

Это никак не укладывалось в его голове.

Андреа еще и еще раз пытался восстановить последовательность событий того вечера, когда он с Росси отправился на экскурсию по портовым увеселительным заведениям.

Да, он помнил, как они прогуливались по вечерним улицам квартала.

Помнил, как зашли в какой-то бар.

Потом к ним действительно подсела какая-то девица.

А потом...

Что было потом?

Этого Андреа при всем своем желании вспомнить не мог он точно погружался в черную, страшную яму...

«Фиат-типо», скрипнув тормозами, остановился у небольшого придорожного ресторанчика «Под пиниями». Недорогие автомобили на стоянке свидетельствовали, что это заведение, очевидно, охотней всего посещается простыми, не очень богатыми горожанами Ливорно,

Через несколько минут Росси со своим патроном уже сидели за столиком; толстый вспотевший от августовского зноя хозяин услужливо записывал в блокнот их заказ.

— Вино пить не будем, — сказал Отторино, — я хотел бы поговорить с тобой на трезвую голову... — он улыбнулся и добавил: — а то еще подсыплешь мне чего-нибудь такого... Как синьору Давила.

На лице Джузеппе Росси появилось выражение нарочитой обиды.

— Ну что вы!

— Впрочем, ты можешь и выпить. Даже бренди.

Я разрешаю и угощаю. Так сказать — за успех.

После того, как хозяин, принеся заказ, скромно пожелал гостям приятного аппетита и удалился, дель Веспиньяни, пристально посмотрев на Росси, произнес:

— Ты знаешь... Я вот что подумал: если я предложу тебе... Ну, скажем, тридцать миллионов лир, чтобы ты уехал из Италии на всю жизнь...

Таким образом он хотел еще раз прозондировать обстановку, понять, чего же хочет Росси.

Тот, подавшись корпусом вперед, спросил:

— За что?

— Ни за что. Просто, чтобы ты убрался с глаз моих подальше...

— Куда же?

— Ну, допустим, куда-нибудь в Латинскую Америку... Или в Штаты.

Росси хмыкнул.

— Двадцать миллионов? А что я буду там делать с двадцатью миллионами?

— Жить.

— Но этого хватит мне в лучшем случае на год! — воскликнул Росси.

Граф прищурился, будто бы от яркого света — несмотря на то, что в ресторанчике царил приятный полумрак.

— Вот как?

— Простите, синьор, но ваша щедрость, ваше благородство всегда давали мне повод думать, что мое семилетнее усердие будет оценено хотя и скромной суммой... Но все-таки не столь скромной, сколь вы мне предлагаете.

Да, этот Джузеппе Росси умело льстил — этого у него нельзя было отнять.

— Тебе мало?

Отторино вопросительно посмотрел на своего личного секретаря.

Тот замялся.

Ну, не скажу, что мало.. Но, во всяком случае, не очень много...

Коротко кивнув, Отторино спросил:

— Тогда — позволь полюбопытствовать, на какую же сумму ты рассчитываешь?

Росси осклабился.

— Ну, раз в десять больше...

— Это еще почему?

— Синьор, а с какой стати вы предлагаете мне деньги вообще?

Отторино был готов и к этому вопросу.

— Чтобы ты не болтал лишнего,— ответил он.

— Ну, вот видите... Вы цените мое молчание в одну сумму, я — в другую.

— И нам нельзя договориться? — с тоской в голосе спросил граф.

Росси скромно заулыбался.

— Вы ведь меня для этого сюда и пригласили... Так ведь?

И он хитро заулыбался.

И совершенно неожиданно для него дель Веспиньяни согласился:

Ну, хорошо... Будет, что будет. Дам я тебе столько, сколько ты хочешь...

Росси довольно улыбнулся.

Подняв бокал с бренди, он воскликнул:

— Пью за вашу щедрость, дорогой синьор дель Веспиньяни! О, если бы вы знали, как я вам благодарен, как я вас люблю!..

После чего залпом осушил бокал.

Когда «фиат» выехал со стоянки, граф неожиданно сказал сидевшему за рулем Росси:

— Сверни-ка тут направо...

— Зачем?

— Эта дорога немного быстрее... Хотя и сложней для езды.

Росси самодовольно заулыбался.

— Ничего, синьор — ведь машину я вожу с пятнадцати лет!

Трасса, на которую распорядился свернуть дель Веспиньяни пролегала над самым ущельем. Видимо, водители предпочитали ездить по объездной, пути, не очень быстрому, но, во всяком случае — более удобному.

Вскоре справа и слева потянулись громады серых диких скал, поросших чахлой растительностью.

— Кстати, а что ты будешь делать с такой уймой денег? — спросил Отторино.

— О, я найду им применение! — воскликнул Росси.— Когда денег нет, это не проблема, а когда они есть... Тогда все проблемы решаются сами собой.

— И все-таки? — продолжал допытываться у него дель Веспиньяни.

— Буду каждый день пить самые дорогие коллекционные вина, заведу себе несколько девочек для услады, и понемногу буду играть в карты...

Граф нехорошо усмехнулся.

— Ну конечно — вино, бабы и карты. Что еще надо такому синьору, как ты?

Росси сосредоточенно следил за дорогой — одно неосторожное движение, и машина могла оказаться в глубокой пропасти.

Граф, рассеянно глядя по сторонам, молчал. Наконец, через двадцать минут езды, он произнес:

— Останови машину.

Росси послушно выполнил распоряжение хозяина и преданным, собачьим взглядом посмотрел на него — мол, чего еще, патрон?

— Джузеппе,— вкрадчиво начал дель Веспиньяни,— ты никогда не оглядывался по сторонам? Никогда не обращал внимания на то, что происходит рядом с тобой?

Росси, не понимая, к чему клонит его патрон, пробормотал невнятно:

— Не-е-ет...

— А зря,— улыбнулся граф,— давай выйдем, посмотрим, как прекрасны эти горы, как чист и прозрачен воздух...

Росси, ничего не подозревая, открыл дверку и вышел из автомобиля.

А Отторино, посмотрев вверх, продолжал мечтательным голосим:

— Какое чистое небо, какие высокие горы... Только в такие моменты начинаешь по-настоящему ценить жизнь... Какой пейзаж — Джузеппе, подойди сюда...

Росси подошел к дель Веспиньяни почти вплотную. Полураскрыв рот, Джузеппе посмотрел на своего патрона и спросил:

— Что вы хотели мне сказать?

— Я хотел, чтобы ты посмотрел на это величие,— рука дель Веспиньяни описала плавный полукруг.— Чтобы ты еще раз убедился, как прекрасна жизнь...

— Синьор, простите, но я плохо разбираюсь в красотах природы,— пробормотал Росси.

— А зря... — произнес Отторино и наклонился, чтобы зашнуровать ботинок.

Рядом с ногой графа лежал большой камень — достаточный для того, чтобы проломить им голову.

Росси не обратил на движение дель Веспиньяни никакого внимания.

А зря...

Схватив камень, Отторино быстро выпрямился и нанес своему личному секретарю оглушительный удар в висок — тот, обливаясь кровью, свалился к ногам графа.

Озирнувшись по сторонам, Отторино нагнулся и осмотрел Росси.

Сомнений быть не могло — тот был мертв; такой страшный, сокрушительный удар отправил бы на тот свет кого угодно.

Стараясь не вымазаться в черную кровь, сочившуюся из раны, граф оттащил тело к автомобилю, положил труп на сидение водителя, включил зажигание и направил руль в сторону обрыва...

Спустя несколько минут раздался страшный грохот на дне ущелья.

Граф, наклонившись, увидел, как над машиной Росси взвился столб пламени — видимо, перед тем, как ехать, Джузеппе залил полный бак бензина.

Ты всегда хотел быть хитрей всех,— пробормотал граф — ты всегда хотел обмануть всех... Но это у тебя не получилось.

Дель Веспиньяни закурил сигарету, немного постоял, после чего, выбросив окурок, улыбнулся своим мыслям и пешком направился в сторону Ресторана «Под пиниями». Неподалеку от этого ресторанчика граф еще раньше заприметил какое-то селение, где наверняка можно было взять автомобиль на прокат....

А еще через час Отторино, сидел за рулем старенькой «мазды», проезжал мимо того самого места, где нашел свой конец Джузеппе.

Он немного притормозил и, опустив стекло дверки, высунулся из окна.

Машина на дне ущелья догорала, черный смрадный дым поднимался до самого шоссе.

На том самом месте, где дель Веспиньяни ударил Росси тяжелым камнем, стояла полицейская машина и карета «скорой помощи».

Вряд ли она уже могла кому-то помочь...

Полицейский, заметив, что «мазда» притормозила, замахал своим жезлом.

— Проезжайте, синьор, проезжайте... Нечего тут останавливаться...

Отторино, сохраняй полную невозмутимость, спросил у полицейского:

— Что-то произошло?

— Да вот, какой-то тип на «фиате», упокой его душу Пречистая Дева, не справился с управлением и свалялся в ущелье.

— Насмерть? Он мертв?

В голосе дель Веспиньяни прозвучала надежда — и он сам испугался, что полицейский может что-нибудь заподозрить.

Полицейский махнул рукой.

— Да уж мертвей не бывает. Труп обезображен до неузнаваемости... Машина-то взорвалась и сгорела... Мой напарник говорит, что вроде нашел какие-то обгоревшие документы — теперь экспертам предстоит выяснить, кто это такой... Впрочем, это можно будет сделать и по автомобильным номерам. — Полицейский немного помолчал, а затем добавил: — Наверное, выпил как следует, прежде чем сесть за руль — не иначе.

— Прекрасная смерть, — неожиданно произнес в ответ дель Веспиньяни.

А полицейский, словно спохватившись, что он находится на посту, где нельзя долго разговорить с посторонними, произнес:

— Проезжайте, синьор, приезжайте... Нечего тут останавливаться...