Эдера 2

ГЛАВА 23

Манетти, весьма удовлетворенный результатами своего разговора с пилотом «сесны», отправился на следующий день в Палермо первым же авиарейсом.

Конечно же, можно было бы отправиться туда поездом, или на автомашине, через пол-Италии, но времени было мало — сыщик не мог терять ни минуты.

Человек, который подставил Андреа, мог в любой момент вновь проявить свое коварство — тем более, что на руках у него наверняка был такой козырь, как номер палермской газеты с фотоснимком «Альберто Барцини».

Манетти когда-то несколько раз бывал на Сицилии, и эти воспоминания были не из лучших — беспросветная бедность, грязь, убожество...

Он не был на Сицилии вот уже почти десять лет, но, как показалось сыщику с первого взгляда, за это время тут так ничего и не изменилось: все те же грязные улицы, все тот же резкий, порывистый ветер со стороны моря, гонящий по переулкам разный бумажный и пластиковый мусор, все те же облезлые стены домов и коричневая от времени черепица на крышах старинных соборов, построенных еще во времена августейших королей и жестокой инквизиции...

Выйдя из пассажирского терминала, сыщик сел на такси и, широко улыбнувшись водителю, как своему старому знакомому, произнес, подбирая местные словечки и по ходу вспоминая типично сицилийские интонации, которые когда-то так забавляли его, уроженца Кампаньи:

— Прошу отвезти меня в гостиницу «Колизей». Знаешь, где это?..

Водитель улыбнулся.

— Ну конечно...

Минут через пятнадцать сыщик уже стоял в фойе отеля. Заполнив необходимые бланки и получив ключи, Манетти поспешил наверх.

«Странно, — подумал он, — и почему это во время ареста он не мог сослаться на администрацию гостиницы? Ведь тут бы наверняка подтвердили, что синьор Давила останавливался в «Колизее»... Тем более, что и номер был наверняка на его имя. Наверное, он думал, что все уладится само собой, и, к тому же, не хотел скандала...»

Удивляясь несообразительности Андреа, сыщик открыл дверь, сунул свой чемоданчик под кровать и, сбросив плащ, уселся в кресло.

Ему надо было немного отдохнуть после перелета, а также собраться с мыслями — этот день предстоял Манетти не из легких...

Чем больше думал Андреа над словами Манетти — «надо поговорить с Эдерой и все ей объяснить, все, без утайки», тем больше он мрачнел.

Легко сказать — «все, без утайки».

Но как?

Конечно, если бы не та газета, если бы не та фотография...

В одном Манетти прав: его, Андреа, заведомо подставили, и притом — очень хладнокровно и рассчетливо. Но кто?

С какой целью?

Этого Андреа не знал, да он и не стремился это выяснить — теперь его занимало другое, он думал, как ему поговорить с Эдерой...

А она после возвращения мужа буквально расцвела — точно дивный цветок после теплого и ласкового майского дождика. Радостная улыбка не сходила с ее лица; всякий раз, когда Андреа встречался с ней взглядами, он видел, что Эдера не скрывает своего счастья...

Андреа провел бессонную ночь, думая, с чего ему начать, как построить разговор.

В день отлета Манетти на Сицилию, то есть, на следующий после своего возвращения день он решился...

Но одно дело — решиться, а совсем другое — начать разговор.

Как?

Какими словами?

Подойти к Эдере, обнять ее и сказать: «Послушай, я скрыл от тебя одно обстоятельство?..»

Нет, не то...

Сказать: «Я и сам не могу сказать, как оно все произошло, я ведь ничего не помню?..»

Тоже не то...

Так что же?

Боже, что же делать?

Он пытался найти выход, пытался подобрать нужные слова, но никак не мог найти их.

Несколько раз Андреа подходил к Эдере, намереваясь начать столь тягостный для себя разговор, несколько раз на его языке уже вертелось: «Послушай...», но в самый последний момент, встретившись взглядом с ее счастливыми глазами, он не решался нарушить ее покой. ..

А время все шло, шло, и работало оно явно не на руку Андреа...

Как следует отдохнув, Манетти отправился в портовые кварталы — теперь его путь лежал в припортовый бар «Эспланада», в котором у Андреа и начались в тог вечер неприятности...

Манетти знал, что до захода солнца в портовом районе нечего и делать — настоящая жизнь начинается в таких кварталах только под вечер.

Он долго гулял по Палермо, любуясь тенистыми пиниями, фонтанами, старинными церквями с черепичными крышами, от времени уже не коричневыми, а какими-то темно-зелеными.

Иногда Манетти посматривал на часы, торопя время — ему не терпелось начать расследование. За последнее время его сыскные таланты проявились в полной мере; Манетти иногда ощущал себя одновременно и инспектором Пуаро, и Шерлоком Холмсом, и Натом Пинкертоном, и ему так хотелось, чтобы его способности помогли распутать этот странный клубок загадок вокруг Андреа!

Но время тянулось в тот день медленно, очень медленно...

От нечего делать сыщик заглянул в порт — все равно надо было как-то убить время...

Хотя, конечно, Палермский порт — не самый крупный на Средиземном море, но и он поражает воображение человека сухопутного...

Самый главный мол, непосредственно ограждающий порт от моря, тянется на протяжении почти трех миль. Он так широк, что на нем, как мне кажется, могут спокойно разъехаться два автомобиля, а снаружи, для большей устойчивости против волн, к тому же, завален огромными камнями и необъятными цементными кубами; внутри же, между молом и берегом, бесконечное множество других молов, больших, средних и маленьких разъемных мостов, всевозможных зданий, пакгаузов, таможен, контор, больших и средних ресторанчиков.

Бесчисленное множество судов — сухогрузов, нефтеналивных танкеров, военных транспортов, рыболовецких траулеров и скромных шхун — всех морских держав, одновременно нагружаются и разгружаются.

Как густой лес, торчат вверх трубы, мачты и исполинские, подобные железным удочкам, паровые подъемные краны; по железным эстакадам и по блестящим, накатанным рельсовым путям медленно тянутся вереницы пустых и нагруженных поездов, резко свистят паровозы, гремят на весь порт цепи лебедок, звенят сигнальные колокола и портовые сирены...

Пахнет смолой, дегтем, поташем, сандальным деревом, масляной краской, ворванью, мазутом, негашеной известью, какими-то диковинными восточными пряностями, человеческим потом, гнилью застоявшейся воды, кухней, перегорелым машинным маслом, керосином, вином, мокрым деревом, розовым маслом, и многим-многим другим...

Эта быстрая смена обонятельных ощущений совсем не была противна, но как-то ослабляла, кружила голову и точно пьянила...

Устав от быстрой смены впечатлений, Манетти отправился в жилые кварталы — тем более, что солнце уже клонилось к закату, и, по подсчетам сыщика, кабачки уже должны были начать работу.

В том числе — и «Эспланада».

Манетти без особого труда отыскал нужный бар — огромная неоновая вывеска его светилась над крышей дома и была видна за несколько кварталов.

Взяв кианти и кофе, он уселся за столик и стал изучать публику, точно прикидывая, кто же из девиц может быть проституткой по кличке «Лошадка».

Несмотря на довольно позднее время, в «Эспланаде» было довольно многолюдно — почти все столики были заняты посетителями.

Среди клиентов было немало туристов, преимущественно — приезжих с Севера, откуда-нибудь из Милана или Турина бизнесменов средней руки со своими толстыми усатыми женами, как и все женщины подобного круга, падких на портовую экзотику.

Женщин, которых можно было бы принять за проституток, также было немало — они сидели за отдельным столиком, курили и о чем-то переговаривались. Манетти думал, что кто-нибудь из них, заметив одинокого мужчину за столиком, обязательно поднимется подсядет и предложит провести этот вечер (а, скорее всего, и ночь) вместе.

И тогда...

Однако время шло, а Манетти по-прежнему оставался за своим столиком один.

Наконец, через час, потеряв всякое терпение, сыщик поднялся и подошел к бармену.

— Простите, синьор, — улыбнулся сыщик,— вы не знаете, кто из них — «лошадка»?

С этими словами он кивнул в сторону столика, за которым сидели вульгарно раскрашенные девицы, стиль одежды и манера держаться которых не оставляли никакого сомнения в их профессии.

Бармен с интересом посмотрел на посетителя.

— «Лошадка»?

Манетти кивнул.

— Ну да...

— Простите, синьор, а вы кто будете?

На этот случай у сыщика уже была загодя приготовленная легенда.

— Да вот, понимаете, — начал он, — дело в том, что я приехал из Рима... По делам моей фирмы. Несколько недель назад тут, в Палермо был мой подчиненный, вице-президент, так вот он сказал, что...

Бармен критически осмотрел костюм посетителя, купленный в магазине готового платья (для президента фирмы он был одет очень бедно), но ничего не сказал, и только покачал головой.

Манетти продолжал:

— Он сказал, что познакомился тут с одной чудесной девчонкой, и совершенно замечательно провел с ней время... И посоветовал, если я как-нибудь окажусь тут, на Сицилии, в Палермо...

— Как вы говорите, синьор?

— Он не запомнил ее имени, ну, кажется, утверждал, что она отзывалась на кличку «Лошадка»..

Передернув плечами, бармен отвернулся и произнес, обращаясь славно бы не к посетителю, а куда-то в пространство:

— Я не знаю такой синьорины... Наверное, вы что- то напутали...

— Да как же,— не унимался сыщик, — я точно говорю... Мой друг утверждал, что именно в баре «Эспланада»... Это ведь «Эспланада»?

Бармен кивнул.

— Вот уже двадцать семь лет.

— Ну, вот видите...— протянул Манетти, обрадованный тем, что хоть тут он не ошибся.

— И все-таки вы неправы, — произнес в ответ бармен, — наверное, кто-то напутал: или вы, или ваш уважаемый подчиненный...

Конечно же, он прекрасно знал, о ком идет речь, но после скандала, в котором оказалась замешана та Лючия (это было ее настоящее имя), не хотел никаких лишних неприятностей.

А тут еще костюм и явно подозрительные вопросы незнакомого посетителя внушили бармену совершенно оправданное недоверие.

— Что же мне делать?

На лице Манетти появилось выражение неподдельного разочарования.

Вновь передернув плечами, бармен ответил:

— Понятия не имею. В нашем баре немало девочек, с которыми приятно провести вечер... Впрочем, если вы, синьор, рассчитываете на нечто большее, думаю, что это также не составит труда... Если вы так стеснительны, я с удовольствием вас познакомлю с кем-нибудь. Ведь любое желание посетителя для меня — закон.

Манетти немного подумал, а затем, улыбнувшись, произнес:

— Что вы, что вы! Не буду вас утруждать. Наверное, я действительно что-то напутал...

Еще раз извинившись и заказав стакан кианти, он расплатился и отошел от стойки.

В это самое время над самым ухом сыщика неожиданно послышалось:

— Эй, синьор, мне кажется — вы кого-то искали, не так ли?

Сыщик обернулся — перед ним стоял здоровенный тип, с трехдневной черной щетиной, на голову выше его самого, одетый в черную застиранную майку и протертые до дыр на коленях джинсы.

Приветливо улыбнувшись, сыщик произнес:

— Да...

Он подсел поближе и, протянув сыщику огромную волосатую руку, представился:

— Меня зовут Франческо Манцу. Я тут часто бываю, и меня знает весь порт...

— Очень приятно.

После обоюдного представления Манетти предложил своему новому знакомому выпить кианти.

— Отличное вино, синьор!

Тот не стал отказываться.

— С удовольствием...

После того, как вино было выпито, Франческо, испытывающее посмотрев на Манетти, спросил:

— Так что же вы ищите?

— Дело в том,— произнес сыщик,— дело в том, я ищу одну девушку...

Франческо понимающе заулыбался.

— А-а-а, синьор хочет отдохнуть?

Сыщик покачал головой и улыбнулся.

— Ага...

— Расслабиться?

— Совершенно верно.

— А кого же вы ищите?

Манетти повторил то, что несколькими минутами назад рассказал бармену.

Лицо Манцу приобрело очень серьезное выражение.

— А для чего вам «Лошадка»?

— Ну, как это для чего...— сыщик замялся, подыскивая нужное выражение, — для совместного отдыха...

И он вновь принялся рассказывать о своем вице-президенте.

— Да, оказывается, слава палермских девушек достигла и Вечного Города, — так резюмировал Манцу рассказ своего нового знакомого.

— А вы что — знаете ее?

Франческо сделал вид, что не расслышал вопроса собеседника.

Он немного подумал, после чего, еще раз окинув Манцу с ног до головы изучающим, пристальным взором, произнес как бы нехотя:

— Хорошо, я постараюсь вам помочь...

После этих слов он поднялся со своего места и подошел к одному из столов, за которым сидели девицы. Пошушукавшись с ними, он вновь подошел к Манетти и, улыбнувшись, произнес:

— Сейчас, сейчас... — усевшись за столик, он продолжил: — А вы хотите видеть именно ее?

— Да.

— Хорошо...— казалось, Франческо о чем-то раздумывает,— но есть ли у вас достаточно денег для сегодняшнего отдыха?

После этого вопроса, совершенно естественного, сыщик с готовностью хлопнул себя по карману.

— Конечно!

— Тогда вам придется немного обождать. «Лошадка», о которой ваш друг рассказывал так много лестного, будет тут через минут десять. Она теперь занята.

«Наверное, с очередным клиентом,— подумал Манетти,— а то как же...»

Через минут пять, действительно, дверь раскрылась, и на пороге показалась девица, внешность которой соответствовала описанию Андреа.

Она сперва подошла к столику, за которым сидели подруги, перекинулась с ними несколькими фразами, а затем, взяв стакан вина, прошла к Франческо, чмокнула его в небритую щеку и произнесла:

— Привет!

Тот, поцеловав ее в ответ, произнес:

— Привет, сестричка!

— А кто это?

С этим вопросом девица принялась бесцеремонно рассматривать Манетти.

— Это мой новый друг, он приехал из Рима... Специально, чтобы порезвиться с тобой,— улыбнулся Манцу.

— Из Рима?

В голосе девицы послышалось некоторое удивление.

— Ну да...

— Так уж из-за меня он приехал, — хмыкнула проститутка. — Ну, впрочем, это не важно. Сегодня вечером я целиком и полностью свободна, и буду делать все, что вы, синьоры, только пожелаете...

Не надо было быть большим специалистом по наркологии, чтобы с первого взгляда определить, что девица изрядно подвыпила, прежде чем явиться сюда.

Манцу, хитро посмотрев на Манетти, произнес:

— Кстати, а твой приятель, — он неожиданно перешел на «ты», однако сыщик, прекрасно понимая, где он находится, ничуть не обиделся; надо было выдержать вкус места, и Манетти отлично понял это,— так вот, твой приятель не велел передать ей привет?

Сыщику ничего не оставалось, как ответить:

— Конечно!

— А как он выглядел?

— Кто?

— Ну, твой друг...

— О, очень симпатичный юноша,— ответил Манетти,— как выглядел? Представляете себе Алена Делона? Точно такой, только еще красивее...

— Алена Делона?

— В молодости,— улыбнулся Манетти.

— Никогда не любила мужчин, похожих на Алена Делона,— произнесла девица.

— А ты вспомни, вспомни... Ах, как жаль, Манетти притворно засокрушался,— как жаль, что у меня нет с собой его фотографии!..

Манцу вопросительно посмотрел на девицу.

— Ты помнишь такого?

Однако та неожиданно громко расхохоталась на весь зал, но никто даже не обернулся на ее безобразную выходку; видимо, нечто подобное тут было в порядке вещей.

— Помню ли я такого,— нараспев начала девица,— помню ли я такого... Помню ли я такого? Помню ли я такого... Может быть, и помню... За это время я видела у себя в кровати так много мужчин, что уже никого не помню. Наверное, был среди них и тот красавчик... Да разве могу я всех вас упомнить? — улыбнулась она.

Манцу прервал ее рассуждения:

— Ладно, не валяй дурака. Этот синьор, — он кивнул в сторону Манетти, — приехал из Рима, скучает, и ему надо было бы как-то поразвлечься... Понимаешь?

Девица хмыкнула.

— Еще бы! Чего там непонятного!

— Вот и не дай ему умереть со скуки... После этих слов он, вежливо поклонившись Манетти, быстро удалился из-за столика.

Сыщик, скосив глаза, увидел, что Манцу подошел к бармену, перекинулся с ним несколькими словами, после чего вышел из зала.

Девица, отпив из стакана Манетти вина, неожиданно улыбнулась.

— Ну, так ты действительно из Рима?

Коротко кивнул, он произнес:

— Ну да...

— А как тебя зовут?

Сыщик, уходя от прямого ответа, произнес:

— Ночью все кошки серы... И все мужчины одинаковы. Какая разница, как меня зовут? Главное, что у меня есть приятная собеседница, которая не даст мне сегодня вечером умереть со скуки.

— И ночью — тоже, — заверила его девица, — так что можешь не беспокоиться.

— А я и не беспокоюсь.

— Я бы не спрашивала, да вот вид у тебя какой-то озабоченный...

Сыщик и впрямь выглядел неспокойно — глаза его все время бегали по сторонам, будто бы он чего-то опасался.

И было чего!

Манетти, разговаривая с проституткой, то и дело смотрел в сторону входной двери — у него не было никаких сомнений относительно того, что Франческо Манцу, с которым он только что познакомился — ее сутенер.

Вот он и боялся, чтобы тот не встрял в беседу в самый неподходящий момент и не испортил всего.

Манетти радовало то, что девица была пьяна, но — в меру. Кианти делало ее очень болтливой, и сыщик почти не сомневался, что сегодня ему при помощи всякого рода наводящих вопросов удастся выяснить подробности того вечера, удастся выяснить, что же тогда произошло с Андреа...

Однако Франческо Манцу не появлялся, и это успокоило сыщика. Обернувшись к девице, Манетти поднял свой стакан и произнес:

— Ну что — за знакомство?

Девице тост, судя по всему, понравился, однако к тому времени она уже выпила свое вино (а также большую половину вина рассказчика), и Манетти пришлось купить кианти и ей.

— За продолжение нашего замечательного знакомства, синьор...

— Кстати,— осторожно осведомился Манетти, — кстати, а как тебя зовут?

Девица скривилась.

— Вообще-то, зовут меня Лючия, но многие друзья называют меня «Лошадкой».

«Значит, это действительно она,— подумал Манетти,— стало быть, я не ошибся... Ведь в газете было написано, что мафиози Барцини арестовали в номере девицы по кличке «Лошадка». Пока все идет по плану, теперь надо действовать осторожно, не торопя события. Один лишний вопрос может вспугнуть ее...»

— А как мне тебя называть?

— Как хочешь... Можешь называть меня своим солнцем, месяцем, можешь называть сволочной девчонкой, можешь Лючией, а можешь — «Лошадкой». Мне, честно говоря, больше бы понравилось последнее.

— И давно ты... — с языка Манетти едва было не слетело: «давно ли ты занимаешься своим полупочтенным ремеслом», однако в самый последний момент он быстро изменил формулировку и спросил: — Давно ли ты проводишь вечера тут, в «Эспланаде»?

— Второй год, — произнесла девица, любовно отхлебывая вино.

Сыщик, не зная как продолжить беседу, поинтересовался, склонив голову на бок:

— Нравится?

— Очень,— ответила девица, но как-то невесело, точно с издевкой.

Однако Манетти не заметил этого обстоятельства, потому что спросил с интересом:

— Вот как?

Девица продолжала развивать свою мысль:

— А что тут плохого? Вечером и ночью работаешь — днем отсыпаешься. Работа как работа — ничем не хуже других. Конечно, клиенты попадаются всякие — некоторые пускают в ход кулаки...— начала делиться девица некоторыми секретами своего древнего ремесла.— Но для этого у меня есть Франческо.

— Кто это?

— Мой друг,— сказала девица, небрежно заложив ногу за ногу,— правда, приходится отдавать ему половину выручки, но — что поделаешь? Так что если ты любишь делать женщинам во время этого больно, то лучше ко мне не лезь... Я не люблю таких мужчин...

Манетти поспешил заверить девицу, что к женщинам он всегда относился нежно и трепетно.

— Не сомневайся, — успокоил девицу Манетти,— такого нежного любовника у тебя еще никогда не было... И меня ты полюбишь...

— О, ты меня просто заинтриговал... Люблю таких мужчин!

Допив кианти, девица неожиданно потребовала еще и еще.

«Только бы она не перепила, — подумал Манетти,— тогда от нее ничего уже не добьешься...»

А «Лошадка», словно угадав ход его мыслей, произнесла небрежно:

— Правда, одно неудобство: каждый вечер мне приходится довольно много пить... И всего подряд: вина, виски, джина, бренди...

— Вот как?

Девица вздохнула.

— Ничего не поделаешь. Иначе я не могу идти с мужчинами в постель. Противно... А вино как-то заглушает брезгливость... Так что придется тебе меня сегодня поить и поить...

— Брезгуешь быть со мной? — с кривой ухмылкой спросил сыщик.

Та отрицательно покачала головой.

— Нет, это уже привычка... Так сказать — чисто профессиональная... Так что — не жадничай, приятель, и готовь деньги...

Делать было нечего — и Манетти взял проститутке еще вина.

— Смотри, чтобы тебе не было плохо,— сказал он, ставя перед ней бутыль.

Та ухмыльнулась.

— Не беспокойся — выпить я могу гораздо больше тебя, и не запьянеть. А то, что я громко хохотала — так это я просто дурачилась... Снимала нервное перенапряжение, так сказать, добавила девица.— Иногда я просто выхожу на улицу и ругаю всех подряд: прохожих, полицейских, автомобили, погоду, мостовую, соседей... Честно говоря — мне это очень даже помогает...

«Однако, интересный же у нее способ снятия нервного перенапряжения, — мысленно удивился сыщик, — никогда такого не встречал... И как это ее до сих пор тут терпят, в этом баре?»

Он молча смотрел, как «Лошадка» пьет вино, задавал ей какие-то односложные вопросы — просто, чтобы как-то поддержать беседу, она также его о чем-то спрашивала, и Манетти отвечал.

Наконец, когда вино было допито, сыщик, улыбнувшись, произнес:

— Пойдем?

— О, нет, давай еще тут посидим...

— Где?

— Да в «Эспланаде».

Манетти отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Но почему? — воскликнула девица голосом капризного ребенка. — Почему? Я хочу посидеть тут, мне тут очень нравится...

— Это невозможно.

Тон сыщика был совершенно категоричен, но девица, гем не менее, не отставала:

— Давай останемся! Но что тебе стоит, что тебе стоит — давай останемся еще минут на пять! Ну на минуточку, на две минуточки... Ну пожалуйста!

Однако сыщик был по-прежнему непоколебим — ему не терпелось поговорить с девицей о том вечере, когда у Андреа начался каскад неприятностей.

— Нет.

— Ну немножко!

— Нет.

— Пять минут... Давай посидим тут только пять минут и уйдем!

— У меня не очень много времени.

— Но ведь ты говорил, что весь вечер у тебя свободен! — напомнила «Лошадка».

— Я хочу скорее пойти с тобой, — отрезал Манетти, — мне не терпится...

— Но я хочу выпить!

— Я возьму бутыль кианти с собой, — заверил ее сыщик, и действительно, подошел к бармену и купил небольшую бутыль этого прекрасного вина. — Мы опьянеем от любви и вина, — добавил он, подходя к «Лошадке» вплотную.

— А потом мы еще вернемся сюда? — поинтересовалась девица.

— В «Эспланаду»? — спросил Манетти, пряча бутыль в сумку.

— А то куда же?

Сыщик успокаивающе покачал головой и произнес:

— Вернемся, вернемся...

— Обещаешь?

И Манетти очень серьезно произнес:

— Чтоб я сдох! Ну, хватит, пошли... Где ты живешь? — спросил он нетерпеливо.

— Живу я в пригороде, но гостей принимаю в отеле

«Венеция», я снимаю там номер... Пошли, можно пешком — всего один квартал, это неподалеку...

— Неужели ты еще подумала, что для этого я буду брать такси!

Девица спокойно возразила:

— А мог бы и взять.

— Хватит, что я буду поить тебя кианти... Ну, пошли, пошли... Поднимайся, быстрей... Я буквально сгораю от нетерпения! О, если бы ты только знала, как я жажду тебя!

Девица мертвой хваткой вцепилась в руку сыщика, и пошатываясь, встала из-за стола.

Когда они выходили из бара, Манетти с радостью подумал, что в Палермо у него нет ни одного знакомого, ни одного человека, который мог бы узнать его — если бы в квартале, где жил Манетти с женой, его бы увидели с такой спутницей, то потом разговоров бы об этом было, наверное, на год или на больше...

— Ты что — стесняешься идти со мной под руку по улицам? — неожиданно спросила «Лошадка», точно угадав ход его мыслей.

Манетти поспешил заверить, что идти под руку с ней доставляет ему радость.

— Что ты, что ты...

Лючия только хмыкнула.

— Ну, ну...

Когда они шли по улице, Лючия пошла вроде бы более ровно, взгляд ее стал более осмысленным, и Манетти вдруг почему-то показалось, что эта девица только прикидывается очень пьяной, а на самом деле — куда трезвей, чем он себе предполагал...

Впрочем, это ему могло только показаться.