Егерь: заповедник

Глава 27

— Это не Бандит украл вашу курицу, Татьяна Семеновна, — говорю я.

— Бандит? — недослышав, пугается женщина. — Какой бандит? Кот курицу стащил, я сама видела.

— Я про кота и говорю. Не он это. Видите следы?

Я показываю соседке отпечатки лисьих лап.

— Ничего без очков не вижу, — недовольно ворчит Татьяна Семеновна.

Но все же наклоняется и смотрит на отпечатки.

— Это не кошачьи лапы, — говорю я. — Лисица ходила. Хромая лисица. Ей в лесу трудно добыть пищу, вот она и залезла к вам в курятник.

— Может, и лисица, — соглашается Татьяна Семеновна. — А может, и собака. Не разбираюсь я в следах этих. А курицу точно кот тащил, я сама видела. Да и перья у тебя по двору разбросаны.

С этим не поспоришь, да я и не собираюсь спорить. Но нехорошо получится, если соседка станет рассказывать по деревне, что мой кот ворует кур, а я его покрываю.

— Я отдам вам деньги за курицу, Татьяна Семеновна, — говорю я. — Сейчас схожу домой и принесу.

Соседка машет рукой.

— Да не надо. Ты, главное, кота своего запри, Андрей Иванович, и из дома не выпускай. А лучше — избавься от него.

— Погодите, — говорю я.

Неожиданно мне приходит в голову еще одна мысль.

Лисица, хоть и хромая, но ни за что не отдала бы свою добычу без боя. Даже такому наглому коту как Бандит.

Я обхожу двор. Следы большей частью затоптаны, но я иду вдоль самого забора, ища лазейку, через которую уходила лисица.

Ага, вот она!

Дырка в заборе, а к ней ведет след. И не просто отпечатки лап — я замечаю на снегу длинные полосы, оставленные перьями. Курица махала крыльями, отбиваясь от лисы.

А вот и отпечатки кошачьих лап.

Возле самого забора снег вытоптан. Я нахожу несколько куриных перьев и клочок длинной бело-рыжей шерсти. Это шерсть лисы — она длиннее кошачьей.

Получается, Бандит поймал лисицу, когда она с курицей в зубах протискивалась под забором. Выбрал самое подходящее время и напал. Лисе было несподручно отбиваться от наглого кота. Она выронила курицу, а Бандит подхватил ее и бросился домой.

Ну, котяра, ну, жулик!

Мало ему мышей и крыс, он теперь еще и на лис охотиться вздумал.

Я возвращаюсь к ожидающей меня соседке. Непросто будет переубедить Татьяну Семеновну, но я попробую.

— Подождите меня, Татьяна Семеновна, — говорю я. — Сейчас схожу домой за деньгами.

Не слушая возражений соседки, я возвращаюсь домой. Бандит все так же лежит на крыше собачьей будки, следя за мной немигающим взглядом.

— Вылезай, — говорю я ему. — Добегался. Запру тебя в доме, и будешь сидеть там.

Кот и ухом не ведет. Как лежал, так и лежит. На его морде большими буквами написано, что он совершенно не считает себя виноватым. А что такого он сделал? Отобрать курицу у лисы не запрещается. А то что принес добычу домой — так он всегда так делал.

— Ты идешь в дом, или нет? — спрашиваю я. — Нельзя тебе пока по деревне бегать. Если соседка еще раз увидит тебя в своем дворе, тебе несдобровать, понимаешь? Или по-хорошему. Посидишь недельку под домашним арестом, а я за это время разберусь с лисой.

Кот не поддается на уговоры. И тогда я иду на крайние меры — беру в сарае обрезок доски, гвозди, молоток и заколачиваю щель под дверью вольера.

— Ты сам выбрал себе место временного заключения, — говорю я коту. — Если передумаешь и захочешь в теплый дом — три раза жалобно мяукни.

Серко и Бойкий удивленно следят за мной. Бойкий нерешительно тявкает, как будто спрашивает — что это я делаю.

— Это временно, — успокаиваю я пса.

Бойкий улавливает мой тон. Широко зевает, показывая розовый язык, крутит хвостом и лезет обратно в будку.

А я беру из ящика стола зеленую трехрублевую бумажку. Огорченно хмыкаю — зарплата еще нескоро — но прячу бумажку в карман. Подумав, достаю из буфета коробку шоколадных конфет и иду обратно к Татьяне Семеновне.

Молоток и гвозди я беру с собой — надо же помочь соседке отремонтировать курятник.

Соседка так и бродит по двору, окончательно затаптывая следы. Не дожидаясь ничьей помощи, она решила спасать своих куриц самостоятельно.

— Как думаешь, Андрей Иванович, — спрашивает она меня. — Если дырку старой табуреткой загородить, лиса не пролезет?

Он кладет табуретку боком, загораживая дырку в стене потертым деревянным сиденьем.

— Можно еще камнем подпереть. Не сдвинет лиса камень?

— Не надо табуреткой, — говорю я. — Обрезки досок у вас найдутся?

— В сарае посмотри, — говорит Татьяна Семеновна. — Мне председатель на дрова целую машину отходов с совхозной лесопилки привез. Сухие, хорошие.

Я одобрительно киваю. Федор Игнатьевич по мере сил заботится обо всех жителях Черемуховки — особенно, о стариках.

Я протягиваю Татьяне Семеновне коробку конфет.

— Это вам, за беспокойство. И это тоже, за курицу.

Я отдаю ей деньги.

— Да куда столько? — пугается Татьяна Семеновна. — Курица столько и не стоит.

— Берите-берите, — киваю я.

— Может, чаю попьешь с конфетами? — с надеждой спрашивает соседка.

Ей одиноко целыми днями без компании. Жизнь в деревне всегда наполнена будничными хлопотами и заботами. Скучать некогда, но иногда хочется и поговорить.

— С удовольствием, — киваю я.

— Тогда я поставлю чайник, — говорит Татьяна Семеновна и идет в дом, тяжело шаркая галошами по заснеженному двору.

А я выбираю в темном сарае подходящие обрезки сухих еловых досок и заколачиваю все дыры в курятнике. Куры внутри испуганно квохчут. Петух громко и задиристо кукарекает, вызывая меня на бой.

— Сиди спокойно, — с улыбкой говорю я петуху. — А то придет лиса и унесет тебя за дальние моря, за синие горы.

Петух испуганно замолкает.

Гнилую штакетину, под которой лисица пролезла во двор к соседке, я оставляю на месте. Эту тропку лисица уже знает, вот и не стану пугать зверя.

Закончив работу, я иду в дом к Татьяне Семеновне. На крыльце отряхиваю сапоги от налипшего снега, разуваюсь в холодных сенях и стучу в дверь, обитую старой клеенкой — для тепла.

— Можно?

Мы неторопливо пьем горячий, пахнущий веником грузинский чай из больших щербатых кружек. Татьяна Семеновна берет из коробки шоколадную конфету, скупо надкусывает.

— Вкусно, — говорит она и кладет надкусанную конфету на блюдце.

— Хотите, я поймаю лисицу? — спрашиваю я.

— А сможешь? — сомневается соседка.

— Попробую. Тогда вы убедитесь, что курицу украл не кот. Он просто отобрал ее у лисицы и по привычке принес домой.

— Что же за привычки такие? — сомневается Татьяна Семеновна. — Никогда не слыхала, чтобы коты кур таскали.

— Так в том-то и дело, — киваю я. — Если лису не поймать, она опять придет.

— А ты застрели ее, — предлагает Татьяна Семеновна.

— Не хочу стрелять в деревне без крайней нужды. Да и караулить ее надо ночью, а ночи сейчас темные, безлунные.

— Ну, тебе виднее, — соглашается соседка. — Как ловить-то будешь?

— Есть способ, — улыбаюсь я. — Только мне для приманки еще одна курица нужна.

Соседка строго качает головой.

— Даже не думай, Андрей Иванович. Лису-то ты поймаешь, а я без кур останусь. И кто вместо них будет яйца нести? Лиса?

— С курицей ничего не случится, — объясняю я. — Она будет в клетке сидеть, в безопасности. Лисица до нее не доберется.

Татьяна Семеновна упрямо поджимает губы.

— Нет, и не проси, Андрей Иванович.

И даже слегка отодвигает блюдце с надкусанной конфетой.

— Ладно, — киваю я. — Нет — так нет. Спасибо за чай. И не сердитесь на Бандита, Татьяна Семеновна, ладно?

Соседка качает головой.

— Верно ты его назвал Бандитом. Говоришь, курицу у лисы отобрал и не побоялся?

— Ловушку-то разрешите поставить? — уточняю я. — Проще всего ловить лису в вашем дворе, раз уж она повадилась к вам ходить.

Я понимаю логику лисицы. Дом соседки, как и мой, стоит на отшибе, за речкой. И собаки у Татьяны Семеновны нет — значит, можно без опаски подбираться к курицам.

— Я-то в твой капкан не попадусь? — спрашивает соседка. — А то ведь сослепу не вижу ничего. Ступлю ногой, и все.

— Не попадетесь, — успокаиваю я. — Это не капкан, другая конструкция, безопасная. Да и я буду рядом караулить. Засяду в вашем сарае — он как раз напротив курятника. Как только лиса попадется, я сразу ее унесу.

— Ну, ставь, если надо, — кивает соседка.

Допив чай, я иду искать Федора Игнатьевича. Поиски начинаю с сельсовета и сразу застаю председателя на месте. У него сидит директор школы Воронцов.

— Андрей Иванович, вы помните, что завтра надо отвезти ребят в райцентр? — напоминает он. — Олимпиада.

— Конечно, помню, — киваю я.

— Собираемся в восемь утра возле сельсовета, — уточняет Воронцов.

— Волнуетесь? — спрашиваю я, чтобы подбодрить его.

— Есть немного, — признается Алексей Дмитриевич. — Чувствую, задания будут сложные для ребят. Не знаю, хорошо ли мы их подготовили.

Я понимаю волнение Воронцова. Районная олимпиада — это экзамен не только для ребят, но и для него. И для всех нашей школы тоже.

— Все будет хорошо, Алексей Дмитриевич, — киваю я. — Ребята справятся.

— Надеюсь, — вздыхает Воронцов.

— Конечно, справятся, — без тени сомнения заявляет Федор Игнатьевич. — А совхоз вам за победу ремонт в школе сделает. Заходил я на днях в школу — в коридорах краску на стенах надо подновить.

— Мне в РОНО книги обещали для школьной библиотеки, — говорит Алексей Дмитриевич. — Сможем заехать завтра, забрать их?

— Заедем, — киваю я.

— Пойду, — прощается Воронцов. — Подготовлю на ребят выписки из табеля об успеваемости.

Я слышу, как он спускается по крыльцу.

— А ты ко мне, Андрей Иванович? — спрашивает председатель. — Или позвонить зашел?

— К тебе, Федор Игнатьевич. К моей соседке в курятник лиса залезла, курицу придушила. Вот, хочу поймать злодейку, но нужна твоя помощь.

— К Татьяне? — изумляется председатель. — Прямо во двор? — Это раненая лиса, — объясняю я. — Я по следам посмотрел — она хромает на заднюю лапу. Думаю — уж не та ли, которую я из петли освободил.

— Ну, и зверь теперь пошел, — качает головой Федор Игнатьевич. — Ничего не боится. Пристрелишь ее?

— Не хочу стрелять в деревне, — говорю я. — Да и все равно приманка нужна. Сделаю ловушку и поймаю живой.

— А что за ловушка? — интересуется председатель. — Собаки в нее не попадут?

— Нет, — улыбаюсь я. — Смотри, Федор Игнатьевич.

Я беру со стола лист бумаги и ручку. Рисую на листе большой круг, а в нем — круг поменьше.

— Это — круглая клетка. Ее можно сварить из тонкой арматуры и обтянуть сеткой. Внутри клетка поменьше. Между ними такое расстояние, чтобы лиса только пролезла.

— Ну-ка, ну-ка, — интересуется Федор Игнатьевич.

— На внутренней клетке дверца будет сверху, вот здесь, — рисую я. — Через нее посажу внутрь приманку. А в большой клетке дверца сбоку, на петлях. Лиса учует приманку и пролезет в большую клетку. Пойдет по кругу, и упрется в дверцу. Развернуться она не сможет — коридор для этого слишком тесный. Толкнет дверцу мордой, она и закроется.

— Хитро придумал, — удивляется Федор Игнатьевич.

— Да это не моя придумка, — улыбаюсь я. — Такие клетки охотники давно используют для отлова хищников. Ее прелесть в том, что клетка самоловная, не нужно караулить зверя рядом с ней. Осторожный хищник может и не подойти, если учует поблизости человека. И для зверя такая клетка совершенно безопасна — это не капкан. Поэтому зоологи переняли охотничью выдумку. Используют такие клетки для того, чтобы отлавливать хищников рядом с деревнями и переселять их подальше. Туда, где они не смогут мешать людям, а люди — им. Как думаете, смогут ребята в совхозных мастерских сделать такую клетку?

— Ничего сложного тут нет, — кивает председатель, разглядывая мой рисунок. — Железный пруток в мастерских есть, можно из него каркас согнуть. Сетка тоже найдется, недавно на совхозном птичнике новые клетки делали. Должна была сетка остаться. А приманка какая?

— В том-то и сложность, Федор Игнатьевич, — говорю я. — Приманку желательно посадить живую, чтобы она лисицу привлекла. Тогда зверь захочет до нее добраться. Короче, нужна курица.

— Так попроси курицу у Татьяны, — предлагает председатель.

— Просил уже, — говорю я. — Не хочет давать. Боится, что вторую курицу лиса задавит.

— Так клетка же, — говорит председатель, глядя на рисунок. — Вроде, ничего не должно с курицей случиться. Испугается, разве что, и все.

— В том-то и дело, — киваю я. — Федор Игнатьевич, может, вы одолжите мне курицу? А я ее сразу верну, как только поймаю лису.

Федор Игнатьевич озадаченно хмурится.

— Куры-то не мои, — говорит он. — Их Мария Антоновна завела, супруга моя. Лично цыплят на рынке выбирала. Если с курицей что-нибудь случится, она такой крик поднимет.

— Очень надо, Федор Игнатьевич, — говорю я.

Председатель в нерешительности лезет пятерней в затылок, ерошит седые волосы. Потом машет рукой.

— Ладно, Андрей Иванович, будет тебе курица. Как соберешься ловить лису, заходи ко мне. Только Марии Антоновне не говори, зачем пришел.