Егерь: заповедник

Глава 31

В черном небе светит большая луна. Она молочно-белая, круглая, и похожа на дырку в другой мир. Лунные горы и моря образуют очертания большого лица — как будто великан с той стороны смотрит через лунную дырку на спящую в мокрой темноте Черемуховку.

Дома и сараи в лунном свете отбрасывают длинные черные тени, которые меняют их очертания.

Тень от ловушки — дырчатая, а сама ловушка похожа на иноплатнетный корабль странной формы, который зачем-то приземлился во дворе у моей соседки.

Внутри корабля, засунув голову под крыло, дремлет белая курица — его единственный пассажир.

За моей спиной на чердаке еле слышно возится деловитая мышь. Она начала шуршать, как только я затих. И чего ей не спится? Наверное, обустраивает себе теплое, уютное гнездо на долгую зиму.

Осенний воздух леденит пальцы, бесцеремонно лезет холодной пятерней за воротник теплой куртки, заставляет ежиться. Я сжимаю и разжимаю кулаки, чтобы руки не замерзли окончательно.

Луна висит низко над лесом. Скоро она закатится за деревья, и тогда я не смогу увидеть лису.

Я не очень-то верю, что она сегодня придет. Но терпеливо сижу, впав в странное оцепенение — словно пригревшаяся курица.

Проходят минуты и часы. Я думаю о том, как хорошо было бы стряхнуть дремоту. Встать, походить по чердаку и хорошенько размяться.

И вдруг вижу во дворе какое-то движение.

Сон мгновенно слетает. Я быстро кладу правую руку на холодное дерево ружейного приклада, а сам обшариваю взглядом двор.

Вот она!

Лиса деловито бежит прямо к ловушке. Ее острая морда опущена к самой земле. Зверь торопится по пахучей дорожке из топленого сала, как по невидимой ниточке.

Я медленно-медленно сжимаю пальцами шейку приклада и поднимаю ружье. Перехватываю левой рукой цевье, сдвигаю большим пальцем ползунок предохранителя и слышу тихий щелчок.

В нескольких шагах от ловушки лисица поднимает морду и замирает. Теперь она похожа на изваяние настороженного зверя. Только морда чуть поворачивается из стороны в сторону. Лиса учуяла курицу.

Отличный момент для выстрела. Но я жду, не стреляю.

Курица тоже чувствует опасность. Она внезапно просыпается, кудахчет и бьет крыльями, стараясь вырваться из тесной клетки.

Лиса пугливо шарахается в сторону. Я только успеваю заметить, что зверь прихрамывает, подволакивает заднюю лапу.

Черт, ну зачем я медлил? Надо было стрелять сразу, как только увидел лису.

Я не успеваю отругать себя, как снова вижу ползущую по двору тень. Лиса припала тощим брюхом к земле и медленно ползет к ловушке. Боится спугнуть курицу.

Значит, не ушла. Решила поживиться добычей.

Курица снова бьет крыльями, и лиса замирает, прижавшись к земле. Мне кажется, что я вижу, как светятся в темноте глаза лисы. Конечно, это воображение разыгралось.

Но лиса, и в самом деле, следит за курицей. И, кажется, понимает, что птица не может улететь.

Тогда лиса медленно обходит вокруг ловушки, не сводя глаз с курицы. Отчетливо видно, что зверь прихрамывает.

Эта игра курицы с лисой завораживает меня, и я опускаю ружье. Когда еще выпадет возможность увидеть, как охотится дикий лесной зверь?

Лиса делает второй круг, теперь уже вдоль самой сетки. Она как будто изучает ловушку, пытается сообразить — почему это птица застряла в ней и не может выбраться.

Лиса находит заботливо приоткрытую для нее дверцу и даже сует в нее морду. Мое сердце радостно екает.

Но мечущаяся под самым носом курица слишком будоражит лису. И вместо того, чтобы пойти в ловушку, лиса вспрыгивает на нее сверху и пытается просунуть морду сквозь сетку, дотянуться до курицы.

Конечно, у нее ничего не выходит. Но перепуганная курица кудахчет так громко, как будто собирается разбудить всю деревню.

— Тише ты! — шепчу я себе под нос.

Лиса тоже взбудоражена. В ней разыгрался охотничий инстинкт. Добыча — вот она, под самым носом! Жирная перепуганная курица, которая никак не может улететь.

Убедившись в этом, лиса даже тявкает от возбуждения. Спрыгивает с ловушки и мечется вокруг нее, пытаясь добраться до курицы.

Теперь я вижу, что это настоящий хищник. Лиса уже не боится, она забыла про осторожность. Схватить курицу, стиснуть сильные челюсти на птичьей шее — вот все, о чем она сейчас думает.

Снова наткнувшись на дверцу, лиса без колебаний лезет в нее. Ползет по узкому коридору между клетками, сосредоточившись только на курице, которая хлопает крыльями буквально под самым носом лисы.

Лиса уже попалась, но пока не понимает этого. Зато я понимаю. И меня охватывает такое же возбуждение, которое сейчас владеет лисой.

Лиса охотится на курицу, а я — на лису.

Безуспешно обогнув клетку, лиса снова натыкается на дверцу. Дверца перекрыла коридор, и не позволяет лисе проползти дальше.

Я замираю и жду. Что будет делать лиса?

Уткнувшись носом в холодную сетку, лиса пытается развернуться. Но коридор между клетками слишком узкий, лисе не хватает изворотливости. Тогда она пятится назад, но утыкается в сетку.

Ползти задом наперед лисе неудобно. А курица бьется и кудахчет, она совсем близко!

И лиса снова делает шаг вперед и толкает носом дверцу.

А дверца легко поддается — ведь ее петли заботливо смазаны маслом.

И лисе кажется, что она нашла нужную лазейку. Лиса снова толкает дверцу и напористо лезет вперед. Дверца захлопывается, открывая проход, но зато перекрывая выход из клетки!

Лиса сама себя поймала!

Теперь ей ничего не остается, кроме как бегать кругами по узкому коридору. Открыть дверцу и выбраться на свободу она не сможет.

Убедившись в этом, я ставлю ружье на предохранитель и достаю из него патроны. Хорошо, что они мне не пригодились.

Руки подрагивают от возбуждения. Я глубоко дышу, стараясь успокоиться, и нарочно заставляю себя не торопиться.

Никуда лиса теперь не денется. Клетка прочная, а ее конструкция продумана поколениями охотников.

Я буквально уговариваю себя не спешить. И не зря.

Во дворе неожиданно мелькает еще одна тень.

Вторая лиса? Или чья-то собака сорвалась с цепи и прибежала на шум? Курица кудахчет так громко, что вся Черемуховка уже должна была проснуться.

Нет, это не собака. Я не верю своим глазам.

Это мой рыжий кот, которого я зову Бандитом.

Кот крадется к ловушке.

Как он выбрался из дома? Сережка проворонил?

И зачем кот прибежал сюда? Снова решил отобрать у лисы добычу?

Разбойник, настоящий разбойник!

— Бандит! — громким шепотом зову я. — Не смей!

Кот слышит меня и замирает, прижав уши. А я перекидываю ружье через плечо и торопливо спускаюсь вниз. Спускаться приходится лицом к дому, и я в это время не вижу ни лису в ловушке, ни кота. Слышу только, как бьется и кричит курица.

Лестница прогибается и трещит. Я тороплюсь. Нога соскальзывает со ступеньки, и я едва не падаю с верхотуры, но успеваю ухватиться руками.

Спрыгнув на землю, я бегу к ловушке.

Кот, на всякий случай, отпрыгивает в сторону. Но он узнал меня, поэтому не убегает совсем.

Мне пока не до кота. Я подбегаю к ловушке. Испуганная лиса шарахается подальше от меня, тявкает, рычит, скалит зубы.

Я достаю из кармана замок. С трудом просовываю толстую дужку замка в проушины дверцы и поворачиваю ключ.

Все.

Теперь лиса точно никуда не денется.

А наглый кот, вздыбив шерсть, поглядывает то на меня, то на лису, то на курицу. Кончик его хвоста нервно подрагивает, зеленые глаза горят.

— Пошел прочь! — громко говорю я. — Не хватало, чтобы Татьяна Семеновна снова тебя увидела. Зачем ты вообще сюда пришел?

Наивный вопрос! Я прекрасно знаю, зачем пришел кот. Ему понравилось отбирать добычу у лисы, вот и прибежал. Учуял вкусные, будоражащие запахи, услышал возню.

— Ты ведь домашний кот, — с упреком говорю я. — Откуда у тебя эти замашки? Тебе молока не хватает, или я тебя плохо кормлю?

Кот внимательно смотрит на меня, как будто понимает, о чем я говорю.

— Охота пуще неволи, — смеюсь я. — Конечно, теплая лежанка и блюдце с молоком — это скучно. То ли дело — подраться с лисой, украсть курицу. Вот это настоящая жизнь. Правда, Бандит?

Кот моргает, он полностью согласен со мной.

— Пошел прочь, — снова говорю я. — Скройся с глаз.

И очень убедительно топаю ногой.

Кот, бросив напоследок презрительный взгляд на пойманную лису, неторопливо трусит к дырке в заборе. Я слежу за ним и вижу за забором еще один темный силуэт — на этот раз человеческий.

Человек стоит неподвижно.

— Кто там? — спрашиваю я.

— Это я, — голосом Сережки отвечает тень. — Лиса попалась?

— Попалась, — говорю я. — А ты что здесь делаешь?

— Я за Бандитом пришел. Он случайно убежал, а я хотел его поймать. Можно мне посмотреть лису?

В голосе брата слышны виноватые нотки.

— Случайно? — усмехаюсь я.

Очень своевременная случайность. Ну, да ладно! В конце концов, главное — что лиса попалась.

— Иди сюда, — говорю я Сережке. — Поможешь мне.

Брат радостно бежит к калитке. Я вижу яркий луч света.

— Ты и фонарь с собой прихватил? — смеюсь я.

— Ага, — подходя, кивает Сережка.

И светит фонариком на лису.

Лиса уже поняла, что попалась. Она лежит в клетке, сжавшись клубком и тихо рычит, глядя на нас.

— Дикая, — с уважением говорит Сережка. — И что ты будешь с ней делать?

— Посмотрим, — отвечаю я. — Посвети-ка на курицу.

Луч света падает на белые куриные перья. Курица цела и невредима — частая сетка отлично защитила ее от лисы. Вот, и отлично!

Я отдаю брату разряженное ружье и надеваю толстые войлочные рукавицы. Неуклюже разматываю проволоку, дастаю из клетки курицу и прячу ее за пазуху.

— Подожди здесь, — говорю я Сережке. — Я сейчас. Надо вернуть курицу хозяевам.

Брат с ружьем наперевес остается возле клетки, а я иду к Федору Игнатьевичу. Курицу я придерживаю обеими руками, чтобы не вырвалась.

Несмотря на глухую ночь, в доме председателя ярко горит свет. Удивительно, но тем лучше.

Я стучу в окно кухни, поднимаюсь на крыльцо и слышу шаги в доме, а потом скрип задвижки.

Дверь открывается, на пороге стоит Мария Антоновна. Федор Игнатьевич с виноватым видом маячит за спиной супруги.

— Разбойники! — укоризненно говорит Мария Антоновна. — Думали, я ничего не узнаю? Ведете себя, как мальчишки.

— Курица цела? — торопливо спрашивает меня председатель.

— Цела, — отвечаю я.

— Вот видишь, Маша, — торопливо говорит председатель. — А ты ругалась.

— А как на вас не ругаться? — резонно возражает Мария Антоновна. — Утащили тайком курицу, собрались ловить лису. Поймали хоть?

— Поймал, — улыбаюсь я. — Сидит в клетке.

— Правда, что ли? — удивляется Федор Игнатьевич. — Ну, молодец, Андрей Иванович! Видишь, Маша? А ты мне все уши прожужжала — мол, нет никакой лисы, ерунда это все.

Но Мария Антоновна только строго качает головой.

Я отдаю курицу Марии Антоновне. Курица сомлела у меня под курткой, она хлопает глазами и сонно квохчет. Жена председателя несет свою питомицу в курятник.

— Вот ведь женское чутье, — тихо говорит председатель, глядя вслед супруге. — Представляешь, только ты ушел, как Марья собралась кур проверить. Я ей говорю — куда ты, на ночь глядя? А она — сердце, мол, не на месте. Чувствую, говорит, что-то случилось. А как одной курицы не досчиталась, так на меня насела, что пришлось мне все ей рассказать. Я говорю, ничего с твоей курицей не случится. Андрей Иванович обещал утром ее вернуть. Давай спать, говорю. Так ведь и не дала лечь, все сидела у окна и ждала свою курицу. Ну, и я с ней.

— Прости, Федор Игнатьевич, — с улыбкой говорю я.

Председатель машет рукой.

— Да ладно!

Мы все вместе возвращаемся на двор к Татьяне Семеновне. В доме соседки тоже горит свет, а сама она стоит рядом с ловушкой и качает головой.

— Не верила я, Андрей Иванович, в лису-то. Думала — ты своего кота покрываешь. А лиса — вот она! У, зараза!

«Зараза» жмется в угол клетки и даже рычать боится — ее пугают люди вокруг.

— Тощая какая, — с жалостью говорит Мария Антоновна, разглядывая лису. — Больная, что ли?

— Раненая, — объясняю я. — У нее задняя лапа была сломана, и неправильно срослась. Не может охотиться, вот и пришла в деревню.

— Что же ты с ней будешь делать?

— Алексей Дмитриевич предложил устроить в школе живой уголок. Попробуем поселить ее туда.

Мария Антоновна с сомнением качает головой.

— Так она же дикая.

— Ничего, привыкнет, — говорю я. — Надо только сделать для нее клетку побольше.

— Сделаем, — кивает Федор Игнатьевич. — Я поговорю с мужиками. К вечеру клетка будет.

Татьяна Семеновна отзывает меня в сторону и протягивает мне три рубля.

— Возьми, Андрей Иванович. Это ведь не твой кот курицу-то мою утащил. Выходит, зря я на него наговаривала. А ты мне деньги за курицу отдал.

Я качаю головой.

— Не надо, Татьяна Семеновна.

— Тогда я тебе яичек принесу, — предлагает соседка.

Я улыбаюсь.

— А вот за это спасибо.

Я забираю у Сережки ружье и отдаю ему одну рукавицу.

— Берись за ручку с той стороны, — говорю я.

Вдвоем мы несем клетку по тропинке вдоль Песенки ко мне во двор. Пойманная лиса лежит неподвижно.

— Ей ведь в живом уголке будет лучше? — спрашивает Сережка.

— Конечно, — киваю я.