Ген свободы

Глава 16 Поступь прогресса — 2

Должна сказать, что организаторы приема, будь то компания «Ния хоризонтер» или их партнеры из нашего города, приложили все усилия, чтобы их «небесный раут» прошел на самом высшем уровне не только буквально, но и фигурально.

Приглашенных начинали умасливать уже на входе в третью башню Оловянного конца, к вершине которой был пришвартован дирижабль «Прогресс».

Во-первых, от места для остановки экипажей расстелили красную дорожку.

Перед дверями в башню — украшенными по этому случаю причудливыми фонарями — гостей встречали швейцары в ливреях и даже предлагали изящные сладости с фарфоровых тарелок — пирожные в форме дирижаблей для людей, и аналогичные внешне, но выполненные из мясного фарша или кусочков фруктов лакомства для генмодов.

Кстати говоря, я не постеснялась и взяла две штучки: одну человеческую, другую генмодную, фруктовую. Я ведь тоже генмод, хотя по мне этого не скажешь! А обед был уже давно.

Красная ковровая дорожка сопровождала нас по всей длине коридора (по обе стороны которого появились вазы с цветами, слегка неуместные, на мой взгляд, в утилитарных интерьерах башни) и даже в лифте. Лифт, кстати сказать, поднимал и опускал отдельный лифтер, хотя, конечно же, ничего подобного в Башнях никогда не водилось.

Едва служащий отодвинул решетку лифта на последнем этаже, на меня повеяло легкой прохладой. Я увидела, что двери на площадку для аэротакси распахнуты, и оттуда тоже тянется красная дорожка, сливаясь с нашей будто река. Там, на все еще довольно прохладном весеннем ветру (тем более, что уже вечерело) стояли слегка окоченевшие швейцары с тарелочками сладостей.

В общем, организаторы не поскупились.

Но меня больше интересовало то, как устроена причальная площадка.

Последнее время по городу стали ходить слухи, будто башни Оловянного конца сделали такими высокими специально, чтобы приспособить их как порт для дирижаблей. Слухам этим грош цена. Когда Башни начали строить много лет назад, дирижабли казались разве что курьезной новинкой, и никто не думал, что воздушные перевозки когда-то в самом деле выйдут на марш.

Это не очевидно и сейчас: как я уже говорила, дальний воздушный транспорт пока остается утопией. Дирижабли пытаются приспособить для перевозки грузов много лет, слишком уж выгодным это кажется на первый взгляд. Огромная могучая машина плывет себе и плывет по прямой, игнорируя рельеф местности и разбитые дороги; даже дорогостоящих и сложных в прокладке рельсов, в отличие от поездов, не требует! А если нужно лететь над морем, то дирижаблю и шторм не помеха — достаточно подняться выше облаков.

На деле же, как я вычитала в журналах шефа, широкое использование дирижаблей наткнулось на экономические проблемы разного рода. Во-первых, из-за своей легкости дирижабли частенько становились добычей ветров и летели туда, куда их гнали воздушные течения, а не туда, куда хотели бы заказчики. Да и определить, где ты оказался, в воздушном судне бывает трудно, особенно в плохую погоду.

А чтобы подняться над погодой — то есть над облаками, — далеко не у всех дирижаблей хватало подъемной силы. Кроме того, это требовало нешуточного мастерства экипажа. С кадровым голодом рано или поздно сталкивались все фирмы, затевавшие эксплуатацию воздушных громад.

Во-вторых, огромные расходы на обслуживание и постройку: тут тебе и ангары, и эллинги, и причальные вышки… Да и сами дирижабли влетают в копеечку! Типовых проектов до сих пор нет, каждый аппарат — по сути, штучный товар, и многие в процессе требуют немалых переделок и перестроек. Неудивительно, что в Необходимске, где богатые горожане очень любят считать деньги, до сих пор попыток постройки дирижабля не предпринималось. Говорят, у флота есть проекты в долгом ящике, но когда их начнут воплощать, если когда-то начнут — непонятно.

В-третьих, дирижабли довольно часто выходят из строя. После того, как один из прототипов взорвался во время полета, унеся с собой жизни двух десятков пассажиров и команды, реклама пассажирского сообщения с помощью дирижаблей шла ни шатко ни валко. Грузового, кстати говоря, тоже.

Поэтому идея о том, что Башни изначально предназначались для этой цели, ни малейшей критики не выдерживает. И все же, как мне стало понятно почти немедленно, для целей «Ния хоризонтер» потребовались лишь очень небольшие переделки: по верхнему этажу третьей башни и так шла просторная обзорная галерея с широкими косыми окнами. Одно из них ничего не стоило вынуть и устроить дверной проем… А может быть даже, этот дверной проем предусмотрели заранее, как технический выход на бортик галереи.

Как я слышала, изначально тут хотели сделать фешенебельный ресторан, но то ли Оловянный конец — не то место, которое наши взыскательные горожане ассоциируют с лучшей кухней, то ли организаторы не сумели как следует подать свою задумку. В общем, ресторана так и не случилось. Зато теперь имел все шансы случиться первый воздухоплавательный порт в Необходимске — во всяком случае, именно это рекламировали плакаты, отпечатанные красивым шрифтом и отрисованные калиграфическим почерком, которые висели вдоль нашего пути повсюду, даже в лифте.

То тут, то там реклама перемежалась картинами, на которых художники изобразили сцены грядущего процветания, которое ждет Необходимск после запуска регулярных воздушных маршрутов. На многих этих шедеврах среди башен Оловянного конца висели целые сонмы дирижаблей, похожие на огромных кашалотов. Я невольно впечатлилась замыслом, хотя сама работа художников оставляла желать лучшего. Видимо, наняли тех, кто подешевле, или дали мало времени на заказ: слишком резкие цвета, нехватка деталей, фигурки людей больше похожи на спички, перспектива кое-где искажена…

Тут мы вышли на огороженную площадку — кажется, при устройстве башни она предназначалась для обзора города с большой высоты, — и я позабыла все и всяческие соображения о мастерстве художников или его отсутствии.

Во-первых, мне в лицо ударил холодный ветер, немедленно выбивший из головы все лишнее. Во-вторых, я увидела тушу «Прогресса» — и больше уже ни о чем думать не получилось бы все равно.

На самом деле я сначала не поняла даже, что это дирижабль. Почудилось, будто над площадкой, куда мы вышли, навис странный полукруглый козырек — но потом, проследив его глазами, я осознала, что это гигантский баллон воздушного судна, длиной своей превосходящий башню!

Разумеется, я видела «Прогресс» снизу и еще тогда подумала, что он должен быть очень велик. Но теперь его размеры привели меня в состояние немого ступора.

И вот эту махину создали лишь для того, чтобы перевозить на дальние расстояния семьдесят-восемьдесят человек⁈ Неудивительно, что энтузиастам дирижаблей не удалось добиться их процветания — такое соотношение размеров и грузоподъемности казалось совершенно неэкономичным, даже аэротакси должны быть выгоднее!

Но об этом я подумала потом. В первую секунду мною владело только восхищение человеческим гением, который поднял на высоту всю эту махину из дюралюминия и полотна, так, чтобы она плыла по воздуху, точно по морю!

— Анна, понимаю ваши чувства, — проговорил Мурчалов из сумки у меня в руках. — Да, впечатляет. Но давайте же поторопимся, тут довольно прохладно.

Наружу торчала только голова шефа, однако ветром вокруг нее раздуло пушистый воротник, огромный, словно жабо на средневековых гравюрах.

Я решительно двинулась к сходням — откидной лесенке, которую спустили с борта дирижабля на край площадки, где в ограждении были устроены воротца или, скорее, калитка.

У калитки снова дежурили два стюарда. Эти были одеты не как швейцары, а в незнакомую мне сине-золотую форму полувоенного вида — должно быть, кители «Ния Хоризонтер».

— Сударыне требуется помощь? — спросил один из них с легким юландским акцентом.

Я тут же вспомнила Лейфссона; но еще не хватало из-за одного преступника вздрагивать каждый раз, когда слышишь акцент!

— Да, пожалуйста, — ответила я с благодарностью.

Не то чтобы я не доверяла своей ловкости, но все же на руках у меня был шеф; и мне предстояло ступить на первую ступеньку лесенки, качающейся над многими метрами пустоты! Если вдруг закружится голова, лететь мне высоко и долго — костей потом не соберут.

Однако перила, несмотря на их легкость и ажурность, оказались очень прочными. Сходни совсем не шатались подо мной, высота не чувствовалось. К тому же, требовалось подняться всего на пять или шесть ступенек, прежде чем вокруг тебя оказывался корпус дирижабля, который сейчас мне казался надежным, словно скала в океане — даром что это всего лишь металлизированное полотно!

Но на третьей ступеньке я не удержалась и глянула вниз через перила, хотя говорила себе ни в коем случае этого не делать.

И… не испугалась. Да, высоко. Да, падать, в случае чего, будет долго и страшно. Но ведь и удара я точно не почувствую — превращусь в лепешку прежде, чем мой разум успеет распознать боль! Зато до чего красиво выглядели подо мной алые габаритные огни на третьей башне, словно бы покачивающиеся в сумерках над геометрически выверенной территорией всего промышленного комплекса!

Я бы задержалась на ступеньках подольше, но мне пришло в голову, что из самого дирижабля должен открываться вид еще лучше — там есть панорамные окна, если верить газетам! — да и на недовольство шефа напрашиваться не хотелось. Так что я быстро преодолела последние ступени, и мы оказались в таком роскошном коридоре, который я никак не ожидала увидеть на воздушном судне, где, если верить журналу, ради облегчения веса приходится экономить на всем подряд, на декоре в первую очередь!

Мне казалось, что обстановка внутри «Прогресса» будет самой что ни на есть утилитарной: повсюду тот же дюралюминий, минимум внутренних перегородок; может быть, будет виден сам каркас внутреннего баллона. Ничего подобного!

Прежде всего меня поразила обшивка стен: мягкое полированное дерево. Благодаря изящным светильникам, размещенным через равные промежутки, каждая панель словно светилась. Во-вторых, покрытие пола: оно было узорным, мозаичным! Не каменным, возможно, из новомодной пластмассы или из того же дюралюминия — через подошвы моих ботинок нельзя было распознать разницу. Но пол полностью покрывал причудливый узор из маленьких точек и выпуклостей побольше, они тоже поблескивали от светильников. Для чего так сделано? Должно быть, мыть это все — настоящий кошмар.

Из первого коридора мы попали в другой, гораздо шире. Здесь по правую руку я увидела широкие скошенные к полу окна, под которыми также подмигивала огоньками территория производственного центра. Но теперь, когда туша дирижабля не загораживала обзор, видно действительно было гораздо дальше — почти до самой Неперехожей! В сумерках трудно было сказать, но мне показалось, что я различаю блестящие воды реки на горизонте.

На противоположной стене висели темно-синие бархатные портьеры, скрывавшие дверные проемы. Из-за них слышался легкий гул непринужденной беседы, а за некоторыми шторами — раздернутыми и подвязанными шелковыми лентами — виднелся обширный обеденный зал, так же богато отделанный, с покрытыми скатертями столами и дорогой посудой.

В зале уже собирались гости: видимо, не только мы с шефом оказались достаточно любопытны, чтобы прийти вовремя, а не задерживаться на полчаса, как то диктуют правила хорошего тона!

Только я пожалела, что шеф наверняка не захочет задержаться подольше в панорамном коридоре, прежде чем идти в салон (или столовую), как увидела, что мы здесь оказались не одни. Смутно знакомый человек, одетый богато и по-деловому, как раз любовался панорамой Необходимска.

Он обернулся, и я узнала Никифора Терентьевича Орехова — молодого наследника Татьяны Афанасьевны, богатейшей предпринимательницы Необходимска. «Молодость», конечно, понятие относительное: господин Орехов был старше меня лет на десять или даже все пятнадцать и давно приходился своей матери почти равноправным партнером. Мы с ним уже сталкивались два раза: один раз он был свидетелем по делу об убийстве инженера Стряпухина, другой раз помог нам схватить Таинственного таксиста, одолжив свой личный аэромобиль — и выступив пилотом.

После этого он прислал мне в знак признания моих заслуг в этом деле роскошный букет цветов — среди зимы! Однако больше мы не виделись.

Заметив нас, Орехов просиял.

— Василий Васильевич! Анна Владимировна! Премного рад встрече.

— Аналогично, — мурлыкнул шеф. — Надо полагать, вы тоже получили приглашение на прием? «Ния хоризонтер» работают серьезно! Действительно собрали весь цвет Необходимска.

— О да, — кивнул Орехов. — Но в моем случае дело обстоит несколько иначе. Видите ли, я веду переговоры о покупке этого дирижабля… Точнее сказать, доли в перевозках.

Надо же! А я думала, Ореховы гораздо консервативнее… Впрочем, если я верно припоминаю, как раз во время расследования дела Стряпухина Орехов говорил мне, что их кумпанство планирует пробовать новые направления развития.

— Вы и в самом деле большой энтузиаст воздухоплавания, Никифор Терентьевич, — улыбнулась я.

— Что поделать! Виновен! — улыбнувшись в соломенные усы, он развел руками в ответ. — Но дело не только в моей юношеской страсти. Видите ли, я ожидаю, что грузовые перевозки по воздуху — пассажирские тоже, но грузовые представляются мне более выгодными — еще станут золотым дном. Что бы там ни говорили маловеры.

— Узнаю тот самый Ореховский дух! — проговорил приятный женский голос. — Трудности вас определенно не пугают!

Из-за ближайшей синей занавески вышла приятная дама лет сорока с высоким бокалом в руке, одетая в темно-красный элегантный деловой костюм. Он очень шел к ее темным волосам и серым глазам, а едва заметный макияж изрядно молодил эту особу — так уж вышло, что я совершенно точно знала, сколько ей лет. Я ведь прикалывала ее фотографии на пробковую доску и вырезала статьи для подборки.

— Ольга Валерьевна, — Никифор слегка ей поклонился. — Я видел сегодня здесь вашу невестку, но вас пока еще не имел чести поприветствовать.

— Ну еще бы, Ирину гораздо труднее пропустить, чем меня, — усмешка госпожи Соляченковой была по-доброму лукавой. — Увы, мне не хватает смелости придерживаться таких ярких образов.

Тут она обернулась к нам.

— А это, должно быть, знаменитый сыщик Мурчалов? — спросила она.

— Премного рад встрече, — ответил шеф.

— Я тоже, — проговорила Соляченкова с прежней теплотой, которая звучала абсолютно искренне. — Я так много о вас слышала, что познакомиться с вами в действительности стало для меня огромной радостью!

Почему-то эти слова прозвучали для меня зловеще.

И вдруг она продолжила, обращаясь к Орехову:

— Никифор, мне говорили, у вас уже налажены деловые отношения с владельцами «Прогресса». Полагаю, вы не откажете организовать небольшую экскурсию?

Брови Орехова взлетели вверх.

— Охотно, мадам. Однако экскурсии планируются по завершению званого ужина. Всех гостей разобьют на группы, и члены экипажа…

— Но ведь до начала ужина еще немало времени, — продолжила Соляченкова. — Уверена, что вы успеете показать нам все самое интересное. Да и господину Мурчалову наверняка любопытно.

Меня она игнорировала — не сказать, что подчеркнуто, но все же.

Звезды небесные, она что же, пытается застать шефа без свидетелей? Если просто поговорить — то это ничего, но что если она задумала выкинуть его из панорамного окна?

За последние месяцы я столько раз сталкивалась с невидимой рукой Соляченковой, что готова была подозревать эту милую женщину абсолютно в любых злодеяниях. Не говоря уже о том, что именно она стояла за Златовскими, которые в моих глазах давно стали воплощением преступного замысла.

— В самом деле, — заявил шеф самым своим вальяжным голосом. — Вот только не хотелось бы затруднять Никифора Терентьевича…

— Это ничуть не затруднительно, — возразил Орехов. — Что ж, пойдемте, я попрошу старшего помощника. Он сумеет рассказать обо всем куда интереснее, чем я.

Вот так мы оказались на незапланированной экскурсии по экспериментальному образцу ненадежной воздухоплавательной техники в компании нашего злейшего врага. Отлично получилось!