Ген свободы

Глава 2 Таинственный таксист — 2

Прохор, заслуженный слуга шефа, принес будущим клиентам не только чай, но и шоколадные печенья, которые Антонина испекла прошлым вечером. Так что когда мы с шефом спустились в гостиницу, кое-кто из наших гостей смущенно стряхивал с бород крошки.

Всего их было трое — все невысокие, кряжистые, как на подбор. Хотя и не полные. Таксисту невыгодно быть в теле, тогда не возьмешь на аэромобиль большой груз. Все они носили свои форменные кафтаны и остроконечные «ушастые» шапочки, чтобы в уши не задувало. Эти шапочки якобы должны были напоминать о воинских шлемах, которые раньше носила сарелийская пехота — Необходимск ведь начинал как сарелийская крепость, хотя с тех пор несколько раз сменил хозяев.

И все же моя ассоциация была однозначной: гномы. Да-да, те самые малорослые рудознатцы и рудокопы из юландских и галлийских сказок!

По одиночке таксисты никогда на меня такого впечатления не производили. Да и то сказать, таксист на своем месте, у руля аэротакси, выглядит обычно человеком рослым — особенно из-за теплых одежек, которые они носят в любое время года. А вот стоило им собраться вместе, как бороться с этой ассоциацией стало трудно.

— Добрый день, уважаемые! — поприветствовал их шеф. — Что вас сегодня ко мне привело?

Бородачи переглянулись. Один из них, видимо, назначенный представителем, заговорил. Несмотря на гномью внешность, я почти ожидала от него фраз вроде «Да вишь ты, барин, какое дело…». И, конечно, просчиталась: речь аэротаксистов оказалась простовата, но не настолько.

— И вам день добрый, господин Мурчалов. Мы к вам от Гильдии аэротакси. Моя фамилия Пантелеев, зовут Абрамом. Это, — он указал налево от себя, — Иван Погрибняк, а это, — на сей раз указал направо, — Женя Старец. Мы считаемся лучшими таксистами в городе.

Василий Васильевич наклонил голову.

— Очень приятно.

— А нам как приятно увидеть сыщика, который с призраком в доме вдовы Байстрюк разобрался!

Мы с шефом переглянулись.

Как ни странно, история с «призраком» была целиком и полностью моей заслугой. Отчасти повезло, отчасти пригодилось знание элементарных законов оптики. Но какая, в сущности, разница! Главное, что добрая слава привела нам клиентов. Не то чтобы у шефа и раньше в клиентах был недостаток, но Гильдейские — случай особый. Как я уже говорила, все свои проблемы они предпочитают решать своими же силами.

Хотя, должна признать, гордиться собой было приятно. Все-таки это был мой первый серьезный успех после крупного провала, когда я попала в плен к бандитам… Да и вообще первый серьезный успех после начала работы на шефа.

— Да, дело было непростым, — небрежно заметил Василий Васильевич. — Что, у вас есть загадка с техническим уклоном?

— И еще каким! — воскликнул Левый, Погрибняк. — Никак его, сволочь такую, догнать не можем! Он точно что-то там с двигателем намудрил!

— Ну не скажи, Вань, — заспорил с ним Правый, Женя Старец (несмотря на фамилию, он казался самым молодым из всех троих). — Что там химичить? Устройство аэротакси с самой Большой войны не менялось! Что он нового мог придумать?

— Так, прошу прощения, — вклинился шеф в эту ажиотацию, — правильно ли я понял, что вы хотите, чтобы я занялся проблемой Таинственного таксиста?

— Да, поймать нужно этого субчика, — веско проговорил Абрам Пантелеев. — И чем скорее, тем лучше! Как он наш авторитет-то подрывает!

— Прошу прощения, боюсь, я не вполне знаком с проблемой, — мурлыкнул шеф. — До меня, безусловно, доходили слухи о Таинственном таксисте, но я бы хотел услышать подробнее из ваших уст.

Шеф умолчал о том, что все слухи донесла до него я, буквально несколько минут назад. А приятно в кои-то веки оказаться в роли информатора, надо же!

Какой-то для меня особенно выигрышный день сегодня: и комплиментов наделали, и теперь вот профессиональное удовлетворение испытываю… Подвоха, что ли, ждать?

Абрам Пантелеев вздохнул, поправил усы и начал рассказывать:

— Да тут и рассказывать немного… Объявился он недели с две назад. Сначала пошел слух, что какой-то таксист по дешевке народ развозит. Да не дежурит в обычных местах, где нас поймать можно, и на семафоры не снижается, а так — будто бы берет и сам предлагает людям их подвезти! Еще и цену называет в два, в три раза меньше той, которую Гильдия держит!

Так, вот про эту деталь о цене я не слышала. Согласно студенческим байкам, подслушанным мною в кофейне, Таинственный таксист вообще не занимался извозом, а помогал сирым и убогим: подвозил дряхлых старушек до почты или до магазина, снимал котят с деревьев, вора какого-то задержал, который цепанул у дамы сумочку… Соответственно, господствующее мнение было таким, что это развлекается богач с собственным аэромобилем. Приятно ему чувствовать себя городским благодателем.

В общем, кто-то вроде Орехова. Я бы даже на самого Орехова подумала, если бы он не стоял рядом со мной, когда все городские аэротакси плели в небе кружева.

А теперь оказывается, что в этом деле и коммерческий компонент замешан!

— А главное, — продолжал Пантелеев, — что никак его поймать не получается! Он быстрее наших такси и маневреннее. И город лучше знает, хотя не должен бы. Не состоял он никогда в Гильдии, ручаюсь.

— Всех своих уже проверили? — уточнил Василий Васильевич.

— А то, — веско кивнул его собеседник. — До последнего надеялись своими силами прижать… Сегодня вот облегчили шесть мобилей как могли, лучших пилотов отобрали — и ничего! Улизнул, поганец! Прямо над Муниципальным парком улизнул — нырнул в Можайку, только его и видели!

— И вы сразу же ко мне обратились? — спросил шеф. — Оперативно!

— А чего ждать? — пожал плечами Пантелеев. — Из наших никто рассусоливать не любит.

— Ну что ж, — шеф повозил хвостом по столу и обернул его вокруг передних лапок. — Давайте обговорим расценки и план действий.

— Насчет расценок, — откашлялся Погрибняк. — Гильдия у нас солидная, едва ли не самая влиятельная в Необходимске, — ну да, потому что единственная. Если не считать гильдии университетских работников. Однако в целом клиент прав: с аэромобильщиками даже бандиты предпочитали не связываться, насколько я знала. — Просто так мы ни к кому за помощью не обращаемся. Пожалуй, вам за честь с такими клиентами работать, а?

Шеф улегся на стол.

— Скидки, господа, — сказал он, — я предоставляю только тем, у кого мурчу на коленях. А мы с вами еще не так близки. Все ясно?

Шефу удалось договориться с таксистами на весьма солидную сумму, поэтому вечером того же дня и весь следующий день мы с Прохором работали ногами.

Первое и главное, что надо было сделать, — собрать и проанализировать как можно больше сведений о появлениях Таинственного таксиста, причем желательно только тех, которые отличались хоть какой-то достоверностью. А это оказалось сложно.

Жители нашего города охочи до сплетен, и Таинственный таксист успел вознестись до ранга городской легенды: про него говорили столько всего, что отделить правду от вымысла делалось сложно. Правда ли он подвозил старушку с тяжелой сумкой до дома бесплатно? Правда ли помог какой-то молодой нянечке, у которой наглый воришка выхватил сумку прямо из коляски? Тут уже не разберешься!

И уж понятное дело, многие не прочь были приврать, где и как они видели Таинственного таксиста, чтобы урвать и себе кусочек славы.

Но все же путем значительных усилий и перекрестных проверок к вечеру следующего дня мой блокнот был буквально набит заметками, которые я перенесла на карту в кабинете шефа с помощью портновских булавок.

После этого мы вдвоем критически обозрели эту карту. Правда, шефа мне пришлось поднести к ней довольно близко: хоть цветные головки булавок специально были сделаны гораздо крупнее обычных, зрение небольших кошек — инструмент неточный.

— Не вижу какой бы то ни было закономерности, — изрек наконец шеф, оглядывая карту. — Появления абсолютно хаотичны.

— Нет, шеф, — сказала я. — Как раз упорядочены. Он специально выбирал, где появляться, ни один конец, ни один район не обошел!

— Что значит специально? — нахмурился Василий Васильевич.

Он обычно не против, когда я выражаю свое мнение, но я редко с ним настолько резко не соглашаюсь.

— Вы посмотрите, все булавки примерно на одном расстоянии друг от друга, неохваченных областей нет… Ну, то есть вот здесь, здесь и здесь булавки стоят чуть гуще, но я подозреваю, что это он уже решил засветиться в городе по второму кругу. Если бы он в самом деле появлялся бы хаотично, как бог на душу положит или как ему удобнее, точки бы распределялись неравномерно. Были бы скопления и разреженные пространства. А он, поглядите, даже городской свалкой не пренебрег — ну что там делать таксисту!

— Таксисту, может быть, и ничего, — пробормотал Василий Васильевич. — А вот самопровозглашенному городскому герою дела, пожалуй, найдутся. Ну что ж, планомерно так планомерно… Сомневаюсь, что в таком случае из этой карты удастся узнать, где у него логово.

— Будь у меня получше с математикой, я рискнула бы прикинуть формулу, — вздохнула я. — Есть определенные закономерности. А так… даже не знаю.

Тут у меня мелькнула мыслишка обратиться к Волкову, который сейчас подвизался в стажерах отдела судмедэкспертизы Центрального городского управления правопорядка, в просторечии ЦГУП. При мне его неоднократно называли математическим гением.

Но Волков — совсем мальчишка, еще восемнадцати нет (или даже семнадцати, если он соврал в своем документе о натурализации, как мы с шефом подозревали). Не так уж много он успел выучить.

Нет, обращаться к нему — так себе идея.

— Мне представляется более многообещающим другой путь, — сказал шеф, спрыгивая с моих рук на стол. — Аня, вы знаете, почему все воздушные таксисты в нашем городе состоят в Гильдии?

— Потому что так положено? — спросила я. — У нас запрещено заниматься воздушным извозом, если не платишь гильдейские взносы. Они же налог заменяют.

— Да, а взамен Гильдия делает городу щедрые отчисления, — кивнул шеф, — что якобы выгоднее для бюджета, чем собирать налоги со всех частников по отдельности. Вероятно, так оно и есть, не интересовался. Но скажите, что мешает кому-то начать действовать так же, как этот Таинственный таксист — то бишь втайне?

— Видимо, потому что аэромобили очень дороги? — приподняла я брови. — Ведь для того, чтобы они поднимались над землей, требуется генератор поля с эннонием, а это очень редкий минерал.

— И какое совпадение, именно из металла с присадками эннония делают булавки, — мурлыкнул шеф. — Дело даже не в том, что энноний дорог, нашлись бы любители. Дело в том, что Городской совет хочет контролировать его ввоз на территорию Необходимска, и он совершенно прав. Но эта причина не единственная. Любой существующий закон можно нарушить. Однако за все годы существования воздушных такси Таинственный таксист появился впервые.

— Не вижу ничего странного, — пожала я плечами. — Всегда все что-то впервые происходит, а таксистов у нас… ну сколько? Сто-сто пятьдесят на весь город? Не так много, чтобы сработал закон больших чисел.

— Сейчас в городе действует пятьсот сорок два воздушных извозчика, — сообщил Василий Васильевич с крайне довольным видом. — По крайней мере, столько перечислено в реестре Гильдии. Часть из них, правда, скопила капиталец и работает нерегулярно, взамен сократив гильдейские отчисления до минимума — но все равно, народу немало.

— Хм… — пробормотала я.

Иной раз я забываю, насколько велик Необходимск. А ведь в нем живет несколько миллионов человек и генмодов, считая приезжих. Даже с учетом того, что немногие могут себе позволить воздушный извоз (по крайней мере, регулярно) спрос, должно быть, солидный. Видимо, хватает, чтобы поддерживать такое количество таксистов.

— … И их количество показывает, насколько задраны цены на их услуги, — невозмутимо продолжал между тем шеф. — Аэротаксисту достаточно лишь трех-четырех часов в день, чтобы заработать себе на хлеб с маслом. Ну да ладно, тут мы отвлеклись от сути. Главная причина того, что не появилось нарушителей, состоит в том, что аэромобили — капризные и ненадежные устройства. Их приходится все время обслуживать и ремонтировать, а главное — перезаряжать аккумуляторы. Ведь без электрического тока энноний в двигателе останется бесполезным камнем. Поэтому аэромобили тесно привязаны к станциям техобслуживания, а все они — дороги в содержании и находятся под контролем Гильдии.

— То есть наш Таинственный таксист либо каким-то образом создал собственную станцию техобслуживания, либо тайком обслуживается в одной из гильдейских? — догадалась наконец я.

— Во всяком случае, изучая целый день сегодня проблему организации воздушного движения в Необходимске, я сделал именно такой вывод, — произнес шеф тоном чрезвычайного скромника. — Можете не благодарить. Завтра отправляетесь на обход СТО.

— С Прохором? — уточнила я.

— Зачем вам мой личный камердинер для этого занятия? — удивился шеф. — Вы рассчитываете, что вступите с кем-то в перестрелку? Дайте Прохору отдохнуть, он и так сегодня находился. Этих станций всего пять штук.

Ну разумеется, Прохор — заслуженный слуга шефа, и как отдохнуть, так ему, а как опять обежать половину города — так мне!

Вы когда-нибудь видели, как перезаряжают аккумулятор? Величественное зрелище!

Не сказать, что до визита на станцию техобслуживания я в этом разбиралась. В детстве я недолго интересовалась устройством сложных аппаратов всякого рода. Помню, шеф в ответ на мои расспросы подсунул мне какую-то популярную книжку по механике, на том и успокоился. Сам он от всего этого страшно далек.

Книжка оказалась слишком сложной для моего детского ума, я благоговейно поразглядывала сложные схемы, да на том дело и кончилось. Так мне и не пришлось выяснить, «отчего машинки летают».

А на самом деле ничего сложного тут нет. (Ну, или так я поняла, покопавшись в старых подшивках «Знание — сила»… впрочем, тут я сейчас могу и напутать: все-таки не специалист.) Минерал энноний, если поместить его в электромагнитное поле, начинает на это поле влиять определенным образом, что обеспечивает противовес гравитационному полю планеты и позволяет легче поднимать на высоту небольшие грузы. А дальше уже дело техники: создать подъемную силу. В аэромобилях она создается небольшими подвижными лопастями.

В народе поговаривают, что структуры Муниципального парка удалось возвести на такую высоту тоже благодаря эннонию: с ним, мол, значительно меньше веса нужно на поддерживающую конструкцию. На самом деле это не так, там обошлись на одном инженерном мастерстве. Да и не рискнул бы никто доверять общественную безопасность эннонию: стоит на секунду вырубить электричество, и все сооружение просело бы под собственным весом!

Поэтому в аэромобилях аккумуляторная батарея — едва ли не самая важная деталь. А в аккумуляторной батарее самое важное — колбы с электролитом, или, попросту говоря, серной кислотой. Без них электрический ток не выработаешь.

Когда я явилась на первую в моем списке станцию техобслуживания, там как раз меняли кислоту в колбах.

Станция техобслуживания помещалась на одной из боковых улиц Опалового конца, там, где роскошные особняки неохотно выделяют из своей среды место для технических зданий, общежитий прислуги и тому подобного. То было двухэтажное бетонное строение с плоской крышей — согласно последней архитектурной моде, я даже не ожидала! Писали же в «Вестях», что новое слово в архитектуре — функциональность.

И все же господа аэромобильщики оказались не чужды некоторого позерства: над двустворчатыми железными воротами помещался затейливый барельеф. Тут тебе и вензель, и флаги, и надпись «Единая городская гильдия воздушного транспорта».

Старичок-сторож в будке у этих ворот пропустил меня без единого вопроса, едва я показала пропуск, полученный от Абрама Пантелеева. А вот в самом здании, на первом этаже, я вообще никого не нашла. Только коридор, полный дверей.

Из любопытства я заглянула в несколько. За одной дверью увидела рабочий кабинет: конторский стол, шкаф… Впрочем, шкаф полупустой, а на столе в чернильнице засохло несколько мух. Еще одна комната оказалась складом инструментов и тому подобных причиндалов, пропитанная запахом машинной смазки. Еще одна — кухней, тоже пустой, но явно обжитой: в ней витал запах недавно подогреваемого на плите супа или рагу. Пятая комната оказалась комнатой отдыха: здесь имелся бильярдный стол и диван, на котором могуче храпел какой-то мужик. Судя по бороде, гильдеец. Будить его я не стала. За шестой дверью размещался ватерклозет, неожиданно чистый и пахнущий хлоркой, седьмая оказалась заперта.

Пожав плечами, я поднялась на второй этаж, откуда разносились глухие удары металлом о металл и какой-то звон. Оказалось — не зря. Там кипела работа.

Второй этаж встретил меня порывами холодного ветра и неожиданного жара. Оглядевшись, я поняла, в чем дело. Перегородок здесь не было — сплошное открытое пространство, почти целиком пустое. Хотя имелось тут и оборудование: что-то вроде небольшого подъемного крана, еще какие-то штуковины, чье назначение я не взялась бы представить и в кошмаре.

Холодом тянуло из открытых настежь дверей — да, двери, на втором этаже; перед ними балкон без ограждения. Посадочная платформа, как я догадалась. У этих дверей стоял аэромобиль, явно не так давно пострадавший при жесткой посадке: одна из подъемных лопастей погнулась бампер и обрешетка помялись. Но корпус его явно не при посадке вскрывали.

Жаром тянуло от нескольких пылающих красными нагревательными элементами электрических батарей, расставленных кружком чуть поодаль от аэромобиля. По мне, так страшная глупость — жечь обогреватели при раскрытой настежь двери, да еще и зимой. Но моего ценного мнения тут не спрашивали.

Двое механиков в бесформенных защитных комбинезонах и очках как раз, приседая, тащили от аэромобиля длинную металлическую колбу, обхватив ее с двух сторон щипцами. У меня смутно зашевелилась память, что такие колбы делают из свинца — а значит, она довольно тяжелая. Но все-таки мне показалось, что эти двое преувеличивают доставшуюся им тяжесть. Уж вдвоем могли бы и не двигаться такими меленькими шажочками!

Наконец механики добрались до центра своей инсталляции, где стояло что-то вроде детских качелек, только вместо сиденья с верхней рамы свисал круговой зажим, еще и закрепленный на горизонтальной оси, а под ним на полу стояло мятое жестяное корыто. Вставив колбу в зажим, они тщательно ее закрепили, затем — повернули ось, концы которой были закреплены на вертикальных опорах «качельки». В корыто из колбы хлынул поток прозрачной жидкости.

— Ну что, Маш, перерыв? — спросил — то есть спросила! — одна из механиков.

Она стянула с головы маску с капюшоном, и под ним обнаружилось симпатичное круглощекое личико, совсем еще юное. Может быть, даже моложе меня. А мне всего-то двадцать лет исполнилось на днях… ну, с учетом условности этой даты: шеф когда-то не нашел дату моего рождения в лабораторных документах, поэтому придумал ее наобум.

Второй механик — Маша — тоже сняла маску. Эта была постарше, но назвать точный возраст я бы не взялась: по лицам восточного типа иной раз бывает трудно определить. На что я сразу обратила внимание, так это на некрасивый шрам от ожога, который задевал левый угол рта, поднимался чуть выше по щеке и потом сбегал к шее. Мне тут же захотелось его нарисовать. Женские лица со шрамами все-таки редкость, особенно так, чтобы женщина носила этот шрам не стесняясь и не прикрывая его ничем, даже волосами.

— Ага, пускай отвисится, докапает, — сказала Маша.

Потом обернулась ко мне.

— День добрый, — произнесла она вежливо, но без особой приветливости. — Вы по какому вопросу?

Я тут же достала из муфты карточку Пантелеева и показала ее механику.

— Меня зовут Анна Ходокова, я помощница сыщика Мурчалова, мы расследуем дело Таинственного таксиста по запросу вашей гильдии.

Второй механик, та, что была ниже ростом и моложе, немедленно изменилась в лице: до этого она весело улыбалась, глядя на меня, явно довольная проделанной работой, перерывом в этой работе, жизнью и вообще. Теперь она нахмурилась и стала чуть ли не враждебной. Более сдержанная Маша не изменилась в лице.

— Мария Цой, — представилась она, — старший механик. Это Юля Румянцева, моя помощница.

— Вы — весь персонал СТО? — спросила я.

— Нет, еще есть сторож, все его зовут дядя Андрей, фамилию не знаю, — сообщила Цой. — И иногда еще приглашаем механиков со стороны, если работы много или машина раздолбана сильно.

Они с Румянцевой стояли в прежних позах, очевидно, ожидая, что я быстрее закончу с расспросами и уйду. У меня закралось подозрение, что я каким-то образом с первого раза попала именно на ту мастерскую, где тайком обслуживался Таинственный таксист. Да нет, не может быть, не бывает такого везения!

Несколько месяцев назад я бы начала прямо задавать им вопросы — мол, насколько вероятно, что в этом помещении без вашего ведома (или с вашим попустительством!) ремонтируется посторонний мобиль? Просто от смущения: мне всегда тяжело давалось общение с незнакомыми людьми, и я предпочитала действовать «по учебнику». Но сейчас одного взгляда на этот ангар было достаточно, чтобы понять: нет, нужно быть совсем дураком, чтобы проворачивать тут незаконные дела.

Второй аэромобиль здесь не спрячешь — во-первых, просто нет места, во-вторых, даже если бы и было, ангар второго этажа просматривается насквозь, никаких перегородок нет. Предположим, Таинственный таксист мог бы обслуживаться здесь по ночам — но опять же, это если предположить, что ночью тут нет законных аэромобилей. Да и ночной сторож тут наверняка тоже есть, раз есть дневной?

— У вас есть ночной сторож? — спросила я, решив не пускать задачу на самотек.

— Три, дежурят посменно, — сухо ответила мне Цой. — В случае проблем зажигают сигнальный огонь, и сразу приезжает охранное агентство.

— И часто бывают проблемы?

— За время, что я тут работаю, раза три случалось.

— А сколько вы тут работаете?

— Семь лет.

В общем, картина складывалась ясная, можно было разворачиваться и уходить. Но что-то не давало мне покоя. То ли предчувствие, что я могу узнать нечто полезное, то ли… ладно, что греха таить, мне просто понравились эти девушки! Особенно Мария Цой и ее шрам! Более сильный рисовательный зуд я испытывала, только встречаясь с моей подругой Мариной.

Уж не знаю, почему, но рисовать женщин меня тянет всегда сильнее, чем мужчин. Лучше женщин только характерные старики с интересными морщинами; наш Прохор, например, слишком моложаво выглядит.

И я спросила:

— А что вы с аккумулятором делаете?

— Меняем электролит.

— Прошу простить, если это бестактный вопрос, но разве не лучше сначала починить, а потом заряжать аккумулятор?

Внезапно мне ответила не Цой, а Румянцева, причем с явной насмешкой:

— Это разве ремонт? Это так, косметика. Все повреждения наружные, кувалдой чинятся.

— Юля, — Цой довольно строго на нее посмотрела. А мне сказала: — Во время починки проводится диагностика. Для этого мы немного приподнимаем аэромобиль над полом. Без напряжения в системе это сделать невозможно.

— Ясно, — сказала я, и без всякого притворства завистливо вздохнула. — Слушайте, а можно посмотреть, как вы дальше тут чините?

— Это зачем? — подозрительно спросила Румянцева.

— Очень интересно, — ответила я, не кривя душой. — Всегда интересовалась воздухоплаванием.

Они снова переглянулись, причем я видела, что идея допустить постороннего в святая святых им явно не нравится. Поэтому я торопливо сказала:

— Слушайте, я вас не подозреваю в пособничестве Таинственному таксисту, и вообще вижу, что зря сюда пришла, что через СТО его не поймаешь. Но у вас же тут секретность, когда еще попаду! А я всегда воздухоплаванием интересовалась. Даже схемы устройства аэромобиля смотрела.

— Много вы поймете без специальной подготовки, — фыркнула Румянцева.

— Если я вам помешаю, то не смею настаивать, — сказала я.

Цой пожала плечами.

— Нам не жалко. Починка эта рутинная. Хотите — смотрите. Но на популярную лекцию не рассчитывайте, мы тут работаем. И встаньте подальше.

— Угу, — добавила Румянцева, — за ваше франтовое пальтишко платить не будем, если кислотой забрызгает.

Я послушалась и села подальше от рабочего островка, позади одного из обогревателей, чтобы не задубели руки. Отсюда мне открывался хороший вид на вскрытый корпус аэромобиля и на сосредоточенно работающих механиков.

Ремонт, по всей видимости, и в самом деле был рутинным: двигались они отлаженно, почти не разговаривая между собой. Перебрасывались только короткими фразами из двух-трех слов, не понятными не в силу профессионального жаргона, а скорее в силу того, что напарницам ничего не нужно было друг другу объяснять.

Не в силах противиться искушению, я вытащила из сумки блокнот и принялась их набрасывать. Быстрые, летящие рисунки, на каждый — уголок листа. Вот две девушки в комбинезонах тащат колбу щипцами. Вот Румянцева смеется, вытирая лоб рукой в перчатке. Вот Цой сосредоточенно хмурится, разглядывая какую-то деталь в корпусе…

Я не удержалась и чуть изменила форму ее шрама, сильнее подчеркнув его сходство с паутиной — не след ожога, а экзотическое украшение. Слышала, на юге некоторые вояки татуируют шрамы, чтобы было красивее. В Необходимске, конечно, татуировки порицаются правилами хорошего тона, а на лице так и вообще их делают только преступники самого низкого пошиба, но… жаль. Марии Цой бы пошло.

Увлекшись, я не заметила, что Румянцева стоит совсем рядом, загораживая свет и смотрит в мой рисунок.

— Маш! — крикнула она. — Маш, ты погляди.

Я замерла, едва не парализованная. Приятно думать про себя, что ты во многом избавилась от страха перед незнакомцами, и вообще выросла, обрела уверенность в себе и тому подобное… Но тут я снова ощутила себя едва ли не двенадцатилетней девочкой.

— Прошу прощения, — начала я, — я только для себя, это никуда не пойдет…

— Да вы меня красавицей сделали, — подошедшая Мария Цой неожиданно робко, смущенно улыбнулась. — А можно у вас этот листочек купить? Если вы не против?

Меня пронзило нешуточным облегчением — она не сердится! А потом тем самым редким, почти эйфорическим чувством, которое получается, когда модели нравится твой рисунок.

— Давайте я вас просто так нарисую, отдельно, — сказала я. — А вы мне за это расскажете подробнее о том, как работает аэромобиль и почему пятеро лучших пилотов гильдии не могли догнать Таинственного таксиста.

— А меня можно тоже красавицей нарисовать? — с интонациями школьницы попросила Румянцева. — А я вас пивом угощу!

— Юля! — снова одернула ее Цой. — Ты бы хоть кофе предложила!

— Кофе мне не по карману, — огрызнулась Румянцева.

— Пиво — это отличная цена за набросок, — возразила я с улыбкой. — Особенно если с солеными орешками.

Я не очень люблю пиво, в основном потому, что почти не пьянею. Еще одна особенность, за которую стоит поблагодарить тех, кто собирал мой геном. Но от Прохора я неоднократно слышала, что алкоголь развязывает языки. Шеф-то был трезвенником от природы: кошкам алкоголь нельзя… по крайней мере, не в тех количествах, что людям.

А я снова почувствовала всем своим существом, что механики могут рассказать мне нечто очень стоящее.

— Договорились! — обрадовалась Румянцева.