Железнодорожница 2

Глава 1

А ведь Дима, как всегда, прав. Никуда наш поезд не ушел — вот он стоит, нас дожидается. И если тогда на платформе Второй речки мы нос к носу столкнулись, это было неудивительно. Один небольшой район на окраине города, не так много видов транспорта и людей. То теперь и поезд один, и направление. Неужели и впрямь судьба сводит?

— Давай помогу донести, — Дима протянул руку к моим вместительным сумкам.

— Нет-нет, не стоит, — запротестовала я, — мне бежать надо, своих догонять. Да и тебе искать свой вагон.

— Вы всей семьей едете? Надолго? — забросал меня Дима вопросами. Шли мы с ним совсем близко, постоянно соприкасаясь. И говорить приходилось чуть ли не на ухо — иначе могли не услышать друг друга в шуме и гвалте вокзала. — В каком вагоне? К тете Рите в гости, наверно?

Ну, все ему интересно! И про тетю Риту, родственницу-москвичку, он знает. Хотя почему бы ему не знать? Столько лет с этим семейством знаком.

Однако, надо ли ему говорить, что Вадим с нами не едет?

— У нас второй вагон, — сообщила я, не вдаваясь в подробности, — а у тебя какой?

— Восьмой.

— Понятно. Да я сама донесу, — я опять не отдала ему свой багаж. — Ладно, я побежала, времени совсем мало до отправления. И тебе бы успеть занять свое место.

— Одну секунду, Альбина, — Дима мягко взял меня за руку, и я опять взглянула в его светло-серые глаза, в которых отражалось тепло и мягкий свет погожего летнего дня, — давай договоримся. Каждый вечер в шесть часов я буду ждать тебя в вагоне-ресторане.

— Хорошо, — я улыбнулась и помчалась вперед.

Я бежала к своему вагону, лавируя между пассажирами и провожающими, как на крыльях. Внутри меня все дрожало от счастья. Даже ледяное непонятное прощание с Вадимом — не то, чтобы забылось, а осталось где-то в стороне, на задворках памяти. Да и какой к черту Вадим?

Я теперь точно поняла, что Дима мне нужен, достаточно было один раз взглянуть на него. И в его глазах легко читались те же самые чувства.

А еще было страшно упустить что-то очень важное. Ведь я совсем не уверена, получится ли приходить в вагон-ресторан. Насколько я знаю, за эти семь суток несколько раз поменяются часовые пояса. И в таких условиях понятие «шесть часов» становится весьма растяжимым. Официально на всех железнодорожных путях страны действует московское время, и неважно, который час по местному. Но он сказал «шесть часов вечера» — именно вечера. А ведь где-то получится так, что в восемнадцать ноль-ноль будет раннее утро или поздняя ночь.

Но все мои радужные мысли померкли, когда я увидела возле нашего вагона Ритку и деда с чемоданом. Вагон-ресторан, встречи с Димой? Как, если Ритка с ума сходит по своему папе? И слышать ничего не желает о нашем разводе. Да и цель поездки не в том, чтобы роман крутить, а в том, чтобы дед наконец встретился со своей сестрой, а девчонка увидела столицу нашей Родины.

И все же я знаю, как. Надо, как всегда, мобилизовать все свои умственные способности, призвать на помощь обыкновенную логику. Ведь не бывает нерешаемых задач. На моей стороне железный аргумент: Вадим меня не любит. А любит ли дочь — хотя бы по-своему, хотя бы в душе — тоже большой вопрос.

Но сейчас думать некогда, надо пройти на свои места в вагоне.

Тут же на платформе стояли две проводницы в знакомой серой форме. Я протянула им все наши документы для проверки. И через минуту мы уже пробирались по коридору в поисках своего купе. От волнения ноги подкашивались. Такое все незнакомое в этом поезде. И так тесно. Как мы адаптируемся? Удобно ли будет? Блин, целых семь суток ехать!

Двери почти во всех купе были открыты. Люди деловито устраивались на своих местах. А некоторые стояли в коридоре, глядя в окна. Наверно, из деликатности вышли из купе, чтобы дать соседям спокойно разместиться. Или попрощаться с провожающими. По громкоговорителю объявили:

— Просьба пассажирам занять свои места. Провожающим — выйти из вагонов. Отправление поезда через три минуты.

И опять заиграла мелодия «Прощание Славянки».

— А вот наше купе, — дед сверился с номером на двери.

Тут дверь с шумом открылась, и оттуда выскочила зареванная девушка в цветастом сарафане. Следом выскочил высокий парень и побежал за ней.

— Леночка, я буду писать, все у нас будет хорошо, — кричал он на ходу.

Мы вошли в купе. О том, что этот поезд фирменный, красноречиво свидетельствовали белоснежные накрахмаленные шторки на окне с надписью «Россия», такая же салфетка на столике. На полу коврики. Нигде ни единой пылинки.

Мы с дедом подняли нижнюю полку из красноватого дерматина и сложили туда чемодан и другую поклажу. Только сверток с едой оставили на столе.

— А рыба не пропадет? — предусмотрительно побеспокоился дед.

— Нет, что ты, она же копченая.

О том, что тете Рите надо привезти наши местные гостинцы — морепродукты, понятно было с самого начала. И я загодя приобрела такие рыбные деликатесы, которые не испортятся в жаре и духоте июльского поезда. Копченый балык, красная икра в железных баночках. Кстати, стоило все это недорого. Одна банка с икрой, причем не маленькая, — четыре рубля двенадцать копеек. И то, остается лишь надеяться, что не испортятся. Неизвестно ведь, какая температура будет стоять в купе. Кондиционеров нет.

Разместив наши вещи, мы сели у окна. Я раздвинула занавески. Солнца на этой стороне все равно не было, а видеть происходящее по дороге очень хотелось.

Состав вздрогнул, дернулся, и поезд плавно тронулся. За окном начали проплывать виадуки, платформы, а потом и пейзажи центра города. Из-за двери слышались деловитые крики проводников.

— Сто лет на поезде не ездил, — восхищенно пробормотал дед.

Я тоже улыбнулась:

— Путешествие начинается.

А нашего соседа по купе все еще не было. Наверно, стоял в проходе у окон, прощаясь со своей Леночкой. Вряд ли остался на перроне, вон, в грузовом отсеке над дверью лежит его пузатый чемодан.

Парень вернулся в купе лишь когда мы проехали длинный тоннель. С шумом распахнул дверь, поздоровался и юркнул на свою верхнюю полку.

Через два часа мы уже проехали Уссурийск, потом Спасск. Остановки следовали каждые час-два и длились совсем недолго. Иногда три минуты, иногда десять. За окном стало совсем темно. Проплывали мимо огни фонарей, светофоров и прожекторов, иногда — огни больших и маленьких поселений.

Бедняги-курильщики удовлетворяли свою нездоровую потребность как придется. Кто-то курил в туалете, кто-то в тамбуре. Некоторые выходили на всех остановках и успевали за короткое время выкурить сразу по две сигареты. Однако, тех, кто честно терпел до ближайшей остановки, было ох как немного. В основном курящие не выдерживали и стремились покурить на ходу, выйдя куда-нибудь. Конечно, это никем не возбранялось. В те времена даже в самолетах курили, не вставая с кресел. Но я в который раз подумала — как же хорошо, что я не курю! А то ждала бы сейчас каждую остановку, выбегала на перрон по ночам, выкуривала по две сразу.

Наш дед, хоть и являлся заядлым курильщиком, но в туалете не курил, всегда выходил на остановках. А мы с Риткой выходили на перрон по очереди. Такой уж я завела порядок. В купе кто-то один должен оставаться. Конечно, маловероятно, что что-нибудь украдут, но все же.

Легли спать мы, конечно, поздно. Сказалось и нервное напряжение, и адаптация к новой обстановке. Ритка моментально приноровилась запрыгивать на свою верхнюю полку. Несмотря на некоторую полноту, она белкой взлетала туда. Правую ногу ставила на правую нижнюю полку, левую, соответственно, на левую. Потом хваталась за железное ограждение своей полки, секунда — и уже там.

Ну, а я вряд ли смогла бы повторить такое. Наверно, будь у меня верхняя полка, я бы залезала по стремянке. Хваталась отчаянно за железный крюк для одежды и за крепления ремней безопасности. И с огромным трудом переносила бы свое не самое легкое тело на лежанку.

Хотя мне и удалось значительно похудеть с начала своего попадания, а все же до нормального веса мне было далековато.

Оказывается, я была права, представляя, что буду покачиваться, как на волнах. Действительно, приятное ощущение, особенно когда лежишь на спине.

Кажется, я задремала ненадолго. И вдруг проснулась. Скорее всего, из-за этого негромкого разговора деда с соседом по купе.

— Спасибо, я не пью, — сказал парень. По-видимому, отказался от рюмки, предложенной дедом. — Знаете, я все думаю. А если бы я не послушал маму и привез Леночку к нам? Может, надо было так и сделать?

— Думаю, да, — откликнулся дед, — если у вас такая любовь, как ты говоришь, то так было бы правильно. А что, мама и правда не пустила бы тебя с ней на порог?

— Не знаю, — сказал парень после некоторого молчания, — она с детства нам с сестрой твердила, чтобы мы до тридцати не вздумали жениться. Мама сама рано вышла замуж, и очень жалела об этом. Жизнь у нее с отцом не заладилась.

— Развелись, что ли? И она одна вас тянула?

— Нет, не развелись. Просто отец гулять начал чуть ли не с первого дня. И красавцем его не назовешь, и роста невысокого, а ни одну юбку не пропускал. И что только бабы в нем находили, не пойму. Ну, а мама не могла его прогнать из-за нас. Сама бы она двоих детей не потянула. Мы все детство ее в слезах видели. И отца терпеть не могли. У других отцы дома по вечерам, с детьми занимаются, играют, а наш вечно где-то шлялся. Вечно бабы его звонили, молчали в трубку. А что поделаешь? Деньги зарабатывает, семью обеспечивает, и не выгонишь.

— Короче, между двух огней ты оказался, — резюмировал дед, — и мать обижать не хочется, и с девушкой тоже так не поступают.

— Не поступают, — согласился попутчик, — но, с другой стороны, я ведь как рассудил? Приеду я домой с Леночкой, а дальше что? Допустим, мама нас прогонит. И куда мы пойдем? К друзьям проситься на ночлег? А дальше? Не будут же люди вечно нас у себя держать. Ну раз переночуешь, ну два…

— Да и не дело это, в гостях болтаться, — согласился дед, — девушке нужен свой быт.

— А я о чем говорю? А рассчитывать на авось — вдруг мать не прогонит… Я так не хочу. Пока что будем переписываться, а я тем временем работу искать. Как только жилье получу, так и напишу Леночке, чтобы приезжала. Она ведь из порядочной семьи, отец — большой начальник в вашем порту. Просто Леной называть нельзя, ей ухо режет. Только Леночка! Привыкла к достатку, к хорошим условиям. И я ее должен обеспечить с ног до головы.

— Да уж, — сочувственно проговорил дед.

Я так и не поняла из случайно подслушанного разговора, из какого города этот парень и что он делал в нашем городе. Я вообще делала вид, что сплю. Но мне так стало жалко и эту Леночку, и Альбину, аж слезы навернулись. Обе девушки пострадали из-за вмешательства подлых людей. Но ведь и сами они проявили нерешительность в борьбе за собственное счастье.

Взять, к примеру, Альбину. Могла же она позвонить тогда в военное училище и поговорить с Димой. Просто поговорить. Спросить, что случилось, почему перестал звонить. Но нет же, она боялась, как поведет себя Дима. Он мог вообще не подойти к телефону. Или подойти и наговорить гадостей. Да уж, рассуждать легко.

Или взять этого попутчика с его Леночкой. Сейчас он приедет домой, а там все по-другому. Другой город, другие люди. Другие девушки, которые не хуже Леночки, а проблем с ними меньше. Возможно, он быстро найдет работу, но квартиру сразу не дадут, сначала дадут общежитие. А у мамы жить гораздо приятнее и проще, чем в общежитии. Снимать квартиру в эти времена, как я поняла, очень непросто. Постепенно переписка сойдет на нет, и останется девушка с носом.

Под мерный стук колес и мягкое покачивание вагона я не заметила, как уснула.

Проснулась оттого, что с шумом открылась дверь и в купе заглянула проводница:

— Доброе утро! Чай будете?

— Да, давайте, — ответила я машинально, — и вам доброго утра.

Занавески на окне с вечера не задвинули, и теперь купе заливало щедрое июльское солнце.

— Сколько вам?

— Три кружки. А сколько денег приготовить?

— Четыре копейки за стакан. А вам принести? — она подняла голову к верхней полке.

— Да, мне тоже, — ответил наш попутчик.

Ритка достала из своего пакета книжку в потрепанном зеленом переплете, дед смотрел на проплывающие за окном пейзажи утреннего леса. А я пошла умываться.

Удобств даже в таком, фирменном, поезде было маловато. Я сначала не могла сообразить, как же сделать так, чтобы из маленького краника над крохотной железной раковиной полилась вода. Оказывается, надо зажать пальцем носик краника снизу. И вода льется ровно до тех пор, пока держишь палец. Что ж, дорожные приключения. Зато после санитарных процедур настроение заметно поднялось.

Когда я вернулась в купе, на столике у окна уже стояли четыре граненых стакана в металлических подстаканниках. От их содержимого — ароматного крепкого чая — вился пар. Рядом лежал сахар — по два кусочка в обертке с рисунком поезда. Благодать!

Я привычно подняла взгляд наверх — посмотреть, что там Ритка делает. Девчонка читала свою книжку, а глаза были наполнены ужасом, и брови слегка приподняты.

— Ты что там такое читаешь? — спросила я.

— Мама! — девочка с трудом оторвалась от текста и посмотрела на меня с нескрываемым ужасом. — Оказывается, моряки все время попадают в шторм! А папа ведь в море собрался! Надо ему срочно сообщить, чтобы не вздумал!

Дед повернулся и тоже посмотрел наверх:

— И как ты собираешься ему сообщить? Хотя, — он задумчиво почесал затылок, — можно выйти на ближайшей станции и дать телеграмму. Или заказать звонок на переговорном пункте.

Я не сразу поняла, что дед просто пытается успокоить внучку.

— Да вы что все, с ума посходили? — возмутилась я. — Конечно, штормы бывают, как без них. Но это же не значит, что все судоходство должно встать и даже не соваться в море. А что за книжку ты читаешь?

— «Робинзон Крузо», — девочка показала мне зеленую обложку, — тут один англичанин рассказывает, как он захотел стать моряком. Его отговаривали, но он не послушался. И в первом же рейсе случился шторм. И он после этого долго не хотел в море. Но потом все же опять потянуло. И на этот раз судно попало в такой сильный шторм, что погибло судно и все члены экипажа, кроме него одного. И вот он один остался…

— Я знаю, что было дальше, — перебила я, — он остался один на необитаемом острове. Но ты хотя бы знаешь, как давно эта книга написана? В книжке есть предисловие?

— Нет.

Странно. Почти все советские книжки имели предисловие, в котором рассказывалось о книге и ее авторе. Я это давно заметила. Кстати, очень правильно делали, ведь интернета не было. Поисковик не откроешь, интересующую информацию не найдешь.

— А я вот точно знаю, что эта книга написана очень-очень давно, — точный год я на память, конечно, не помнила, — веке в семнадцатом или восемнадцатом. А в аннотации ничего не сказано?

Ритка перевернула титульный лист.

— «Книга Даниэля Дефо, впервые изданная в 1719 году…», — принялась она читать.

— А я что говорю! Видишь, как давно это было. Тогда суда были деревянные, а люди железные. Деревянные суда могли и сильно пострадать от шторма, и вообще разбиться. А сейчас суда железные, понимаешь? И люди на них всему обученные. Помнишь, папа ходил на курсы по безопасности мореплавания? И спасательные средства у них есть, и шлюпки. А если все-таки с судном что-то случилось, ему на помощь идут спасательные суда и вертолеты.

— Да и нет, наверно, в наше время необитаемых островов, — задумчиво взглянул на меня дед, — или есть?

— Я точно не знаю. Но даже, если есть, человека быстро найдут, как мне кажется. Хотя некоторым не помешало бы там подольше побыть.

Я в эту минуту, конечно, думала про Вадима.

— Почему? — вспыхнула Ритка. — Там же опасно.

— Конечно, — кивнула я, — слабый там сломается. А сильный выживет и вырастет морально. Ты как думаешь, Рита, твой папа слабый или сильный?

— Сильный, — не задумываясь, ответила девчонка.

— Верно, он очень сильный и мощный. Он сможет за себя постоять, если… — я хотела сказать «если нападут туземцы и дикие звери», но не решилась закончить свою мысль. Что, если Ритка еще больше испугается, услышав про туземцев и диких зверей?

— Конечно, он все сможет, — горячо согласилась со мной Ритка, — он такой!

— Рита, — я внимательно посмотрела ей в глаза, — а тогда почему ты так боишься за папу, постоянно переживаешь? Ведь он не хрустальный, как мы только что выяснили.

— Ну, всякое может случиться, — девчонка опустила глаза.

— Да что всякое? Понятно, что безопасности нет нигде, и с каждым может случиться всякое. Но если постоянно об этом думать…

— Это ж с ума сойти можно, — закончил мою мысль дед.

— Вот-вот, — сказала я. — А ты всегда так за папу переживала?

Глаза у Ритки стали совсем грустные.

— Не всегда, — тихо призналась она, — а только после того случая…

Мы с дедом переглянулись.

— После какого случая? — спросила я. Хорошо, что она помнит этот момент. Осталось теперь выяснить подробности, чтобы справиться с проблемой.

— Ты же сама просила никогда об этом не вспоминать и не говорить, — еще тише сказала Ритка.

— Какая она у нас молодец! — воскликнул дед. — Умеет держать слово и хранить тайны! Знаешь, как об этом в мою молодость говорили? «Болтун — находка для шпиона».

— Ну, я тоже умею держать слово, — неуверенно начала я. — Но есть вещи, которые надо обсуждать со своими близкими, проговаривать… Ладно, не хочешь говорить, не говори.

Возможно, эта история, действительно, не для ушей посторонних. Мы ведь не одни в купе, а с соседом, которому не обязательно знать подробности и тайны нашей семьи.