Железнодорожница 2

Глава 27

К счастью, все наши репетиции не прошли даром, и выступление хора сопроводили аплодисментами и криками «браво».

Концерт состоялся в канун великого праздника, шестого ноября. Во время обеда в столовой мы услышали через громкоговоритель объявление:

— Внимание! В тринадцать ноль-ноль в актовом зале состоится торжественный концерт, посвященный шестьдесят пятой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции! Явка всех сотрудников обязательна.

Люди оживились, кто-то даже крикнул «ура, товарищи!». Ведь, помимо всего остального, рабочий день считался законченным. И теперь можно было расслабиться и поплыть по течению празднования. Анна Николаевна, моя неизменная соседка за столиком, радостно пихнула меня в плечо:

— Ты же в хоре участвуешь, да? Повезло.

В первом ряду актового зала сидел сам Кандюшин и все его замы. Во втором — отдел кадров, бухгалтерия. Ну, а дальше уже все остальные. Первым делом выступил Кандюшин с речью. Потом вышли ведущие и объявили о выступлении нашего хора. После нас выступали отдельные сотрудники — кто-то с песнями, кто-то с танцами. Гвоздем программы стала Мария Ивановна — с песней «Интернационал».

Ближе к середине ее выступления люди стали один за другим вставать со своих мест и подпевать. К завершению пел весь зал:

«Мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, то станет всем!»

Вскоре все разъехались по домам. А утром собрались в конце самой главной улицы города для участия в демонстрации. Народу было море. Люди выстраивались колоннами — по предприятиям. Почти все держали в руках воздушные шары, бумажные цветы и транспаранты с надписями: «Земля крестьянам, фабрики и заводы — рабочим!», «Слава Великому Октябрю!», «Да здравствует марксизм-ленинизм!».

На улице преобладал красный цвет — флаги, транспаранты. Даже шары и цветы преимущественно были красными.

На мне сегодня был синий вязаный берет и осеннее пальто в сине-красную клетку. На ногах — изящные осенние сапоги на невысоком каблуке.

Пробравшись через огромную толпу, я нашла своих коллег и присоединилась к ним. Хотя колонной еще не встали — надо было ждать, когда пройдет парад и начнут шествие предприятия. Многие пришли со своими семьями, с детьми, как, например, Наталья Петровна. Раиса Федоровна принесла аккордеон и наигрывала что-то веселое.

Где-то высоко раздавался хорошо поставленный мужской голос, который через мегафон объявлял ход мероприятия. Почти после каждого лозунга или сообщения люди кричали «ура».

Наконец, парад закончился, и надо было выстраиваться в колонну. Туда-сюда сновали организаторы, которые показывали, кому куда встать, с какой скоростью идти. Ведь колонна рабочих должна идти не останавливаясь.

— На трибуне рабочих нашего города приветствуют руководители, — вещал голос в мегафон, — первый секретарь крайкома партии товарищ Ломакин!

— Ура! — закричали мы все. В моей прошлой жизни эта должность называлась — губернатор. Ломакина люди уважали и, кстати, жалели — с тех пор, как год назад в авиакатастрофе разбилась его жена.

Да, была такая трагическая история. Из Ленинграда летели наши чиновники и командующие флотом, с ними жены. Злые языки поговаривали, что именно жены стали причиной катастрофы. Якобы забили самолет под завязку мебелью и дефицитными вещами — произошел перегруз, и самолет рухнул, едва взлетев. По счастливой случайности, самого Ломакина среди летевших не оказалось. Он был занят работой в крае, и в Ленинград не поехал.

А голос между тем продолжал перечислять высокопоставленных лиц:

— Первый секретарь горкома товарищ Головизин! — а эту должность потом тоже назовут по-другому — мэр. — Председатель горисполкома товарищ Нечаюк!

При этой фамилии вся центральная улица и площадь буквально взорвались восторженными криками приветствия. Нечаюк активно сносил ветхие дома, переселял людей из бараков, подвалов и чердаков в новые квартиры. К нему даже не надо было обращаться, он сам знал, кто нуждается в переселении. Скорее всего, он не лично это придумал, — наверняка спустили директиву сверху, — но силу народной любви этот факт не уменьшал.

— С праздником Великой Октябрьской социалистической революции! Ура, товарищи! — гремел мегафон.

— Ур-ра! — с воодушевлением кричали мы.

— Мимо трибуны проходит колонна трудящихся Дальневосточного морского пароходства! Моряки-дальневосточники перевыполнили к празднику план на тридцать процентов! Ура, товарищи! Следом идет колонна трудящихся морского торгового порта! Портовики к празднику освоили новые методы перегрузки, внедрили новые виды перегрузочного оборудования! За ними шествуют трудящиеся Дальневосточного отделения железной дороги!

Да, мы со своими транспарантами прошли третьими. За нами шли колонны Дальзавода, Радиоприбора, оборонных предприятий города и многих других.

Пройдя мимо главной площади города и трибуны с руководителями, мы повернули направо и стали подниматься по Океанскому проспекту. Движение машин в это утро было перекрыто, и люди могли свободно гулять. Кто-то поспешил домой, кто-то отправился на набережную. Мы с Натальей Петровной и Раисой Федоровной не заметили, как добрались до Центрального парка культуры и отдыха.

— Слушайте, — решила я у них спросить, — я что-то Четвергову нигде не видела. Садовская шла одна и какая-то хмурая…

— Говорят, Четвергова ушла в отпуск, — с сомнением скривила губы Наталья Петровна, — а я еще говорю, как в отпуск, она ведь летом еще отгуляла, и в санаторий ездила.

— А они что?

— А никто толком не знает.

— А про отпуск вам кто сказал?

— Садовская.

Мы втроем многозначительно переглянулись, но больше эту тему решили не обсуждать.

— Пойдемте погуляем где-нибудь, — предложила Наталья Петровна, — погода замечательная.

Я пошла было с коллегами в парк, но вдруг увидела среди толпы людей Володьку. Он шел среди других мужчин, по-видимому, работников депо.

— Ой, сестренка, — распахнул он объятия. Но я обниматься не торопилась, и он неловко засунул руки в карманы куртки. — Привет! А я тебя на демонстрации не видел.

— Я тебя тоже. Что не заходишь?

— Ой, да когда заходить? — поморщился он нетерпеливо. — Работаю сейчас пятидневкой, с утра до вечера…

— А где живешь?

Он слегка смутился:

— А что?

— Да к нам теща твоя приходила, ну, которая «мама». Говорит, дома тебя не видят, и денег им не даешь. Детей забросил совсем. И вроде как поселился в другой семье. Кстати, она после нас собиралась пойти туда.

— Куда? — округлил он свои бессовестные глаза.

— Туда, где ты сейчас проживаешь! Она приходила?

— Блин, а я думаю, ну откуда она адрес узнала? — он хлопнул себя по лбу. — Вы ей сказали, да?

— Ничего мы ей не говорили, — ответила я, — это Светка сказала.

— Какая Светка? Лосиха? Вот же дрянь! Вот же!.. — от возмущения он не находил слов. — А я думаю, ну какой черт тещу принес?

— Так вы с ней поговорили?

— С кем?

— Да с тещей! — прикрикнула я, потеряв терпение.

— А, нет! Мы ей дверь не открыли. В глазок увидели, что она пришла, и не стали открывать.

Я смотрела на него во все глаза.

— Нормально ты так спрятался от проблем, прямо как страус! А если с тещей что-то случится? Ты об этом думал?

— Ой, да что с ней случится? Было бы странно, если с ней что-то случилось.

— А по дочкам ты что, совсем не скучаешь?

— Ну, я же знаю, что с ними все в порядке, теща обо всем позаботится. А у меня сейчас так все хорошо, если бы ты знала! Наконец-то я стал так счастлив! У меня теперь сын есть, и любимая женщина рядом! И я всем-всем желаю такого же счастья.

— Такого же счастья? — с сомнением переспросила я.

— Да. Вот недавно увидел из окна автобуса одного знакомого. Рядом с ним шла женщина с букетом цветов и так счастливо улыбалась! И я так за них порадовался! Ой, да ты его тоже знаешь! Помнишь Диму? Ну, Диму, который сначала с тобой встречался, а потом на нашей Ольге женился?

Меня как кипятком ошпарили. Я судорожно глотнула, хотела что-то сказать и не смогла, закашлялась.

— Ты что, сестренка? — Володька суетливо пошарил по карманам и достал скомканный платок.

— Не надо, — буркнула я, отмахиваясь от его заботы. — А где ты его видел?

— Да недалеко отсюда, на Молодежной. Ехал в автобусе с работы, смотрел в окно, а тут они, голубчики.

— А давно это было?

— Примерно, — он задумался, — да дня два или три назад.

— Подожди-подожди, а ты когда вообще Диму в последний раз видел?

— Да давно, когда он еще курсантом был.

Я облегченно рассмеялась.

— Володя, ты представляешь, сколько лет с тех пор прошло?

— Сколько?

— Ну десять лет точно, — процедила я сквозь зубы.

Ну, и балбес же этот Володька! Увидел похожего человека и рассказывает мне тут сказки.

— А ты сейчас куда, домой? — поинтересовался он. — Вечером в гости идешь или как?

— Ты прийти хочешь? У нас будет праздничный ужин. Хочешь, приходи. Как раз с невестой отца познакомишься.

— Что? — он вытаращил на меня непонимающий взгляд. — Ст… ой, папа, жениться надумал? Он что, с ума сошел, в таком-то возрасте?

— Знаешь, человек рядом нужен в любом возрасте. Если это человек, конечно.

Я в эту минуту подумала, как же не повезло Маше с избранником.

Тут как раз подошел троллейбус до нашего района.

— Поедешь? — спросила я Володьку.

— Нет, я Машу подожду. А то она шла с колонной филармонии, и мы немножко потерялись.

— Ладно, — я махнула рукой и пошла к троллейбусу.

Свободных мест было много — большинство людей никуда не торопились и прогуливались по праздничному городу.

Смотрела в окно, и чувствовала, как тревога сжимает мне сердце. Володька, безусловно, идиот, но все же. Открытка от Димы была какой-то безликой, как по шаблону написанной. И если он может отправить открытку, то почему за такой длительный срок не прислал мне ни одного письма? Дед говорит, что Дима не любит писать, но как его не тянет связаться с любимой женщиной?

Я подъезжала уже ко Второй речке, а сомнения продолжали терзать. И упрямые мысли не выходили из головы. С одной стороны, я Диму достаточно изучила. То, что он не кобель, это точно. С другой стороны, если предположить, что он вернулся из Афганистана и, скажем, встретился с какой-то родственницей… Да нет, он же обещал, что я первая узнаю о его возвращении.

В общем, вышла я из троллейбуса и побежала не домой, а на Давыдова. Нашла дом Диминых родителей, позвонила в знакомую дверь. Мне никто не открыл. Что ж, ничего удивительного. Люди еще не вернулись с демонстрации, гуляют где-то. А может, в гости поехали. И я побрела домой.

Выходя из двора, резко обернулась на знакомый балкон. Показалось мне или нет? Будто тюль резко задернули. Блин, блин, что хочешь, то и думай.

Вечер у нас удался на славу. В зале поставили большой стол, накрыли его. Валентина Николаевна пригласила нескольких соседей, с которыми успела подружиться. Ритка зазвала Пашиных, которые явились вместе с новым главой семейства. Кто-то принес небольшой магнитофон, и после шумного застолья мы устроили танцы. Было весело.

— По-моему, кто-то в дверь стучит, — вдруг сказал новый муж Пашиной.

Я пошла проверить, открыла дверь. На пороге стояла Светка.

— Ой, а я мимо шла и решила зайти, — улыбалась она, — а у вас что тут, праздник? А меня почему не позвали? Почему не открываете? Еле достучалась!

— Потому что музыка. А ты зачем не в свои дела лезешь? — прошипела я не очень ласково.

— В смысле? — она уже сняла пальто в прихожей и достала из сумки расческу.

— Зачем ходила к Володькиной теще?

— А как же? — искренне удивилась она. — Кто еще людям правду скажет? Да и жалко мне стало женщину. Должна же она разыскать непутевого зятя.

— И что, они ей просто дверь не открыли, да и все.

— Да ты что? Вообще не открыли?

— Нет, частично.

Валентина Николаевна, проходя мимо с подносом, полным грязной посуды, со вздохом покачала головой:

— Ох, детки наши непутевые!

Не успели мы войти в зал, как услышали трель звонка в дверь. Я хотела посмотреть в глазок, кто там. Но Валентина Николаевна опередила меня и открыла.

В прихожей появились Володька с Машей и Юрочкой.

— Ой, здравствуйте, — прибежала из комнаты Ритка, — Юрочка, привет!

Да блин! Ну как так могло получиться, что все эти люди пришли одновременно? И что вот мне делать?

— А-а-а, — потер руки Володька, увидев Светку, — вот ты где! А ну-ка расскажи нам, почему нос свой поганый суешь не в свое дело?

Светка заметно напряглась, а я встала между ними.

— Володя, у нас гости, — сказала я твердо, — не вздумай при них выяснять отношения! Ради праздника революции забудь о своих обидах.

Маша тем временем растерянно поставила на стиральную машинку коробку с тортом и развязала шарф на шее.

— Ах, при гостях нельзя? — издевательски протянул Володька. — Так мы тогда с товарищем выйти можем. Да, Света? Выйдем, поговорим?

— Хватит! — в прихожей появился дед. — Сам дел натворил, больную жену с детьми бросил, а кто-то тебе виноват? Не хочешь вести себя, как человек, значит, уходи и не порть людям праздник!

— А вот не уйду — меня Альбина пригласила!

Я виновато взглянула на деда и Валентину Николаевну:

— Кто же знал, что он придет одновременно со Светкой?

— Тогда уйду я! — взволнованно воскликнула Светка. — Не хотите по-хорошему, не надо! Найду, где и с кем отпраздновать!

Честно говоря, мне очень хотелось выпроводить их всех. Явились тут со своими выкрутасами! Но отпускать Светку и Володьку одновременно? Чтобы они на улице собачились?

Уж лучше пусть проходят все, а потом я Светке потихоньку скажу, чтобы слиняла. А то неудобно как-то ее выгонять, а Володьку оставить.

Но Светка, с неодобрением взглянув на Машу, надела пальто, второпях обулась и выскочила из нашей квартиры.

Володька прошел в зал под моим настороженным взглядом. Как ни в чем не бывало, поздоровался с гостями. Познакомился с Валентиной Николаевной. Увидел мужа Пашиной:

— Рад знакомству, меня Володей зовут.

— Взаимно, а я Гена, — ответил тот и пожал протянутую руку.

Гости, натанцевавшись, опять собрались за столом. Валентина Николаевна подняла свой бокал и произнесла тост:

— Дорогие друзья! Мы собрались с вами сегодня по исключительному поводу. Шестьдесят пять лет назад в нашей стране произошла Великая Октябрьская социалистическая революция. И мы, и вся страна празднуем освобождение рабочих и крестьян от кучки эксплуататоров, которые веками грабили народ. Подумать только, победили светлые прекрасные идеи, которые позволили отменить рабский труд рабочих, отдать землю крестьянам. С праздником, товарищи!

— Ура, товарищи! — гости начали чокаться рюмками и бокалами.

Володька, сидевший рядом со мной, прошептал мне на ухо:

— А эта Валентина Николаевна, она работает?

— Работает, — почему-то сказала я. На самом-то деле она не работала.

— И сколько она получает?

Я вспыхнула:

— Что за вопросы?

— А что такого?

— Отстань. Пойди сам у нее спроси.

— А что сразу отстань? Надеюсь, вы не собираетесь ее здесь прописывать?

— Володя, — я выразительно на него посмотрела, — неприлично за столом шептаться. На нас уже люди смотрят.

— Может, тогда на балкон выйдем, покурим?

— Я не курю.

В общем, весело было. Опять звучали тосты, опять все танцевали.

Муж Пашиной оказался интересным, добродушным парнем. Поддерживал компанию, шутил все время.

И на следующий день не надо было на работу, несмотря на рабочий день. Мы с Риткой сходили на берег — полюбоваться морем, пока оно не замерзло. На обратном пути зашли в магазин. Вернулись домой.

Это были замечательные дни замечательного праздника. Кто же знал, что почти сразу после них страну настигнет величайшее потрясение?