Железнодорожница 2

Глава 30 (заключительная)

На следующий день пошел первый снег. Спустившись по виадуку, я пошла не в сторону Енисейской, а в сторону дома свекрови. Днем по телефону мы с Вадимом договорились, что он с Риткой идет на званый ужин, а я подойду после работы.

Кружились многочисленные мелкие точки, казавшиеся на фоне пасмурного неба темными. Они оседали на ветках деревьев, лапах елей, завораживающе поблескивали. Сыпались белым каскадом при появлении на ветках птиц. Асфальт весь был уже покрыт белым искрящимся ковриком. Я вдыхала свежайший воздух и замирала от удовольствия.

Открыла деревянную дверь в подъезд свекрови и сразу почувствовала мерзкий запах табачного дыма. Наверно, кто-то вышел покурить на площадку. Зимой на балкон не набегаешься, понятное дело.

Мужчина и женщина дымили на площадке у дверей квартиры свекрови. Кажется, те самые, которых я видела здесь в гостях в начале лета.

— Добрый вечер, — ответили они на мое приветствие, — а дверь открыта, заходите. Мы чуть позже придем.

В прихожей до меня донеслись обрывки разговора.

— Сынок, ты ее не ругай, — добродушно выговаривала свекровь, — что поделаешь, если ее так родители воспитали.

— Да сколько раз я от нее уходил, а она вечно прибежит с тобой на руках, — Вадим выделил фразу «с тобой», по-видимому, обращаясь к Ритке.

Не снимая шубу и сапоги, я встала на пороге гостиной. Вадим осекся. Свекровь и Нинель смотрели на меня, с трудом скрывая насмешку и легкое презрение. Ритка в силу возраста, скорее всего, не до конца понимала, о чем именно речь. Но я уловила в ее взгляде непонимание и обиду.

И если я сейчас проглочу такое к себе отношение и не дам решительного отпора, она на всю жизнь впитает модель поведения матери. Будет держаться за одни и те же штаны, всеми силами сохраняя никчемные отношения. Так же будет глотать обиды и делать вид, будто ничего особенного не происходит.

— Вадим, — сказала я спокойно, — выйдем, поговорим.

— Чо? — уставился он на меня.

— Не «чо», а «что», — ответила я еще спокойнее, — нам надо поговорить. И думаю, лучше с глазу на глаз.

— Ой! — подскочила свекровь. — Да ты проходи, Альбина! У нас тут стол, гости, только тебя ждали! Давай, снимай шубу и проходи.

— Мама, — Ритка тоже вскочила и взяла со стола большой красный кошелек с переливающейся картинкой на обложке, — смотри, какое портмоне папа подарил бабушке. вот так поворачиваешь — девушка с открытыми глазами, а так с закрытыми. Нравится?

Стол у свекрови, как всегда, был впечатляющим — жареная утка, салаты, фрукты, болгарское вино. И портмоне, привезенное из заграничного рейса в подарок матери, выглядело сногсшибательно.

Но я продолжала выразительно смотреть на Вадима:

— Пойдем, — мотнула я головой в сторону входной двери, — бить не буду, обещаю.

И он, наконец, нехотя поднялся:

— Ладно, пойдем. Поговорить ей надо, видите ли.

В дверях мы столкнулись с гостями, возвращавшимися с перекура. Вышли в подъезд.

— Фу, надымили, — замахал рукой перед носом Вадим, — куряки — черные сраки!

Мы встали у подоконника.

— Послушай, я тебя не держу. И развод готова подписать когда угодно. Хоть сейчас. Хотя сейчас там, наверно, закрыто. Но я завтра же с работы отпрошусь и сходим, подадим заявление.

Взглянув на Вадима, я поняла, что означает выражение «глаза на лоб полезли», и усмехнулась. А как ты думал? Я ведь не Альбина. Это она держалась за такого мужа. Ячейка общества, семейные устои и все в этом духе. Наверняка утешала себя общеизвестным «хоть такой, да мой». Только неужели она не видела, что Вадим вовсе не её?

— Можешь остаться жить у нас, — продолжала я, — если тебе так удобнее. Дед и Валентина Николаевна занимаются хозяйством, всегда накормят, приберутся, постирают. Валяйся себе на диване перед телевизором да жди очередного рейса. Для Ритки лучше будет, если папа рядом останется. Но если хочешь отдельно — переходи жить на Шошина.

— Да я к Тоньке поеду в деревню, — вдруг сказал он, — раз уж свободен теперь.

— К какой Тоньке? В какую деревню? — опешила я. Значит, все же есть какая-то баба?

— Мы с Тонькой со школы мечтали пожениться, — продолжал удивлять меня Вадим, — а потом мама вышла замуж, и мы уехали в город.

— Подожди, так может Тонька уже сто раз замуж вышла.

— Нет, — покачал головой Вадим, — я когда на грузовике работал, узнавал через знакомых мужиков. Одна она, меня ждет.

Я смотрела на него во все глаза.

— Да что ж ты такой дурак-то? Тебя жена за ухо водила, а ты молча ходил следом! Извини, конечно, но как осел на веревочке! Как будто нельзя своими мозгами жить. Ты хотел в море. Но жена сказала «нельзя», и остался на берегу. Ты хотел получить новую квартиру, но жена сказала «нет», и ты промолчал. Ты любишь другую женщину, но продолжаешь жить с нелюбимой. Да ты и пил поэтому! Потому что не жил так, как тебе хотелось!

— Да, — кивнул Вадим, — ты права.

— А почему? Ты что, совсем себя не любил?

— Потому что так проще, — пожал он плечами, — зачем сопротивляться, если ты орать начнешь, нервы мотать. Это сейчас ты стала другая. А раньше — попробовал бы я что-то сказать!

— Вадим, я тебе желаю счастья, — сказала я с чувством, — можешь привозить свою Тоньку и жить с ней на Шошина — слова не скажу. У меня одна просьба — давай сделаем так, чтобы Ритка развода не заметила. Она ведь любит тебя до умопомрачения. Сколько раз просила не разводиться. А тут мы возьмем и объявим…

— Да я не против, она же моя дочь. Я и приходить к ней буду, и она ко мне пусть приходит. И не надо ей ничего говорить. Просто я то в рейсе, то в деревне, то в командировке. А то просто живу на Шошина, потому что мне так удобнее. Так долго можно продержаться.

— Согласна! Будем продолжать создавать видимость семьи. А то, что тебя подолгу нет дома — так ты правильно сказал. Объясним ей, что папа то в рейсе, то в командировке…

— Ну и все, договорились, — у Вадима даже взгляд просветлел. Небось, переживает только об одном — чтобы я не передумала. — А сейчас пойдем за стол. Я проголодался — ужас.

— Да я тоже проголодалась после работы, — мы уже поднимались к квартире свекрови, — только скажем Ритке, что ты был наказан, ладно? Не хочу, чтобы ее маму безнаказанно унижали.

— Хорошо, скажем, что меня в наказание лишили права пить вино за столом.

— Отлично, — засмеялась я.

Домой мы вернулись поздно вечером, уставшие, с одним лишь желанием — помыться и лечь спать. Однако, отдохнуть нам не дали.

В зале появились дед и Валентина Николаевна.

— Нинка умерла, — сообщила Валентина Николаевна, утирая глаза платочком, — вчера еще.

— О-ох! — вскрикнула я и опустилась в кресло.

В голове не укладывалось. Как же такое возможно — каких-нибудь полгода назад увидеть в ГУМе молодую симпатичную девушку, а теперь услышать такое ужасное известие.

Ритка села на диван и сверкала в полутьме испуганными глазенками.

Резко зазвонил телефон.

— Альбина, привет! — услышала я веселый Ларискин голос в трубке. — Решила позвонить, пока Андрей в ванне. Представляешь, я тут такое про Тату узнала! Оказывается, девушка уже на другом судне капитана охмуряет! С Андреем не получилось, так…

— Лариса, извини, — сказала я, — у моего брата умерла жена.

— Ой, извини, пожалуйста, — протянула подруга виновато, — подумать только, такая молодая. Нужна какая-то помощь?

— Пока не знаю, — я вздохнула, — если что, позвоню.

— Хорошо.

Я положила трубку.

Почти сразу прозвенел звонок в дверь.

— Я открою, — кинулась в прихожую Валентина Николаевна, — это Анна Федоровна.

Вскоре в зал вошла мать Нинки. Глаза ее были сухими, вид самым обычным. С той же прической «бабетта», в очках, в деловом теплом костюме. То ли в шоке женщина находилась, то ли уже все слезы выплакала. А может, давно была готова к такой развязке.

Она села на диван и заговорила самым спокойным тоном:

— Детей у Володьки надо забирать. Я сама оформлю над ними опеку.

— Не уверен, что он согласится, — возразил дед.

— А я уверена. Если бы вы видели, в каком состоянии я нашла его утром…

— Подождите, — вступила я в разговор, — когда умерла ваша дочь?

— Вчера, я же говорила по телефону.

А нам сообщили только сегодня. По-видимому, им было просто не до этого. Ведь сейчас еще не существует ритуальных агентств. И людям самим приходится бегать — выписывать документы, организовывать похороны, поминки.

— Я привезла детей к себе, — продолжала Анна Федоровна, — попросила соседку посидеть с ними. А сама побежала к Володьке на работу. В общем, весь день мы носились, было много дел, много проблем. А вечером я поручила ему, как человеку, закупить продукты и спиртное для поминок. И принести это все в квартиру, где он жил с моей дочерью. А сама вернулась к себе.

— Почему как человеку? — удивилась я.

— Потому что он повел себя не как человек, — ответила Анна Федоровна и подчеркнула: — к сожалению. В общем, утром я отвела девочек в садик, а сама поехала на их квартиру, проверить, все ли закуплено. И что вы думаете? Он валялся пьяный, как грязь! И до сих пор, наверно, валяется. Или похмеляется. Кто их, алкашей, разберет?

— Ну, я бы не сказала, что Володька алкаш, — усомнилась я, — конечно, он не самый идеальный человек…

Меня прервал очередной звонок в дверь. Валентина Николаевна опять пошла открывать, и вскоре в зале появился Володька. Да, вид у него был определенно несвежий. Как будто не спал неделю.

Анна Федоровна испуганно повернулась к нему.

— Да не переживайте, я трезвый уже, — с досадой сказал Володька. Поздоровался за руку с Вадимом, с дедом и сел на табуретку, — что страшного в том, что человек выпил с горя?

— Прими наши соболезнования, — сказал Вадим, — мы готовы оказать помощь.

— Да мы вчера много чего уже сделали, — сказала Анна Федоровна, — сейчас главное решить проблему с опекой.

— С какой опекой? — напрягся Володька.

— С обыкновенной опекой. Я у тебя детей забираю.

— С чего бы это? — растерянно отозвался он.

— Дети не должны жить с отцом-алкоголиком, — отчеканила теща, — да еще и с гулящим.

— А почему я гулящий? Я собираюсь жениться на порядочной женщине! Я хочу жить нормальной жизнью, работать, воспитывать детей!

— И первым же делом ты нажрался! — повысила голос Анна Федоровна. — Тебе не стыдно? У жены пятки не остыли, а он жениться собрался!

— А вы знаете, почему я нажрался? — тоже повысил голос Володька. — Я же устал, как собака, таская продукты и спиртное!

— Володя, надо было нам позвонить, — сказал Вадим, — мы бы помогли.

— Да не до того было! Короче, устал я, завалился спать, а ночью проснулся, будто толкнул кто-то. И так холодно! Пошел в туалет, смотрю, а входная дверь настежь открыта! Оглядываюсь, смотрю — и окна все открыты!

Я похолодела от услышанного.

— Может, устал и забыл дверь закрыть? — предположил дед.

— Я точно закрыл, — нахмурился Володька, — у меня на автомате, захожу домой и сразу закрываю. Но даже если так — если дверь можно забыть закрыть, но как же окна? Я что, по-вашему, специально ходил перед сном и открывал их? В декабре месяце?

— А может, грабители в дом забрались, пока ты спал?

— Ага, и зачем-то окна открыли! В общем, мне так страшно стало! Вспомнил, что ящик водки на кухне стоит. Пошел и взял бутылку. Нет, ну а что мне оставалось?

— Врет он все, не слушайте его! Ищет себе оправдание! — не сдавалась Анна Федоровна. — Можно было выпить чуть-чуть и опять лечь спать, но ты почему-то напился до свинского состояния. А это говорит о том, что у тебя склонность к алкоголизму.

— Да нет у меня никакой склонности, — продолжал распинаться Володька, — да, сначала я хотел выпить чуть-чуть. Сел на кухне, выпил, закусил и думаю: что ж так-то? Почему Нинка, такая молоденькая, вдруг заболела? Почему умерла? Как же так, ведь дети маленькие остались? И вдруг я услышал в голове Нинкин голос: «Хватит, надоело!».

Мы все подавленно замолчали. Даже Анна Федоровна не нашлась, что сказать. Я содрогнулась, представив, что не смогу уснуть этой ночью от страха.

— И ты продолжил пить? — спросил дед. — Помогло?

— Ну конечно, я уснул хотя бы. И дальнейшей жизни без своих детей я не представляю! Признайтесь, Анна Федоровна, вы просто хотите, чтобы внучки жили с вами. Но я их родной отец, я работаю и хорошо зарабатываю. Полноценную семью создам. И дочкам будет со мной хорошо. И я обещаю вам — вы всегда сможете с ними видеться! Даже на выходные забирать и на каникулы.

Женщина уткнулась в платочек, плечи ее вздрагивали.

У Валентины Николаевны тоже глаза были на мокром месте:

— Ох уж наши детки!

— Ладно, — Володька решительно встал, — пойдемте, Анна Федоровна, я вас провожу до дома. Время позднее, людям спать надо.

На следующий день мы с Вадимом пошли в ЗАГС и подали заявление о разводе.

— Ты сейчас куда, на работу? — спросил он у меня, когда мы вышли на крыльцо.

— Ну да, а ты?

— А я прямо сейчас в деревню поеду.

— Поезжай, — я улыбнулась и пошла по направлению к станции.

По пути вспомнила, что дом Диминых родителей совсем рядом, и решила зайти к ним. Помнится, Любовь Григорьевна говорила, что работает во вторую смену, а сейчас как раз утро. Подойдя к дому, я внимательно посмотрела на окна. Где тут шелохнулись занавески, когда я заходила в прошлый раз? Оказывается, я ошиблась. В доме имеется цокольный этаж, вот и спутала окна.

Дверь мне открыла Любовь Григорьевна.

— Ой, Альбиночка! — обрадовалась она. — Заходи-заходи. Что-то ты вообще не заходишь.

— Да некогда, — я прошла в квартиру, — я и сейчас ненадолго, мне еще на работу надо. А перед работой в институт заехать, скоро сессия.

— Ну хоть чай-то попьешь? Я пирожки сегодня не пекла, зато есть замечательные свежие рогалики из нашей булочной.

— Чай попью. А я заходила к вам седьмого ноября, хотела с праздником поздравить.

— А мы с Иваном Аркадьевичем после демонстрации сразу на дачу уехали. Ты бы хоть позвонила, предупредила. Мы бы и тебя с собой взяли.

— Да как-то спонтанно получилось. Мне знакомые сказали, вроде видели Диму в городе, ну я и пошла к вам узнать.

— Да что ты, в городе… Придумают же такое, — по лицу женщины пробежала тень, — знать бы еще, когда он вернется.

— Ну, мне он не сказал ничего определенного. Сказал, может вернуться через два года, а может через два месяца.

— Мы с отцом так же поняли.

Я вошла на кафедру и огляделась. За столом Надежды Аркадьевны сидела незнакомая мне женщина средних лет в очках — наверно, тоже лаборант или методист. Рядом с ней сидела девочка-подросток в очках и с косичкой.

— Вы кого-то ищете? — внимательно посмотрела на меня женщина.

— Да, у меня скоро сессия, я взяла методички на заочном. Решила зайти поздороваться с Пал Санычем и Надеждой…

— Тихо! — вдруг шикнула она на меня. — Никогда, слышите, никогда больше в этих стенах не упоминайте имя Надежды!

— Боже, что случилось? — перепугалась я.

— Эта аферистка бросила Пал Саныча, представляете? — почти шепотом сказала сотрудница.

— Как?

— Только между нами, хорошо? Сбежала с каким-то моряком, прислала заявление о разводе, чтобы заочно развели. На Пал Саныча страшно было смотреть. Представляете, нашла себе партию повыгоднее, мерзавка.

— Как же я ему сочувствую!

— Теперь день и ночь диссертацию пишет, — так же тихо поведала женщина, — говорит, не успокоится, пока не станет профессором и начнет зарабатывать не хуже моряка.

— У него обязательно все получится, — с чувством сказала я.

— Конечно, получится! Вон, Танечка школу закончит и придет сюда работать. Да, Танечка? Поможешь Пал Санычу научные труды печатать?

— Помогу, — застенчиво улыбнулась девочка, обнажив редкие зубы.

Я вгляделась в нее и узнала черты Татьяны Олеговны. Неужто она и есть? Ну, тогда я даже не сомневаюсь. Эта поможет, еще как поможет! Так поможет, что станет второй законной супругой Пал Саныча!

Прошло три месяца.

Рабочий день приближался к концу. Негромко играло радио, а я неспешно расставляла по местам сданные экземпляры.

Настроение было превосходным. На улице с каждым днем заметно теплело, многие переходили на осенние пальто и ботинки. Иногда случались похолодания, но весна все увереннее вступала в свои законные права. Сессия была давно закончена, и я успешно перешла на четвертый курс. Прошли уже все значимые праздники — Новый год, двадцать третье февраля и восьмое марта.

Дед с Валентиной Николаевной сегодня утром объявили, что все-таки собираются пожениться официально. Пусть, я могу за них лишь порадоваться. Конечно, свадьбы никакой не будет — в силу возраста они не желают помпезности. Хватит похода в ЗАГС и росписи. А Володька недавно женился на Маше, но и они по понятным причинам пышную свадьбу не стали устраивать. Живут теперь с Машиной мамой и воспитывают троих детей, как и хотели.

Вадим как уехал к своей Тоньке в деревню, так и не возвращался. Звонил пару раз, болтал с дочкой, врал о «командировке». Лариска рассказывала, что и им он звонил — узнавал, когда планируется очередной рейс. Ритка пока не подозревает о нашем с Вадимом разводе, но заветное свидетельство я уже получила и храню на работе. Кстати, свитер для Димы тоже связала, держу его на верхней полке в своем шкафу.

По радио начался концерт по заявкам радиослушателей. Зазвучала первая песня, и как раз одна из любимых многими новинок! Вот же подарок, — подумала я и сделала звук погромче. «А знаешь, все еще будет», — напевая вместе с певицей, я продолжала расстановку фонда.

Как нарочно, в этот момент послышался звук открываемой двери. Ну как же некстати пришли посетители! Придется сделать потише, а я так хотела насладиться замечательной песней.

Я вышла из-за стеллажей, взглянула на вошедшего и только и смогла вымолвить:

— Ты?

Передо мной стоял Дима — в форме, с чемоданом, — по всему видно, что только-только с дороги.

— Я, — улыбка осветила его лицо, и мы шагнули навстречу друг другу.

Конец второй книги