Железнодорожница 2

Глава 8

За завтраком мы еще раз обсудили с Димой наши планы. Решено было отправиться мне все же в «Лейпциг». Этот магазин располагался недалеко, — по меркам Москвы, — от Диминого дома. А в «Березку» как-нибудь потом съезжу.

Дима ушел на службу, а я собралась и поехала в «Лейпциг». Хотя можно было и пешком дойти, правда, долго. Боже, что это был за магазин! В нашем городе таких точно не было и быть не могло! Большой, двухэтажный, нарядно сверкающий на солнце белыми стенами.

Я остановилась и оглядела здание. Яркое утреннее солнце заставило зажмуриться. Накрыли впечатления от близости с Димой — все слова, которые он мне говорил, все его нежности и объятия. Тепло его рук, которые будто для меня созданы. Господи, какая же я счастливая!

В ушах зазвенел голос из далекого детства: «Девочка, а ты счастливая!». Это был мой день рождения — то ли двенадцать лет, то ли тринадцать. Мы с мамой гуляли в центре города и зашли на морской вокзал.

— Только сегодня! — кричал всем входящим промоутер. — Только один день прогулочный катер на острова! Покупайте билеты!

— Только сегодня, в мой день рождения? — повернулась я к маме.

— Девочка, а ты счастливая, — сказал промоутер, молодой парень в костюмчике клоуна, — раз именно в твой день рождения пустили катер. Значит, всю жизнь будет везти.

Ну, чтобы всю жизнь везло — не скажешь. Что я видела? Семидесятилетнего Пал Саныча с его бесконечными старческими сюрпризами? И что меня радовало в тех отношениях — только деньги и власть на кафедре. Но счастье-то точно не в этом.

Выходит, чтобы стать счастливой, понадобилось попасть в совершенно другое время, в другой мир.

На первом этаже магазина оказался шикарный продуктовый. Но туда мне пока не надо. На следующем этаже — чего только не найдешь! И косметика, и парфюмерия, и одежда, и игрушки, и все высочайшего немецкого качества. Правда, очереди стояли внушительные, но ничего. Уж лучше постоять и купить такую красоту. А еще в вестибюле был макет железной дороги, по которой ездили поезда. Надо было видеть счастливые улыбки ребятишек, сновавших вокруг нее!

— Можно домой купить такую же, только поменьше, — сказала одна женщина своему мальчугану.

Да я бы самой себе такую прелесть купила!

Но мне сейчас не до игрушек. Я хотела успеть до обеда попасть к тете Рите. Казалось, за один вечер и ночь прошла целая жизнь. И я уже скучала по своим домочадцам.

Отстояв несколько очередей, я в итоге купила великолепное нижнее белье — несколько комплектов, пару домашних халатиков, тканевые тапочки на каблучках и даже платье. Пусть будет запасное, мало ли. А какой интересный здесь оказался магазин косметики! Я купила вместительную золотистую косметичку, карандаши для глаз и губ, помаду, тушь для ресниц. Не смогла пройти мимо парфюмерии, и купила духи в высокой коробке.

А ведь нужны еще такие мелочи, как шампунь, мыло, мочалка, полотенце. Боже мой, столько всего надо! Зато теперь я смогу спокойно оставаться у Димы ночевать, и не в походных условиях, а в самых что ни на есть комфортных.

Я вернулась в Димину квартиру счастливая, с полными пакетами красивых и качественных вещей. Все распаковала, перестирала, повесила на балконе сушиться. Неприятный укол почувствовала от воспоминаний, как ночью Дима критиковал власти. Уж ему ли критиковать? Но такова человеческая натура, всегда хочется еще лучше и еще больше. А самый главный человеческий бич — всегда хочется именно то, что недостижимо.

Позвонила своим, однако, трубку никто не взял. Тетя Рита, конечно, на работе, а дед с Риткой уже ушли куда-нибудь гулять. А ключей от квартиры у меня, понятное дело, нет. Ладно, тогда я сейчас пообедаю, и после обеда тоже где-нибудь погуляю, а к вечеру поеду на Ждановскую.

Так, и куда же я поеду гулять? Эх, загуглить бы сейчас достопримечательности Москвы да выбрать самые интересные. Но — уж извините, а мы в двадцатом веке. И я стала по памяти перебирать все интересные места. На Красной площади мы были, на Птичьем рынке — тоже. А не поехать ли мне на Ваганьковское кладбище? Там похоронены многие знаменитости. И многие те самые артисты, которых я так любила смотреть в старых советских фильмах.

Правда, могилы Миронова еще нет. У меня аж дух захватило — Миронов еще живой! И, возможно, даже в Москве! Может, даже спектакль возможно посмотреть с его участием. Хотя, нет, сейчас лето, и театр, скорее всего, где-нибудь на гастролях. А сезон они открывают, как правило, осенью.

Немного подумав, я достала из сумочки схему метро. О, так всего через две остановки — Ленинские горы! Потом они вроде стали Воробьевы. Или, наоборот, сначала были Воробьевы, а теперь… Ладно, какая разница? Поеду и погуляю там, а оттуда сяду на метро и к своим.

Так я и сделала. Насладилась видом высотного здания Московского Государственного Университета. Побывала на смотровой площадке, откуда захватывающий вид на Москву. Побродила среди нарядной толпы людей. А ближе к вечеру опять спустилась в метро и поехала на Ждановскую.

Дверь мне открыла тетя Рита.

— А где дед с Риткой? — спросила я.

— Не возвращались еще, — родственница смотрела как-то тревожно, — а ты почему ночевать не приехала? Тебе у меня не понравилось?

— Да вы что? — искренне изумилась я. — Мне все понравилось.

— Но все же, тебя вчера не было. Значит, что-то не так, — расстроенно повторяла она. — Может, ты обижаешься, что Ленька и Алла до сих пор в гости к нам не приехали? Так приедут еще.

— Да все так, успокойтесь, пожалуйста… А куда они поехали? — спросила я, имея в виду деда с Риткой.

— Они сегодня собирались на ВДНХ, потом на Арбат. Да не переживай ты так, в Москве знаешь, как интересно гулять?

— Да знаю, сама сегодня гуляла на В…Ленинских горах.

И я уже открыла рот, чтобы рассказать о своих впечатлениях, как тетя Рита решительно перебила меня:

— Так, Альбина, иди мой руки и садись ужинать.

— О, это было бы очень неплохо, я знатно проголодалась.

Меня пронзил стыд от того, что я не купила по дороге никаких продуктов, и теперь пенсионерка будет меня кормить. Да что ж растяпа такая?

— Тетя Рита, — начала я, присаживаясь у стола, — вы извините, что я не принесла никаких продуктов, просто я…

— Ты о чем? — строго сказала она. — Перестань сейчас же! Ты не у чужих людей. И мы не на вокзале. Поэтому давай, устраивайся поудобнее и ешь.

Тетя Рита включила телевизор и уставилась на экран. Наверное, чтобы мне не мешать.

«О, сколько нам открытий чудных…» — заговорил вдумчивый мужской голос. Начиналась передача «Очевидное-невероятное». Ведущий рассказывал о броуновском движении, о теории относительности. Подавалось это так интересно, что даже человек, далекий от науки, начинал понимать, о чем речь.

— Ой! — подпрыгнула я, вспомнив. — А хомяка-то не кормили?

— Сиди, — спокойно ответила тетя Рита, — Хомочку я уже покормила.

В следующую минуту из прихожей докатилась до комнаты радостная и веселая суматоха: явились дед с Риткой.

— Мама, а мы знаешь, куда сегодня ходили? — вбежала в зал Ритка.

— Знаю, мне уже тетя Рита все рассказала. Почему так долго?

— А мы ВДНХ посмотрели, а там еще маленький кинозал есть. И там показывали… угадай что?

— Да как же я угадаю, если я не знаю?

— Ты ни за что не догадаешься! Ладно, я подскажу. Показывали мультики. Угадай, какие.

— Неужели «Ну погоди»?

— Да, — радостно завопила девчонка, — а теперь угадай, сколько нам серий показали?

— Две? — сказала я наугад.

— С первой по тринадцатую, представляешь? — с восторгом крикнула Ритка.

— Не представляю такого!

По телевизору дай Бог, одну серию покажут, а тут целых тринадцать.

— Повезло, — заметила я. — А на Арбат попали?

— Конечно! Представляешь, дяденька-художник хотел меня нарисовать, а я прошла мимо.

— В смысле? — нахмурилась я. — Ты молча прошла мимо?

— Да она постеснялась, — объяснил дед.

— Нехорошо, Рита, нельзя же такой стеснительной быть. И как так — промолчать в ответ? Это же невежливо.

— Ничего я не постеснялась, — смущенно оправдывалась она. — Ой, а как там Хомочка?

— Рита, помой руки, прежде чем Хомочку брать, — велела я, и девчонка унеслась в ванную.

— Леня, иди тоже мой руки, — сказала тетя Рита, — и садитесь уже все к столу, пока ужин горячий.

Во время ужина Ритка в очередной раз поделилась новостями. И на этот раз ей удалось меня удивить.

— А ты знаешь, куда мы поедем в понедельник? Мы с Валентиной Николаевной едем к ее маме в Тульскую область!

Что за новости? Я взглянула на деда.

— Денька на три прокатимся, — невозмутимо сказал он, — мы все приглашены, но Рита не сможет, у нее работа.

— Я тоже не смогу, — быстро сказала я, — мы у Пашиных вторую комнату еще не оклеили.

— Ой, а Анечка не приехала? — взвизгнула Ритка, услышав знакомую фамилию.

— Нет, Рита. Когда Анечка приедет, я тебе первой скажу об этом.

— Ой, а мы же с дедой так и не нашли телеграф, — девчонка с легкостью переключилась на другие вопросы, — искали-искали, хотели папе позвонить.

Я похолодела. Они что, сами собрались туда звонить? Представляю, что почувствует дед, когда узнает, что в его квартире обосновалась какая-то шелупонь! Хотя, я же так и не знаю, кто это. Может, просто соседка заходила или какая-то знакомая. Но рисковать все же не стоит.

— Я звонила вчера папе от Пашиных, у него все хорошо, — сказала я как можно небрежнее и убедительнее, — так что можете больше телеграф не искать.

— Но у него точно все хорошо?

— Рита!

— А что такого? Я же переживаю.

Тут подорвалась со своего дивана тетя Рита.

— Ой, да что ж вы молчите? У меня подключен межгород, звоните с моего аппарата! Ноль семь набираете и ждете.

— Ура! — взвилась Ритка.

«И набираю вечное 'ноль семь», — вспомнились мне строки из песни Высоцкого. Кстати!

— Вы знаете, о чем я сегодня подумала, — я заговорила об этом, конечно, с целью увести разговор в другое русло, — нам обязательно надо посетить Ваганьковское кладбище. Там же столько интересный захоронений. Есенин, Высоцкий, а сколько еще фамилий.

— Я тоже об этом думал, — согласился дед, — давайте завтра и съездим.

— Жаль, Новодевичье сейчас закрыто, — вставила тетя Рита, — а на Ваганьковское я бы с удовольствием с вами съездила. Но у меня работа. Кстати, Риточка, я тебе принесла интересные книжки. Пойдем посмотрим.

— Ой, — спрыгнула Ритка со стула.

Слава Богу, хоть про звонок Вадиму на время забудет.

Однако, странно, что они за целый день в Москве не нашли ни телеграфа, ни переговорного пункта. А что, если дед специально так подстроил? Он-то знает Вадима как-нибудь получше меня, да и подольше. Достаточно вспомнить, как я впервые очутилась у нашего подъезда на Енисейской. Как дед отзывался о своем зяте? С большим-большим сарказмом. Складывалось впечатление, что Альбина пытается защитить мужа от нападок родных, а те устали от него настолько, что давно уже смотрят на ситуацию с юмором.

С наступлением сумерек тетя Рита обошла все комнаты и задвинула шторы. Вроде и шестой этаж, а домов вокруг так много. Будь я одна в такой квартире, наверно, вечерами выключала бы свет и смотрела на эти бесконечные светящиеся окна. Одни светятся мягким отблеском голубых, розовых, желтых штор — ощущение вечернего уюта. Другие без штор, и то и дело снуют силуэты людей, и от этого тоже на душе приятно.

Дед с тетей Ритой сидели в зале под абажуром и рассматривали семейные фотографии. Благо, их было много. Особенно меня поразила одна, дореволюционная. На ней были родители деда и, получается, дедушка и бабушка Альбины. Явно где-то в ателье снимались. Столик с цветочной вазой в углу, в кресле сидит женщина в длинном платье, рядом с ней стоит мужчина — с лихими усами, в военной форме и с георгиевским крестом.

— Папа был урядник в казачьем войске, — рассказывала тетя Рита, — а мама занималась домашним хозяйством. В те времена женщины не работали. А жили они в частном доме около вокзала.

— Так это же центр города, — я вспомнила вокзал и ряд домов от него, если идти направо, — там сейчас девятиэтажки стоят.

— Вот, там, где сейчас девятиэтажки, был наш дом, — сказал дед.

— Интересно, значит, дом был в центре, а квартиру дали на окраине? — не удержалась я.

— А ты не помнишь, как рыдала из-за этого? — протянул дед. — Да и мы все переживали. Еще бы, всю жизнь прожить в центре, и вдруг езжай на эту Енисейскую. А у тебя проблема была, в десятом классе школу поменять, перед самым выпуском. Неужели не помнишь?

Я на секунду замерла.

— Да помню, конечно.

— Нет, нам сказали, конечно, — продолжал вспоминать дед, — мол, если хотите, через год получите квартиру в этих домах рядом с вокзалом. Ну, а где бы мы этот год жили всей семьей?

— Альбина, должно быть, в тринадцатой школе училась? — прищурилась тетя Рита, и дед кивнул. — О, я тоже в свое время там училась. Такое здание великолепное, дореволюционной постройки, а учителя какие!

Она повернулась ко мне:

— Каменев при тебе работал? У нас он физику преподавал, совсем еще молоденький, но такой учитель — до мозга костей!

Я окончательно растерялась. Ох, уж этот вечер семейных воспоминаний! Вот скажу сейчас, что да, был такой Каменев, а дед скажет — не было такого! А мне самой откуда знать, ведь я попаданка! Ладно, скажу, что не помню, мало ли. Всякое бывает.

Но тут, к счастью, дед заинтересовался очередными фотографиями:

— А это Коля твой?

— Да, — на лицо тети Риты набежала тень, — здесь он за год до смерти, и не узнать уже.

— Да, — тяжело вздохнул дед, — день Победы в Берлине встретить, а потом всего два года прожить…

— Так у него ранения знаешь какие тяжелые были, — вздохнула и тетя Рита, — и он такой не один. Сколько людей в первые годы после войны умерли, не сосчитать. В тяжелые времена держались, даже простудой не болели. Зато потом…

Она махнула рукой.

Где, интересно, Ритка, ей бы посмотреть эти фотографии, как подрастающему поколению.

И тут из спальни донесся Риткин истошный вопль.

Мы все подскочили и рванули туда, но девчонка уже бежала нам навстречу с перекошенным лицом:

— Меня Хомочка укусила!

— Так ты ее наверно обидела? — тетя Рита всплеснула руками и захлопотала в поисках бинта и зеленки.

— Ну да, я отпустила ее погулять по комнате, а потом-то ей надо было возвращаться, а она не хотела. И я ее схватила.

— Приманивать надо лакомством, чтобы в банку сама вернулась, — наставительно сказал дед, — а так, конечно, укусит! Схватила она ее. У них же вся защита — это зубки! Тельце маленькое, лапки тоненькие.

— Она меня обидела, — не унималась Ритка, — в самых лучших чувствах!

— Не переживай, — погладила я девчонку по головке, — она тебя еще не раз укусит. Ой, а где Хомочка-то?

Банка с обрывками газеты стояла пустая, а хомячка где-то бегала. И мы еще полчаса ловили пушистого грызуна по всей квартире.

На Ваганьковское кладбище мы поехали в десять утра. И народу в метро поменьше — все же не час пик. И, собственно, раньше там и делать нечего.

Вот и могила Высоцкого, от центрального входа сразу направо. Знаменитого памятника с гитарой и лошадьми еще нет, пока здесь просто табличка. И, конечно, все завалено живыми цветами. И люди, несмотря на будний день, толпятся с непокрытыми головами. Дед тоже снял свою неизменную кепку. Мы положили букетик хризантем, постояли.

— Да, великий артист был, — говорили люди в толпе.

— Говорят, пил много.

— А кто не пьет? Все пьют.

— Так его же не признавали, вечно препоны всякие, вечно проблемы. Вот он и пил. Эх, такого мужика загубили!

— Говорят, скоро памятник ему поставят. Огромная глыба, а в нее будто метеорит врезался.

— Да нет, просто глыба из куска метеорита, и надпись — «Высоцкий».

Отдав дань памяти великому артисту, мы пошли дальше, искать последнее пристанище Есенина. Благо это было недалеко, и огромный белый памятник виднелся издалека. Великий наш красавец-поэт был высечен на фоне белого мрамора — молодой, кудрявый, в русской рубашке. Как и просил в своем стихотворении: «Положите меня в русской рубашке под иконами умирать».

Там тоже стояла толпа, а перед ней — невысокая женщина в очках, по-видимому, экскурсовод или просто активистка, которая взахлеб рассказывала об истории этой могилы.

— И вот, через два года после смерти Сергея Александровича, его верная поклонница, подруга и соратница Галина Бениславская пришла на эту могилу. Только вы не подумайте, товарищи, что она пришла за два года впервые. Нет, она часто здесь бывала. Но тем холодным декабрьским вечером несчастная женщина пришла сюда с определенным намерением. Она долго стояла у могилы любимого человека, курила, писала предсмертную записку. Это происходило, как вы понимаете, поздним вечером, в темноте, в снегу. И вот когда…

Тут мне стало не до трагедии, о которой так увлекательно рассказывали. Потому что я увидела в толпе… Пашиных! Я себя почувствовала так, будто сейчас и впрямь снег и холод, да вдобавок меня холодной водой из ведра окатили.

Я еще раз внимательно взглянула на кубышку в ситцевом платье. Точно, она! Повернулась посмотреть, где там ее дочка. Она-она, Валюша собственной персоной. И тот же самый длинный хвост, схваченный заколкой-автоматиком. И те же бледно-голубые глаза навыкате.

Да блин! Откуда, ну откуда они вывалились, эти Пашины? У меня слов приличных не было. Все маты Вадима моментально всплыли в памяти. Черт бы их побрал, этих Пашиных! В одном районе жили, и то случайных встреч на улице не было. Всего один раз встретились, когда они к нам шли. А тут, в таком огромном мегаполисе, шутка сказать, в Москве!..