Железнодорожница 2

Глава 4

Впрочем, в следующую минуту я увидела Диму. Он встал из-за своего столика и помахал мне рукой. Вот же молодец какой, уже и столик занял. С таким парнем не пропадешь! Про таких говорят — будешь падать, а он тебя поймает.

Я пошла по проходу, а Дима взял со столика букет цветов и протянул мне.

— Ой, какие милые желтые ромашки! — я с наслаждением вдохнула запах летнего луга. — Спасибо! Ты где их достал?

— Да у бабушек на станции купил. Каждый день новым букетом запасаюсь, а потом каждый вечер здесь тебя жду. Я рад, что ты пришла.

И он поцеловал меня прямо в губы.

На нем была черная блестящая рубашка и белые брюки.

— Я тоже рада тебя видеть, — от его поцелуя по всему телу пошла дрожь, и я поспешила сесть за столик.

— Ты не против шампанского? — спросил Дима, усаживаясь напротив меня.

— Почему бы и нет? Мы же ограничимся парой бокалов, верно?

— Да-да, — поспешил заверить меня Дима, — ты же знаешь, я непьющий. А то, что позвонил тебе тогда в таком состоянии, так это большая редкость для меня.

— Понимаю.

— На тот момент я думал, что так и останусь на всю жизнь одиноким и несчастным. Но, — Дима оптимистично развел руками, — буквально через несколько дней я узнал, что все еще возможно.

«Это после того, как Олечка призналась в своем обмане», — поняла я. Но вслух не стала упоминать имя негодяйки.

Мы заказали к шампанскому бутерброды с икрой, салаты «Сельдь под шубой» и «Мимоза», пирожные «Корзиночка» и «Картошка». Тут как раз поставили музыку, и на весь вагон заиграла веселая песня в исполнении ансамбля «Сябры». Не все слова я могла разобрать. К тому же, мы продолжали разговаривать.

'…Васильки во ржи, теплые, степные,

Пристально чисты, как глаза России!

Эти синие цветы у студеной речки

Собирали я и ты, собирали я и ты.

Василечки-васильки…

Только снова верим в радость я и ты!'.

Мелодия и правда заряжала радостью и хорошим настроением. В компании Димы я чувствовала себя так легко и свободно, что даже, не удержавшись, задвигалась в такт приятной музыке.

— Хочешь потанцевать? — с готовностью взглянул на меня Дима.

— А здесь можно? — я с сомнением оглядела размеры прохода между столиками вагона-ресторана.

— При желании все можно.

— Ну тогда попозже обязательно потанцуем. Давай сначала выпьем шампанского и попробуем пирожные. И еще мне надо тебе кое-что рассказать.

— Что-то случилось?

— Да, — я пригубила шампанское. Необыкновенный вкус, не то, что всякая химия из той моей прошлой жизни. — Я звонила домой из переговорного пункта в Иркутске.

— А дома кто-то остался?

— Да, Вадим с нами не поехал. Он недавно устроился в пароходство, к тому же, ему скоро в рейс. Поэтому мы решили ехать без него. Только я, дед и Ритка. Короче, я позвонила, а трубку взяла женщина. Молодая, судя по голосу.

— Может, ты не туда попала?

— Я тоже так подумала, но… — я вздохнула и рассказала, как услышала голос Вадима на заднем плане. — Поверить не могу, честно говоря. Как он мог дойти до такой наглости? Чтобы к нам в дом…

Дима со стуком опустил свой бокал на стол.

— Альбиночка, — в его глазах заплескалась целая гамма чувств, — ты понимаешь, что это означает?

— Что?

— А то, что после этого со спокойной душой можно подавать на развод! Ты же теперь станешь свободной, и мы наконец-то сможем пожениться!

Я сама не заметила, как оказалась в его крепких объятиях, как мы выскочили из-за стола и закружились в танце.

— Дима, ну что ты делаешь? — хохотала я. — Что люди подумают?

Наверно, на наших лицах были написаны чувства искренней радости и восторга. Потому что все люди, которые сидели за столиками, смотрели на нас с добрыми улыбками и как будто поддерживали понимающими взглядами. И казалось, все они счастливы за нас. Одна пожилая пара — мужчина со своей спутницей, сидящие у прохода, любовались нами и одновременно переговаривались между собой. Должно быть, вспоминали свою молодость.

— Ой, мы мешаем, — воскликнула я, увидев официантку, идущую по проходу с подносом.

И, как нарочно, это была та самая девушка, которая заглядывалась на Диму, а потом призналась об этом нашей проводнице!

Она умудрилась проскользнуть мимо нас. При этом с неудовольствием зыркнула на меня и досадливо бросила Диме:

— Дождался все-таки?

— Да, — ответил ей Дима, — я женюсь на любимой женщине!

— Ну, счастья вам! — вымученно улыбнулась она и побежала дальше по проходу.

— Мы наконец-то будем вместе, — повторял Дима, кружа меня под музыку.

А я перестала смущенно озираться на окружающих. Ведь прямо передо мной был самый прекрасный мужчина на свете. Именно это было главное. Он держал меня в своих объятиях, и мне казалось, что круговерть танца уносит нас куда-то за пределы этого поезда. И что кружимся мы уже где-то там, среди березок, мелькающих вдоль полотна железной дороги.

И песня, звучавшая в вагоне, разливалась в ушах, трепетала по всему телу безумным вихрем. Хотя это была не такая уж танцевальная мелодия. Те же «Сябры», только следующая песня на пластинке, которую поставили на проигрыватель:

'Олеся, Олеся, Олеся,

Как птицы кричат, как птицы кричат,

Как птицы кричат в поднебесье,

Олеся, Олеся, Олеся,

Останься со мною, Олеся!'.

Как вдруг я наткнулась на взгляд… деда, который сидел за одним из дальних столиков с Валентиной Николаевной. Меня бросило в жар. Час от часу не легче — то одно, то другое! Но вопреки моим страхам, дед и его спутница улыбались вполне одобрительно и даже приветственно мне помахали.

— Что такое? — спросил Дима, заметив мое очередное смущение.

— Ничего-ничего, — заверила я, пытаясь успокоиться, — все хорошо.

«Как счастье, как чудо, как песня», — отзвучали последние аккорды песни, и мы вернулись за свой столик.

— И как мне все это понимать? — решила я уточнить. — Ты делаешь мне предложение?

— Я тебе давным-давно его сделал, — рассмеялся Дима, — неужели не помнишь? Осталось только кольцо тебе вернуть, которое украла та женщина.

«Та женщина»! Он даже не сказал «твоя сестра», не назвал ее по имени. Просто «та женщина». А может, уже и забыл, как ее зовут. Что, в общем-то правильно.

— Ой! — я прижала руку к груди, там, где сердце. — Какая красота!

На столике передо мной материализовалось колечко невиданной красоты. Массивный ободок, как у всех советских колец. Золотые лепестки в форме цветка, а посередине — сверкающий бриллиантик. С двух сторон от цветка располагались бриллиантики поменьше. Боже мой, неужели и в этой, моей новой жизни, появилось первое шикарное украшение?

— Я его всегда носил с собой, — объяснил Дима в ответ на мой ошарашенный взгляд, — с того самого дня, как та женщина мне его отдала.

Я взяла это произведение искусства и надела себе на безымянный палец левой руки. Оно оказалось как раз впору. Что неудивительно, ведь покупалось оно именно для Альбины. Интересно, как Дима смог приобрести такую дорогую вещь? Он ведь тогда был всего лишь курсантом. Хотя, может, родители помогли. Или мама отдала свое для будущей любимой невестки.

Но спросить об этом я не решилась. А то опять буду выглядеть нелепо и вызывать недоуменные взгляды. Ведь настоящая Альбина не могла не знать таких нюансов.

— И я теперь могу его носить? — представляю, какой восторг отразился на моей физиономии.

— Конечно, — кивнул он, — оно ведь твое.

От этого изумительного кольца невозможно было оторвать взгляд. Я всю жизнь готова была любоваться переливами моих любимых бриллиантов.

Но… надо было решать насущные вопросы, и я продолжила разговор.

— Дима, ты знаешь, и всегда знал, что я отвечаю тебе взаимностью, — начала я, — но теперь ситуация несколько другая. Прошло столько лет, многое изменилось. И самое главное, есть Ритка. Она до безумия любит своего отца. И просила меня с ним не разводиться.

— Да, это проблема, — согласился Дима, — но раз это проблема, то ее надо решать. И наверняка есть способы. Ты знаешь, мне почему-то кажется, что решение лежит на поверхности. Смотри, Вадим нашел другую женщину, правильно? А раз она ему настолько по душе, что он привел ее в дом тестя, значит, у них там все серьезно. И, пока вы путешествуете, их связь еще больше укрепится. Скорее всего, они захотят пожениться. Тогда Ритке и объяснять ничего не надо. Папа сам захотел уйти, у него другая семья. По-моему, эта задача решается просто.

— Не знаю, — засомневалась я, — конечно, я бы не сказала, что Вадим очень уж любит Ритку. И он точно не любит меня. Но у него было тяжелое детство. Отчим попрекал даже едой. Не давал спокойно жить в собственном доме. Не дал остаться в городе и получить нормальное образование. Мы с Вадимом не говорили на эти темы, но у меня сложилось мнение, что он живет с нами только ради того, чтобы его дочь не жила с отчимом.

— Какая ерунда, — возразил Дима, — я вот тоже провел детство с отчимом. Но он относился ко мне гораздо лучше, чем родной отец. И столько всего для нас с мамой сделал! Поэтому именно он для меня настоящий отец. Да ты же знаешь!

— Да-да.

— Родной папа пил и бил маму, — продолжал Дима, — разумеется, она не стала терпеть такого отношения. Прогнала его, когда мне было два годика. И правильно сделала. Да, сначала было трудно. Но вскоре она встретила хорошего человека, и все у нас стало хорошо. Отчим меня и научил всему, и все показал. И обеспечивал нас так, что мы ни в чем нужды не знали. Я ему так благодарен за все! И я уверен, что стану для Ритки таким же прекрасным отчимом.

— Я тоже так думаю, — сказала я, стараясь не выдать охватившего меня волнения.

— Хочешь, я сам поговорю с Вадимом? Он поймет, что его дочери ничего не угрожает.

— Было бы неплохо, — согласилась я, испытывая облегчение, — давай ты поговоришь с Вадимом, а я объясню все Ритке. Только ты смотри, моим не рассказывай об этом звонке, ладно? Не хочу, чтобы дед переживал. Представь, каково ему будет узнать, что в нашей квартире обосновалась какая-то потаскушка!

— Альбиночка, ну я же знаю, кому что можно говорить.

Представить только, как прекрасно будет нам жить с Димой! Но как отнесется ко всему этому Ритка — тот еще вопрос. Примет ли она Диму? Не станет ли еще больше закатывать истерики? Вдруг замкнется в себе? А если возненавидит меня? Как же мне все расставить фигуры в этой партии максимально правильно?

— А если их связь не укрепится? — тревога никак не отпускала меня. — Если это всего лишь мимолетная интрижка? И Вадим скажет, что хочет сохранить семью? Я же буду в глазах Ритки предательницей.

Дима тоже помрачнел. Отодвинул тарелку с недоеденным пирожным.

— Тогда придется выбрать, что для тебя важнее, — он положил руки на стол и посмотрел на меня очень серьезно. — Знаешь, у нас в части был однажды случай. Жена одного офицера поехала за покупками и не вернулась домой.

— Как это?

— А так. Встретила на остановке человека, разговорилась с ним. И поняла, что это — ее человек. И к мужу не вернулась. А тот человек не вернулся к своей семье. Хотя у него тоже была семья и дети. Он решил, что не стоит тратить свою жизнь на отношения, в которых некомфортно. Захотел прожить остаток своей жизни счастливым человеком, понимаешь?

— Вот так, — задумчиво проговорила я, — значит, люди в один момент обрубили все концы.

— Конечно. Они подумали о себе. Не о супругах нелюбимых, не о детях, а о себе. Мы больше никогда ничего не слышали о жене этого офицера, и я не знаю, пожалела она о своем поступке или нет. Но почему-то мне кажется, что не пожалела ни капельки.

Дима взял бутылку шампанского и налил нам еще. Мы чокнулись бокалами и по чуть-чуть выпили.

— А помнишь фильм «Впервые замужем»? — спросил Дима, продолжая уверять меня в своей правоте. — Как там героиню звали, Тоня вроде? Она не вышла замуж потому, что маленькая дочка была против. А дочка потом выросла, выскочила замуж и выгнала мать из дома. Помнишь?

— Да, я видела этот фильм.

Дима, конечно, прав. Думать в первую очередь надо о себе. И если уж это всегда было моим кредо, то почему сейчас я позволяю себе колебаться? Почему обижаю Диму, да и себя, своими сомнениями? И не так уж Ритка пострадает, если я разведусь с ее отцом. На данный момент она с ним прописана в одной квартире, на Шошина, видеться они вполне себе смогут. Миллионы людей каждый день разводятся. Что в этом такого страшного?

— Скоро приедем в Москву, — говорил между тем Дима, — вы, конечно, сразу поедете к тете Рите. Понятно же, столько лет не виделись, надо и увидеться, и поговорить, и все в этом духе. Я тем временем уберусь в квартире, что-нибудь приготовлю к столу. И на следующий день приезжайте все ко мне в гости.

Вот это мужчина! Ну подарок просто, находка! Ценная находка. И уберется он сам, и приготовит. Впрочем, это легко объяснимо. Военное воспитание сказывается.

— А давай я приеду одна на следующий день, и помогу тебе убраться и приготовить, — высказала я мысль получше, — а потом мы их позовем.

— Давай, — обрадовался Дима, — так действительно лучше. Сейчас я запишу тебе адрес и телефоны — домашний и на всякий случай служебный. Станция метро «Юго-Западная», проспект Вернадского…

— А тетя Рита живет на «Ждановской», — я взяла листочек с адресом и спрятала в свою сумочку, — как же удобно жить в городе с метро!

— Да, — согласился Дима, — время рассчитал и в любой конец города спокойно добрался.

Мне не терпелось обсудить еще один вопрос — чисто технический. К примеру, где мы будем жить, когда поженимся с Димой? У нас на Енисейской, два? Или, может быть, ему дадут квартиру? Квартиру на Шошина, конечно, придется полностью уступить Вадиму и его новой жене. Пусть только кредит за мебель на себя перепишет…

Но тут к нам приблизились дед с Валентиной Николаевной.

— Здравствуйте! — Дима встал, и они с дедом обменялись рукопожатием.

— Познакомься, это наш родственник, мой бывший зять, — сказал дед.

«И, возможно, будущий», — хотела добавить я, но постеснялась при Валентине Николаевне. Впрочем, по ее взгляду было видно, что ей и так все ясно.

— Такой замечательный вечер, — поддержала разговор Валентина Николаевна, — как хорошо, что выбрались в ресторан.

— Да, мне тоже здесь очень понравилось, — согласилась я, — все-таки тяжело семь суток ехать на поезде, а тут такая возможность развеяться.

— Совсем скоро Москва, а завтра мы увидим Волгу.

— Кстати, хорошо, что не пропустили обелиск «Европа-Азия» в Свердловске, — вспомнил дед, — как только его проехали — все, мы в Европе.

И опять я подумала, сколько же всего интересного можно увидеть по пути в поезде.

Спать я легла опять очень поздно. Да еще и долго не могла уснуть, взбудораженная встречей с Димой. Вот же — понастроили планов. Все за всех решили. А вдруг ничего не получится? Вот приду я помочь убраться и приготовить, может, останусь на ночь. Скорее всего, что останусь. Тут-то Дима и поймет, что я не Альбина. Хотя как он это поймет? Изменилась? Так ничего удивительного, сколько лет прошло!

Ой! Я чуть не подскочила на полке. А кто сказал, что обладательница молодого голоса — обязательно любовница Вадима? Это может быть кто угодно. Может, просто кто-то зашел в гости. К примеру, друг Вадима пришел в гости с женой, и она взяла трубку. Или соседка зашла позвонить. У нас в подъезде по одному телефону на лестничную площадку. Сколько раз к нам приходили соседи: «Ой, можно от вас позвонить?» или «Можно дать ваш номер, чтобы мне могли дозвониться?».

Может, эту девушку, ответившую на звонок, прекрасно знает Альбина? Просто не знаю я?

Тогда что? Попробовать позвонить еще раз? Думаю, да. Найти в Москве переговорный пункт или даже от тети Риты позвонить по межгороду. Да, надо прояснить ситуацию.

А что, если мне развернуть пиар-компанию против Вадима? И потихоньку капать Ритке, что папа такой-сякой? Фу, — скривилась я от собственных мыслей, — но это же так подло и низко, и вообще не в моем стиле. Не буду я так делать.

Хотя пиар-компания — вещь сильная, ничего не скажешь. Взять хотя бы Британскую королевскую семью. Как они принцессе Диане имидж создавали? Поначалу, когда Диана была членом их семьи, люди были уверены, что она красивая, добрая, приятная во всех отношениях девушка. И что же стало потом, когда принц Чарльз с ней развелся и возникла необходимость жениться на Камилле?

О, какой ушат грязи тогда вылили на Диану! И теперь все, кто хоть немного ею интересуются, прекрасно знают — она была недалекой и даже глупой. Дескать, в школе училась на «двойки», не понимала ничего ни в философии, ни в искусстве. Даже то, что раньше в ней нравилось, теперь записали в недостатки. Оказывается, и прическа у нее не та, и любовными романами она чересчур увлекалась, и любовников имела, а принца Чарльза и вовсе не утешала, не любила, не поддерживала.

А Камилла — ну такая умница, слов нет!

Вот так лысых стригут!

На седьмые сутки в поезде с самого утра крутили песни о Москве.

'Берегите Москву — каждый камень живой,

Каждый выступ лица дорогого…'.

— Мама, а что значит «выступ лица дорогого»? — спросила Ритка. Мы уже проехали Ярославль, и надо было готовиться к выходу. Следующая станция — конечная.

— Ну, в Москве много памятников людям, которые дороги каждому советскому человеку. Это те люди, которые защищали нашу землю от врагов. Которые двигали страну к великим достижениям, понимаешь? Мы много таких памятников там увидим своими глазами.

Девчонка кивнула:

— Я понимаю. Но давай все же первым делом отправимся на Птичий рынок.

Ну опять двадцать пять! А я так надеялась, что она забыла про хомяка! Ага, надейся! Девчонка если вобьет себе что-то в голову, пиши пропало.

— Хорошо, только имей в виду — за хомяком надо ухаживать. Убираться в клетке регулярно, кормить его.

— Так это же одно удовольствие! — расцвела улыбкой девочка.

— Ты, кстати, книжку успела прочитать?

— Нет, что ты? Мы же столько со Светой общались! И с Гошей играли. И я уже книжку сложила со своими вещами. Ты же сказала, мы скоро приедем, и пора собираться. Мама, а что за кольцо у тебя на пальце? Такое красивое? Я его раньше не видела.

— Мама носила его давным-давно, — взглянул на мою руку дед, — когда тебя еще в проекте не было.