Железнодорожница 2

Глава 19

Все расселись по своим местам, а я осталась стоять и смущенно переминаться с ноги на ногу. Впрочем, это длилось совсем недолго.

— Товарищи! — Садовская хлопнула себя линейкой по лбу и встала из-за своего стола. — Давайте, наконец, познакомимся с новым сотрудником!

Она показала чуть ли не пальцем в мою сторону, и все резко на меня уставились. Даже вульгарная девица перестала рыдать и принялась осматривать мою скромную персону изучающе-оценивающе. Небось, прикидывала, можно ли будет у новенькой денег занять и не отдать, и в каких количествах.

— Нового сотрудника зовут Альбина… — тут Садовская решила продемонстрировать недостаточный объем памяти или в самом деле забыла мое отчество.

— Можно просто Альбина, — я постаралась изобразить самую располагающую улыбку, но вышло не очень. Все-таки смогли они меня вывести из равновесия своими склоками.

— Просто Альбина, — повторила Садовская и стала называть сотрудников, уже обращаясь ко мне: — Наталья Петровна, — указала она на черноволосую женщину с подведенными глазами.

Та сверкнула улыбкой и показалась мне очень доброй и обаятельной. Мы кивнули друг другу:

— Очень приятно!

— Очень приятно!

— Следующий стол будет ваш, — продолжала Садовская. И я порадовалась, что буду сидеть рядом с такой симпатичной мне женщиной. — За третьим столом сидит Лилька, она скоро придет. Теперь столы справа. Самый дальний стол у нас занимает Аня Гудкова…

При этих словах девица с прокуренным голосом неожиданно выпрямилась и довольно высокомерно сказала Садовской:

— Ты случаем не забыла, что мое имя по паспорту — Анриетта? Моя прабабушка была француженкой.

— Да, — не без насмешки поспешила уточнить Садовская, — Гудкова у нас Анриетта, но мы все сокращенно зовем ее Аней. Так, следующий стол мой, а самый первый стол занимает ведущий специалист нашего отдела Четвергова Елена Александровна. Надеюсь, вы со всеми подружитесь.

Да уж, если учесть, что Четвергова даже взгляд на меня не подняла, делая вид, что занимается своими бумагами, то да, стоит надеяться на величайшую дружбу.

— Да, Елена Александровна? — решила достать ее Садовская. — Все хорошо? Скажите напутственное слово новому сотруднику.

Тетка с волосами-сосульками медленно подняла на меня свой то ли обиженный, то ли строгий — сумасшедший, в общем, — взгляд и четко, по слогам произнесла:

— Мы отдаем работе много времени, и не сидим до звонка, а сидим сколько надо — чтобы успеть выполнить все задачи. Я лично сижу до семи вечера.

Садовская фыркнула и поспешила меня успокоить:

— Никто тут допоздна не сидит, в том числе и сама Елена Александровна, не переживайте. Ах, я же забыла упомянуть нашего начальника отдела, товарища Столыпина.

— Так у него и фамилия такая же? — изумилась я.

— Да нет, мы его между собой так называем. Ну, раз уж он Пётр Аркадьевич…

Раздался стук по стеклу и притворно обиженный голос начальника:

— Девочки, я все слышу!

Все, кроме Четверговой, добродушно рассмеялись.

Я села за свой стол. Он показался мне очень удобным для работы, возле окна. Удивительно, как его не заняла эта стерва Четвергова? Небось, тоже синдром отличницы — обязательно надо сидеть за первой партой, на глазах у начальника. А может, давно работает и привыкла за столько лет к одному и тому же месту.

Однако, чем мне заняться? Не сидеть же истуканом без дела.

Словно в ответ на мои слова, Садовская обратилась к Четверговой:

— Лен, ты отдай человеку договора на проверку. Да объяснить, наверно, надо, как все делать.

— Те договора я уже сама проверила, — дернув плечом, ответила баба с сосульками, — а объяснять я никому ничего не обязана. Человек пришел сюда с образованием и опытом работы.

— Да какой там у нее опыт, — тихонько попыталась урезонить ее Садовская, — в кассе сидела.

— Ну, начальство посчитало, что это вполне достойный опыт, — тем же менторским тоном произнесла Четвергова, — так что ничему…

Тут дверь открылась, и в кабинет вбежала совсем молоденькая девушка. Высокая, без всякой косметики на лице, с высоко завязанным хвостом.

— Здравствуйте, — она пробежала мимо меня, распространяя запахи сигарет вперемешку с духами. Видно, курит и стесняется этой привычки, поэтому духами пытается заглушить запах. — Прошу прощения, что задержалась. Сначала за газетами в очереди стояла, потом трамвай сломался.

Я решила расслабиться, раз работы для меня все равно нет. И села так, чтобы иметь обзор всего кабинета.

Девушка — наверно, та самая, которую назвали Лилькой, аккуратной стопочкой выложила газеты на стол, стоявший у стены, и даже пригладила сверху:

— Вот, почитаете во время перерыва. Всё, как просили.

Тут поднялась из-за своего стола Аня-Анриетта и ссыпала Лильке в руку горсть мелочи:

— Держи, пачку сигарет мне в буфете купишь. Только прямо сейчас иди, а то у меня ни одной сигаретки.

Лилька рванула в буфет, а Садовская насмешливо сказала ей вслед:

— Гонец — золотые пятки.

Не знаю, может, для них это все в порядке вещей, но мне неприятно стало находиться в этом кабинете. Может, встать и уйти? Но куда? И я стала смотреть в окно, во внутренний дворик. А там дворник старательно мел дорожки между лавочками и газонами с цветами. Вот у кого никаких проблем. Пару часов метлой помашет, и домой. А пенсия потом одинаковая будет — что у него, что у этой Четверговой с ее переработками.

Мне вспомнилось, как Пал Саныч утверждал: «Человеку нужен коллектив». И старался устраивать разные праздники, выезды на природу, чтобы сплотить людей. Теперь я бы с ним поспорила. Пал Саныч, человеку нужен коллектив, но не всякий же!

«Товарищи», — фыркнула я, вспомнив, как часто слышала это слово за сегодняшнее утро. Прямо как в анекдоте: «Как подписать письмо зайцам — стая волков или группа товарищей? В итоге подписали: стая товарищей».

Вернулась Лилька с пачкой сигарет.

— Пойдем покурим, — сказала ей Анриетта вместо элементарных слов благодарности.

— Но я уже курила, совсем недавно, — растерянно отбивалась Лилька.

— Ничего страшного, еще покуришь. Не одной же мне на перекур идти!

Лилька понуро потопала вслед за Анриеттой, и тут я не выдержала:

— У вас всегда такая нервозная обстановка? — спросила я с неудовольствием.

Все промолчали, делая вид, что донельзя заняты работой. И лишь Анриетта обернулась с улыбочкой. Она как будто благодарна была мне за что-то.

— А человеку надо хоть иногда пар выпускать, — развела она руками, — для этого и нужны коллеги. Не буду же я срываться на своих близких, на собственной дочери, правильно?

— Повыпускай мне тут еще, — шутливо погрозила ей пальцем Садовская.

И что мне, спрашивается, делать? Подойти к начальнику и сказать, чтобы дал хоть какую-нибудь работу? Но он ответит: «Вот же, великий специалист Елена Александровна, у нее и спрашивайте». А потом я пару дней посижу вот так, без дела, и тот же начальник скажет: «Зачем она тут нужна, все равно ничего не делает».

И вернусь я, посвистывая, в билетную кассу. И все будут с издевкой спрашивать: «Что, не задалось в Управлении, да? Не ко двору пришлась?».

Из невеселых раздумий меня вырвал лающий голос Четверговой. Но обращалась она вовсе не ко мне.

— Так, Наталья! Иди сейчас в подвал и принеси руководящие документы. Вот номера, — не вставая с места, она протянула листок с какими-то записями.

Наталья Петровна с грохотом отодвинула стул и подошла к ней. Взяла бумагу, пробежала глазами по строчкам.

— Ой, так эти РД на самых верхних полках, — жалобно протянула она, — а я на каблуках.

— И что? — гавкнула Четвергова.

— Ой, а давайте я с вами пойду! — я подошла к Наталье Петровне и взяла у нее листочек.

— Так ты же тоже на каблуках! Как ты по лестницам лазить будешь?

— Ничего, вместе что-нибудь сообразим.

Я была готова на что угодно, — даже босиком по лестницам полазить, — лишь бы вырваться из этого душного кабинета.

— Идите вдвоем, — величественно кивнула Четвергова.

Наталья Петровна передвигалась достаточно медленно — она была полная, небольшого роста и при этом на высоченных шпильках.

— А я всю жизнь на шпильках, у меня даже домашняя обувь на каблуках, — кокетливо улыбнулась она. — Я же маленькая, а муж у меня высокий, вот и хочется смотреться повыше. Хотя мы редко куда-то вместе ходим. Он у меня почти все время в рейсах.

— Моряк?

— Да, простой матрос-моторист, но всю семью обеспечивает с ног до головы. И меня, и наших четверых детей.

— Так у вас четверо детей? — восхитилась я. — Вы мать-героиня?

— Не героиня, но статус многодетной семьи у нас есть, — с гордостью произнесла моя новая коллега.

— Так вы могли бы вообще не работать, — озадаченно взглянула я на нее, — сколько времени детям надо уделять… А вы сидите в этом змеёвнике.

— Да как не работать, — вздохнула Наталья Петровна, — старший сын в институте учится…

— В каком? В Институте инженеров транспорта? Так и я там на заочном.

— А мой сын на очном. Только такого дурака свалял! Представляешь, женился на первом курсе. Какая уж тут учеба, когда маленький ребенок в доме? Всю ночь не спит, с утра на занятия опаздывает. Вот и приходится мне ходить, клянчить у преподавателей «тройки».

— И что, идут навстречу?

— Некоторые идут, я ведь почти свой сотрудник. Они для нас кадры готовят, а мы их студентам практику предоставляем. Даже поддерживают, говорят «вы мать, должны за сына бороться!». И как тут не работать?

Мы уже пришли на вахту, взяли ключи от нужного помещения. И отправились куда-то ниже первого этажа.

— А как же так получилось, что на первом курсе женился? Ему сколько лет было, семнадцать?

— Да эта Анжела, черт бы ее побрал, — лицо моей собеседницы скривилось так, будто она целый лимон съела, — с седьмого класса за ним бегала! А Сашка от нее прятался. А я, дура, еще его уговаривала: «Там девочка к тебе пришла, пойди поговори хоть с ней», тьфу! А он мне: «Мама, скажи, что меня дома нет!». Ну, а потом что? Дело молодое, не выдержал, переспал один раз, а она забеременела. В семнадцать лет родителями стали. А я разгребай все это. Квартиру нашу заняли…

— Как? — я ахнула. — А вы где живете?

— Так у нас две квартиры, двухкомнатная и трехкомнатная. Двухкомнатную пришлось Сашке с семьей отдать.

— Две квартиры — это же здорово!

— Одну от пароходства муж получил, другую я — от нашего Управления. Мы сюда из Белоруссии приехали двадцать лет назад. А работа меня особо не напрягает. Я то в декретах сидела, то на больничных, то вообще на полставки переходила. Лены, конечно, стервы еще те…

— Так Садовская тоже Лена?

— Да, они обе Лены — Садовская и Четвергова. Подружки не разлей вода. У Четверговой тут тетя работает главбухом, она ее и устроила в этот отдел.

— А потом Четвергова подружку привела, — догадалась я, — кстати, давно они здесь работают?

— Очень давно. Я сюда пришла, они уже работали. И ты не смотри, что Садовская такая на вид приятная, улыбается и все такое. Это просто образ такой. Хитрость. На самом деле она такая же тварь, как и Четвергова. А мне что, бодаться с ними? Молчу да сижу себе потихоньку. Они мне сколько раз твердили, чтобы увольнялась. А я знаю, что у меня свой интерес. Послушаю их и по-своему сделаю.

— А в других отделах как обстановка, не знаете?

— Ну, там попроще.

— Таких подружек больше нигде нет?

— Нет.

— А начальство не пытается как-то с Ленами бороться?

— Да как с ними бороться? — удивилась Наталья Петровна. — Работа выполнена, комар носа не подточит. За двадцать лет ни одного нарекания. Что ты им сделаешь?

— Да элементарно, отсадить одну из Лен в другой кабинет, и все.

— Ага, и главбух потом в позу встанет. Кому такое сдалось?

Надо же, настоящая кабинетная мафия! И начальство, скорее всего, в курсе. Поэтому и выбрали меня — человека, которому идти больше некуда. На Спутнике место занято, на Угольной тоже не сегодня-завтра декретница выйдет.

Наталья Петровна остановилась возле большой деревянной двери и принялась копошиться в замке.

— Постоянно заедает, — пожаловалась она.

— Давайте я попробую.

— Всё, получилось.

Дверь со скрипом открылась, и мы оказались в полуподвальном помещении невероятных размеров и с высокими потолками. Пахнуло пылью и затхлостью с нотками плесени.

Оглядев серый от старости потолок со свисающей кое-где паутиной, я поймала себя на странной мысли. Сначала мне хотелось крикнуть что-то вроде «Дима, забери меня отсюда!». Но куда он меня заберет — в Афганистан медсестрой? Так я ведь даже повязки накладывать не умею.

И следующая мысль была о том, что именно эти стены в нашем Управлении мне помогут. Чем и как, я пока не знала. Но близость разгадки опьяняла и вдохновляла.

Я прошлась по помещению, внимательно рассматривая антураж. Вдоль стен стояли старинные письменные столы, заваленные кипами бумаг. Шкафы со стеклянными дверцами, завешенными изнутри грязными шторками — чьи времена они помнили? Должно быть, самого Сталина.

Посередине располагались книжные стеллажи высотой чуть ли не до потолка. На полках — ни одного разделителя. Только на торцах стеллажей надписи в виде приклеенных обрывков бумаги — «РД», «Нормативные акты», «Положения», «Законы», «Инструкции».

— А кто всем этим заведует? — полюбопытствовала я.

— Никто, — Наталья Петровна кинула связку ключей на один из пыльных столов и подошла к стеллажу с надписью «РД».

— По идее, это должно быть одним из отделов библиотеки, — высказала я свое предположение.

— Да какой библиотеки? У нас библиотека — это малюсенькая комнатка с двумя стеллажами. Раиса Федоровна там сидит, вечно в шаль кутается. Она старенькая уже. Ой, не могу разобрать номер, — Наталья Петровна подслеповато щурилась на записи в листочке.

— Давайте я посмотрю, — я взяла у нее листочек и вгляделась. Освещение здесь было не ахти, все же полуподвальный этаж. Лишь до середины окна давали свет, и те замызганные, сто лет не мытые.

— На конце какие цифры?

— Вроде пятнадцать ноль шесть.

— Значит, надо на шестой полке смотреть, — Наталья Петровна с трудом подтащила к стеллажу огромную тяжелую деревянную лестницу.

— А откуда вы знаете, на какой именно полке?

— Да мы обычно по последней цифре ставим.

Только теперь я заметила, что на каждой полке фломастером была написана цифра.

— Так это же бардак! — фыркнула я. — Разве так можно важные документы хранить?

— Да мы привыкли уже, и к тому же не так часто они нужны.

Я скинула туфли и полезла по ступенькам лестницы к шестой полке. Перебрала все книги, что там стояли.

— Наталья Петровна, с таким номером РД нет.

— Вот же, — чертыхнулась она, — небось, уже забрал кто-то! Слезай!

Я спустилась вниз, протерла ноги от грязи и опять влезла в свои туфли.

Наталья Петровна сдула пыль с огромного журнала, пролистнула желтые ободранные страницы.

— Да нет, никто не брал. Посмотри тоже на всякий случай.

— Нет, таких записей нет, — сказала я, внимательно просмотрев несколько последних страниц. — И что теперь делать?

— Да ничего, — пожала плечами Наталья Петровна, — пусть Четвергова сама решает, у нее же ума палата. А наше дело маленькое — доложить, что есть, а чего не нашлось. Ладно, давай другие документы искать. Тут вон целый список.

Наталья Петровна с кряхтением подтаскивала тяжелые лестницы, а я старательно лазила по полкам. Что не нашли, из списка безжалостно вычеркивали.

— Слушайте, а почему такое отношение к этой Лильке? — поинтересовалась я.

— Да черт их разберет. Они ее как бы удочерили — учат всему, от начальства защищают. И одновременно эксплуатируют — туда сбегай, то принеси, — как девочку на побегушках. Сама удивляюсь, насколько у нее терпения хватит.

— А Анриетта — она всегда такая крикливая?

— О, Анька — она скандальная, с ней лучше не связываться. Чуть что — орет, как потерпевшая. И без повода тоже орет — почти каждое утро. Разрядка у нее такая. Придет злая после давки в автобусе и начинает свой пар выпускать. А вообще она по натуре добрая, — уверяла меня Наталья Петровна, — проорется и работает потом хорошо, и весь день тихо. Главное, близко к сердцу не принимать, и всё.

М-да.

— Знаете, — сказала я, — если она посмеет на меня заорать, хоть с причиной, хоть без, я ей по башке настучу.

— И чего добьешься? Тебя же возьмут под белые ручки и в милицию отправят.

— Но терпеть такое…

— Да ты пойми, что человека не исправить. Анька — просто несчастная баба. Пошла работать в море, хотела мужа-капитана себе найти. А там закрутила и с капитаном, и с матросом каким-то.

— В смысле? Зачем?

— Ну, с капитаном по расчету, а с матросом по любви.

— Да она же просто дура набитая. И это исключительно ее проблемы. Почему кто-то должен это ходячее недоразумение жалеть, понимать?

Наталья Петровна пожала плечами и продолжила:

— А потом, понятное дело, забеременела, и капитан ее с судна списал, да еще и с позором. Радиограмму прислал в пароходство, якобы Анька проституцией на борту занималась.

— Короче, и там скандал. А что же этот матрос, который по любви?

— А он тоже отказался жениться. Там же, в море, все на виду. Кто и с кем спит, все знают. По факту, неизвестно, от кого из них она родила. Вот и ростит теперь дочку одна. Ой, — Наталья Петровна взглянула на часы, — уже обед начался, а мы с тобой тут болтаем. Пойдем в столовую.

Я взглянула на свои руки. Они были черные от пыли.

— Там же есть, где руки помыть? И мыло найдется?

— Конечно. Пойдем.

Не без труда, не с первого раза, но дверь мы закрыли, и отправились в столовую на четвертый этаж.

— Наталья Петровна, а как у вас с рационализаторскими предложениями дела обстоят? На чье имя можно подать?

— Да ты для начала подойди к Петру Аркадьевичу. А что за предложение?

— Да возникла одна замечательная идея…

— Ой, тогда не говори, чтоб не сглазить.

И все время обеда я обдумывала текст предложения, которое должно было значительно упростить мое положение на работе. Я, конечно, и на словах все объясню, но все же лучше, чтобы было изложено на бумаге. Если получится убедить руководство, то хотя бы от кабинетной мафии я избавлюсь.