Гибель античного мира

ГЛАВА XXVI. ПОЧЕМУ ПАЛА ЗАПАДНАЯ ИМПЕРИЯ?

Причины падения Западной империи, произошедшего в V в., постоянно обсуждаются начиная со времен Августина, но все участвующие в обсуждении этой проблемы являются выходцами западных провинций, и склонны забывать, что Восточная империя просуществовала после этого не одну сотню лет. Многие причины, якобы обусловившие падение Запада, свойственны и Востоку, а поэтому не могут рассматриваться как действительные и самодостаточные. Если, как в 410 г. говорили язычники, это воля богов, разгневанных отступничеством империи, низвергнувшей их, почему тогда божья кара не распространилась в равной мере на христианские восточные территории? Если, как считает Салвиан, это воля Бога, наславшего в качестве наказания варваров на грешных римлян, почему тогда он не поступил подобным образом в отношении не менее грешных константинопольцев? Если христианство, как полагает Гиббон, истощило мораль империи и ослабило ее внутренним расколом, почему тогда первым не пал более христианский Восток, распираемый не менее жестокими теологическими спорами?

Для выявления истинных причин прежде всего мы должны проследить, в чем состояло различие между частями империи. Во-первых, западные проринции чаще подвергались атакам со стороны варваров. Западный император вынужден был курировать обширные припограничные зоны, протянувшиеся вдоль Рейна и Верхнего, Дуная, восточному императору приходилось строить укрепления только на Нижнем Дунае. По соседству с восточными границами располагалась Персидская империя, цивилизованная держава, соблюдавшая свои обязательства и в целом не агрессивная. Если бы персы развязали войну, то конфликт оказался бы намного серьезнее, чем вторжение варваров. Но военные столкновения представляли собой редкое явление вплоть до V в., когда персы основательно испытывали могущество Римской империи. Более того, если западному императору не удалось бы удержать какой-либо участок прирейнской или придунайской границы, у него бы не оказалось второй линии обороны: захватчики смогли бы проникнуть непосредственно в Италию, Галлию и даже Испанию. Восточный император в случае поражения, как это неоднократно происходило, для удержания обороны на Нижнем Дунае лишь временно терял контроль над европейскими диоцезами. Неприятели не имели возможности прорваться через Босфор и Геллеспонт, охраняемые Константинополем. Малая Азия, Сирия и Египет, таким образом, оставались недосягаемыми для вторжений.

Вскоре варвары взяли стратегические позиции в свои руки, и, если бы они сперва пересекли Нижний Дунай и опустошили бы Фракию и Иллирию, то через некоторое время, не удовлетворившись этим выхолощенными землями и отказавшись от попытки проникнуть на плодородные участки Малой Азии, они переместились бы в западном направлении до Италии. Данный путь успешно проделали вестготы под предводительством Алариха и остготы под предводительством Теодориха.

Во-вторых, восточные земли были, вероятно, более населенными, плодородным и более интенсивно возделываемыми, чем земли западные. С позиции сегодняшнего дня, когда Балканы, Малая Азия и Сирия живут бедно и незначительно населены, и только Египет удерживается на должном уровне по этим показателям, а находящиеся на Западе Италия, Франция, Британия, Нидерланды, Бельгия и Люксембург располагают и богатством, и стабильным приростом населения, чего нельзя сказать, о Северной Африке, в это трудно поверить. Но многие аргументы представляют доказательства в пользу того, что обратное было действительным во времена Римской империи. Население Египта составляло приблизительно 8 000 000 человек, а в Галлии (которая помимо современной Франции включала Нидерланды, Бельгию и Люксембург, а также территорию. Германии, находящейся к западу от Рейна) проживало 2 1/2 миллиона. Египетский диоцез по объему годового дохода, как кажется, в три раза уступал Африке. Археологические свидетельства подтверждают, что многие регионы Сирии и Малой Азии, в настоящее время пустынные или заброшенные, в период позднего Рима были населены, а земли их обрабатывались; на месте же самых плодородных почв Галлии и Британии в то время росли непроходимые леса. Более этого, вполне возможно оценить уровень зажиточности населения регионов Римской империи исходя из количества и размеров городских общественных строений, поскольку богатые горожане вкладывали большую часть своих прибылей в недвижимость. Результаты подобного исследования показывают, что зажиточными являлись провинции Средиземноморского бассейна, Южные Балканы, Малая Азия, Сирия и Египет, причем два последних региона были самыми преуспевающими. Британия, Северная Галлия и провинции Придунайского бассейна жили чрезвычайно бедно. Этот анализ выполнен на основе литературных свидетельств. На Западе Сардиния, Сицилия и прежде всего Африка считались самыми преуспевающими провинциями, хлебородными районами империи; земли же Аквитании более плодородными, чем земли Северной Галлии. Это говорит о том, что плодородные северные равнины еще не были полностью обрабатываемыми.

Восток превосходил Запад и в некоторых других отношениях. В политическом плане это был более стабильный регион, ресурсы которого в гражданских войнах затрачивались гораздо меньше. В период, временные рамки которого ограничиваются восхождением на престол Диоклетиана в 284 г. и смертью Маврикия в 602 г., имели место только пять попыток незаконного захвата власти (осуществленные Домицием Домицианом при Диоклетиане, Прокопием при Валенте, Василиском, Марцианом и Леонтием при Зеноне), все из которых подавлены с минимальными жертвами. На Западе происходили восстания и незаконные захваты власти под предводительством Каравзия, Максенция, Александра, Магненция, Фирма, Магна Максима, Гильдона, Константина, Иовина и Иоанна, большинство из которых сопровождалось кровопролитными сражениями, а после смерти Валентиниана III — бунты, поднимаемые лжеимператорами.

Социальная и экономическая структура Востока была более гибкой. Большая часть земель восточных территорий находилась во владении крестьянских собственников, которые платили только налоги. Поэтому основной объем сельскохозяйственного урожая оставался крестьянству. В западных провинциях большая часть земли принадлежала крупным землевладельцам, арендаторы же вынуждены были платить ренту, превышающую налоги, и общие условия жизни крестьян оказывались в связи с этим хуже. Время от времени такая ситуация приводила к бунтам в Галлии и Испании, на подавление которых стягивались войска, остро необходимые где-либо еще.

Другая причина, обусловленная указанной разницей в социальной структуре, заключалась в том, что западная земельная аристократия завладела руководящими постами. На деле это привело к двум отрицательным результатам. Представители земельной аристократии не были искусными управленцами и позволяли бюрократам увеличивать и так непомерные налоги. Они злоупотребляли даже по отношению к выходцам из своего класса, с неохотой предоставляя им освобождения или частичное ослабление налогового гнета. На Востоке административная машина находилась в руках представителей среднего класса, которые были обязаны своим продвижением правительству. Они старались разумно тратить деньги, поступающие в качестве налога, и время от времени отменялось льготное налогообложение, дарованное землевладельцам. Значительная часть налогов, поступающих с сельского хозяйства, таким образом, достигала императорской казны, меньше доставалось бюрократам и землевладельцам.

Напрашивается следующий вопрос. В течение двух с половиной столетий, начиная с правления Августа, империя оставалась непоколебимой, поборола кризис, разразившийся в середине III в., и, реорганизованная Диоклетианом, взрастила еще три поколения своих граждан. Почему же она так быстро пришла в упадок в V в.? Что было первопричиной упадка — увеличивающееся внешнее давление, внутреннее загнивание или и то и другое вместе?

Относительно внешнего давления на империю можно привести отчасти приблизительные данные. Если сравнить наследие Тацита и Аммиака, двух историков I и IV вв. н. э., чьи интересы относились к одному и тому же кругу проблем, то можно получить впечатление, что в первый период обстановка в приграничных зонах была более или менее спокойной, пограничные конфликты вспыхивали лишь изредка; во второй же период императоры участвовали в сдерживании прорывов, проистекавших то здесь, то там.

Первый серьезный натиск римские границы испытали в период правления Марка Аврелия, а с середины III в. мигрирующие готы и другие восточногерманские племена проявили повышенную активность в придунайской полосе. Стали более агрессивными западногерманские племена, объединившись в Франкский и Алеманский союзы. Императорам, правившим в конце III в., удавалось удерживать линию сопротивления, но на это требовалось больше сил, чем раньше. В третьей четверти IV в. устремившиеся на Запад гунны привели в движение все германские племена, и давление варваров на империю усилилось. В этот период римская армия понесла колоссальные потери, составлявшие, как кажется, 2/3 ее действующих сил. Это является ярким доказательством потенциальной мощи варваров.

Одна из причин слабости западных провинций состояла в том, что, с административной точки зрения, они были отделены от восточных. Формально императоры имели право распоряжаться богатствами Востока и направлять их на оборону западных территорий. Со времени Диолектиана относительно бедным западным провинциям приходилось существовать на собственные ресурсы и лишь изредка получать помощь с Востока.

Для отражения возрастающего давления со стороны варваров обе части империи значительно усилили свои вооруженные силы, вероятно, увеличив численность войск вдвое. Трудно сказать, на каком уровне находилась боеготовность принципата, но маловероятно, что в этот период она была очень низкой. Как знает любой читатель Тацита, армия раннего принципата была далеко не совершенной. В мирные дни дисциплина весьма ослаблялась, а солдаты проводили свое время, занимаясь личными делами, и лишь изредка присутствовали на параде. Войска могли выйти из-под контроля и заняться грабежом провинций, которые, как предполагалось, они охраняли, а перед лицом противника обратиться в паническое бегство. Офицеры не были профессиональными и компетентными воинами. Эти и другие недостатки проявились в поздней Римской империи; но офицеры в целом были лучше подготовлены и более опытными. В IV, V и VI вв. небольшие отряды войск римлян все еще могли разбить наголову крупные полчища варваров.

Тяжелое экономическое бремя, обусловленное увеличением численности армии, привело к истощению ресурсов империи и породило отставание по целому ряду показателей. Не кажется правдоподобным тот факт, что ресурсы такого огромного государства, как Римская империя, были истощены, если возникала необходимость накормить, одеть и вооружить дополнительно 300 000 воинов, но не стоит забывать, что в технологическом плане империя была более отсталой, чем средневековая Европа. При господствовании примитивных методов ведения сельского хозяйства, промышленности и управления средствами передвижения, производство продовольствия для пайков, ткани для изготовления униформы, выковывание оружия и перевозка всего этого баржами и повозками в приграничные зоны требовали намного больше человеко-часов, чем сегодня. Налоги приходилось постоянно увеличивать, а для оценки и сбора растущих вверх налогов необходимо было расширять сферу гражданской службы, и, таким образом, снова усугублялось налоговое бремя.

Тяжелый налоговый гнет, вероятно, оказался первопричиной экономического упадка империи. Окраинные земли, которые не могли принести их владельцам, платившим непомерные налоги, ничего кроме убытков, более не возделывались. Сократилась, как кажется, численность населения. Представляется весьма спорным, но обнаруживаются определенные данные, говорящие о хронической нехватке сельскохозяйственной рабочей силы и свидетельствующие о явном нежелании землевладельцев отправлять арендаторов их участков в армию, введение в действие законодательств, привязывающих арендаторов к их фермам, отчаянных попытках землевладельцев переманить последних от своих соседей и наличие крупномасштабных поселений варваров на землях империи. Нехватка рабочей силы в сельском хозяйстве обусловливалась отведением земельных участков городам, что привело к прямо противоположным результатам. Дефицит рабочих рук обострялся потребностями набора новобранцев в армию, и трудно опровергнуть тот факт, что крестьянское население не пополняло ее ряды в значительной степени. Сокращение площади обрабатываемых земель, хотя и не было вызвано нехваткой рабочей силы, свидетельствует о том, что уменьшилось количество сельского населения. Причиной этого явления послужило то обстоятельство, что крестьянство, уплатив причитающиеся с них налоги, а арендаторы, предоставив владельцам земли рентную плату, не находили достаточных средств для поддержания своих семей. Деторождаемость упала, многие сельские жители умирали от недоедания или явного голодания в годы неурожаев или варварских опустошений.

В идеале империя, конечно же, могла ослабить экономическое бремя посредством строгой экономии и целенаправленного распоряжения излишками. Она содержала значительный штат условных солдат и гражданских слуг, чья служба была просто синекурой. В соответствии с древним обычаем, она кормила 120 000 граждан Рима, к которым добавились 80 000 граждан Константинополя. Все это ложилось тяжким бременем на казну. Она также выдерживала и даже поощряла рост других классов — иждивенцев, прежде всего священнослужителей. Языческие священники, за исключением египетских, не получали вознаграждений, кроме как только определенной доли пожертвований. Церкви, со своими многочисленными служителями, поддерживались сельскохозяйственными рентными платами и дарами, что образовывало новую весьма существенную статью расходов, сдерживающих развитие экономики. Более того, императоры ничего не предпринимали, чтобы обуздать рост численности и богатство официальной аристократии и, таким образом, поощряли процветание еще одного непроизводительного класса.

Основная причина экономического упадка империи фактически заключалась в увеличении численности (с экономической точки зрения) иждивенцев — сенаторов с их многочисленными семьями, декурионов, гражданских служащих, адвокатов, солдат, священнослужителей, столичных жителей — по сравнению с производителями. В результате бремя налогов, и рентной платы несло крестьянство, которое постепенно вырождалось.

Считается достаточно спорным тот факт, что мощь империи была ослаблена из-за упадка торговли и промышленности. Производство и распределение высококачественных товаров, в том числе предметов роскоши, конечно же, среди богатых продолжало процветать до VI в., и основной потенциал промышленной и коммерческой деятельности, вероятно, всегда оказывался направленным на такие товары. Во всяком случае во все времена промышленность и торговля делали настолько мизерный вклад в национальный доход, что их загнивание, если таковое имело все же место, с экономической точки зрения представлялось неважным.

Необходимо помнить, что экономический гнет в одинаковой степени испытывали и западные и восточные провинции. На Востоке содержался такой же значительный штат военных и гражданских служащих, а также более представительный слой духовенства и, может быть, менее зажиточной аристократии, что и Западе. Уровень налогообложения восточных провинций был достаточно высоким, их окраинные земли перестали возделываться, а население, вероятно, впало в нищету. Но на Востоке обнаруживалось больше сельскохозяйственных ресурсов и рабочей силы, которую можно было использовать по назначению.

Никто из знакомящихся со скудными свидетельствами причин упадка Западной империи не может не удивляться апатии, охватившей римское население сверху донизу. Единственным случаем согласованной помощи, оказанной друг другу зрителями провинций, является акция городов Британии и Арморика 408 г., когда, так и не получив поддержку от узурпатора-Константина, они организовали собственную оборону против варваров с соответствующего одобрения Гонория. В 471–475 гг. Сидорий Аполлинарий, городской епископ, воодушевил арвернов на самозащиту против вестготов. В 532 г. Пуденций поднял Триполи, свою родную провинцию, на сражение с вандалами, которые при поддержке больших императорских сил были отражены. В 546 г. Туллиан, землевладелец Лукании и Бруттия, собрал большой крестьянский отряд, который помогал императорским силам в борьбе против Тотилы. Это единственные проявления движения сопротивления, известные нам. Представители высших классов либо обращались в бегство — чему есть свидетельства относительно Испании в 409 г., когда варвары впервые прорвали оборону, а также относительно Африканских провинций в 437 и 442 гг., когда вандалы вторглись в их границы, — либо оставались и вступали в сговор с предводителями варваров. Нельзя сказать, что они были предателями, за исключением одного-двух примеров, но они безропотно принимали свою судьбу Африканская и итальянская аристократия весьма обрадовалась, когда в их провинции прибыла юс-тиниановская армия, но она сделала очень мало для оказания реальной помощи.

Низшие слои общества отличались инертностью. Горожане занимали при сражениях укрепленные позиции на стенах города, но с той лишь целью, чтобы не подвергнуть себя насилию, а если им гарантировали безопасность, с охотой сдавались в плен. Крестьяне, как и представители более высших ступеней социальной иерархии, разбегались в панике, хотя чаще с покорностью принимали свою судьбу. Если во главе их отряда стоял хороший руководитель, такой, например, как Туллиан, они продолжали сражаться, но бывало переходили на сторону противника. Тотила приказал находящимся под его контролем землевладельцам отозвать принадлежащих им крестьян из войска Туллиана, и те безропотно повиновались. Позже Тотила сам возглавил войско, состоящее из итальянских крестьян, которые в кровавых битвах сражались против своих соотечественников, образовавших войско Туллиана. Снова обнаруживаются факты, свидетельствующие об отсутствии у низших слоев общества стремления действовать сообща против варваров. В действительности известен только один пример, когда дело обстояло противоположным образом. В 376 г. несколько углекопов из Фракии присоединились к готам и провели их на богатые виллы, где находились запасы продовольствия. Это были бывшие крестьяне, оторванные от земли для работы в рудниках. Конечно, они испытывали недовольство. Салвиан предполагает, что некоторые галлийские крестьяне переметнулись к варварам, чтобы положить конец гнету со стороны землевладельцев и сборщиков налогов. Вне всяких сомнений, так оно и есть. Салвиан предстает как пристрастный свидетель и, возможно, преувеличивает.

Апатия не была свойственна только жителям западных провинций. Случаи взаимопомощи также редки и на Востоке. Насколько нам известно, это не было новой тенденцией. При принципате обнаруживалось меньше случаев для проявления гражданского сопротивления неприятелю, когда армия, в целом, удерживала варваров вне пределов империи, но источники не содержат каких-либо упоминаний о содействии со стороны гражданского населения, если конфликты на границе все же происходили. В течение многих столетий жители провинций защищались профессиональной армией; еще при Августе lex lulia de vi запретил им носить оружие. В V в этот закон все еще находился в силе и более или менее соблюдался. Юстиниан ужесточил его, сделав производство оружия исключительно монополией правительства. Только в самых редких случаях правительство для защиты империи призывало к оружию гражданское население (включая рабов): в 406 г., когда полчища радаге-зов проникли в Италию, правительство обратилось с при-: зывом к добровольцам «во имя любви к миру и родине», а в 440 г., когда над Италией нависла угроза со стороны Гейзериха (Gaiserik), оно позволило провинциальным жителям вооружаться для оказания сопротивления группировкам вандалов. Неизвестно, оказывались ли подобные правительственные призывы действенными. В период самых ранних кризисов Август и Марк Аврелий вынуждены были объявить в Италии всеобщую мобилизацию в армию.

Общее отношение жителей провинций к империи всегда было пассивным, Особенно ярко это проявилось при принципате в панегириках на Римскую империю Элия Аристида (Aelius Aristides), провинциальном культе Рима и Августа. Провинциалы выражали империи глубокую признательность за защиту от нападений варваров и поддержание внутренней безопасности, гарантировавшей им покой и наслаждение прелестями цивилизованной жизни. Но они не чувствовали за собой каких-либо обязательств перед императором и не помогали ему в выполнении возложенной на него задачи. Он был богом, которому они с радостью поклонялись, но который не нуждался в содействии своих смертных подчиненных.

Считается достаточно спорным положение, согласно которому распределение населения по наследственным кастам привело к инерции и недовольству. Многие представители классов, задействованных в этом процессе, действительно предпринимали попытки уклониться от своих наследственных обязанностей, но это отнюдь не доказывает того, что все они были чем-то недовольны. В любом свободном обществе большинство граждан с готовностью перенимают ремесло своих родителей. Вместе с тем всегда находится несколько предприимчивых людей, зачинающих новые веяния, что впоследствии приводит к их социальному возвышению. В поздней Римской империи такие представители, конечно же, с легкостью обходили, а порою даже игнорировали законы, которые к тому же с недостаточным упорством проводились в жизнь. Размах и строгость кастовой системы в любом случае сильно преувеличены, что можно в одинаковой степени сказать и о Востоке, и о Западе.

Без сомнений, в период поздней Римской империи наблюдался застой общественного сознания. При принципате у мелкопоместной аристократии чувство патриотизма было достаточно сильным, и представители этого класса, уполномоченные императорским правительством, без особого труда находили время и деньги не только на улучшение благосостояния городов, но и для выполнения многих задач административного порядка, таких как сбор налогов, набор рекрутов в армию. С III в. дух гражданского патриотизма постепенно ослабевает, и императорскому правительству все чаще приходится полагаться на своих управленцев и гражданских служащих. При принципате служба государству рассматривалась как священная обязанность, возложенная на имперскую аристократию, и правительственная служба в целом была малопредставительной, включала только избранных. В период поздней империи староязыческая идея общественной службы терпит крах, церковь же учит благочестивых христиан, что служба императору является грязной работой, а то и совсем грешной. В это же время ряды управленцев значительно расширились, их значение неизбежно снизилось. Стали процветать коррупция и вымогательство, сеявшие недовольство среди народных масс и приносящие убытки и без того ограниченным ресурсам империи. Распространившееся на широкой территории учение церкви о том, что спасение можно отыскать в мире грядущем, а вещи этого мира ценности не имеют, по-видимому, несло с собой апатию и пораженческие настроения.

Необходимо, однако, подчеркнуть, что Восточная империя испытывала сполна аналогичный экономический, социальный и нравственный упадок. Вместе с тем она жила и просуществовала в течение многих столетий, сохранив за собой звание великой державы. Ее окончательный распад был вызван усиливающимся давлением со стороны варваров, сконцентрировавшихся в более слабой западной части империи.