Готика. Становление

Глава 120. Спираль судьбы

Круг замкнулся. То, что началось с выступления против магов и воли короля, также и кончалось. Опять скрытность, опять магическая руда… Простой охотник, молодой идеалист, желающий побороть очевидную несправедливость и жестокость, за прошедшие годы сильно изменился, и сам, как ни парадоксально, стал магом. Однако есть вещи, которые никогда не меняются. И кем бы я ни был, где бы ни оказался, ничто не могло заставить меня поступиться принципами.

В этот раз я был на одной стороне с магами воды, хотя они имели полное право считать иначе. Мы все хотели одного и того же – разрушения барьера над долиной рудников. Чародеи заплатили высокую цену за его создание – сами попали в его плен и ощутили свою беспомощность. Благодаря этому опыту они должны были понять свои ошибки, понять, что диктатура и принуждение не могут быть ключом к победе, что это не тот путь, которым должны идти люди, почитающие Инноса и Аданоса. Что касается Корристо, он не усвоил урок, продолжил считать себя выше других, и судьба вынесла ему суровый приговор, заодно захватив и тех, кто следовал за ним. Из всех магов огня лишь я один рискнул мыслить иначе, открыто высказать своё мнение и пойти наперекор магистру. И потому я остался жив. Только теперь, сидя возле рудной горы, прислонившись к холодной каменной стене, я начинал осознавать суть и скрытую логику происходящего. Впрочем, времени на раздумья было не много.

Везунчик отказался от любой дальнейшей помощи. Он не хотел подставлять под удар ни меня, ни других друзей. Это было его вендеттой, его незаконченным делом. Избранный Инноса, Великий Робар возродился, вернулся из небытия, чтобы довести начатое до конца – раз и навсегда покончить с силами тьмы. Теперь я не сомневался, что Везунчик не простой смертный, что его вездесущесть и нечеловеческое везение не случайны, что сам Создатель ведёт его к поставленной цели. Что касается человеческой ипостаси, едва ли он ощущал длань судьбы, что движет им и защищает от бед. А может, за своей несерьёзностью и вечной иронией он лишь прятал истинное лицо? Как знать…

Я уже слышал торопливо приближающиеся шаги в тоннеле, но мне некуда было спешить. Я устал бежать, прятаться и оправдываться. Руна телепортации к хижине Кавалорна была с собой, но мысль, что мне вновь придётся податься в бега, претила. Показать спину сейчас означало необратимо запятнать своё имя, а также умолчать о том, что сделал Везунчик для всех жителей колонии. Если он не вернётся, кроме меня некому будет вступиться за его честь. Маги воды считали его предателем, подло втёршимся в доверие и укравшим самое дорогое. Так это и выглядело со стороны, но им стоило узнать и другую версию событий, понять, что мой друг спас их от неминуемой ошибки. Он не только уберёг их от смерти при взрыве рудной горы, но также не позволил выпустить в мир опасного демона. Нет, сбежать сейчас означало бы предать и себя, и Везунчика. И потому я решил рискнуть – остаться в Новом лагере и попытаться всё объяснить.

Мои надежды оправдались. Первыми до меня добрались Миксир, Нефариус и Мердарион. Эти трое оставались в своих домах, когда произошёл выброс. Несмотря на защитные руны, магическое эхо добралось до них, и, почувствовав происходящее, они сразу же ринулись к рудной горе. Кронос, Риордан и Сатурас не смогли преодолеть защитную решётку, и потому, чтобы добраться до меня, им пришлось сперва пересечь половину лагеря. Это давало мне шанс поговорить сначала с менее обозлёнными магами, которые не знали о моей роли в произошедшем.

– Мильтен!? – окликнул меня один из подбежавших магов. Его дыхание было неровным, часть дороги он бежал. – Что ты здесь делаешь? Что с рудной горой?

Чтобы понять, что рудная гора лишилась своей силы, магам не понадобилось много времени, это чувствовалось, даже не глядя на неё.

– Кто посмел!? Но как? – наперебой восклицали служители Аданоса. Их удивлению не было предела. Они столько времени потратили на разработку заклятья, позволяющего взорвать рудную гору, а кто-то явился и запросто выкачал из неё всю силу. Мердарион подошёл к горе, поднял самородок, осмотрел его и в бессилии опустился на колени. Двое других волшебников держались чуть лучше, но тоже были в отчаянии.

– Читайте, – тихо сказал я, протягивая свиток.

Нефариус выхватил бумагу у меня из рук и поспешно развернул. Двое других подвинулись поближе, чтобы тоже увидеть написанное. Миксир зажёг магический свет. С каждым прочитанным словом лица магов вытягивались от изумления. Под конец, все трое уставились на меня, окончательно потеряв дар речи. Их взгляды стали настороженными и даже враждебными – они догадались, что я причастен к произошедшему, и ждали объяснений.

– Да, я был ассистентом, – просто ответил я, неспешно вставая, – другого выбора не было. Иначе бы все погибли.

– Чтоо? – наконец, взорвался Нефариус, – не было выбора? – он почти кричал на меня, – да что ты знаешь о выборе!

– Интересные руны, – тем временем пробормотал Миксир, заполучив в руки свиток, – жаль, что мы не догадались до такой изощрённой защиты.

– К чёрту руны! – прервал Нефариус размышления Миксира, – ты хоть понимаешь, что произошло?

– Не держи меня за идиота, – спокойно ответил совладавший с собой Миксир, – конечно, понимаю. Ксардас обвёл нас вокруг пальца. Я только не возьму в толк, как он смог сюда пробраться.

– Он и не пробирался, – ответил я, – за него это сделал Робар Великий.

– Ты в своём уме, мальчик? – вмешался до того молчавший Мердарион, схватив меня за мантию и попытавшись встряхнуть, – похоже тебе не слабо досталось. Робар уже тысячу лет как мёртв. Ксардас, конечно, занялся некромантией, но то, что ты говоришь, попросту невозможно.

– Никто не оживлял его, – пояснил я, – Везунчик не совсем Робар, он его новое воплощение, новый избранник Инноса.

– Везунчик? – маги непонимающе переглянулись, – ты о ком?

– О вашем наёмнике, который добывал юниторы.

– Так значит и он снюхался с Ксардасом… – Нефариус нашёл новую мишень для обвинений, – проклятый предатель! – обычно бледное лицо мага покрылось пунцовыми пятнами, дыхание сбилось, по лбу стекали капли пота, он судорожно сжимал и разжимал кулаки. Похоже, чародей воспринял случившееся слишком близко к сердцу.

– Он не предатель, – возразил я, – Сатурас сам послал его к некроманту.

– Что? – воскликнул Нефариус. – Как он мог так поступить? Мы ведь договорились подождать…

– Эх, Сатурас… – вздохнул Миксир, – упрям, как всегда… Но не хочешь же ты сказать, что Сатурас участвовал в зарядке этого… как его, Урселя?

– Нет. Он, как и вы, не знал об этом.

– Постой-ка, – вдруг с оживлением обратился ко мне Мердарион, – если это было не с позволения Сатураса, и здесь был не сам Ксардас, а всего лишь какой-то наёмник, тогда что мешало тебе остановить его? Ты предал нас!

– Я никого не предавал, – ответил я твёрдо, – и здесь был не простой наёмник, а избранник Инноса – единственный, кому по силам сокрушить набирающее силы зло, существование которого вы так упрямо игнорируете. Скоро он выполнит свой священный долг, и тогда барьер падёт.

Я не успел развить свою мысль дальше, потому что из тоннеля послышался возмущённый крик:

– Хватайте этого сукина сына!

В этом крике с трудом узнавался обычно столь спокойный и размеренный голос Сатураса. Похоже, старик полностью потерял самоконтроль. Не успел я как-то отреагировать, как вдруг невероятный холод обжог всё моё тело. Последнее, что я увидел, прежде чем потерять сознание – как мои руки покрываются слоем льда…

***

Я лежал на спине. Неподалёку что-то булькало. Веки разомкнулись с трудом, в глазах плыло, но я смог различить, что потолок надо мной украшен древней мозаикой. Значит, я всё ещё был у магов воды. Бульканье сменилось шумом выходящего через клапан пара. Похоже, я находился в алхимической лаборатории. «Риордан?» – попытался позвать я, но вместо этого зашёлся кашлем. Когда приступ прошёл, надо мной нависала фигура алхимика.

– Хм… неплохо. Не думал, что ты так скоро придёшь в себя, – сказал он без особой радости, но и без злобы, – крепко Сатурас тебя приложил. Если бы не мантия, обморожение могло оказаться смертельным. Сердце, знаешь ли, не выдерживает заморозки. А так ты легко отделался – пострадала в основном кожа на руках и горло. Ещё немного досталось лёгким. Постарайся сильно не двигаться, дышать равномерно и не болтать. Микстуры, которые я тебе приготовил, обезболят и не дадут разрастись некротическим повреждениям. А скоро будет готова и мазь. Через пару дней будешь как новенький. Что-что, а уж обморожения я лечить умею, – последнюю фразу он произнёс с явной гордостью.

– С-с-пс… – голосовые связки мне будто бы не подчинялись.

– Не за что, – прервал меня Риордан, жестом приказывая замолчать. Радуйся, что Ледяная глыба не добралась до головы. Иначе глаза было бы не восстановить. Да и с рассудком могли бы быть проблемы.

Это было слабым утешением, но, по крайней мере, я был жив, мог видеть, слышать и, главное, думать. Я плохо чувствовал тело, будто бы оно отекло, как после долгого сна в неудобной позе. Алхимик продолжил готовить припарки, а мне не оставалось ничего другого, кроме как смириться и ждать выздоровления. Да уж, возможно, бегство было не такой уж и плохой альтернативой. Я и подумать не мог, что Сатурас может быть настолько взбешён, что не даст мне сказать ни слова.

Риордан выхаживал меня целый день, обрабатывал обморожения, которые оказались не очень серьёзными, но всё равно требовали лечения. Настои оказывали не только заживляющее, но и успокаивающее действие, так что большую часть времени я проспал. Оказалось, что говорить мне было сложно из-за слишком туго затянутого компресса на горле, а не из-за повреждения голосовых связок. К вечеру я уже смог самостоятельно сидеть и немного говорить, а на утро и вовсе встал на ноги, чувствуя лишь непривычную слабость. Основным сохранившимся симптомом был кашель.

Мой план всё же сработал, хоть далеко и не идеально. Магам воды не понравилось самодурство Сатураса, и часть вины за случившееся они возложили на него. Это только сильнее злило старика, и он буквально места себе не находил, постоянно порываясь отправиться на поиски Ксардаса и Везунчика. Он считал, что эти двое просто воспользовались силой руды в своих корыстных целях, и что в любой момент можно ожидать нападения или ещё какого-нибудь неприятного сюрприза. Когда я смог говорить, то захотел разубедить лидера магов воды, втолковать ему, что меч нужен, чтобы покончить с угрозой пробуждения Спящего. Однако Риордан, завидев, что я порываюсь выйти из лаборатории, тут же остановил меня:

– Тебе что, жить надоело? Сунься за порог и вчерашнее обморожение покажется тебе цветочками. Ещё недавно я и сам был готов сделать из тебя глыбу льда и раздробить на мелкие кусочки. Если бы не Нефариус и Миксир, которые вызвались охранять вход в лабораторию, ты, вероятно, был бы уже мёртв. А перед этим, тебя бы пытали, чтобы узнать всё, что ты знаешь о Ксардасе и этом предателе наёмнике. Так что сиди здесь и даже не думай высовываться. Сатурас и Кронос сотрут тебя в порошок. Однако если то, что ты говоришь, правда, и барьер будет уничтожен, тогда вскоре мы в этом убедимся. Суд назначен через два дня, и только падение барьера может оправдать тебя. Иначе тебя отдадут толпе, как соучастника в краже энергии рудной горы. Сейчас ты пленник. Радуйся, что на тебя не надели кандалы, а я занимаюсь твоим лечением. Эх, если бы только ты оказался прав…

По всему было видно, что Риордан хоть и сохранил ко мне некоторую симпатию, всё же очень сильно зол и с трудом сдерживает своё негодование. Из всех магов воды он, пожалуй, меньше всех работал над проблемой взрыва рудной горы, и потому не так болезненно воспринял случившееся, но это не значило, что он не жаждет выбраться из-за барьера. Мои действия поставили под угрозу исполнение многолетнего плана: второй такой рудной горы собрать уже не удастся, и даже если бы нашлись желающие вновь взяться за кирки, добыча заняла бы ещё много лет. Но из-за крушения Старой шахты и на это рассчитывать не приходилось. Риордан терпел моё присутствие у себя в лаборатории, спас мою жизнь от гнева Сатураса и Кроноса и даже лечил меня. Он и так сделал для меня невероятно много, на большее не стоило и рассчитывать. Я был благодарен, потому даже не стал пытаться с ним спорить.

Меня собрались судить… Это было ожидаемо. Все мои вещи и руны были конфискованы, сил у меня было мало, так что на побег даже не стоило и рассчитывать. Впрочем, бежать я и не собирался – это я мог сделать сразу после зарядки меча. Теперь же мне оставалось лишь уповать на успех Везунчика и выполнение плана Ксардаса, который, несомненно, у некроманта был, даже если со стороны его действия могли показаться импровизацией.

Выходить мне было нельзя, зато, скрепя сердце, Риордан допустил ко мне Горна, который поведал о происходящем в лагере. Многие заподозрили неладное, когда трое магов воды, включая Кроноса, бегом промчались через половину лагеря. Однако каторжане не обладали магическими способностями, поэтому не догадывались в чём истинная суть проблемы. О том, что кто-то мог украсть силу рудной горы, никто и не помышлял. Маги воды, естественно, тоже не стали поднимать шум, сделав вид, что причиной переполоха послужил неудачный эксперимент. С помощью несложного заклятья рудную гору вновь заставили сиять магическим светом, а Кронос вернулся на свой пост, благодаря чему жители лагеря быстро успокоились. У магов была причина скрывать правду – неизвестно, как поведут себя каторжане, если узнают, что многолетний план пошёл под откос. А была ведь ещё угроза со стороны Гомеза, так что простые воры и наёмники ни в коем случае не должны были узнать о случившемся раньше, чем ситуация стабилизируется.

Служители Аданоса решили не предпринимать поспешных действий и немного выждать. Под строжайшим секретом они рассказали о случившемся генералу Ли, который отправил ко мне Горна, чтобы тот добыл информацию из первых уст. Горн не стал хитрить и сразу выложил мне, что его прислали собрать сведения. Впрочем, об этом было не сложно догадаться и так, ведь иначе бы маги воды попросту не допустили его к пленнику. Риордан не возражал, чтобы я рассказал Горну всё как есть. Возможно, здоровяк не был обучен изысканным манерам, однако никто не сомневался в его умении держать язык за зубами. Горн молча выслушал мой рассказ, помолчал ещё немного, и потом смачно выругался, в конце добавив:

– Вот же засранец этот наш Везунчик. Хоть бы меня что ли с собой взял. Разве ж так с друзьями поступают? Он, значит, отправился рубить орков, а нам тут сиди жди…

Мы ещё немного обсудили с Горном случившееся, после чего Риордан выгнал его из лаборатории, ещё раз напомнив, что, если здоровяк обмолвится хоть одним лишним словом кому-нибудь, кроме генерала Ли, не сносить ему головы. Из уст щуплого алхимика такие угрозы в адрес превосходящей его ростом на голову груды мышц звучали весьма смешно, но если вспомнить, какую силу давала магия, то становилось уже не до шуток. Не было сомнений, что маг воды сможет без проблем претворить сказанное в жизнь. Напоследок Горн ещё раз выругался, сказал, что после такого не может больше ни минуты сидеть на месте, так что он доложится генералу и немедленно отправляется навестить Диего.

Я был полностью согласен с Горном насчёт убийственности ожидания. Легко герою мчаться навстречу врагам и опасностям. По-настоящему же тяжела участь тех, кто остаётся в тылу и уже не может ни на что повлиять. Решающим судьбу мира некогда предаваться раздумьям и сомнениям. Ответственность, возложенная на их плечи, гонит вперёд, заставляет действовать и не даёт права на ошибку. Даже если дело их обречено на провал, они умрут с честью, делая всё, что в их силах. Те же, кто остаётся за линией фронта, лишены такой привилегии. Они не могут умереть как герои с именем Инноса на устах, не могут, закрывая глаза, с последним вздохом сказать, что они сделали всё возможное и невозможное. И главное, именно им придётся потом жить в том мире, который создали идущие впереди. И не всегда этот мир таков, каким хотелось бы его видеть.

Несмотря на кажущуюся незначительность тех, кто в финале остаётся не у дел, именно они зачастую куют победу. Кузнецы снабжают армии оружием, фермеры провиантом, женщины придают своим любимым мужества, дети наполняют победы смыслом. Я был далёк от передовой, но многое отдал бы, чтобы оказаться вместе с Везунчиком сначала в Старом лагере, а потом и в подземном храме орков. Ожидание и неизвестность были невыносимы, стократ лучше было бы рисковать жизнью, подставляя свою грудь под удары орков, нежити и прочих Белиаровых отродий… Но я был в тылу. Моя небольшая на вид роль уже была сыграна, и теперь пришло время сойти со сцены и смотреть, как другие доигрывают наш общий спектакль. Что, если они ошибутся, оступятся, спутают слова или вовсе отойдут от сценария? Как бы то ни было, я уже не мог ни на что повлиять. Мне оставалось только верить.

И я верил, хотя сомнения то и дело и пытались меня одолеть. Лёжа на кровати и глядя на мозаичный потолок, я молился. Не Инносу, не Аданосу, и уж тем более не Белиару. Молился просто так, без всякого смысла и в то же время точнее и искреннее, чем когда-либо. Боги братья были лишь мишурой, прикрывающей истину. Три ипостаси, каждая из которых по отдельности не стоила и выеденного яйца. Я размышлял о словах Ксардаса по поводу них и всё больше соглашался с бывшим магистром. В разделении не было будущего, лишь единство и осознание целостности мира позволяло познать его закономерности, прийти к просветлению и прикоснуться к совершенству. Именно этому совершенству, воплощающему в себе все возможные аспекты мира, я и молился. Иногда я называл его Создателем, но на самом деле у него не было имени, в отличие от трёх братьев, он в нём не нуждался.

Наверное, Риордан нарочно добавлял в зелья дурманящие вещества, потому что на протяжении всего дня, следующего за зарядкой меча, меня посещали необычные мысли, я чувствовал себя очень странно и периодически проваливался в забытьё. Во снах ко мне приходили призраки прошлого: то вспоминалась давным-давно умершая мать; то виделось, как я, будучи ещё ребёнком, учусь охоте под пристальным надзором мастера Боспера; то как в очередной раз слушаю наставления Корристо или с беспокойством поднимаюсь по лестнице в башне Ксардаса. Образы менялись один за другим, я не мог, да и не хотел их удерживать.

В одном из таких видений я вновь оказался в тоннелях забытого подземного храма. На этот раз в них не слышалось ударов кирками, и сотни пленных до изнеможения не вырубали новые проходы. В этот раз здесь было тихо, темно и жутко. И лишь один человек рискнул нарушить этот многовековой покой. Он уже миновал ловушки и орды нежити, убедился в своей силе и теперь уверенным шагом ступил на каменный мост, простиравшийся над бескрайней бездной, которая, казалось, уходила в самые недра земли. Доспехи из магической руды надёжно хранили человека, бросившего вызов могучему демону. В руках смельчака был зажат Уризель. Но ещё не все враги были повержены. Путь через мост преграждал неподвижно стоящий орочий шаман, опиравшийся на толстый посох. Казалось, что страж безучастен ко всему происходящему вокруг, что даже при желании этот орк не сможет сойти с места, что он обречён вечно стоять на этом мосту.

Однако, почувствовав приближение чужака, орк открыл глаза и поднял на него затуманенный взгляд. Шамана сложно было назвать живым, хотя он и сохранил в себе подобие жизни. Иссушенный, словно мумия, с пугающим боевым раскрасом на лице, он словно явился из царства самого Белиара. Везунчик не замедлил шаг, лишь ухмыльнулся и перехватил поудобнее меч. Шаман взялся за посох обеими руками, поднял его и резко опустил, ударив об пол. В этот момент воздух будто бы стал камнем. Мощная ударная волна быстрее звука пронеслась в сторону незваного гостя. Казалось, никто не сможет устоять пред таким напором, что человек обречён, что его безвольное тело разобьётся о камни, и всё, что ему останется – это вечное забвение. Но ничего этого не произошло. Камень в Уризеле вспыхнул, и меч на мгновение словно бы превратился в щит. Ударную волну рассекло надвое, и она прошла мимо, обогнув неуязвимого героя с обеих сторон. Человек продолжил идти.

Шаман сделал шаг назад, он был удивлён и сбит с толку. Однако удивление быстро сменилось целеустремлённостью – орк принял решение и вскинул посох для очередного заклятья. В этот раз он призывал всю силу, какой обладал. Своды пещеры затряслись, мост задрожал. Ещё немного, и каменные опоры не выдержали бы и обвалились в пропасть. Ещё чуть-чуть. Но человек был быстрее. Короткий взмах, и меч встретился с посохом, которым орк попытался отразить выпад. Воцарилась тишина. Землетрясение прекратилось, так и не набрав полной силы, а на камни моста упали две половины посоха и отрубленная голова орка. Дерзкий человек победил, но это было лишь преддверием настоящей битвы. Тот, для кого возвели этот храм, ждал впереди…

Я опомнился после очередного видения, когда уже стемнело. Возможно, в это время Везунчик и правда пробирался к заветной цели в глубине подземного храма. Я хотел, чтобы это было так. Поднявшись с кровати, я стал разминать затёкшие руки и ноги. Благодаря старанию Риордана, обморожения меня уже не беспокоили. От нечего делать я попытался заговорить с алхимиком, но он был не настроен болтать.

– Если тебе нечем заняться, можешь почитать. Возьми руководство по сбору и заготовке растений. Написано на редкость косным языком. Рекомендую. Уснёшь, даже если только что проснулся. Я её держу при себе как раз на случай бессонницы. А сейчас, не отвлекай меня от работы.

Так как я был пленником, то выбирать особо не приходилось. Я взял предложенную книгу и начал её изучение. Риордан был полностью прав насчёт её содержимого. Описание одного лишь цветка серафиса и способов его заготовки занимало здесь добрых три страницы, а ведь были ещё разделы про его листья, корни и семена…

Увлекательное чтиво было прервано внезапно. Сначала я ощутил резкое нарастающее беспокойство. Потом в мгновение ока стало совсем плохо: защемило в груди, пульс участился, страх охватил меня, я решил, что умираю. Чем напоил меня Риордан? Сглотнув подступивший к горлу ком, я попытался позвать алхимика, но увидел, что и он находится не в лучшем состоянии – облокотившись на стол, он еле держался на ногах. Приступ недомогания прошёл так же внезапно, как и начался. Остался только звон в ушах и головная боль. Одновременно с этим снаружи раздались крики и суетливые возгласы. Можно было подумать, что на лагерь напали. Придя в себя, взволнованный Риордан выбежал на улицу, и я, недолго думая, последовал за ним. С утёса за лабораторией был виден практически весь лагерь: он шевелился и бушевал. Повсюду горели огни. Люди кричали, махали руками и показывали пальцами в сторону выхода из гигантской пещеры, многие бежали к плотине и озеру, где уже стояли люди, глядящие куда-то вверх.

Мне не было видно неба. Я с удивлением рассматривал открывшуюся картину и не мог понять, что за безумие охватило толпу. Осознание пришло, как удар молнии, и тогда всё сразу встало на свои места: и этот странный приступ, и ликование толпы. Случилось то, чего я ждал настолько сильно, что мне далеко не сразу пришло в голову, что это, наконец, могло произойти. Магический барьер пал. Я посмотрел на стоящего с открытым ртом Риордана и рассмеялся. Мы были свободны.