Готика. Становление

Глава 65. Скрытая ярость

На следующий день после визита к барону я получил от Бартолло сопроводительное письмо для посещения шахты. Для пущей значимости он поставил на него гербовую печать, по-видимому, хранящуюся в замке с незапамятных времён, потому как я понятия не имел, чей герб был на ней изображён. Не знаю, умели ли стражники на входе читать, и могли ли отличить настоящее письмо от фальшивки, но эта бумажка в любом случае была неплохим аргументов в возможных спорах.

Для того, чтобы свести возможные проблемы к нулю, я отправился в шахту с очередным конвоем, ведущим новую смену рудокопов. Единственное, что омрачало мой план – то, что командиром отряда оказался Буллит – тот стражник, который избивал новоприбывших каторжан. Мне была крайне неприятна такая компания, а его речь настолько изобиловала нецензурными словами, что наводила на мысли о сточной канаве. Чтобы не быть вовлечённым в такую «беседу», я шёл в самом хвосте конвоя. Сзади тащились лишь двое стражников, прикрывавших тыл.

Я с любопытством осматривал окрестности. Конечно, ничего нового вокруг не появилось, по этой дороге я ходил раньше много раз, но теперь мир выглядел как будто бы иначе. Простые деревья и травинки заиграли новыми красками, я мог смотреть, словно сквозь них и, казалось, за простой зеленью видеть суть – энергетические потоки, соединяющие всё живое с мирозданием. Теперь моя детская мечта осуществилась, я был одним из могущественных магов, которым подвластны силы природы, моё внутреннее зрение становилось чётче день ото дня, и я начинал видеть то, что другие попросту не замечали, даже глядя в упор. Я задумался о прошлом и будущем, о том, как загадочно переплетаются нити судьбы…

За этими возвышенными мыслями, я совершенно случайно обратил внимание, что один из рудокопов постепенно отстаёт от своих спутников, проталкиваясь всё ближе и ближе к замыкающей части конвоя. Быть может, он болен или истощён – решил я и стал изучающе поглядывать на него время от времени. В конце концов, каторжанин оказался совсем близко от меня, но никаких признаков усталости в нём не обнаруживалось. Выглядел он здоровым и полным сил, лишь излишняя резкость чувствовалось во всех его движениях, то и дело он нервно оглядывался по сторонам, будто специально при этом стараясь не пересекаться со мной взглядом.

Я подошёл поближе и хотел спросить, что его так взволновало. Резкое движение каторжника опередило меня, и вопрос так и не успел слететь с моих губ. В руке шахтёра блеснула сталь – нож был нацелен прямо мне в грудь. В последний момент я успел инстинктивно выставить вперёд руку и блокировать смертельный удар. Глаза нападающего расширились от страха, и, не предпринимая новых попыток меня ударить, он бросил нож и метнулся в редкие кусты на обочине. Один из стражников, идущих за мной, среагировал очень быстро, спустив тетиву заряженного арбалета. Выстрел из мощного самострела прошил незащищённое тело беглеца насквозь, и окрашенный кровью болт воткнулся в соседнее дерево. Ноги рудокопа подкосились, и он упал на траву. Я подбежал к нему и перевернул на спину, в спешке задав единственный возникший в моей голове вопрос: «Почему?».

Рудокоп открыл было рот, чтобы ответить, но из него брызнула кровь. Захлёбываясь, он всё же пытался что-то ответить, но мне не удалось разобрать ни слова. Подошедший стражник проткнул его мечом, прервав бессмысленные мучения. События развернулись стремительно, я стоял над телом, словно в трансе, не понимая, что же всё-таки произошло, и как царящая минуту назад безмятежность успела так быстро смениться кровавым кошмаром. Меня привела в чувство рука, опустившаяся мне на плечо.

– С Вами всё в порядке, мастер-маг? – спросил стражник.

– Да… кажется. Кто это был?

– Не знаю, разве всех их упомнишь? Эй, Билли, не скажешь, как звали этого придурка?

– Да Белиар его знает, – развёл руками второй стражник, – он, вроде, из новичков.

Тем временем весь конвой остановился, удивлённо глядя на произошедшее. Из первых рядов к нам спешил Буллит.

– Что здесь, сукины дети, случилось! – выкрикнул он ещё издали, а когда добежал и увидел окровавленный труп неудавшегося убийцы, выругался так грязно и едко, что я не понял и половины.

– Он это… на мага покусился, – попытался объяснить стрелявший стражник.

– Какого чёрта? Что ты плетёшь? – не понял Буллит.

– Он набросился на меня с ножом, – произнёс я, уже в достаточной мере совладав с собой.

Буллит снова выругался и сплюнул, в конце добавив:

– Гомезу это точно не понравится. Но, что встали, болваны? – обратился он к скопившейся толпе зевак, – а ну быстро все вернулись в строй! Что, трупа не видели? А если тут ловушка? Двигаемся дальше, нечего тут таращиться! Живо!

Люди повиновались, не желая попадать под горячую руку начальника конвоя. Сам Буллит тоже отвернулся и, очевидно, собрался возвратиться во главу отряда.

– Что будем делать с телом? – задал я вопрос уходящему.

– С телом? – повернулся Буллит назад, – с этой-то падалью? Ничего, конечно, пусть валяется здесь. К вечеру даже костей не останется, будь уверен.

– Его нужно похоронить, отдавать человека на растерзание диким зверям – не по-людски.

Стражник скорчил язвительную гримасу, всем своим видом показывая, что он думает о таком предложении.

– Можешь взять лопату и вперёд, если так хочется. Мне приказано довести конвой, а не перекапывать лес.

– Его нужно похоронить, – настойчиво повторил я.

– Не забывай своё место, маг! Здесь я главный, а не ты, и я не собираюсь задерживаться из-за чьих-то прихотей. Радуйся, что мы вообще взяли тебя под охрану.

– Под охрану, – поднял я бровь, – убийцы с ножами – это такая охрана?

– Иди к чёрту, выскочка, мне и так влетит за это происшествие, – с этими словами Буллит отвернулся и быстрым шагом пошёл в сторону шахты, по пути устраивая разнос рудокопам и стражникам.

– Если кто-то ещё хочет учудить что-нибудь подобное, – крикнул он, – сразу дайте знать, и я заранее прострелю вам башку. Вперёд, недоноски, быстрее – и так уже опаздываем!

Отряд двинулся вперёд в удвоенном темпе, даже разговоры стихли. Многие то и дело озирались на меня с подозрением, а то и с ненавистью, будто обвиняя в случившемся. Прекрасно начавшийся день теперь стал едва ли не худшим в моим жизни, уступая по гадости, пожалуй, лишь тому, когда меня посадили в тюрьму для отправки в колонию. Впервые в жизни на меня было совершено покушение. Конечно, убить меня пытались ни раз, но этот инцидент был чем-то иным – не было ни схватки, ни угроз, только незаметно выхваченный кинжал и подлый выпад. Страшно подумать, как близок к смерти я оказался. Если бы не странное поведение рудокопа перед нападением, отряд оставил бы позади моё мёртвое тело, а не его.

Мои мысли переменились, больше не было того возвышенного подъёма, который царил в душе ещё несколько минут назад. Я размышлял, что могло заставить человека пойти на столь самоубийственный шаг. Допустим, он бы преуспел в своём нападении и прикончил меня. Что дальше? Бежать? Едва ли бы это спасло от смерти. Стража была начеку, держа арбалеты наизготовку – всё закончилось бы так же, как в итоге и получилось. Сдаться? Может быть, это отсрочило бы смерть, но могло сулить даже худшую расправу – моё убийство привело бы в бешенство всех – и магов, и Гомеза, и даже Буллита, которому бы пришлось объяснять свой недосмотр.

Определённо рудокоп знал, на что идёт, не мог не понимать, что обречён. Видимо, этим и объясняется его предательское волнение, которое не дало добиться намеченного. Неужели, он по своей воле пошёл на это? Какая же ненависть должна скопиться в сердце несчастного, чтобы он был готов пожертвовать жизнью ради одного единственного удара? Нет, такой вариант был нелогичен. Если бы месть или ненависть двигала этим человеком, он бы не отступил, не остановился при неудаче, продолжив свою атаку, пока не убьёт меня или не погибнет. Каторжник испугался, когда понял, что промахнулся. Страх смерти был так силён, что он не смог совладать с ним и обратился в бегство. Это говорило о том, что он, скорее всего, действовал не по своей воле.

Единственным моим открытым недоброжелателем был Ворон. Неужели советник Гомеза так запугал бедного рудокопа, что тот был готов на всё, лишь бы избежать гнева барона? В таком случае мне было жаль погибшего, и ещё больше жаль, что я так и не смог расслышать его последних слов – слишком быстра оказалась над ним расправа. А случайна ли такая молниеносная реакция стражника? Ничего не предвещало беды, но мой «телохранитель» отреагировал мгновенно, будто только и ждал подходящего момента, чтобы разрядить арбалет. Если он соучастник, то при успешном нападении, мог бы дать бежать своему сообщнику, или, по крайней мере, рудокоп мог на это надеяться. Были ли стражники конвоя участниками заговора или же действовали инстинктивно, нейтрализуя любую возникшую угрозу? Ответ на этот вопрос оставался загадкой. Можно было лишь оставаться на чеку и ждать следующих шагов, направленных против меня. Теперь я не мог быть спокоен, ожидая удара в спину в любой момент от кого угодно.