Готика. Становление

Глава 61. Разговор по душам

Экспедиция на поиски Ксардаса и её последствия так поглотили меня, что совсем не оставили времени встретиться с друзьями. Если с Диего и Лестером я успел хоть немного поболтать, то Горна и вовсе ещё ни разу не видел после того, как стал магом. Из-за потери памяти это меня едва ли беспокоило, но после возвращения былых воспоминаний мне стало не хватать прямодушной искренности и чопорных шуток здоровяка. Так или иначе, именно Горн подтолкнул меня встать на путь колдовства: если бы не его удивление эффекту моих свитков во время освобождения Свободной шахты, я бы вряд ли задумался над тем, что наделён магическим даром.

Пока я развлекался прогулками по горным тропам, ходил по орочьим следам, приятно беседовал с големами и наведывался в гости к самым могущественным людям в колонии, мои друзья вели более обыденную жизнь и уже успели облюбовать уютное местечко на берегу реки, которое так удачно нашёл Диего. На очередную встречу меня позвал Лестер. В последнее время он бывал в замке с завидной регулярностью и, в отличие от Диего, не боялся подходить к магам. Торговля болотной дурью шла настолько успешно, что теперь заплечный мешок Лестера после сделок выглядел вдвое объёмнее, чем в первый раз.

Предприимчивый Бартолло заказывал больше, чем требовалось рудным бароном, и излишки продавал стражникам, имея с этого неплохой барыш. В результате, половина людей Гомеза уже подсела на траву, а вторая половина остерегалась её пробовать лишь потому, что поговаривали, будто она плохо совместима с алкоголем. Не все были готовы отказаться от выпивки ради какого-то непонятного курева, однако зависимых становилось всё больше. Кроме как у Бартолло, дурь всегда можно было купить у послушников Братства, ошивавшихся во внешнем кольце лагеря. Когда бароны стали сотрудничать с сектой, на её членов больше не было гонений. Единственное ограничение, которое на них налагалось – запрет на агитацию.

В последнее время начали ползти устойчивые слухи, что жизнь на болотах становится всё лучше с каждым днём, что там не нужно горбатиться в рудниках, раздают бесплатное курево и ничего не требуют взамен, кроме как веровать в спящего бога, слушать проповеди и молиться. Естественно, находилось достаточно желающих проверить так ли это на самом деле. Гомез, не будь дурак, тоже предпринял ответные действия – приказал своим людям распускать ложные слухи, что ушедшие в Братство пропадают и, возможно, даже приносятся в жертву. Кроме того, стражникам на входе запретили впускать обратно в лагерь сбежавших на болота рудокопов. Да и сами они не спешили возвращаться, потому как дорога между лагерями шла вдоль леса, полного хищных зверей. Всё это привело к тому, что о судьбе ушедших в секту можно было узнать лишь от послушников, торгующих в лагере. Самих же отважившихся уйти никто не видел, что так или иначе питало миф об исчезновениях.

Благодаря таким простым мерам отток рудокопов снизился – люди просто не знали кому верить и боялись рисковать. Как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небесах. Осуждённых из-за барьера присылали с завидным постоянством и, в итоге, в колонии установилось шаткое равновесие: количество сбегающих в Болотный и Новый лагеря с лихвой покрывалось новоприбывшими, а учитывая периодические нападения ползунов, обвалы в шахтах, смерти от болезней, убийства и прочие бедствия, население колонии в целом практически не росло, да и слабо менялась численность лагерей.

Замысел магов воды и генерала Ли во многом оправдал себя. Часть заключённых смогла, действительно, начать новую жизнь на рисовых полях и, если не брать в расчёт некоторые тонкости местной жизни, их быт мало чем отличался от быта обычных крестьян Миртаны. Те, кому не нашлось места на поле, или чей темперамент не позволял вести мирную жизнь, примыкали к «ворам» Ларса, промышляя охотой и грабежом. Совсем конченые головорезы вовсе не ужились в цивилизованных поселениях и обосновались где-то в горах на севере. Из-за них была масса проблем, так как большую часть совершаемых ими налётов Гомез, не раздумывая, приписывал Новому лагерю. К счастью, шпионы чаще всего развеивали иллюзии рудного барона по этому поводу, и лишь это удерживало хрупкое перемирие.

Как я уже упомянул, Лестер позвал меня на дружескую встречу. Место было удобным во всех отношениях, особенно для меня, ибо располагалось совсем рядом с пещерой Кавалорна, куда вёл мой камень телепортации. Благодаря этому я мог ненадолго отлучиться из замка, встретиться с товарищами и вернуться обратно. Для остальных дорога была более утомительной – особенно для Лестера. Но и у него часто были дела в Новом лагере, куда он мог отправиться вместе с Горном сразу после встречи.

Я прибыл на место ровно в полдень, как и было назначено. Вечером встречаться не хотелось, потому что моё позднее отсутствие, в отличие от дневной прогулки, могло вызвать подозрения Корристо, а рассказывать про друзей мне совсем не хотелось – учитель не одобрит, что я поддерживаю отношения с осуждёнными преступниками. Когда я подошёл, Диего сидел у всё никак не разгорающегося костра.

– Хоть кому-то знакома пунктуальность, – улыбнулся следопыт.

Не уверен насчёт Лестера, но, пожалуй, не умеющий даже читать Горн, едва ли знал значение такого длинного слова. Я не стал говорить это вслух, чтобы не показаться заносчивым, лишь улыбнулся и поздоровался в ответ.

Из-за ночного дождя дрова отсырели и никак не хотели вспыхивать, горела лишь аккуратно собранная призраком берёзовая кора. Я не удержался, достал руну и сфокусировал огненный шар в центре сложенной из поленьев конструкции. Дерево зашипело – жар раскалённой плазмы вмиг выпарил из него воду и через несколько секунд огонь взметнулся ввысь яркими всполохами.

– Ну что это такое! – заворчал Диего, – опять ты балуешься! В таком темпе всё прогорит быстрее, чем наши друзья успеют дотащить сюда свои ленивые задницы. Между прочим, я эти дрова всю дорогу собирал. Так что теперь твоя очередь искать топливо. Похоже, придётся срубить вон то засохшее деревце, – показал следопыт на нависавшую над рекой иву, от которой остался лишь голый ствол с несколькими нелепо торчащими ветками. Скорее всего, шныги подточили её корень, как они часто делают по непонятным причинам, ведь они всё же хищники, а не древоточцы.

– Думаю, эта работёнка впору Горну, а не мне, – возразил я, – в моих силах разве что превратить эту несчастную иву в горстку пепла. А костёр разом не прогорит – я лишь временно увеличил мощность.

– Не морочь мне голову. Я уже успел заметить, что ваши фокусы мало способствуют выживанию и придутся по вкусу разве что любителям угольков.

– Тут я спорить не буду. Корристо недавно рассказывал мне, как он совершал паломничество в пустыне. Вот уж где вся огненная магия не стоила и ломанного медяка.

– Ошибаешься, друг, – возразил Диего, – в Варранте бывают очень холодные ночи, когда не мешало бы развести костёр побольше и согреться. Но вот с дровами там беда, не то, что здесь – руби не хочу, куда не глянь – везде лес.

– Ты бывал в Варранте? – удивился я.

Диего тяжело вздохнул и перевернул палкой плохо лежащее в костре полено.

– Дожил до того, что меня спрашивают, бывал ли я на своей родине.

– Ты родом из Варранта? Но у ассасинов совсем другой диалект, а у тебя нет ни малейшего акцента! А на кочевника ты уж совсем не похож.

– Эх… не хотел ворошить былое, но, чую, ты теперь так просто не отстанешь. Да, я родился в Варранте, в вольном городе Мора Сул. Моя семья занимала высокое положение, наши караваны расходились по всему изведанному миру, а зафрахтованные суда доплывали аж до Южных островов. По крайней мере, так было до того момента, как Зубен высунул нос из своей конуры. Многие годы соседство с Иштаром не мешало вести бизнес. Мы поставляли в закрытый город ресурсы, рабов, продовольствие. Они платили нам различными артефактами, зельями, предметами искусства или просто золотом. В общем, ничего необычного. Но однажды к моему деду, который был тогда главой семьи, пришли странные посланники и сделали предложение, от которого, по их мнению, невозможно было отказаться. Но мой дед отказался. Дело было в том, что Зубен объявлял себя правителем всего Варранта, требовал повиновения, рекрутов для войска и выплату дани. Моя семья, как и некоторые другие влиятельные рода Мора Сула, послали этих шакалов с таким предложением обратно к их любимому Белиару.

– Нам нечего было бояться, – продолжал Диего, – ты бы видел мой родной город! Он стоит на естественном укреплении – выветренной в пустыне отвесной скале. Вокруг даже нет нужды строить стены, всё равно пройти можно лишь по узкому подъёму, который очень хорошо защищён. Десяток лучников может сдерживать в сто раз превосходящую армию до тех пор, пока не кончатся стрелы. Воды и продовольствия у нас было в избытке, глубокие колодцы снабжали весь город, и даже оставалось скоту и на полив финиковых пальм. В общем, другого подобного места не сыскать на всём белом свете – настоящая жемчужина пустыни. И Зубен посмел выдвигать нам свои жалкие требования, притом откровенно наплевав на то, что именно наши купцы снабжали Иштар продовольствием!

– Конечно, люди всё равно серьёзно отнеслись к подобной выходке. Все отношения с Иштаром были прерваны, мы начали готовиться к войне, но её не последовало. Подлец действовал совсем иначе. Знаешь ли ты, почему Варрант называют империей ассасинов? Ещё несколько десятилетий назад такого названия не было и в помине. Но орден, который основал Зубен зовётся именно так. Он готовит свою гвардию не как честных воинов, а как наёмных убийц, действующих предательством, хитростью и обманом. У них нет ни чести, ни совести. Сейчас я знаю об этом, но тогда неожиданный удар оказался для нас сюрпризом.

Диего тяжело вздохнул, палкой поправил дрова в костре и продолжил:

– Однажды ночью, всех несогласных просто вырезали. Мы спокойно спали в своих домах, когда пришли убийцы. Их целью была моя семья, и ещё несколько наших сторонников. Деда настигли первым, но гады где-то облажались, и поднялась тревога. Мой отец был тогда ещё в самом расцвете сил и смог отбиться. Однако все остальные погибли, в том числе моя мать и малолетний брат. Сам я успел спрятаться под кровать и остался жив – мне не было ещё и семи лет. Хотя мы и перебили ассасинов в своём доме, их было ещё много в городе. Похоже, они проникли в поселение под видом купцов, потом вырезали охрану у ворот и впустили подкрепление. Резня шла повсюду, часть города уже полыхала, сопротивляться было самоубийством. Схватив меня, отец сделал единственное, что оставалось – бежал. Всё что мы успели взять в дорогу, это пара верблюдов и несколько бурдюков с водой. На сборы не было времени. К счастью, в неразберихе уличных беспорядков, нам удалось пробраться до ворот. Естественно, там ждала засада, ведь в планы Зубена не входило выпускать своих врагов живыми. Однако, мы были не единственными, кто устремился к воротам, битва там была в самом разгаре. Мой отец был лучшим стрелком Мора Сула, двое врагов полегли сразу, сражённые меткими выстрелами, а мимо остальных, подгоняя верблюдов, мы успели проскочить.

– Ассасины просто так не успокоились, объявив на нас охоту. Их невидимые сети уже растянулись по всему Варранту, и нам нигде не было пристанища. Другие крупные города постигла участь, сходная с Мора Сулом, и в одночасье Зубен на самом деле стал властелином всей пустыни. Единственным путём бегства была Миртана. Так я и оказался в северном королевстве. Как ты, конечно, знаешь, Зубен не остановился на подчинении всех городов Варранта и попытался наложить свои грязные лапы на Трелис и Гельдерн. К счастью, король Робар Второй тогда уже объединил под своим началом немалые силы, и через несколько лет проучил мерзавца, надолго отвадив его соваться на север. Мой отец был одержим идеей отомстить, что привело его под знамёна королевской армии. Его опыт, знание местных традиций и языка сослужили хорошую службу в той войне. Он руководил одним из отрядов разведчиков, а также оказался среди парламентёров, заключивших договор с кочевниками и магами воды. Однако, жажда отмщения завела его слишком далеко, и когда был подписан мир, он решил продолжить свою личную войну, отправившись на юг, желая попасть в Иштар и убить Зубена. Больше я никогда его не видел.

– У отца были широкие связи, и ещё во время войны он отдал меня на попечение одному из купцов по имени Саллах, с которым наша семья вела дела многие годы. Это был надёжный человек, который ни разу нас не подводил. Он и воспитывал меня почти десять лет, научив многим премудростям торговли и другим полезным вещам. Именно он объяснил мне, что в любом деле главное – информация. Тот, кто знает больше, уже держит в руках половину победы. Не важно, будь то война или удачная торговая операция. Я помогал Саллаху вести дела, решал мелкие проблемы. Когда повзрослел, то стал его представителем в Хоринисе, проводя довольно рискованные сделки по контрабанде магической руды. Возможно, я мог бы даже стать его преемником, но он скоропостижно скончался, а всё наследство досталось его родному сыну. Я не сильно горевал по этому поводу, к тому же прямое наследование было совершенно справедливым.

– Тем не менее, сын Саллаха всегда недолюбливал меня, опасаясь, что я хочу наложить руки на богатство его семьи. Поэтому, когда мой опекун умер, чтобы не позорить его добрую память и не конфликтовать с его отпрыском, я предпочёл просто выйти из бизнеса. К тому же, в то время меня куда больше торговли интересовало воинское искусство. Я мечтал отомстить за свою семью, много тренировался в стрельбе из лука, стремясь не уступать своему отцу. Родитель успел дать мне немало уроков, но я тогда был совсем юн, поэтому под его руководством изучил лишь самые азы. Дальнейшее мастерство пришлось оттачивать самостоятельно или искать опытных учителей.

Я слушал Диего, не перебивая и не задавая вопросов. Воспоминания были тяжелы для него, он оказал мне большое доверие, поведав о своей жизни.

– Таких историй, как моя, в Варранте множество, – продолжал следопыт, – ассасины действовали сходно везде. Их удары произошли практически одновременно во всех крупных городах, поэтому никто не был готов. Купцы, воины, старейшины – все, кто не подчинился, погибли. Бежавших находили и добивали – Зубен не любил оставлять следы, предпочитая не ждать удара в спину от чудом уцелевших. Но, в любом случае, за надёжными стенами Иштара он всегда был в совершенной безопасности. Ты представляешь, какие меры предосторожности он предпринял? В город нельзя зайти никому постороннему, все жители тщательно проверяются на лояльность правителю, а гости крайне редки – разрешено входить только преданным сторонникам тёмных магов. Даже караваны разгружаются возле стен. Я оказался исключением – все считают, что я погиб. Однако даже за давностью лет охота за мной не до конца прекратилась. Спасало лишь то, что имя моё – псевдоним, а как я выгляжу шпионам тоже не известно. Тем не менее, я всю жизнь держался ближе к окраинам, и даже моему опекуну не случайно помогал вести дела именно в Хоринисе. Когда он умер, я остался на острове – более тихое место трудно сыскать во всём мире, да и я уже успел обрасти полезными связями и знакомствами. Конечно, тогда о барьере никто ещё и не помышлял.

Диего замолк, и, глядя на полыхающий огонь, погрузился в воспоминания. Я тоже сохранял молчание – он и так поведал мне слишком много. Вдруг следопыт произнёс:

– Ты не поверишь, спустя годы я уже не ощущаю того желания отомстить. Семью я едва помню, а Саллах показал мне, что можно начать новую жизнь. Гораздо больше меня беспокоит предатель Гербрант. Зубен сидит за тысячу миль, недосягаем за сотнями своих телохранителей и высокими стенами, а вот до Гербранта рукой подать. Иногда мне снится, как я душу эту продажную сволочь. Мильтен, пообещай мне, что, если когда-нибудь барьер падёт, ты оставишь мне возможность самому свести счёты с этим подонком, а не испортишь всё, превратив его в уголёк.

– Договорились. Кодекс магов огня всё равно запрещает личную месть. Но и ты мне кое-что пообещай.

– Что?

– Ты не будешь убивать его. Смерть – это не гуманно и не интересно. Он должен пожалеть о содеянном и испытать всё, что мы пережили, на своей шкуре. Пусть его накажет собственный страх. Наверняка, он сбыл руду, разбогател и стал большой шишкой в Хоринисе. Будет справедливо, если он лишится всего нажитого обманом.

– Полностью согласен, – поддержал призрак, – убить его будет слишком лёгкой расплатой, я даже не успею получить удовольствия. Будем считать, что мы договорились, – Диего протянул мне руку в знак скрепления уговора, – осталось дело за малым – выбраться из колонии.

– Эту безделицу оставь мне и другим магам, – улыбнулся я, – рано или поздно мы точно сможем разрушить свои же собственные чары.

– Ну, если окажется поздно, и Гербрант к тому времени подохнет от старости, мучимый подагрой и геморроем, то это будет, пожалуй, даже более мучительно, чем всё, чем мы можем ему навредить, – засмеялся Диего.

И он был прав – порой судьба наказывает изменников более строго, чем самые изощрённые мстители. Но полагаться на небесную справедливость было не в привычках людей в колонии.