H2O III

Глава 26

Спустя пару минут оживлённой болтовни горожан, улицы будто бы замерли в ожидании. Гомон стих, лица обратились к выходу из ратуши, где, под треском дубовых дверей, появился бургомистр. Мужичок плотного телосложения, с широкими плечами и пухлыми красными щеками, больше походил на зажиточного мясника, нежели на городского главу. На голове, в окружении пышных пепельных волос, красовалась солидная залысина, словно корона, накрывавшая всю макушку столь несуразного мужичка.

Его глаза — живые и крайне бегающие, словно у лиса, пронзали толпу своим вниманием. В них читалась и хитрость, и смекалка, и некая скрытая тревога. Губы, тонкие и немного кривые, едва заметно подрагивали, выдавая нервное напряжение, которое он безуспешно пытался скрыть за надменным выражением лица.

На нем была надета не новая, но тщательно вычищенная куртка из темно-коричневой кожи, украшенная небольшими бронзовыми пуговицами. Куртка сидела на нем свободно, но подчеркивала его внушительные размеры. Поверх куртки была надета богатая бархатная жилетка темно-зеленого цвета, вышитая золотыми нитями. Жилетка, с ее блеском и роскошью, резко контрастировала с простой кожей куртки, создавая эффект небрежной, но дорогой элегантности. В руке он держал черный зонт с элегантной серебряной ручкой, которым он нервно постукивал о брусчатку, словно стремясь отыскать опору. На груди болтался массивный золотой драконий брелок с гербом города, слегка побрякивая с каждым его шагом.

Бургомистр, словно царь, не спеша прошествовал сквозь толпу, его взгляд скользил по лицам горожан, отмечая их реакции. В его походке сквозила уверенность, однако в глубине его глаз таилась неподдельная тревога, что едва считывалась. Он явно знал, что ждет его сегодня, и предчувствовал грядущее нюхом функционера, иначе он бы не правил столь долго, если верить его «мудрым» сединам.

Остановившись напротив толпы, он слегка склонил голову, будто приветствуя своих подданных.

— Дорогие мои горожане! — начал он. Его голос был мягким и сладким как мёд. — Я вижу перед собой лучшие лица нашего города, самых достойных и честных людей. Вы, конечно же, всегда готовы поддержать своего бургомистра и наш славный полис, не так ли? — спросил он, и толпа одобрительно загудела.

В его словах сквозило лицемерное самодовольство и холодная, расчетливая хитрость. Он прекрасно знал, что люди здесь собрались не для того, чтобы выразить ему свою любовь и преданность. Но бургомистр был мастером манипуляций, и сейчас он делал все, чтобы оставить за собой последнее слово, как и подобает опытному бюрократу, что лишь создаёт иллюзию деятельности.

Он сделал паузу, чтобы его слова могли отложиться в сознании слушателей, и затем продолжил речь более живо.

— Мы живем в благословенное время! Драконы, как мудрые правители, обеспечивают мир и процветание. Благодаря их могуществу, наши улицы безопасны как никогда, наши дома защищены, а поля плодородны. И все это благодаря их мудрому руководству, их щедрости и заботе о нашем благополучии. — На миг он замер в «благолепном» экстазе, ну или просто забыл речь и умело отыгрывал хорошую мину при плохой игре.

— Особую благодарность заслуживает наш великий владыка Гриф, который, не жалея себя, лично заботится о каждом жителе этого города. Он дарит нам свою мудрость, свою силу и свою бесконечную доброту. Не правда ли? — глаза бургомистра по-лисьи сверкнули в сторону «демона», выказывая неприкрытую лояльность.

Его слова звучали как фанатичный призыв «всё для народа, всё для страны», но в них не было ни капли искренности. Он ещё долго говорил о мире и процветании, но в глазах напротив читалась паника, страх перед грядущим, ведь он понимал настоящий расклад дел «государства».

Спустя миг, когда слова бургомистра еще висели в воздухе, словно зловещая тень, сверху, с высокой, увенчанной флюгером башни ратуши, прозвучал голос. Это был Гриф, владыка этого города. Его голос был глубок, могущественен и немного хриплым, словно речь исполина, пробуждающегося от векового сна.

— Мои дорогие подданные! — начал он, и его слова эхом разнеслись по площади, заставив горожан мгновенно утихнуть. — Я вижу перед собой лицо моего города. Лицо сильное, живое, полное надежды и ожидания перемен к лучшему. И я искренне рад видеть, что мои старания не проходят даром. Голос Грифа, хотя и был строг, но в нем слышалась откровенная забота и искренняя любовь к своему народу.

— Но, — продолжил он, и его голос стал более серьёзным, — это тяжелое бремя требует от всех нас понимания, усердия и преданности. Мы живём в счастливые времена, и я не хочу, чтобы что-либо их нарушило. Поэтому мы должны быть едины, как никогда раньше. Мы должны быть верны друг другу и нашим общим целям. Мы должны помнить, что сила в единстве.

— Однако я не могу не заметить, что некоторые из вас уже забыли о том, что такое настоящая преданность. Вы живете слишком хорошо, слишком расслабленно. Вы забыли о том, что настоящая сила рождается в трудности, в самоотверженности и в готовности пожертвовать чем-то ради общего блага.

Гриф сделал небольшую паузу, и его голос стал еще более серьезным:

— Поэтому я с грустью сообщаю вам о повышении налогов. Я знаю, что это не простое решение, но оно необходимо для нашего общего благополучия. Мы должны укрепить наши границы, увеличить наши запасы и убедиться, что наш город готов к любым испытаниям. Это не легкое бремя, но я верю в вас. Я верю, что вы понимаете необходимость этих мер. Ведь мы все хотим жить в безопасном и процветающем городе, верно?

— И я обещаю вам, что эти меры принесут свои плоды. Возможно, не сразу, возможно, не за год или десять, или даже не в этой жизни, но когда-нибудь потом. Но я убеждён, что ваши дети будут вам благодарны. Благодарны за всё, что вы сделали ради их будущего.

Минутная пауза, полная тишины.

— В связи с этим я объявляю о необходимости увеличения набора рекрутов. Нам нужны новые люди, готовые вступить в ряды наших великих компаний и отправиться осваивать дикие земли, лежащие за пределами нашего города. Это будет непростой путь, но я обещаю богатство, власть и вечную славу тем, кто решится на это приключение. Отправляйтесь в неизвестность, и вы вернётесь героями! — бойко вещал Гриф.

— Также я объявляю о щедром финансировании всех колонистов. Каждый желающий покинуть город ради освоения новых земель получит всё необходимое: оружие, провизию и вола. Я не пожалею ничего для процветания моего народа. И я верю, что вы, мои верные подданные, ответите на мой зов в это непростое время!

Как только Гриф исчез за стенами башни, вслед за ним двинулся и бургомистр, ведя за собой своих чиновников, толпа сразу же начала роптать. Тишина, висевшая над площадью всего несколько минут, разлетелась вдребезги, словно хрустальный шар, упавший на каменную мостовую. Сначала послышались единичные голоса, шепот недовольства, волны которого расползались по толпе, словно круги на воде. Затем шепот превратился в ворчание, ворчание — в громкие возражения, а возражения — в настоящий гневный рев.

— Налоги! Опять налоги! Всё никак не нажрутся, твари! — крикнул толстый мясник, опустив окровавленные руки.

— Как он смеет! Мы и так отдаём ему половину нашего урожая! — возмущённо воскликнула женщина, держа на руках плачущего ребёнка.

— Да чтоб его чешуя отвалилась! — прорычал рыбак, бросив котомку, переполненную пойманной рыбой.

Люди толкались, перекрикивая друг друга, ища оправдание своему гневу. В воздухе висело напряжение, словно перед бурей. Толпа была не просто недовольна, она была в ярости. Они не хотели платить больше, так как не желали лишиться того скромного уровня жизни, которого с трудом достигли. Гнев, словно волна, пронесся по площади, заставляя людей кидать в стороны камни, палки, ведра с рыбой. Их глаза были красны от ярости, их голоса трещали от негодования.

А ведь казалось, на первый взгляд, какой благопристойный и процветающий городок, а нет, всё как у людей…

В этой бурлящей толпе, среди океана гнева и отчаяния, застыл бургомистр, был как маяк в бурю. Он стремительно возвращался в ратушу, его лицо было бледным от страха, а руки дрожали от бессилия. Он понимал, что сегодня совершил ошибку. Он осознавал, что огонь гнева в сердцах горожан уже невозможно потушить.

Но это буйство было мгновенно остановлено тяжёлым постукиванием клюки, что медленно приближалось.

Постукивание было глухим и резким, словно удар молота по наковальне, и оно разносилось по площади, заставляя толпу замереть. Люди инстинктивно отшатнулись в стороны, пропуская двухметрового проповедника, мощного старца, что шагал к ним с невозмутимым выражением лица.

Старец был одет в тяжелый латный доспех, украшенный в драконьем стиле. Блестела массивная нагрудная пластина с выгравированным изображением дракона, расправляющего крылья в полете. На плечах и рукавах доспеха красовались чешуйчатые детали, словно остатки кожи великого змея. В руке он держал тяжёлую клюку с массивным бронзовым набалдашником, украшенной грозными клыками, что торчали из пасти.

Однако лицо старца было открытым и выражало лишь скуку. В его глубоких серых глазах не было ни гнева, ни страха, ни даже удивления. Он смотрел на толпу с таким же равнодушием, с каким рыбак смотрит на волны, бьющиеся о берег. Казалось, что еще один миг, и он сам выдохнет из пасти океан пламени, словно дракон. В его позе, в его взгляде считывалась неимоверная сила, которая могла бы раздавить толпу в пыль одним движением руки.

Толпа затихла, словно у всех выдернули языки. Гнев, недовольство, страх — всё исчезло, уступив место ужасу и покорности. Это было не просто ощущение силы, это было ощущение бесконечного могущества, перед которым любая человеческая ярость казалась нелепой и беспомощной. И такое для меня было в новинку, ведь это же обычный человек? Ну или, по крайней мере, ничем себя не выдаёт, да и ауры демонов или же прочего смрада не чувствуется. Любопытно.

Старец, словно не замечая трепета толпы, медленно подошел к бургомистру, который стоял ошеломленный от всех навалившихся разом событий.

— Дети мои, — начал он голосом, глубоким, словно звон колокола, и в то же время нежным, словно шепот ветра. — Гнев ваш я понимаю. Но помните, что это плохой советчик. И помните, что мы все живем под крылом великих драконов, что дарят нам мир, а не пламя.

Он поднял руку с клюкой, и в его глазах зажглись искры, словно звезды на ночном небе.

— Уважение к власти — это не просто слова, это закон. Закон, который создан для нашего же блага. Закон, который защищает нас от зла, хаоса и бесконечных войн. — Старец сделал небольшую паузу, и в этот момент в воздухе почудился слабый запах горения. Толпа застыла в напряжённом ожидании. Дышать становилось всё тяжелее, словно чья-то невидимая рука сжимала лёгкие.

— Не забывайте, что драконы — это не просто могущественные существа. Они — это мудрость, это нескончаемая сила и, конечно же, справедливость. И если вы отвернетесь от их законов, то пламя этого гнева зажарит весь город, оставив от него лишь пепел и разрушения.

Он повернул левую руку, и в этот момент на кончиках его пальцев зажглось белоснежное пламя. Пламя было небольшим, но от него исходил такой жар и яркость, что толпа инстинктивно отшатнулась назад, словно от удара молнии.

— Но лишь вы выбирайте, — произнёс старец, и в его голосе слышалось предупреждение. — Уважение или пламя. Выбор ваш. Но помните, что результат будет единым для всех. — но в его глазах не было угрозы, было лишь бесстрастие, которое было еще более ужасным. Он не пугал, он просто констатировал факт. В этом факте была сокрыта пугающая истина, которую все здесь осознавали.

Толпа, словно волна, отхлынула от старца, оставляя его стоящего на пустой площади. Люди разбегались в разные стороны, словно испуганные зайцы, их голоса исчезли в переулках, их лица исчезли в тени домов. Лишь грохот шагов еще некоторое время отдавался эхом от каменных стен ратуши.

За пару минут площадь опустела. От бывшей бурлящей толпы остались лишь разбросанные предметы: кровавая туша свиньи, брошенная рыбацкая сетка, полная рыбой, плачущий ребенок, которого мать бросила в порыве паники, но спустя пару минут всё-таки его забрала.

Я оказался один на этой площади, в компании магических фонарей, что висели на стенках ратуши и отбрасывали странные тени на мостовую. Фонари были сделаны из полированного черного оникса и украшены узорами из золота и платины. В них горели не обычные свечи, а уже знакомые кристаллы, излучавшие мягкий синеватый свет, который не давал теням становиться слишком грозными.

Пару раз оглядывался по сторонам, словно ожидая, что толпа может вернуться в любой момент. Но площадь оставалась пустой. Лишь ветер шелестел листвой деревьев, что стояли вокруг площади, словно молчаливые свидетели недавнего безумия. Я ощущал на себе тяжелый взгляд старца, который стоял в нескольких шагах от меня. Он смотрел на меня с тем же бесстрастием, что и раньше. Я не мог разобрать, что он думает, но я понимал, что он не разочарован. Он не удивлялся, он не ужасался. Он просто наблюдал.

— Хорошая погода, не правда ли? — сухо интересуюсь у молчаливого старца.

Я отступил на шаг назад, ощущая всю «неловкость» момента, спустя пару минут тишины. Я понял, что в этой ситуации лучше и правда молчать. Но я не мог не удивиться его бесстрастию. В нем не было ни капли страха, ни капли злости, ни капли жалости. Он был пустым, бездушным и в то же время могущественным, словно некий бог с холодным сердцем. И вдруг, словно пробуждаясь от глубокого сна, старец заговорил. Его голос был спокоен и глубок, словно гул земли.

— Сегодня луна ворона. — неожиданно произнёс он.

Я вглядывался в его серые глаза, стараясь уловить смысл его слов.

— И что это значит? — отвечаю, проявив вежливость.

— Луна ворона — это время перемен, — продолжил он, словно читая с древней книги. — Время, когда границы между мирами становятся тоньше, и духи проникают в мир живых. Время, когда судьбы переплетаются, и начинается новая эра.

Старец сделал паузу, и его взгляд устремился в небо, где за облаками пряталась луна.

— И мы стоим на пороге великих перемен, — продолжил он. В его голосе — Интересная позиция, но воздержусь от ответа, — я не стал выходить на конфронтацию с духовенством. слышалось не только спокойствие, но и скрытая радость. — Перемен, которые изменят всё и навсегда.

Он повернулся ко мне, и в его глазах зажглись искры.

— Но готов ли ты к ним? — спросил он, и в его словах не было ни тени сомнения, старец был твёрдо убеждён, что перемены неизбежны, и главное, что они уже наступили, и мы все уже в них вовлечены.

— Интересная позиция, но воздержусь от ответа. — я не стал выходить на конфротацию с духовенством.

Старец, словно почувствовав мой взгляд, улыбнулся. Его улыбка была спокойной и холодной, как у статуи, но не доброй и не злой, а равнодушной, подобно необработанному мрамору.

— На всё воля небес, — спокойно произнес он, и в его голосе не было ни капли сомнения, лишь незыблемая уверенность в том, что всё идет по своему плану, и что ничего не может отклонить его от курса.

Он сделал шаг вперед, и в этот момент его фигура словно растворилась в ночном городе. Он не ушёл, он просто исчез, как будто растворился в воздухе, словно видение или падающая звезда в ночной тьме. Я огляделся по сторонам, но его уже не было. Площадь была пустой, тихой и холодной. Лишь магические фонари продолжали отбрасывать странные тени на мостовую, словно ожидая нового спектакля.

Я шел по узким, мощеным улочкам ночного города. Дома с высокими фасадами, украшенные резными балкончиками и витыми лестницами, прятали за собой тайны и секреты. Луна, скрытая за облаками, отбрасывала тусклый, серебристый свет, который не мог проникнуть в глубину узких переулков.

На улицах было пусто, но я слышал звуки жизни, доносящиеся из-за стен домов. Это были голоса, смех и живая музыка. Все это говорило о том, что город живет своей ночной жизнью, спрятанной от глаз солнца. Я проходил мимо кабаков, таверн и прочих увеселительных заведений, что оживали после захода солнца. Их двери были открыты настежь, и оттуда доносились запахи пива, мяса и пряностей, а также звуки веселья и шум разговоров. Из окон кабаков вырывались лучи свечей, освещая темные улочки, словно маяки в ночной тиши.

Я видел людей, выходящих из кабаков, уставших от работы, но радующихся наступившей ночи. Они торопились домой, чтобы поесть, отдохнуть и поболтать с семьей.

Но на улицах же, напротив, не было ни души. Лишь иногда пробегал только что проснувшийся кот, словно призрак, исчезающий в тени. А иногда проносился каретный экипаж, его колеса грохотали по булыжной мостовой, словно гром.

Я вернулся на пустую площадь. Город уже засыпал, и лишь магические фонари на ратуше продолжали отбрасывать странные тени на мостовую, словно призраки прошлого. Я огляделся по сторонам, ища укрытие от холода ночи. Мои глаза упали на небольшую лавочку, что стояла у стены ратуши. Лавочка была сделана из темного дерева, выкрашенного в черный цвет, и украшена резными узорами, изображающими некие странные символы. Я присел на лавочку, стараясь устроиться поудобнее. Она была жёсткой, но в ней ощущалась какая-то древняя мощь, как будто она была сделана из дуба, видевшего расцвет города.

Молча смотрел на звездное небо Висмара. Оно было чистым и темным, словно черный бархат, украшенный миллионами блестящих звезд. В нем не было ни облака, ни луны. Лишь звезды, словно бесчисленные глаза, взирали на меня с высоты.

Я разглядывал созвездия, знакомые с детства: Большая и Малая Медведицы, Орион, Кассиопея. Но здесь, в Висмаре, они казались какими-то другими, более яркими, более живыми. Я видел в них не просто скопление звезд, а некие мифические существа, что бродят по небесным путям.

Внезапно я почувствовал тепло, исходящее от дома, где меня ждут мои сёстры. Я представил, как мы сидим на кухне, пьём горячий чай и делимся новостями дня. Я вообразил улыбки моих сестёр, их добрые глаза и тёплые объятия. И даже угрюмый Максимус не испортил бы мне настроение. Но это было лишь воспоминание. Я ведь находился здесь, в Висмаре.

Странные люди, культисты, проповедники и не менее «неприятная» администрация — всё это создавало весьма интересное впечатление от города. И если бы они не поклонялись этим летающим червям, то я бы сказал, что это даже «мило» и вполне рабочая тема, но нет, здесь всё иначе.

Вдали послышался рёв. Звук был глухим и мощным. Я тут же напрягся, активируя магическое зрение. Мир вокруг меня заискрился яркими красками, словно оживая в новом свете. Я видел тепло и магический холод, ощущал энергию и присутствие душ, замечал то, что скрыто от обычного взора.

И в этот момент я увидел его. В небе, над темными водами Висмара, летел огромный дракон. Его тело было покрыто чешуей, словно броня, и отбрасывало блестящие отсветы в лунном свете. Его крылья были широкими и мощными, словно паруса великого корабля. Его глаза были красными, как раскаленные угли, и в них горел неугасимый огонь ярости и бесконечного голода.

Дракон летел лениво, словно величественный линкор, плывущий по волнам. Но в его движениях чувствовалась невероятная сила, которая могла бы разрушить весь город одним взмахом крыльев. Ночное небо украшала огромная душа древнего монстра, что лениво летел куда-то в сторону ближайшего островка. Ярость тут же закипела внутри, а от былой сонливости не осталось и следа.

— Я ненавижу драконов! — прошептал я, и в этих словах прозвучали вся моя ярость и вся моя ненависть к этим могущественным существам, которые не знают пощады и уничтожают всё на своём пути.

Я встал с лавочки и пошел к краю площади, где мог видеть дракона во всей красе. Он летел в сторону островка, но его глаза были устремлены на город. И я чувствовал, что он видит меня, что он знает, что я наблюдаю за ним.

Как только огромная туша скрылась за горизонтом, словно черная туча, уходящая в закат, появились и первые лучи солнца. Рассвет был нежным и розоватым, словно боялся дракона и появился только после его ухода. Я стоял на площади, задумчиво провожая эту тушу взглядом. Небо было окрашено в красные и оранжевые тона, словно пламя от драконьего дыхания. Я не мог отвести взгляда от того места, где он исчез.

Мысленно сделал пометку, где искать эту тварь. «Остров в нескольких километрах от берега. Не забыть подготовиться».

В этот момент вся моя сонливость исчезла. Я был полон энергии и готов к битве, даже если это означало бы смерть.

— Пора сразиться с драконом, — прошептал я. В этих словах звучала не только решимость, но и какая-то трагическая ирония.

Я не был профессиональным убийцей драконов. Я просто оказался не в том месте и не в то время. Но я был готов сражаться с каждой встреченной тварью на своём пути. Я огляделся по сторонам. Город просыпался. Люди выходили из домов, идя на работу, на рынок, а кто-то и в кабаки. Но меня это мало заботило, ибо стоит чутка закупиться, дабы наше рандеву не стало последним для меня, да и нехорошо идти в гости без «гостинца». Хищно улыбнулся, пугая оскалом пробегавшего мимо борбоса.