И продолжается жизнь... (Медиумическое произведение) Надиктовано Духом Андрэ Луиса

5 НАХОДКИ

Эвелина проснулась в какой-то просторной комнате, два окна которой открывали перед ней небо.

Она выходила из глубокого сна и задумалась.

Она попыталась вспомнить, делая упор на свою собственную ситуацию.

Как могла она утратить память, обрести амнезию, о которой она сейчас осознанно отдавала себе отчёт?

С великим трудом она отпустила механизмы памяти и начала медленно вспоминать… Сначала неописуемый кошмар нарушал её зарождающийся покой. Она, конечно же, должна была страдать от необъяснимых обмороков. Она видела себя двигающейся в экзотическом мире картинок, которые заставляли её регрессировать к пути воспоминаний. Она резюмировала, сама не зная, как, все фазы её короткой жизни. Она поднялась во времени. Она восстановила все уже прожитые дни, вплоть до свидания со своим отцом, когда он, умерший, пришёл домой, в то время, как ей было лишь два годика. В этом фильме, который тайные силы самого духа спроецировали ей через самые интимные сцены существа, она снова услышала материнские крики и увидела перед собой изумлённые лица соседей, не понимая трагедии, которая повергла в уныние весь дом…

Затем она испытала нечто вроде огромного шока.

Это походило на то, как если бы в её мозгу что-то лопнуло, и она увидела себя словно плавающей над своим заснувшим телом…

Затем — непреодолимый сон.

И больше она ничего не ощущала.

Сколько часов провела она в нежданном оцепенении? Придёт ли она в себя после победы над обмороком с помощью какого-либо специфического лечения? Почему она не видит здесь, рядом с постелью, хоть кого-нибудь из родителей, который мог бы дать ей необходимые объяснения?

Она попыталась сесть и смогла сделать это без малейшего усилия.

Эвелина осмотрела место, придя к заключению, что место, где она находится, сильно изменилось. Из своих первых наблюдений она заключила, что, сражённая обмороком, она была препровождена в больницу, где теперь занимала большую палату, светло-зелёные стены которой придавали ей покой.

На ближайшем столике она обнаружила розы, которые привлекли её внимание своим благоуханием.

Тонкие занавески мягко колебались в ритм ветра, проникавшего через разнообразные жалюзи, выкроенные из субстанции, напоминавшей хрусталь, пропитанный изумрудно-зелёной эссенцией.

Всё здесь дышало простотой и предусмотрительностью, комфортом и лёгкостью. Эвелина зевнула, вытянула руки в стороны и не ощутила ни малейшей боли.

Наконец-то она выздоровела, радостно подумала она.

Она всё больше чувствовала присутствие здоровья и отдавала себе в этом отчёт. Никаких страданий, никаких стеснений.

Если она и должна была предчувствовать что-то менее приятное, так это признак органической крепости: она была голодна.

Где же её муж? Где её родители?

Она хотела кричать от счастья, хотела поделиться с ними своим выздоровлением. Она желала сказать им, что жертвы. Которые они принесли, не были напрасны. Внутренне она благодарила Бога за подарок, который представляло собой выздоровление, и она хотела пролить свою благодарность на существа, которые ей были дороги.

Она не могла более сдерживать своё сердце, пьяное от радости, и она схватила звонок, стоявший рядом с ней, и нажала кнопку вызова. Появилась какая-то дама с лицом привлекательным и нежным, приветствуя её словами лучащейся любви.

Эвелина приняла как должное помощь незнакомки.

— Медсестра, — сказала она вновь прибывшей, — я могу попросить вас позвать моего мужа?

— У меня инструкции — прежде всего информировать врача об улучшении вашего состояния.

Госпожа Серпа согласилась, утверждая, тем не менее, что чувствует необходимость найти своих родителей, чтобы разделить с ними радость выздоровления.

— Понимаю… — отозвалась служащая, с нежными нотками в голосе.

— Мне надо с кем-нибудь поговорить, — оживлённо добавила выздоровевшая, — как вас зовут?

— Меня зовут сестра Иза.

— Вы, конечно, должны знать меня. Я Эвелина Серпа, у меня должна здесь быть карточка…

— Да.

— Сестра Иза, что со мной случилось? Я чувствую себя хорошо, но у меня какое-то странное состояние, я даже не могу описать его…

— Вы перенесли долгую операцию и теперь нуждаетесь в отдыхе, в восстановлении…

В действительности ничего не удивляло Эвелину в этих словах, произнесённых многозначительным тоном. Она знала, что её прооперировали. Она прошла через мучительное удаление опухоли. Она вернулась домой и чувствовала себя лучше настолько, что могла совершать прогулки с мужем по дорогам Морумби. Несмотря на это, она снова оказалась в больнице, не ведая на то причины.

Предаваясь молчаливым поискам, она не заметила, как медсестра нажала на зелёную кнопку в каком-то углу, связавшись с дежурным врачом.

Двумя минутами позже какой-то мужчина, одетый в белое, спокойно вошёл в палату.

Он поприветствовал больную, осмотрел её и, удовлетворённый, улыбнулся.

— Доктор… — начала она, желая оправдаться.

И попросила новостей. Она желала знать, как и когда она будет в состоянии увидеться с мужем и родителями.

Разве несправедливо было бы поделиться со своими новостью об успехе, с которым больница почитала её?

Врач терпеливо выслушал её, и попросил успокоиться и смириться. Она вернётся к родителям, а пока ей нужно восстановить силы.

Жестикулируя с любовью, словно пытаясь успокоить свою дочь, он объяснил:

— Вам уже лучше, гораздо лучше. Но вы пока что под строгим присмотром ментального порядка. Связавшись с малейшей силой, способной привести вас к активным воспоминаниям о болезни, от которой вы страдали, вы можете навлечь рецидив всех этих симптомов. Подумайте об этом. Пока что вам не рекомендуется возвращаться к своим.

И, с более чем красноречивым взглядом, добавил:

— Помогите нам…

Эвелина выслушала комментарий с глазами, полными слёз, но смирилась.

В конце концов, про себя заключила она, ей нужно выказать свою признательность тем, кто предоставил ей благословение этой новой ситуации. И не ей было вмешиваться в те меры, значение которых она была не в состоянии понять.

Догадываясь, что врач собирается уйти, она со смирением попросила позволения почитать, и если эта уступка будет ей оказана, она просила, чтобы больница одолжила ей книгу, в которой она могла бы прочесть об учении Христа. Тронутый этим, врач упомянул о Новом Завете, и через несколько мгновений медсестра принесла упомянутую книгу.

Вернувшись к одиночеству, Эвелина стала читать Нагорную Проповедь. Но клиническое предостережение упорно просачивалось в её воображение. Если, как это было видно, она выздоровела, почему простые воспоминания навяжут её возврат к страданиям, от которых она, кажется, освободилась? Почему?

Она ощущала в себе необъяснимую эйфорию. Чудесное чувство лёгкости поддерживало её состояние сознания в радости, которой она никогда в жизни не ощущала.

Значит, подобные ресурсы органического равновесия так же легко потерять?

Она отвратила своё внимание от книги и погрузила его в новые размышления… А что, если ей насильно восстановить в уме присутствие Кайо и своих родителей? Что, если она сконцентрирует свои собственные мысли на боли, которые остались позади?

К сожалению для неё, она предалась подобным упражнениям, и несколько минут спустя её схватил приступ, быстро овладев всем телом. Её конечности похолодели, в то время как внутри, казалось, горела жаровня, одышка захватила всю её грудь. Симптомы последовали один за другим, она отела отреагировать, противопоставить понятия здоровья понятиям болезни. Но было слишком поздно. Страдание захватило все её силы, и она стала корчиться в мучении, которое, как она полагала, должно было остаться позади…

Безмолвно она нажала на звонок, и проворная медсестра приложила весь свой пыл, чтобы помочь ей.

Вновь появился врач и дал ей успокаивающие лекарства.

Ни он, ни медсестра не высказали в её адрес ни малейшего упрёка, но больная прочла в их глазах то, что они всё поняли. Они проинформировали её в тишине, что они в курсе её упрямства, и что она, конечно же, не смирится с полученными ею предупреждениями и захочет сама испытать то, что в действительности называется неадекватным ментальным процессом.

Выказывая свою доброту, врач всё же стал действовать решительно и энергично.

Он дал строгие наставления своей спутнице по дежурству после успокаивающей инъекции госпоже Серпа в определённую область головы. Затем он уточнил, какие специфические меры предпринять, чтобы она заснула. Он посоветовал навязать ей долгий отдых под контролем обезболивающих средств. Больная не могла и не должна была предаваться своим идеям-фикс под страхом новых, никому не нужных страданий.

Эвелина слушала комментарии врача уже в откровенной дремоте. Затем погрузилась в тяжёлый сон, откуда вышла лишь спустя много долгих часов, осознавая, что для восстановления сил ей надо избегать нового приступа паники. Она выразила желание поесть, и её немедленно обслужили. Ей принесли горячий живительный бульон, который приятно почтил её дворец, как это сделал бы нектар.

Внимательная к себе, она выздоравливала. Она была под воздействием помощи, силу и эффективность которой она пока что не могла недооценивать.

Прошла неделя абсолютного отдыха, с развлечениями в виде чтения, избранного руководством, которое окружало её, прежде чем она начала ходить по своей комнате.

Вновь овладев вертикальным положением, она почувствовала в себе самой очевидные изменения. Её ноги казались ей лёгкими, словно тело интенсивно похудело, а в мозгу её рождались мысли подобно потоку, прекрасные и крепкие, материализуясь прямо на глазах.

В один прекрасный день, когда она старалась как можно лучше и быстрее обрести нормальные движения, она подошла к окну, которое выходило на огромный двор, и с высоты третьего этажа, который приютил её, стала наблюдать за десятками людей, которые радостно беседовали, многие из них сидели вокруг радужного источника, сооружённого в центре большого цветущего сада.

Её притягивало это спокойное общество.

Она жаждала контактов, хоть всегда подчинялась строгой дисциплине. Поэтому она пошла проконсультироваться с медсестрой. Она спросила её, можно ли ей сойти вниз и познакомиться с кем-либо. В конце концов, с оптимизмом говорила она, центр здоровья похож на корабль, в трюме которого существа интересуются друг другом, протягивая друг другу руки.

Медсестра нашла это забавным и слегка коснулась её рук, чтобы она присела.

Да, она сможет развлечься внизу. Окружение будет ей во благо, и в то же время ей будет разрешено заводить дружбу и знакомства.

Оставленная в одиночестве, она тревожно смотрела на лица, окружавшие её. Ей казалось, что она в лоне одной большой семьи людей, близких ей по душе, но которые почти все были незнакомы друг с другом, как это бывает на курорте.

Все присутствовавшие индивидуумы были в положении выздоравливающих, у которых легко определить остатки болезней, которых они смогли избежать.

Эвелина спрашивала себя, как лучше всего установить контакт с кем-либо, когда увидела какого-то мужчину невдалеке, который смотрел на неё с очевидным изумлением. О, неужели это господин Эрнесто Фантини, случайный друг курортов? Её сердце оживлённо забилось, и она протянула руки в его направлении, придавая ему уверенности в том, что она ждёт его с открытой душой.

Фантини, а это был именно он, встал с кресла и пошёл к ней быстрыми шагами.

— Эвелина!… Донна Эвелина!… Неужели это вы?

— Совершенно верно! — ответила молодая женщина, плача от радости.

Вновь прибывший не был чужд охватившим его эмоциям в этот незабываемый момент. Слёзы потекли по его симпатичному и сдержанному лицу, слезы, которые он в смущении пытался вытереть, стараясь улыбнуться.