И сердце пополам

= 34

Саша смотрела на него во все глаза, боясь пошевельнуться. Радость, страх, волнение распирали грудь.

Глеб сначала тоже впился в неё взглядом, в котором Саша уловила и растерянность, и смятение, и что-то такое болезненно щемящее… Но это так быстро растаяло, что она усомнилась — может, ей показалось? Потому что затем он нахмурился, отвёл глаза в сторону и вздохнул так, словно сильно раздосадован.

И даже впускать её или нет — он и то явно сомневался.

Сашу пронзила мысль, от которой всё внутри похолодело: вдруг он не один? Почему она не подумала об этом раньше? Зачем она притащилась к нему, дура? Господи, какой позор.

Но тут он открыл дверь пошире, пропуская её в комнату. Открыл молча и с таким недовольным видом, что сразу захотелось уйти.

В конце концов, он жив-здоров, ноги-руки целы, в этом она убедилась. А не звонил и не появлялся, потому что не хотел, вот и всё. Ответ на свой вопрос она получила, пусть совсем не такой, на какой надеялась, но это всё же определённость. Неумолимая, жестокая правда. Как с такой правдой совладать, она подумает позже, дома, а сейчас надо уйти.

«Уходи! Немедленно!», — повторила мысленно Саша и всё равно почему-то вошла в комнату.

Первым делом быстро осмотрелась, хоть и устыдилась тут же — будто проверяла его. В комнате на этот раз было не прибрано и не уютно, совсем не так, как тогда. К тому же, чувствовался запах табака и алкоголя. Он сняла шапку, но куртку оставила и садиться тоже не стала.

К счастью, он оказался один. Выдохнуть бы с облегчением, да Глеб держался с ней так, будто они чужие, будто она без спросу вторглась сюда и очень ему мешает. Может, он как раз ждал другую? Или просто настолько не хочет её видеть?

Сейчас он был ещё более холоден и раздражён, чем тогда, когда вёл Сашу на день рождения друга. Это раздражение ощущалось физически, как едкий дым, от которого щиплет глаза и перехватывает горло.

Он злился из-за её прихода. Так злился, что от напряжения у него выступили желваки. Но ведь ничего плохого она ему не сделала и через минуту исчезнет из этой комнаты, из его жизни. Навсегда.

Саша сама не могла понять, почему всё ещё стоит здесь, нервно теребя в руках шапку, почему до сих пор не ушла. Ведь всё ясно: Глеб решил порвать с ней и даже не счёл нужным об этом сказать. Просто вычеркнул из жизни за ненужностью и всё. И объясняться с ней ему не хочется. И видеть тоже. Он даже не смотрит на неё больше.

Но почему так пронзительно смотрел вначале?

— Я тебе звонила, — тихо произнесла Саша.

— Знаю, — ответил он.

— Я потеряла тебя. Просто ты… так внезапно пропал. Я думала, вдруг что-то случилось с тобой…

— Со мной всё прекрасно, — оборвал он её резко.

Саша смолкла, его раздражённый тон обескураживал. Да и что ещё тут скажешь? Надо уходить, в который раз подумала она с горечью. Хватит унижаться. Но ноги словно к полу приросли.

— Тебе не стоило сюда приходить, — произнёс он мрачно.

— Да, наверное, — кивнула она, глядя в пол. Глаза жгло от подступивших слёз.

Глеб снова шумно, раздосадовано выдохнул и отошёл к окну. Встал к ней спиной, упёрся ладонями в подоконник.

— Я просто хотела убедиться, что с тобой всё в порядке, — срывающимся голосом произнесла Саша. Зачем она оправдывается? Ему ведь плевать.

— Послушай, Саша, — после долгой паузы сказал он, не поворачиваясь. — Ты прости, если я обманул какие-то твои ожидания. Я ничего такого не хотел. Так что тебе лучше уйти и всё забыть. Извини…

— Хорошо, — прошептала она, горло перехватило спазмом. С трудом сглотнув, уже громче добавила: — Если бы ты сообщил, что между нами всё кончено, я бы не пришла.

Он развернулся.

— Что кончено, Саша? Что? Между нами ничего и не было. Так что и нечему заканчиваться. Мы просто пару раз погуляли и всё. Я тебе разве говорил: давай встречаться? Ну или ещё что-то подобное? Нет. Это ты там что-то себе напридумывала.

Каждое его слово било наотмашь. Как же это больно, как унизительно! Она опустила голову ещё ниже, чтобы Глеб не видел её слёз. Стиснула челюсти, чтобы не разрыдаться вслух.

Ничего не было… Напридумывала…

А как же поцелуй?

Он как будто понял её без слов и тотчас снова ударил:

— Или ты так из-за того, что мы один раз поцеловались? Блин, ну это же ничего ещё не значит. Ну нельзя же быть такой наивной.

Саша отчётливо услышала в его словах усмешку и вся сжалась. Он насмехается над ней? Вот бы оглохнуть, чтобы ничего этого не слышать. Или ещё лучше умереть, прямо сейчас…

— Да мало ли с кем я целовался! Но… это было зря, конечно. Мой косяк. Прости за это. За всё прости. Ты хорошая, очень хорошая, но между нами ничего нет и быть не может. Я не должен был…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дальше она его уже не слышала — из груди вырвался горестный всхлип. И тут же, как Саша ни сдерживалась, рыдания хлынули наружу, сотрясая тело. Она вся съёжилась, сжала рот ладонями, но никак не могла остановиться. А в следующий миг почувствовала, как Глеб обнял её за плечи, крепко прижал к себе.

Она вдыхала запах его тела и почему-то от этого плакала ещё горше. А он гладил её по волосам, целовал в макушку, что-то приговаривал.

Наконец рыдания стихли, но дрожь по-прежнему сотрясала тело.

— Ну, всё, всё, не плачь, девочка моя. Всё будет хорошо.

Зачем он так говорит — девочка моя?

Саша подняла голову, посмотрела ему в глаза и увидела в них такую щемящую нежность, что и у самой сердце зашлось. Но если он так на неё смотрит, то почему говорит ей такие жестокие слова?

— Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? — спросила шёпотом.

— Ты мне нравишься.

— Ты так говоришь, чтобы я снова не разревелась? Но я больше не буду плакать, мне просто нужно знать, почему.

— Я так говорю, потому что ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься, но…

— Поцелуй меня.

Несколько секунд он молча смотрел ей в глаза так, будто его разрывали противоречивые чувства. Будто хотел поцеловать, но зачем-то сдерживался. Потом взгляд потемнел, его пальцы, нежно перебиравшие у неё на затылке пряди, уверенно скользнули ниже, к шее, притянули ближе.

Саша и сама подалась вперёд. Спину и плечи её тотчас осыпало мурашками. Она сомкнула веки за мгновенье до того, как его губы коснулись её губ, мягко втянули, отпустили, смяли, снова втянули, но уже требовательнее. Саша инстинктивно ответила на поцелуй и уловила, как Глеб рвано выдохнул и впился с жадным нетерпением. Оторвался на миг, прошептал:

— Что ты делаешь со мной?

И снова жарко приник к её губам.

Опять её захватило то самое пьянящее чувство, от которого слабели ноги и сладко сжималось внутри.

В какой-то момент вдруг удивилась — куртка, оказывается, лежала у ног, на полу. Она даже не заметила, когда и как её сняла.

Одной рукой Глеб удерживал Сашу за шею, второй проник под кофточку. Дрожь стала нестерпимой, а его нескромные ласки продолжали сводить с ума. Кожа от них пылала, тело плавилось. И сама она точно потеряла рассудок, потому что в ответ запустила руки ему под футболку.

Глеб снова шумно выдохнул, издал хриплый полустон:

— Что ты делаешь? Я же скоро не смогу остановиться…

Саша и не хотела, чтобы он останавливался. Его поцелуи умопомрачительны, от них — кругом голова, от них — душа уносится в небо. И этот жар, что струился по венам, выжигал всю боль и горечь. Как можно хотеть, чтобы он остановился?

— Не останавливайся, — прошептала она.

И Глеб подхватил её на руки, отнёс на кровать. Лежа на спине и тяжело дыша, Саша наблюдала, как он, подцепив за низ футболку, быстро стянул через голову, отшвырнул не глядя в сторону. Под смуглой кожей так волнующе играли мускулы. От пупка вниз, под резинку спортивных штанов убегала тонкая тёмная дорожка. Ещё ниже она избегала смотреть, но краем глаза всё же заметила, что там явственно топорщилось. А когда Глеб навис над ней, Сашу вдруг охватила странная смесь восторга и страха.

И даже сейчас, горячо целуя её лицо, шею, грудь, он вновь прервался: остановиться? Взгляд его при этом был какой-то беззащитный и расфокусированный, словно он совсем собой не владел. Саша качнула головой. Будь что будет…

