Император гнева

11

КЕНЗО

Где она, черт возьми, запропастилась?

Я сердито смотрю на часы, расхаживая по тротуару возле церкви в Бруклине, где этим вечером состоится гребаная свадьба.

По крайней мере, так должно быть. За исключением того, что это дерьмовое шоу должно начаться через полчаса, и никто не видел и не слышал о моей смущенной будущей невесте почти двадцать четыре часа.

Или о моей сестре, если уж на то пошло.

Я легко могу представить, как Анника нарочно уходит в самоволку, просто чтобы показать мне и всей этой ситуации средний палец, как капризный ребенок, которым она и является. Но это не похоже на мою сестру — вот так вот перестать отвечать.

Черные мысли кружатся в голове.

Прошло две недели с момента стрельбы на крыше здания Соты. Они с Киром согласились, что неизвестно, кто мог подослать этого парня. Они оба влиятельные люди, у которых много врагов. Учитывая тот факт, что стрелявший был явным профессионалом, у него были сожжены отпечатки пальцев и не было стоматологической карты… да. Это мог быть кто угодно.

И все же я не могу отделаться от одной маленькой детали той ночи, которую сохранил при себе: лазерный луч был направлен на Аннику. А наемный убийца такого калибра не целится не в того человека и не позволяет своему прицелу отклониться.

Да, убийство Анники могло быть попыткой навредить мне, но я был прав. Как и Сота, и остальные члены моей семьи. И очевидно, что Анника — новенькая, и она явно не та, с кем у меня настоящие отношения. Если бы они хотели причинить мне вред, то выстрелили бы в Хану или Соту, и это нанесло бы гораздо больший ущерб.

Так почему же, блядь, он целился в неё?

Я снова смотрю на часы.

И где же она, чёрт возьми?

С утра я разослал команды по всему городу в поисках Ханы. Даже связался с известным мне высококлассным хакером, чтобы попытаться отследить её телефон по последнему известному сигналу сотовой вышки, поскольку он явно выключен. И я знаю, что Кир отправил людей на поиски Анники и Фрейи, хотя, когда я связывался с ним два часа назад, он, кажется, не особо беспокоился.

Да, потому что он годами имел дело с её дерьмом. Или, может быть, у него просто хватает на это терпения. У меня, чёрт возьми, точно нет.

Дверь церкви за моей спиной открывается. Я оглядываюсь и вижу, как Такеши выходит и ослабляет галстук.

— Итак, — ворчит он. — Когда мы закончим?

— Мы не закончим, — огрызаюсь я.

— Что ж, если это затянется ещё дольше, люди начнут задавать неудобные вопросы. — Он показывает большим пальцем через плечо на церковь. — Не буду врать, братан. Там уже напряжённо. Наши парни недобро смотрят на парней Кира, и наоборот. Если пойдут слухи, что твоя дорогая женушка не пришла, начнётся заварушка.

Очевидно, мы сообщили лишь избранным, что Анника пропала. Но Так прав. Всё это — грёбаная пороховая бочка, и каждая минута, в течение которой она не появляется, — это по сути то, что она бросает в неё зажжённые спички.

— Это она настаивала на ночной церемонии, да?

Я киваю.

— Это для Фрейи. У нее такая кожа, которая реагирует на солнечный свет.

Такеши фыркает.

— Подожди. Серьезно?

Я киваю.

— Так это не просто готические штучки?

— Думаю, нет.

Не знаю, почему его напоминание об этом маленьком лакомом кусочке раздражает меня еще больше. Анника настояла на том, чтобы свадьба состоялась после наступления темноты, чтобы Фрейя могла спокойно присутствовать на ней, не наряжаясь в скафандр или что-то в этом роде.

Может быть, это доказывает, что Анника — не просто избалованная принцесса Братвы с постоянно поднятым средним пальцем. Она ещё и сострадательная. Это значит, что она сознательно решила пропасть в день нашей чёртовой свадьбы. Решила позволить мне расхаживать перед церковью, как жалкому придурку, которого вот-вот бросят на выпускном.

Её ещё нет, за полчаса до нашей грёбаной свадьбы, потому что она хочет, чтобы я подумал, что она сбежала. Она хочет, чтобы я волновался.

Потому что это в стиле Анники: девчонка делает то, что хочет, к чёрту весь мир, и пусть все остальные разбираются с последствиями.

Что ж, за этим тоже последуют последствия.

Такие, как если я перекину её через колено и выбью из неё эту дерзкую манеру поведения.

Я хмурюсь, когда эта особенно неприятная мысль приходит мне в голову. Затем прогоняю ее обратно.

Возьми себя в руки.

— Кензо.

Я смотрю на Така, а затем следую за его взглядом туда, где к обочине подъезжает черный внедорожник с наклейкой «Убер». Задняя дверь открывается, и мои глаза сужаются до щелочек, когда из нее выскальзывает чрезвычайно растрепанная Хана, очевидно, все еще в одежде для “выхода в свет”, которая была со вчерашнего вечера.

— Ты, чёрт возьми, шутишь, — бормочет Такеши, озвучивая слова, которые я даже не решаюсь произнести вслух.

Я подхожу и хватаю сестру за бицепс.

— Какого чёрта?! — огрызаюсь я.

Она хмуро смотрит на меня в ответ. Моя сестра редко выглядит несобранной, без единой выбившейся пряди.

Сейчас она выглядит так, будто проспала в чёртовом «Убере». Я оттаскиваю ее от машины, нависаю над ней и пристально смотрю ей в лицо.

— Ты, блядь, серьезно сейчас?! Где… — Я закрываю глаза и втягиваю воздух через нос, пытаясь утихомирить вой сирен в голове.

Как раз в тот момент, когда пульс вот-вот упадет с термоядерного уровня, он снова подскакивает, когда кто-то еще высовывает свою грязную задницу из внедорожника, перекинув через руку несколько сумок с одеждой.

Анника.

— Иди нахуй в дом, — холодно бросаю я Хане. — С тобой я разберусь позже.

Хана смущенно смотрит на меня, забирает у Анники сумки с платьями и убегает в церковь. Как только я поворачиваюсь, чтобы зачитать своей невесте "бунтарский жест", Тэк меня опережает.

— Куда, черт возьми, ты увезла мою гребаную сестру!? — он рычит в лицо Аннике. Она пятится от него к борту внедорожника, а он загоняет её в ловушку, прижимая руки к окнам по обе стороны от неё. Внезапно он протягивает руку и грубо хватает её за руку. — Ты, чёртова сука…

— Хватит!

Прежде чем я успеваю осознать, что делаю, преодолеваю расстояние между нами, хватаю брата за воротник и оттаскиваю от неё. Такеши, спотыкаясь, пятится назад, чуть не падая на задницу на тротуар.

Он бросает на меня мрачный взгляд, но прежде чем успевает отчитать меня за то, что я надрал ему задницу, а не Аннике, я подхожу к нему и тычу пальцем ему в лицо.

— Никогда больше не поднимай на нее руку. Понял?

Такеши выпучивает глаза, не веря своим глазам. На его лбу начинает пульсировать вена, когда в нем, как дизель в двигателе, закипает чистая ярость.

— Я сказал, — рычу я. — Это, блядь, понятно, Такеши?

Он скрежещет зубами, но кивает.

— Ладно… Черт, — рычит он. Его взгляд скользит мимо меня к Фрейе, выходящей из машины. — А как насчет этой маленькой психопатки?

— О, она — честная игра, — ворчу я. — Делай что хочешь…

— Только тронь ее пальцем, и я, блядь, отрежу его.

Я мрачно морщу лоб и поворачиваюсь. Анника бросает на меня свирепый взгляд, в то время как внедорожник за ее спиной благоразумно выезжает из "Доджа".

— Что ты сказала?

— Я сказала, что если ты к ней прикоснёшься, — шипит она, указывая на Фрейю, — я отрежу тебе твой грёбаный палец. Она откашливается. — А теперь, если ты не против, я хочу сыграть главную роль на этой дурацкой свадьбе?

Они с Фрейей проходят мимо нас, и я, чёрт возьми, не могу не заметить самодовольные ухмылки на их лицах.

— Ты серьёзно собираешься позволить ей так с тобой разговаривать?

— Почему бы тебе не позволить мне самому беспокоиться о том, как со мной разговаривает моя жена, Так, — рычу я на него. — Иди внутрь. Приготовь всех. Скажи Киру, что его маленькая грёбаная принцесса соизволила появиться на собственной вечеринке.

— Я могу так сказать?

— Напиши это у него на лице чёртовым маркером, мне всё равно, — бормочу, направляясь в сторону Анники и Фрейи. Внутри церкви привратник слабо улыбается мне и указывает на небольшую комнату в задней части церкви. Я на секунду останавливаюсь, чтобы попытаться успокоиться и перейти от «белого от злости» к просто «бешенному», и замираю у двери.

Затем врываюсь внутрь.

Анника слегка вздрагивает и поднимает на меня взгляд, оторвавшись от телефона, который она заряжает рядом со столом, заваленным косметикой, средствами для волос и розами. Одна из сумок для одежды висит на крючке на стене.

— Где, черт возьми, ты была?! — холодно бросаю я, захлопывая дверь.

Анника одаривает меня возмутительно дерзкой ухмылкой.

— Скучал по мне?

Самодовольная улыбка исчезает в мгновение ока, когда я подхожу к ней через всю комнату и прижимаю к стене.

— Для тебя это игра? Чертова шутка?

Она сглатывает и проскальзывает мимо меня, подходит к столу и берёт бутылку воды.

— Это не игра, — пожимает она плечами, открывает бутылку и выпивает половину, прежде чем откинуть волосы с лица. — Шутка? — Она снова пожимает плечами. — Я имею в виду, да, вроде как…

Она резко ахает, когда я хватаю ее за запястье, выбиваю бутылку с водой из ее руки, рывком поворачиваю ее к себе и прижимаю к стене, нависая над ней. Все нахальство и румянец исчезают с ее лица, когда она смотрит на меня снизу вверх.

— Эм, прости?

Ее волосы в беспорядке. Вчерашний макияж размазался и поблек. У неё мешки под глазами, и я почти уверен, что всё ещё чувствую запах алкоголя от неё.

Но, чёрт возьми, она горячая.

Это необъяснимо и неописуемо, и дело не только во внешности. От неё словно исходит какая-то сила. Может, феромоны или что-то в этом роде. Или… кто знает.

Как бы то ни было, мой пульс учащается не только от злости. Кожа пульсирует, как будто несколько сантиметров между нами — это слишком большое расстояние.

От этого мой член становится твёрдым, как грёбаная сталь.

— Что случилось, Кензо? — мурлычет она, преувеличенно хлопая глазами. — Ты волновался?

— Я собираюсь заглотить наживку и сказать «да».

Она делает умоляющее лицо.

— Ну же, как…

— Не за тебя, принцесса, — рычу я. — За мою сестру. За то, что сегодня значит для многих других людей, помимо тебя, чёрт возьми.

Она медленно выдыхает, отводя взгляд и пытаясь пригладить свои рыжие волосы.

— Мы… увлеклись прошлой ночью.

— Где, чёрт возьми, вы были? Мы с прошлой ночи разослали людей по всему городу.

Она вздрагивает.

— Наши телефоны разрядились.

— Где. Была. Ты.

Её полная нижняя губа втягивается между зубами.

— Чёрт возьми, Анника, я не в настроении. Где…

— Монреаль.

Сначала я думаю, что ослышался. Но когда молчание затягивается, а её щёки краснеют, я понимаю, что не ослышался.

Смотрю на неё.

— Не уверен, что я ясно выразился насчёт того, что не шучу…

— Я… — Она сглатывает. — Я не шучу.

— Прости?

— Возможно, произошло… недоразумение.

— Из-за чего?

Она слабо улыбается.

— Из-за полиции?

У меня отвисает челюсть.

— ИЗ-ЗА ЧЕГО?

— Машина.

Она снова застенчиво улыбается, а из моих гребаных ушей валит пар.

— Чья, блядь, машина?!

Эта грёбаная глупая ухмылка снова появляется на ее лице, и я скрежещу зубами.

— Ты, чёрт возьми, шутишь, — шиплю я. — Ты угнала чёртову машину с моей сестрой и поехала в Канаду?!

Анника вздрагивает.

— Я знаю, что это выглядит плохо…

— НИХРЕНА СЕБЕ.

Она вздрагивает, когда я рычу.

— План был не в Канаде, а просто…

Она хнычет, когда я хватаю её за челюсть.

— Пожалуйста, — тихо рычу я. — Не упусти ни одной забавной детали.

Анника дрожит.

— За нами следили копы, и…

— Преследовали, — огрызаюсь я. — Они преследовали тебя.

— Ладно, ладно. — Она отводит взгляд. — Да, за нами гнались копы. Но, похоже, это не первый раз, когда за мной гонятся…

— Это было впервые для моей сестры.

— Ну, — Анника пытается улыбнуться. — Благодаря мне она не в тюрьме?

— Она оказалась в этой передряге только благодаря тебе! — рычу я. — КАНАДА?! Ты серьёзно, чёрт возьми?!

— Ну, как только мы выехали из города, на шоссе появились полицейские, и они начали преследовать…

— Преследовать!

— ПРЕКРАСНО! — кричит она в ответ. — Они тоже преследовали нас, и, чтобы скрыться от всего этого, мы поехали по шоссе I-87. Мы оторвались от них — пожалуйста, — но потом поняли, что находимся всего в двух часах езды от границы.

Я смотрю на женщину, которой собираюсь посвятить свою жизнь, с благоговением и ужасом.

Она сумасшедшая. Действительно чертовски сумасшедшая.

— Значит, ты приняла логичное решение поехать в гребаный Монреаль? Что, вашим пьяным задницам захотелось пирожков?

— Это… вопрос с подвохом?

Мое лицо становится пунцовым, когда она пожимает плечами.

— Я имею в виду… Это был мой девичник.

Я отрицательно качаю головой.

— Чья это была идея?

— Моя, — выпаливает она, чуть-чуть слишком поспешно.

Я найду тебя через гребаную секунду, Хана.

— Сейчас, — бормочет Анника, бросая на меня неодобрительный взгляд. — Если этот допрос окончен…

Мои глаза расширяются.

— Ты действительно думаешь, что на этом все закончится? — Я усмехаюсь, качая головой. — Ты чертовски невероятная.

— Знаешь, тебе не обязательно жениться на мне.

— К сожалению, — ворчу я. — Мы оба знаем, что это так. Но не обольщайся…

Наслаждаюсь тем, как Анника ахает, когда я прижимаюсь к ней, снова хватаю за подбородок и заглядываю ей в лицо.

— Женитьба на тебе не означает, что я забыл об этом или что это просто пройдет.

Она закатывает глаза.

— Что ты собираешься делать? Накажешь меня?

Как только она это произносит, в комнате становится тихо. Потому что по какой-то странной причине эта, казалось бы, невинная фраза «накажешь меня» не кажется такой уж невинной, когда она повисает в воздухе между нами, когда мы одни в комнате, а наши сердца бешено колотятся.

Чёрт возьми.

Мой член дергается, как только она это произносит. И через несколько секунд я уже расстегиваю брюки спереди.

Представляю ее стоящей на коленях, с высунутыми сиськами и языком, раздвинутыми бедрами. Может быть, вставлю ей в задницу пробку и надену ошейник на шею, когда она посмотрит на меня снизу вверх и будет умолять об этом.

Пожалуйста, накажите меня, сэр?

Я стискиваю зубы, заставляя свой член успокоиться, и прогоняю прочь эти пьянящие мысли.

— Приготовься, — холодно бормочу. — У нас не так много времени.

— Ну, это ты меня задерживаешь.

Сорок секунд спустя я врываюсь к Хане в другую маленькую комнату как раз в тот момент, когда она пытается застегнуть молнию на спине своего платья.

— Эй, привет, мы что, не слышал о стуке? — бормочет она. Она бросает на меня взгляд в зеркало перед собой. — Вообще-то, ты не мог бы помочь?

Я киваю, подбегаю и до конца застегиваю молнию.

— Спасибо.

Наши взгляды встречаются в зеркале. На улице, возможно, это был редкий момент, когда Хана выглядела растрепанной. Но ей не потребовалось много времени, чтобы снова стать такой, какая она есть на самом деле. Ее макияж безупречен. Волосы, как обычно, густые и блестящие, прямые, светлые пряди идеально уложены.

— Какого чёрта, Хана, — кричу я на сестру.

— Я не в настроении, Кензо, — вздыхает она, накручивая волосы перед зеркалом, пока я пристально смотрю на неё.

— Эта чёртова женщина, — рычу, тыча пальцем в пустоту, — это…

— Скоро станет твоей женой, брат, — сухо говорит Хана.

Я закатываю глаза.

— Ну, она — проблема.

Моя сестра фыркает.

— Конечно. — Она смеется про себя, снова нанося помаду. — Но, должна сказать, она держалась

молодцом.

Я морщу лоб.

— С кем?

— Со мной, — Хана пожимает плечами. — Она классная. Мне нравится.

— Потому что она увезла тебя в гребаную Канаду?

Сестра хмурится.

— Нет. Потому что она не отступала, как бы далеко я ни заходила. И не «брала меня с собой в Канаду», — пожимает она плечами. — Это была моя идея. Черт, я никогда не думала, что Анника на самом деле это сделает.

Я поворачиваюсь и смотрю на нее, как громом пораженный.

— Ты угнала машину…

— Технически, твоя невеста угнала машину.

— Что, ради всего святого, могло заставить ее сделать это на девичнике?

Хана смущенно улыбается.

— Что, Хана, — ворчу я.

— Потому что… я заставила её это сделать?

Я стону.

— Чёрт возьми.

— Пожалуйста, — вздыхает моя сестра. — Кто мы такие, чтобы быть священниками? Ты ведь понимаешь, что скоро станешь королём, Кензо? Я имею в виду, немного пожить для себя.

— Есть немного пожить для себя, а есть безрассудство. Научись различать, Хана.

— О, например, преследовать женщину годами только потому, что она украла у тебя ожерелье?

Я прищуриваюсь.

— Ты знаешь, чье это ожерелье…

— У тебя много маминых вещей, Кензо, — коротко говорит она. — У меня тоже есть. Так что мне интересно, было ли это из-за ожерелья, девушки или из-за того, что кто-то избил тебя, что так разозлило тебя на целых пять гребаных лет.

Я нахмурил брови. На самом деле не знаю, что на это ответить. В миллионный раз вспоминаю, какая умная у меня младшая сестра.

— Лучше приготовься, Кензо, — тихо говорит Хана. — Скоро начнётся представление.

Стоя у алтаря, я оглядываю толпу, когда начинает играть струнный квартет. Киваю Соте, и он кивает в ответ. Моего отца здесь нет, но это нормально. Я виделся с ним вчера вечером, мы поели и выпили пару бокалов, и он поговорил со мной о семейной жизни, о том, что значит быть мужчиной, и о многом другом.

Ему не обязательно присутствовать на самой церемонии.

Тем более что он давно покинул мир мафии. Такеши показывает мне большой палец вверх, а Мал, сидящий рядом с ним, решительно кивает. В нескольких рядах позади вижу, как Дрейзен Крылов садится на своё место рядом с сестрой-близняшкой Анники, Тейлор. Фуми, моя сводная сестра, тоже не смогла прийти сегодня. Она, конечно, позвонила мне, чтобы поздравить, но первую леди штата Нью-Йорк не часто можно увидеть на мафиозных свадьбах. Я понимаю.

Двери в задней части церкви открываются. Все оборачиваются, чтобы посмотреть, как Кир ведет Аннику к алтарю.

И мое сердце замирает.

Не потому, что все это внезапно становится таким реальным. Не потому, что я собираюсь приковать себя цепями к маленькому сумасшедшему воришке.

Нет. Мое сердце на мгновение замирает, потому что, когда она входит, все, что я могу увидеть, это то, как чертовски красиво она выглядит.

Имею в виду… черт.

Я почти ожидал, что она пойдет к алтарю в костюме на Хэллоуин, просто чтобы подразнить меня. Но вот она в платье длиной до пола из белого атласа и тюля, с жемчужинами, вшитыми в замысловатый цветочный узор по бокам, и изящными листьями из шелковистого кружева, разбросанными по глубокому вырезу и спинке.

Боже, она выглядит потрясающе.

Киру приходится кашлянуть, чтобы привлечь мое внимание, когда они подходят ко мне у алтаря. Он вкладывает ее руку в мою, а затем пристально смотрит на меня, наклоняясь ближе.

— Эта девушка для меня как дочь, — говорит он так тихо, что слышу только я. — И у меня уже есть пуля с твоим именем на ней. Если ты причинишь ей боль…

— Я не буду.

— Я прослежу.

Он похлопывает меня по руке, прежде чем повернуться и поцеловать Аннику в щеку.

Не буду врать: даже от этого моя кровь закипает, а зубы скрипят так, что я пока не готов это анализировать.

Мы с Анникой смотрим друг на друга, пока священник произносит слова. Я надеваю кольцо ей на палец, и она делает то же самое со мной, прежде чем мы произносим клятвы.

— А теперь властью, данной мне Богом и штатом Нью-Йорк, я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать свою невесту.

Анника полуобернулась, чтобы улыбнуться собравшимся гостям и камерам, и уже двинулась, словно собираясь вернуться к алтарю.

Не могу честно сказать, что заставляет меня это делать. Может быть, традиция. Следовать сценарию или «продавать» это всем присутствующим, кто слишком глуп, чтобы понять, что этот брак — мирный договор, а не признание в любви.

Какой бы ни была причина, я двигаюсь, прежде чем осознаю это. Одним движением хватаю Аннику за талию, разворачиваю её, и она ахает от неожиданности.

Она в замешательстве хмурит брови и смотрит на меня.

— Что, чёрт возьми, ты…

— Это.

Я прижимаюсь губами к её. Наши губы сливаются, обхватываю её лицо рукой и притягиваю к себе. Мой язык проникает в её рот и завладевает её языком.

И всё вокруг нас просто… исчезает.

Как только я собираюсь попытаться остановить себя или хотя бы понять, что, чёрт возьми, на меня нашло, в церкви раздаётся оглушительный грохот.

Мы кружимся вместе с остальной толпой, а потом я реву и прыгаю перед Анникой, когда фургон с грохотом влетает в двери церкви, разбрасывая щепки. Гости и их охранники отпрыгивают в сторону, и воздух наполняется криками, когда фургон врезается в две скамьи, а затем со скрежетом останавливается, из повреждённой передней решетки валит дым, а лобовое стекло покрыто паутиной.

— Мэл! — кричу я. Он, Так и несколько наших парней уже достают оружие и приближаются к фургону. Люди Кира делают то же самое. Я оглядываюсь и вижу, как Дрейзен, держа Тейлор позади себя, с пистолетом наготове, отступает к боковой двери в окружении своих охранников.

Поворачиваюсь к Хане, но она уже с Сотой и его парнями, тоже направляются к боковой двери.

— ВЫХОДИ ИЗ ФУРГОНА! — рычит Мал. — СЕЙЧАС ЖЕ!!

Не получив ответа, он подходит ближе. Вся эта чёртова церковь на взводе, как будто мы балансируем на краю пропасти.

— ВЫХОДИ! — На этот раз Мэл не колеблется. Он бросается к водительской двери, распахивает её и засовывает пистолет внутрь. Я вижу безумный взгляд на его лице ещё до того, как он оборачивается ко мне. — Там пусто!

Чёрт возьми.

— ОТОЙДИ! — Я взревел, оттолкнул Аннику к двери, ведущей в ризницу, а затем побежал к фургону, пока вся эта чёртова церковь погружалась в хаос. — ОТОЙДИ! Мэл! Убирайся к чёртовой матери от…

Воздух вспыхнул огнём, когда меня отбросило назад взрывной волной, разорвавшей ночь.