Император гнева

25

КЕНЗО

— На мой взгляд, брак сильно переоценен.

Я поднимаю голову. Мой правый глаз довольно сильно опух, но я все равно могу смотреть на Улкана, несмотря на боль… ну, повсюду.

Болит все. Прежде чем мы покинули дом Валона, двое головорезов Улкана поработали надо мной кулаками и той же резиновой дубинкой, которой они вырубили меня ранее — пока я все еще был привязан к этому чертовому столбу.

Но я сосредоточен не на боли и не на бреднях Улкана. Вместо этого пытаюсь оценить, насколько сильно сошли с рельсов первоначальные планы этого психопата.

Я бросаю взгляд на перепуганную мать, прижавшуюся в углу кухни, держа своих двоих маленьких детей позади себя.

Да, что бы Улкан ни задумал, это было не это.

— Все будет хорошо, — тихо бормочу я по-японски женщине.

Ее лицо бледное и страдальческое, глаза широко раскрыты от страха за своих детей, которых она прячет за спиной.

— Ты знаешь, кто я? — спрашиваю я ее.

Она быстро кивает.

— Тогда ты знаешь, что я позабочусь об этом. Извините, что побеспокоил вашу семью…

Я ворчу, когда Улкан бьет меня ладонью по рту.

— Невежливо говорить на иностранном языке в присутствии тех, кто его не знает, мистер Мори, — холодно огрызается он. Он поворачивается, кивая подбородком на женщину. — Что, черт возьми, ты ей говорил, а? Говорил наброситься на меня?

Он вытаскивает нож с устрашающим видом и начинает наступать на нее.

— Улкан! — кричу я ему в спину, останавливая его. — Это я тебе нужен, а не они, — рычу я. — Она испугалась. Ее дети напуганы. Я просто успокаивал ее и говорил, что все будет хорошо.

Он медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня с маниакальной ухмылкой. Но как только он крутит нож в руке, один из его людей врывается на кухню и начинает что-то бормотать своему боссу на том, что, как я думаю, является албанским.

Улкан либо пропускает мимо ушей, либо предпочитает не замечать иронии, когда огрызается в ответ на том же языке. Затем он поворачивается ко мне, его лицо омрачено и злобно.

Я усмехаюсь.

— В чем дело, Гакафери? Все идет не по плану?

Очевидно, что бегство Такеши не было случайностью. Никто из людей Улкана, похоже, не последовал за ним, и никто не выглядел обеспокоенным этим во время нашей поездки.

Они хотели, чтобы он “сбежал”. Они знали, что он побежит обратно к моей семье и расскажет им, что произошло, чтобы они пришли искать меня.

Чтобы Анника пришла искать меня.

Но этот малобюджетный многоквартирный дом явно не то место, где Улкан намеревался ждать. Что-то напугало их, пока мы ехали, и мы свернули сюда, в дом этой несчастной женщины прямо у шоссе.

Он резко поворачивается ко мне, его глаза сужаются.

— На каждой трассе за городом установлены контрольно-пропускные пункты, — мрачно бормочет он. — Копы работают на тебя?

Я улыбаюсь.

Да, это говорит мне о том, что Так добрался домой. Это также означает, что Хана уже позвонила людям, которых она знает в полицейском управлении. Они не “работают” ни на одну семью якудза. Но вся система построена на услугах и долгах, и всегда есть кто-то наверху, кому ты можешь оказать услугу и приберечь ее до тех пор, пока тебе что-то не понадобится позже.

— Что бы ты ни запланировал, — выплевываю я Улкану, “все пошло к чертям”. Я холодно смеюсь, кашляя, когда боль в ребрах пронзает меня. Поворачиваюсь и сплевываю кровь на пол, прежде чем повернуться, чтобы бросить испепеляющий взгляд на албанца. — Ты думаешь, что я просто какой-то случайный мускул якудза?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на бедную женщину в углу.

— Ты говоришь по-английски? — спрашиваю я по-японски.

Она кивает.

— Немного, — давится она в ответ.

— Не могла бы ты, пожалуйста, сказать этому дураку, кто я?

Она кивает, в страхе поворачиваясь к Улкану и дрожащим пальцем указывая на меня.

— Король,” — выпаливает она. — Киотский король.

Неуверенный взгляд мелькает на лице Улкана, когда я холодно улыбаюсь ему.

— Я якудза в этом городе, ты, тупой придурок, — рычу я. — Твоей единственной надеждой было выбраться, прежде чем дороги закроются. — Я качаю головой. — Ты не покинешь Киото живым, я тебе обещаю.

Звонит телефон одного из людей Улкана. Он лает в него, коротко кивает, затем вешает трубку и что-то говорит своему боссу. Губы Улкана растягиваются в ухмылке, когда он поворачивается обратно ко мне.

— Похоже, мистер Король, — усмехается он, — что ваши люди нашли нас.

Я мрачно улыбаюсь.

— Вот мое предложение. Пусть эта женщина и ее дети выйдут отсюда. Развяжите меня и сложите оружие. Не оказывайте сопротивления. Если вы все это сделаете, я дарую вам чистую, безболезненную смерть. Альтернатива, поверьте мне, будет совсем иной.

Улкан просто ухмыляется.

— Пожалуйста, простите мой несовершенный английский, мистер Мори. Я имел в виду одного из ваших людей, а не нескольких.

Дерьмо.

— Скажи мне, Кензо, — тянет он. — Кто из твоих друзей ездит на розовом, фиолетовом и черном мотоцикле? Потому что я собираюсь убить их у тебя на глазах.

Я пытаюсь вспомнить. У Такеши есть полдюжины мотоциклов, с которыми он возится, но в основном он ездит на черном с золотым драконом. Хана предпочитает белую Yamaha с красной полосой, а Мал любит черный с неоново-зеленым Ninja…

Это поражает меня, как холодный удар льда в сердце.

…Анника была на розовом, фиолетовом и черном мотоцикле, когда она, Так и Хана отправились на свою прогулку.

О Боже…

Прежде чем успеваю взять под контроль свои эмоции, Улкан начинает усмехаться.

— О, пожалуйста, скажи мне, что мне так не повезло, — хрипит он. — Твоя сука-жена приехала спасать тебя, Кензо? Это она…

— В следующий раз, когда ты так заговоришь о моей жене, — ровно рычу я, — я вырву тебе язык.

Он усмехается.

— Я в ужасе, мистер Мори, — саркастически бормочет он. Его глаза блестят. — Видите ли, дело даже не в деньгах, которые она мне должна, они меня больше не беспокоят. Как я уже сказал, наша честь — самое ценное в этом мире. Быть обиженным так, как она обидела меня, требует… — он бросает на меня холодный взгляд… — равного ответа. Она украла часть моей чести. Поэтому, когда она ворвется сюда, чтобы спасти тебя, мистер Мори, я заберу ее честь…

Я напрягаюсь, когда он наклоняется близко к моему уху.

— Из ее задницы, у тебя на глазах. На самом деле, я думаю, что позволю всем моим людям по очереди порезвиться в этой дыре.

Он смеется, пока я рычу на него, дергаясь на стуле, к которому привязан.

— Злись сколько хочешь, мистер Мори, — усмехается он, поворачиваясь, чтобы отдавать приказы своим людям, когда снаружи у многоквартирного дома раздается звук ревущего мотоцикла. — Мне все равно.

Из дюжины людей, которых Улкан имел в арендованном доме Валона, сейчас здесь осталось только шестеро. Остальные умчались на других машинах, и, я полагаю, это они, разведывая обстановку, позвонили, чтобы сообщить ему о блокпостах.

Но это все еще шесть чертовых парней. И у них, может, и нет оружия, но они все еще размахивают увесистыми ножами, дубинками, а в одном случае — двумя топорами.

— АННИКА! — во всю глотку реву я. — УХОДИ! УЕЗЖАЙ! ЭТО ЛОВУШ…

Я ворчу, когда Улкан снова бьет меня по рту, размывая мое зрение, пока кровь брызжет с моих губ. Женщина и ее дети в углу вздрагивают и отворачиваются, пока Улкан штурмует их, хватает тряпку для мытья посуды со стойки рядом с ними и возвращается, чтобы заткнуть меня ею.

Снаружи выключается двигатель. Улкан кивает своим людям, бормоча что-то по-албански.

Нет.

Я реву в тряпку, изгибаясь и ударяясь о спинку стула, как будто, чтобы разбить его и освободиться. Но это безнадежно, и мои рычания недостаточно громкие. Она прямо сейчас войдет в эту ловушку.

Снаружи слышу резкие крики людей Улкана, когда они выбегают из парадной двери. Сама Анника не кричит. Все, что я слышу, — это звон стали о сталь. Снова и снова, а затем звук стонущего в агонии мужчины.

Еще столкновения металла о металл. Мокрый булькающий звук смерти, забирающей еще одного человека.

Мучительный крик боли, когда еще один падает, крича.

Какого черта. Это уже троих она вывела из строя.

Мои глаза мечутся к Улкану. Его лицо напряжено, беспокойство морщит его лоб, пока он вытаскивает зловещего вида мачете из-за пояса. Он продвигается к парадной двери квартиры, крепко сжимая мачете, пока четвертый человек кричит снаружи, умирая.

Рука обхватывает мой рот сзади. Запах, который я так хорошо знаю, наполняет ноздри, когда я вздрагиваю.

— Сиди смирно.

Голос Анники, прошептанный у меня на ухе, снимает всю боль. Он посылает свежий прилив адреналина, струящегося по моим венам, пока она перерезает веревку вокруг моих запястий, освобождая их.

Я бросаю взгляд на Улкана, но он стоит к нам спиной в другой комнате. Поворачиваюсь обратно к Аннике.

Она ухмыляется мне, ее глаза сияют, а нижняя губа закушена между зубами.

Сейчас так много всего, что я хочу сделать. Хочу поцеловать ее. Я хочу обнять ее и никогда не отпускать.

Хочу сказать ей, что люблю ее.

Но ни для чего этого нет времени.

— Выведи их отсюда, — тихо шиплю я, кивая подбородком на женщину и ее детей.

Бровь Анники хмурится, когда ее взгляд скользит по мне.

— Ты ранен…

— Пожалуйста, — качаю я головой. — Выведи их.

Она быстро кивает, поворачиваясь, чтобы тепло улыбнуться перепуганной матери и двум малышам. Она манит их, и женщина подходит, быстро подталкивая своих детей за Анникой. Они подходят к открытому окну на другой стороне маленькой кухни и один за другим на цыпочках выходят на пожарную лестницу.

— Ты маленькая сука!!

Я резко поворачиваю голову, как раз в тот момент, когда Улкан врывается из гостиной, размахивая мачете в сторону Анники, которая помогает женщине выйти на пожарную лестницу.

Мгновенно я вскакиваю на ноги, хватаю стул, к которому только что был привязан, и, резко развернувшись, бросаю его в лицо Улкану. Он жалобно мычит от боли, когда тот врезается в него, сбивая с ног, а кровь брызжет у него изо рта.

— Кензо!

Я поворачиваюсь, когда Анника хватает меч моего деда, который прислонен к стене. Она бросает его, я ловлю и разворачиваюсь, вытаскивая его из ножен.

Улкан бросается на меня, его мачете поднято высоко, а на лице маниакальный гнев.

Мое лезвие вонзается вперед ровно и с отработанной легкостью. Улкан давится, хрипя от крови, которая пенится у него во рту, пока мой меч глубоко вонзается ему в грудь. Его глаза выпучиваются, мачете падает на пол.

Я выдергиваю лезвие, и Улкан тяжело опускается на колени, воздух с хрипом вырывается из дыры в его груди, а кровь льется у него изо рта.

— Скажи ей отвернуться, принцесса, — тихо рычу я, поворачиваясь, чтобы встретиться взглядом с Анникой, все еще стоящей у окна на пожарную лестницу. — Этой женщине не нужно видеть…

— КЕНЗО!

Я ворчу, когда что-то твердое ударяет меня, сбивая с ног в дожде из раздробленных деревянных щепок.

Твою мать, это стул, который я бросил в Улкана.

Я тяжело падаю на землю, моргая от черных пятен и звезд, пока ноющий звук заполняет мои уши.

Вставай.

Вставай, черт возьми.

Анника кричит.

Чистый адреналин, взрывающийся в моих венах, заставляет подняться на ноги и пошатываясь двинуться к ним. Улкан прижимает Аннику к стене, рыча ей в лицо, пока его кровь брызжет ей на грудь. У него снова это чертово мачете, и Анника снова кричит, когда он отводит руку назад, словно собираясь обрушить его ей на голову.

Он не получает такой возможности.

Я хватаю меч моего деда с пола, пока набрасываюсь на Улкана. Сталь вспыхивает, и его поднятая рука внезапно падает на пол, чисто отсеченная от плеча, рука все еще сжимает мачете.

Анника вскрикивает, когда я хватаю Улкана и отправляю его на пол. Разворачиваюсь к нему, пока он тупо смотрит на кровоточащую культю своего плеча, где секунду назад была его рука. Его глаза выпучиваются, когда его взгляд поднимается ко мне.

— Я говорил тебе, что будет, если ты еще раз так назовешь мою жену, — бормочу я.

Он пытается что-то сказать. Но мое лезвие вспыхивает, вонзаясь ему в рот, перерезая язык и мокро выходя из затылка.

Свет гаснет в его глазах, когда я снова выдергиваю лезвие, и он падает грудой на пол.

— Кензо…

Анника подбегает ко мне, подхватывая меня, прежде чем я падаю. Я поворачиваюсь к ней со стоном, когда крепко прижимаю ее к себе.

Парадная дверь выбивается. Сморщившись, я заставляю себя повернуться, подняв меч.

Мал останавливается на полпути в дверном проеме, его окровавленный клинок наготове. Его глаза встречаются с моими, когда мои ноги начинают подкашиваться.

— Полегче, братишка, — ворчит он, бросаясь вперед и подхватывая меня вместе с Анникой, прежде чем они оба обнимают меня и выводят из парадной двери.

— Женщина, которая здесь живет, — хриплю я, когда замечаю, как она прячется с соседями, которые вышли посмотреть, что, черт возьми, происходит. Я склоняю голову перед ней, а затем бросаю взгляд на своего брата. — Позаботься о том, чтобы она и её дети были в безопасности. Найдите им новый дом; хороший. И дайте ей все, что ей нужно на жизнь в финансовом плане, плюс достаточно, чтобы ее дети могли пойти в школу.

Он хмурится.

— Хорошо, но как насчет того, чтобы сначала отвезти тебя домой…

— Сделай это, Мал.

Он твердо кивает.

— Хорошо, все сделано, даю тебе слово. Я знаю, как ты относишься к тому, что дерьмо якудза разрушает жизнь мирных жителей.

— А теперь мы можем, пожалуйста, отвезти тебя домой? — бормочет Анника, прижимая меня к себе.