Империя

Глава 44 Смерть древнего. Часть 2: Время собирать камни

Мне впервые приснился сон, такой необычный сон: в нём были ярость и гнев, боль и улыбающаяся Кристина с Лепесточком. Во сне я видел лица и имена всех погибших, но особенно больно было вспоминать о внучке и мелкой Древней.

Вернувшись в реальность из мира грёз, я чувствовал себя опустошённым. Осознание того, через что мы прошли в сражении с древним зергом, удержавшись на той тонкой грани невозврата, было невыносимым. Цена оказалась непомерно ужасной: четыре души почти полностью выгорели, оставив после себя лишь голые ядра, более полутора тысяч душ получили увечья, а миллионы были ранены. Орки добровольно отдавали части своих духовных оболочек душ.

Я был настолько истощён морально и физически, что моментально вырубился на месяц с лишним и это чудо, что душевные раны не открылись. Моя душа бурлила, в ней снова начались изменения, и система полностью слилась с моим разумом, лишив меня личной шизы. Часть энергии с духовных оболочек уходила на формирование и уплотнение энергетических каналов, но большая её часть направлялась в ядро, и я не понимал, что с ним происходит, никакими способами я не мог проанализировать это действо.

Как только я проснулся, меня окружили внучки и биологи. Они быстро утащили меня на обследование, не дав мне даже шанса на какое-либо сопротивление, и вокруг моей «тушки» собрался целый консилиум. Дети были немного заторможены от переполнявших их чувств, во главе которых я чётко чувствовал всепоглощающую печаль, но выполняли необходимые процедуры со мной профессионально. Я же держался благодаря своему упрямству и силе воли, не в силах забыть имена тех, кто погиб или пожертвовал своими душами.

Дети, казалось, не замечали моего настроения, их не пугали эманации моей агрессии, исходившей от души, хотя от меня несло гневом и яростью, я был в бешенстве. Не знаю, что меня останавливало и удерживало от непростительных действий: воля или гены верности расе. Я знал одно: если бы рядом не было моих деток, я бы точно потерял контроль над собой, а оказавшись среди диких, устроил бы кровавую вакханалию, чтобы выплеснуть всю накопившуюся ярость и гнев.

Я не злился на детей. Нет, я никогда даже не допускал таких мыслей. Они просто делали все, что могли. Моя ненависть была направлена на меня самого, на мою слабость и на тварь, из-за которой все это произошло. Воспоминание, как душу древней твари рвали на части, наполняло меня отвращением, а не садисткой радостью. Я с садистским удовольствием поглощал оторванные на живую куски его оболочки, не останавливаясь даже когда осознал, что его душа ушла на перерождение, я даже неосознанно практически остановил поглощение и переработку кусков его души, ведь мне так хотелось растянуть данный процесс. Меня грела мысль, что мои дети обглодали его, и я знал, что его душа начнёт развиваться с нуля. Даже Кристина, выжигая свою душу в ритуале, оставила огрызки своей души.

Мне хотелось увидеть дочь и внучек, побыть среди мелких, а не проходить обследования. Но деваться было некуда. Во-первых, так было положено, я сам установил эти правила. А во-вторых, дочь была занята. Если бы я свалился просто от переутомления, и моему организму потребовалась бы серия небольших мутаций, которые я и сам смог бы провести для себя, то помощь мне была не особо нужна, разве что меня отправили в лечебный бассейн для верности процессов. А вот всем тем, кого доставили с поля битвы, помощь дочки требовалась срочно. Она была самой сильной в области биологии и врачевания душевных повреждений. Дочери приходилось девять раз удерживать Звёздочку от ухода на поля вечной охоты. Она металась среди самых пострадавших вместе с катарами и биологами, вытаскивая их почти с того света, латая души и тела раненых.

Меня мурыжили и обследовали целый день, но я терпеливо ждал результатов. Оказалось, жить буду. Мутации, которые произошли с моим телом, оказались полезными, в общем ничего плохого с моей тушкой не произошло.

Например, у меня появились четыре новые конечности — щупальца с острыми лезвиями на концах. Они начинались у основания лопаток, ближе к позвоночнику и могли вытягиваться до 15 метров. Щупальца обладали высокой пси-проводимостью и в случае необходимости могли покрываться миллионами мелких костяных серповидных наростов.

Остальные мутации были менее заметными: увеличилась плотность кожи и хитина, возрос КПД мышечной ткани на 24 %, улучшилась адаптация к перепадам атмосферного давления, лёгкие обзавелись улучшенной системой переработки воздуха, возросла сопротивляемость ядам, самое главное нововведение в моём организме — у меня подросло сопротивление низким температурам. Биологи уже обсуждали возможность передачи некоторых мутаций другим видам.

Главная наша биологическая уязвимость — это низкие температуры, как и у диких. Да, у нас с этим дела обстоят получше благодаря моим генам и генам животных с Земли, но ничего сверхвыдающегося. Просто на Зерусе нет мест с минусовыми температурами, а вот особо горячих — сколько хочешь. У роя был механизм защиты от минусовых температур, и весьма хороший. Но насколько я помню, в одной из миссий, где Керриган напала на колонистов серых, рою попалась эссенция уникального вида, которая выработала защитный механизм от экстремально низких температур. Поэтому данные гены внесли в обязательный список для получения.

Войдя в кабинет, я увидел грустную и молчаливую Лику. Они были очень дружны с Листочком, и сейчас мелкая возилась с новорождённой нэко в первые дни её жизни. Как я и предполагал, поля вечной охоты не смогли надолго удержать особо повреждённые души. Всего десять минут. Но за эти десять минут все четыре души, почти голые ядра, насыщались всеми обитателями нашего аналога загробного мира. Каждый хотел помочь тем, кто отдал нам себя без остатка.

На полях вечной охоты сейчас тоже слегка неспокойно. Столько больных душ, которые нуждаются в заботе и лечении! Траур охватил как реальный мир, так и загробный. Атмосфера своеобразная, и неудивительно, ведь много триллионная раса псиоников начала грустить и впадать в печаль, оплакивая своих братьев и сестёр. Все дела были отложены на ближайшее будущее. Единственное, что пришлось решить, — это церемонию погребения. При молчаливой поддержке других видов либри принесли мне на одобрение проект дополнительной крипты на столичном мире, к которой будет прилегать аллея героев, где установят статуи тех, кто принёс столь великую жертву на алтарь нашей победы.

Когда пришла Лютик, она была очень тихой, в её глазах стояли слёзы, а эмоции бушевали. Мы уже привыкли к тому, что смерть — это не прощание, и можно будет поговорить с умершим. Нет, смерть не пугала моих детей и раньше, но знание о том, насколько повреждёнными ушли на перерождение души наших близких, вызывало грусть.

Шмыгая носом, Лютик подала мне проект. Я же, даже не взглянув на него, отложил его в сторону. Лютик растерялась и не знала, что делать. Дело в том, что со мной что-то произошло, и я каким-то образом мог знать некоторые вещи непонятно откуда.

У моих детей было два проекта. Один из них — тот, который мне передали, был очень затратным по ресурсам. Он предполагал установку статуй из салитита на каждой планете в память о тех, кто ушёл на перерождение. Это должен был быть не просто комплекс статуй, а целый парк, который заканчивался бы комплексом статуй четырёх героев, за спинами которых стояли бы более простые изваяния всех погибших, только они были не из дефицитного салитита. Если была возможность, в статуях должны были быть запечатлены последние моменты жизни героев. Все комплексы должны были быть объединены между собой и криптами. Для этого требовалось огромное количество салитита, редкого сплава минералов и металлов, обладающего поразительными способностями накапливать и фокусировать не только обычную энергию, но и энергию оболочек души. В основном его использовали только в особо важных направлениях, например, при строительстве титанов или под дворцом, где стояли реакторы на его основе, а также в редких лабораториях и особых приборах, ну и так, где ещё можно и нужно его использовали по мелочи.

Проект был масштабным и затратным, поэтому дети загрустили ещё больше, ведь на его воплощение должен был уйти почти весь имеющийся запас этого редкого ресурса. А в преддверии будущих сражений потребность в нём росла почти ежечасно. Например, из имеющихся запасов можно было бы создать пять реакторов для новых титанов. Я не хотел экономить на памяти детей, поэтому отложил поданный мне документ в сторону, даже не взглянув на него. Я уже знал, что в нём, и что Лютик не удалила затратный проект, а хранила его на отдельном кристалле в своём амулете. К чёрту этот страх экономии для Титанов. Толку от них будет не шибко то и много, мы банально не успеем их всех доделать, а ведь у нас уже сейчас нет даже минимально подготовленного экипажа на имеющиеся Титаны.

Я подхватил телекинезом растерянную и не понимающую ничего из происходящего мелочь, притянул её к себе. Лютик была растеряна и не понимала, что происходит. Я гладил её маленькую головку, пока она плакала, заходясь в истерике. Она даже не заметила, как я достал информационный кристалл из её амулета и подключил его к своему рабочему месту, чтобы внести небольшие поправки. Она очнулась только на руках у Лики, которая вытирала ей слёзы и шептала на ушко, пытаясь её успокоить и объяснить мои действия. Лика сама забралась ко мне на руки и устроилась рядом с рыдающей мелкой.

Подправив проект, я распечатал его, поставил свою подпись и печать всучил в ручки еще похлопывающей парочки. Не знаю, как долго мы так просидели втроём, в тот день я не следил за временем. Только ближе к рассвету Лика унесла уснувшую Лютик, чтобы отдать её сёстрам.

Три раза я спускался в палаты исцеления, опустошая свой немалый резерв и помогая пострадавшим. Я был своеобразной батарейкой для дочери, которая латала пострадавших мелких. Они пока единственные, кого мы не можем вылечить полностью.

Жертва их сестры и Большучих либри спасла их души от выжигания, приняв на себя основной удар, но полностью уберечь их души не удалось. Кризис мы прошли, смерть им теперь не грозит, но и будить мы их не стали. Души мелких были в мелких ранах, а ещё запущен процесс поглощения кусков души древнего, который заставляет душу перестраиваться и эволюционировать. Всё было бы хорошо, если бы они не получили духовные раны. Помимо этого, у них идёт уплотнение духовных оболочек, а слой, отвечающий за выработку праны, получив добровольно отданный кусочек оболочки от орков, слегка меняет их как вид и быстро прогрессирует.

Возле каждой либри сейчас сидит пятёрка катаров и биологов с тремя матерями, помогая и купируя разрывы в духовных оболочках. Не менее сотни Рексов удерживают разумы мелочи, переправляя часть боли на добровольцев из числа орков, которые устраивают многосоттысячные очереди. Порядка пяти тысяч орков хватает примерно на пять-шесть часов, после чего они вырубаются, уступая место своим братьям. По прогнозам, на излечение уйдёт ещё не меньше месяца, и то нам слегка повезло. В отличие от моих духовных ран, либри получили царапины и мелкие парезы, но за счёт поглощения кусков души и помощи других детей заживление их ран проходит ударными темпами.

Также у нас порядка сорока миллионов мелочи, которая сидит в медитациях, стремясь усвоить разодранную душу древнего и интегрировать кусочки оболочек души, которые им подарили орки, принося себя в жертву. К каким это приведёт последствиям, ещё никто не может понять. Предполагают, что помимо общего усиления мелочь за счёт добровольно переданных оболочек может увеличить ток и выработку жизненной энергии, получит ослабленную сопротивляемость орков. Что они получат от древнего, никто даже предполагать не хочет, ибо это либри!

Я, например, получил комплексное улучшение тушки, обзавёлся новыми стильными конечностями. Ведь я толком не начал поглощение доставшихся мне кусков, а псионика обрадовала меня некой формой предвидения. Я просто знал некоторые вещи, слава Зерусу, не став пророком. Все эти сплетения нитей будущего — их место в вулкане, — мой сугубо материальный научный разум точно протечёт от такого, так что я надеялся, что меня не начнёт накрывать видениями будущего. Пророки всегда плохо заканчивают, во всех известных мне историях, как и герои, стремящиеся исправить или предотвратить судьбу, которую им напророчили эти горе-предсказатели.

Инквизиция, как и грозилась, выжгла всю территорию стаи Зилван до стеклянной корочки. На время на лике Зеруса появилось пустое пятно. Впрочем, наш мир не терпит пустоты. Скоро там или зародятся новые уникальные особи, или же Зерус вернёт все на место. А значит на месте выжженного пятна вновь прорастут молодые джунгли, а за ними придут и обычные их обитатели.

Только когда я понял, что Звёздочке и её сёстрам моя опека и срочная помощь не требуется, я немного расслабился. Терять их после той горькой цены, уплаченной сотнями жизней, я не хотел.

Как бы я ни откладывал, но мне и самому нужно было погрузиться в медитацию и завершить поглощение кусков души Древнего. Они постоянно давили на меня и отнимали большую часть контроля.

Когда я запустил процесс поглощения, я начал получать весьма удивительные ощущения и знания. Древний зерг, Зурван, которого к слову держали как консервы про запас, был истинным древним зергом. А загадочный древний, Кулку, был единственным, кто пережил битву в небе и изгнал сверхразум зергов с Зеруса. Он же внушил Зурвану спрятаться, а затем внушил ему мысль о необходимости впасть в анабиоз, чтобы переждать нашествие порченных.

С поглощением оболочек древнего я получил необходимый контроль над управлением пси-потоком. Мои ментальные и телепатические силы возросли, и я наконец понял, откуда ко мне приходят знания. Моё подсознание банально считывало их с окружения, не только с детей, но и со зданий, компьютеров и всего остального, ведь вся наша продукция была полуорганической и имела примитивные души. Стоило мне коснуться предмета, как я мог рассказать всю его историю. Но главным, что я получал, были обрывки воспоминаний.

Кулку был зергом, истинным зергом. Сколько бы он не принёс мне бед, стоит отдать ему должное: именно он не дал поглотить сверхразуму Зерус все его ресурсы и смог отстоять маленький островок, из которого Зерус смог начать своё восстановление.

Дальше у Древнего пропал некий стимул к развитию. Юные зерги были ему неинтересны и не могли дать ему ничего в плане развития, кроме Зурвана, которого он держал про запас. Так древний перешёл на циклы бодрствования. Сначала раз в тысячу лет он просыпался буквально на пару-тройку дней, чтобы осмотреться и оценить процесс восстановления Зеруса. Затем он, устав ждать, решил подстегнуть развитие некоторых особей, даруя им свою кровь. Тут-то он и попал в ловушку лени.

Кулку выбирал десяток-другой особей, поил их своей кровью, кормил плотью и ждал их развития. Затем он впадал в сон на пять-десять тысяч лет. Проснувшись, он просто подчинял выживших и развившихся своей воле, заставляя прийти к нему, после чего поглощал их. Отдельно шли зерги, пережившие битву в небесах и изгнание зарождающегося роя сверхразума. Их он не трогал, давая им плодиться и развиваться самостоятельно. Ведь вкусившие его плоти были похожи и особо нового ему тоже не давали.

Фермер хренов. Раньше считал Зерус своей личной фермой, но внезапно появился я и породил миллионы и миллиарды пси активных особей, внося множество новых генетических изменений. Эволюция началась с моего появления, а генетический материал с земли и единство стали ключом к пробуждению Кулку. Он только что уложил своих детей спать, но единство заставило его проснуться раньше обычного. Если бы меня не было, Керриган бы прилетела во время сна, убила бы Зурвана, побежала бы по альфам и унесла бы с собой все мечты Кулка. Она бы собрала, так сказать, фермерские сливки с фермы проспавшего все Древнего.

Проснувшийся Кулку был очень удивлён, обнаружив вокруг себя такую разношёрстную толпу новых видов, ведущих себя совершенно непонятно. Он долго наблюдал за происходящим и определил меня как главного раздражителя. Удивительно, но он увидел во мне конкурента, ведь я, по его мнению, делал почти то же самое, что и он: выращивал много сильных особей, делился с ними своей эссенцией, мог себя усиливать за их счёт и, по его мнению, очень быстро прогрессировал.

А когда Кулку понял, что у меня есть способ покидать Зерус, он окончательно решил меня поглотить, а после подчинить моих детей, часть из них съесть, а часть оставить на развод. Это касалось его планов. Интересно, но главное, что я смог уловить в огрызках его памяти, так это место падения одного из кораблей Зел-Нага! Не думаю, что мы успеем приступить к активным раскопкам, да и неизвестно, найдём ли мы что-то сохранившееся от технологий этой расы, но даже шанс понять своего будущего противника стоит многого. Я почему-то был уверен, что ни Амун, ни выжившие Зел-нага не будут играть с нами в дипломатию — моя интуиция подсказывала, что мы для них конкуренты и природные враги.

Но всё это дела грядущего, а сейчас у нас образовался кризис высшего состава. В ритуале участвовали самые старые особи, впервые с момента основания колонии столько древних и первородных особей собрались в одном месте. Они же и гибли первыми, защищая своих более юных сородичей. Те, кто переступил наконец порог зрелости, понесли большие потери, и все эти особи занимали ключевые должности и направления в нашем государстве.

С этой стороны я даже в первые мгновения и не смотрел на данную ситуацию, а зря. Некоторые проекты стопорились, что-то и вовсе останавливалось или просто падал КПД. Уйдёт немало времени, пока всё вернётся на место. Притом, что наше государство и общество находятся на стадии быстрого роста, наука и производство растут в геометрической прогрессии. Да банально слежка и контроль за молодым поколением, старых особей и так не хватало, а тут столь массовый единовременный безвозвратный отток опытных кадров на поля вечной охоты. У нас и так вечный кадровый голод, и ведь впереди основные события, которые должны решить судьбу галактики, события весьма кровавые!

Мне нужно было как следует обдумать состав нашего экспедиционного корпуса, придётся немалую часть древних и первородных особей оставлять на хозяйстве, чтобы они могли удержать молодёжь. Брать всех взрослых с собой будет полным безрассудством.

Керриган сидела тихо, покладисто выполняла указания, стала очень частым гостем в библиотеке мелочи, ночами сидела поглощала доступные ей знания. К слову, она почти переехала к Барсику и Мурке, которые, похоже, удочерили её, по крайней мере времени в их доме она проводит гораздо больше, чем во дворце. Можно сказать, что её тут почти и не видно. Правда, она недавно летала на левиафаны, у них там произошёл интересный инцидент с Абатуром. Я так понимаю они там даже повоевать успели, правда без Сары, Загара к её прилёту все уже сама разрулила. Я пока особо не вникал, у нас своих проблем хватает, например, у меня недавно состоялся разговор с Огоньком. Эта мелкая взяла бразды правления над инквизиции в отсутствие Звёздочки. Новая временная глава инквизиции получила от меня секретное указание начать поиски рухнувшего корабля Зел-Нага, по нахождению которого организовать раскопки и изучение найденного.

Каждую ночь я забирал Смалк из палат исцеления, уводил ту в наши покои, где по традиции обитало новое поколение матерей. И там, моя взрослая Смалк снова, как и в юности слушала с интересом сказки, которые я рассказывал маленьким матерям. Ей нравилось засыпать у меня под боком, слушая как я рассказываю новую историю или отвечаю на вопросы новорождённых матерей, часто на этих посиделках присутствовали и дети других особей, правда, если юные матери здесь обитали постоянно, то деток других особей изредка приводили их отцы и матери. Мое правило было нерушимым — я никому из детей никогда не отказывал.

Время неумолимо продолжало свой ход, и флот был почти готов. Армия ждала сигнала, чтобы погрузиться в транспортные суда, а биологи готовили к запуску первую сотню левиафанов нашего производства.

Сейчас активно шло насыщение мобильными производственными и ремонтными базами как планетарного, так и пустотного базирования. Трюмы загружались продовольствием, боеприпасами и ресурсами. Подготовка к Великому ВААГХУ подходила к своему логическому концу. Оставалось только скормить Зурван Саре, и можно было бы отправляться в путь, хотя мы решили подождать, пока она усвоит его душу. Лишние пару месяцев погоды не сделают, особенно учитывая, что биологам с одобрения Керриган и Загары удалось улучшить ментальную выносливость левиафанов роя. Это увеличило не только их силу, но и существенно повысило скорость перемещения в пространстве. Теперь им требовалось меньше времени на отдых, а прыжки в варп-пространстве стали более продолжительными.

Инквизиция и Катары также принесли интересные сведения. Поля вечной охоты подверглись атаке. Предположительно двумя разными демонами или иными обитателями загробного плана. Первые были сгустками пустоты и тьмы, которые очень быстро слабели, попав на поля вечной охоты. Деткам даже не удавалось толком подраться с ними, как те сами сначала дохли, а потом истаивали. Сами поля вечной охоты выпивали их сущность. Похоже, по аналогии с Зерусом, мои детки создали весьма опасный рай или некое подобие зерговской Вальхаллы. Как и Зерус, поля вечной охоты были смертельны для чужаков.

Больше всего меня заинтересовал второй гость. В отличие от пустых, он был один, и от него разило безумием. Со слов мелочи, он вонял и вообще был каким-то неправильным, словно состоял из вечно меняющихся плохучих и вонючих эмоций. Катары, переведя болтовню мелочи, описали его как живой хаос эмоций и мечтаний с суррогатом ядра души в центре. И если пустые ничего не успели сделать, поскольку детки их прибили, то второй гость успел набедокурить, заражая своей сущностью всё вокруг. Сами поля вечной охоты подверглись его заразе. Деткам пришлось серьёзно подраться, прежде чем убить незваного гостя, при этом тот полноценно умирать не хотел, а его останки продолжали заражать всё вокруг. Деткам пришлось выжигать участок, куда попал странный демон, ничем другим эта мерзость быть не могла. Его останки, после очень качественной прожарки светом либрии, выбросили за пределы вечных полей, в темноту, как называли край всё ещё разрастающегося загробного мира Зеруса.

Но самой удивительной новостью был установленный стабильный канал между материальным Зерусом и его загробным аналогом. Кристалл, который фокусировал энергию миллиардов особей, а затем стал перевалочным пунктом для душ умирающих детей, обзавёлся странной, но рабочей связью с полями вечной охоты, и со временем связывающая нить росла и крепла. Эти процессы продолжаются и по сей день.

Похороны. Я лично следил за возведением памятников и крипт на каждой планете, сам вмуровывал остатки погибших в каждую статую, прокладывал магистрали и соединял статуи между собой. В нашем государстве появился день траура, который напоминает мне о дне победы на моей далёкой родине. В этот день мы вспоминаем всех, кто погиб и пожертвовал собой ради процветания нашей расы. Это касается тех, кто проливает кровь, отдаёт жизнь, а иногда и саму душу ради блага остальных.

Третьего мая по календарю Зеруса империя погрузилась в официальный траур. Мы с дочерью и живыми древними каждого вида наполнили мемориальные комплексы и памятники энергией, вплетая в них воспоминания и эмоции о погибших, их достижения, мечты и единство. Это позволило сохранить отголоски и последнюю волю погибших, и каждый мог подойти к статуе или памятнику, чтобы впитать в себя чаяния и надежды ушедших, принять, услышать и ощутить их эмоции и решимость в тот миг.

Триллионы огненных фонариков по всей империи взмывали к небесам, символизируя прощание с погибшими. На каждом мире миллиардные потоки моих детей выстраивались в сторону крипт, украшенных памятниками погибших, чтобы отдать дань уважения жертве, принесённой их братьями и сёстрами, в самый трагический момент нашей истории.

Кажется, дети впервые так горевали. Смерть сама по себе их не пугала, ведь с погибшими можно было общаться, зная, что после смерти встретишься со своими родными. Но сейчас, осознав и увидев, что душа не только не ушла на поля вечной охоты, а ушла на перерождение, вся в ранах и ободранная, это одновременно вызывало грусть и печаль. Утрата была видна невооружённым глазом, и в детях поселилась осознание утраты и боль за ушедших.

До появления полей вечной охоты часть детей ушла на перерождение, но даже тогда дети воспринимали это не столь близко, ведь погибшие были целы. Здесь скорее боль за судьбу повреждённых душ. Мне самому было сложно описать свои эмоции, а тот коктейль, который испытывали дети, и вовсе не поддавался описанию.

Звёздочка после похорон долго приходила в себя, и без неё я не решился провести ритуал погребения. Поэтому через пять дней, как она пришла в себя, мы провели похороны. Ей досталось больше всего, все её сёстры пришли в норму почти на неделю раньше. Всех пришедших в себя мелких я держал рядом с собой, стараясь растормошить их и привести в норму. Видеть грустных и апатичных мелких было физически больно.

Зурван был последней ступенькой перед началом великого крестового похода, поэтому времени на раздумья не оставалось. Я не собирался церемониться или играть с ним, он фактически уже был трупом.

Тело Зурвана, находившегося в анабиозе, было заключено в тюрьму-арену, которую мы построили вокруг него. Независимо от исхода поединка между ним и Керриган, он умрёт. Если Сара не справится, я лично прикончу эту тварь.

Сбежать он не сможет: над тюрьмой на орбите находится мой личный титан, а по периметру тюрьмы всё утыкано орудиями. Выйти живым с арены ему не суждено.

Почему именно арена? Во-первых, Зурван — это не Кулку, он гораздо сильнее. Во-вторых, вся наша культура построена на противостоянии и сражениях. Дети, да и я сам, не понимаем, зачем нам просто так убивать его и забирать его эссенцию.

Даже с Зилван мы сражались, и Керриган добила скованную без поединка альфу. Но дети знали, для чего и почему так делается. К тому же битва между нами и её стаей была, и мы её пленили, она проиграла. А вот убить противника, находящегося в анабиозе, это противоречит нашим принципам. Будь он хотя бы просто спящим, тогда ладно, сам виноват, что не учуял угрозу и дал себя убить, Керриган бы никто и слова против не сказал.

Через семь дней Зерус лишится последнего древнего Диких, что ознаменует полное доминирование моих детей и нашей стаи на родном мире.