Империя

Глава 45 Империя. Часть 2: Голодненькие игры! Ибо у нас тут не это!.. не дерьмократья

В 78-м году от основания Княжества, сегодня в 22:00 начнутся «Голодненькие игры». Мелкие проигнорировали результаты голосования и отказались от названия «Эволюционные игры», решив, что отделу культуры виднее.

Нас подняли рано утром, ибо нужно срочнюче одеваться, подготовиться к мероприятию, но мы не выбрали наряды для Праматери и княжны, а ещё нужно было перемерить множество других нарядиков и принарядить молодых матерей. Когда молодые матери увидели в дверях толпу мелких, так синхронно дали стрекоча, разбегаясь кто куда: кто-то спрятался за мной и дочкой, при этом с опаской поглядывая в сторону открытых дверей на неугомонных либри, кто-то залез под стол, отчего стол шатался как необъезженный рысак, или на потолок, а некоторые даже просили дворец спрятать их в стенах и щелях.

Мне пришлось прикрывать молодых внучек своей широкой грудью, чтобы дать им время скрыться. Моя дочь тоже хотела по примеру внучек сбежать, но я удержал её телекинезом, чтобы она не оставила меня одного разбираться с мелкими и страдать от их придумок.

Звёздочка удивила всех, натянув сползший чулок, поправив шапочку и взяв молот. Она оглядела комнату в поисках остальной одежды, махнула левой лапкой, задрала носик и гордо вышла, виляя голой попкой. При этом она так зыркала на новорождённых сестёр, что те моментально затыкались. Таким образом эта хитрюга-партизанка и свалила в неизвестном направлении, оставив нас с дочерью на растерзание своим недавно вылупившимся сёстрам.

Хорошо быть абсолютным монархом — я обозначил, что могу примерить не более двух десятков платьев, сказав, что у меня много важных дел. Мелкие начали роптать, и мне пришлось оставить дочь на их попечение или поругание, тут уж каждый сам решал. Высшим указом империи было решено, что Княжна в полном распоряжении мелочи до начала игр.

У меня действительно было много дел: возле моего кабинета уже ждала очередь из нескольких сотен просителей. Я устроился на своей платформе-кресле возле рабочего стола и дал Лике знак запускать посетителей в порядке живой очереди. Начался обычный процесс: бумаги, отчёты, небольшие совещания. Велась активная подготовка к предстоящему походу, и мне предстояло сделать ещё очень многое, чес слово.

Честно говоря, я не просил местный аналог шапки Мономаха. Хотел бы я посмотреть на тех идиотов, которые так стремятся к власти — это же какие-то рабские галеры, особенно с геном верности и населением из собственных детей. Конечно, я утрирую и прекрасно понимаю, зачем они рвутся к власти, но в нашем обществе такое в принципе невозможно. Мне бы лабораторию и мастерскую, а не всё это.

Итак, прошло около половины дня, и пришло время отправляться в Колизей. Как только я подписал последний указ, как хитро улыбающаяся Лика открыла двери моего кабинета, и я увидел сотню очень возбуждённых и взволнованных мелких. Они ринулись ко мне, стоило только Лике им кивнуть, а ведь хитрая Лисичка исчезла в один миг, оставив лишь свой хвост, мелькнувший в проходе.

Мелкие занялись моим снаряжением. Броня, повинуясь моим командам, меняла форму и внешний вид, на неё добавлялись новые элементы, меня обвешивали новыми артефактами. Инвиторы и механикусы под строгим надзором интегрировали новые обвесы и оружие. Конечный результат меня очень впечатлил: гармоничное сочетание светлых и тёмных пурпурных тонов, подчёркнутых небольшим вкраплением бирюзового и тёмно-болотного цвета, а сама броня была испещрена мелкой вязью рун.

После фотосессии, длившейся полчаса, я вышел из кабинета в сопровождении личной охраны, взявшей меня сразу в коробочку, стоило только мне пересечь границы кабинета. Число охраны и свиты росло, первой ко мне присоединилась дочь, ведущая за собой новый выводок матерей числом под двадцать тысяч, все они были одеты в милые платьишки и снабжены защитными и пространственными артефактами.

Почти у выхода нас встретила Звёздочка, главная инквизиторша, в белом балахоне, скрывающем броню. Мои глаза заметили несколько новых деталей: маленькое ожерелье с кристаллизованными перьями, пара новых мелких украшений, на эфесе пси-клинка — амулет из лепестков вьюнка, который я лично делал для Лепесточка. Память об утрате всегда будет давить на меня и других детей, но на нас со Звёздочкой лежит особый груз вины, которую мы всегда будем нести в своих душах. Кто бы не пытался нам сказать иное.

Я притянул серьёзную инквизиторшу и отдал сигнал короне слегка изменить расположение зубцов, превращая её в подобие небольшого трона, куда и усадил мелкую. Нам предстоял долгий путь к Колизею, который мог вместить почти миллион зрителей. Вся процессия двинулась за мной к подготовленному транспорту — монорельсам, самому распространённому транспорту в империи. Дети особо не заморачивались и проложили прямую ветку до Колизея.

Шумной толпой мы отправились в сторону Колизея. Вся империя была украшена штандартами и стягами, мерцали информационные голографические стенды. Я видел, как нашу процессию провожают миллионы глаз, остающихся в столице. Предстоящее событие будет доступно всем: кто-то будет смотреть трансляцию в барах и ресторанах, кто-то уже оккупировал парковые зоны с огромными голографическими проекторами, все колизеи империи были забиты битком.

Через полчаса меня чуть ли не на руках внесли в Колизей и быстро доставили в огромную VIP-ложу. Там уже была моя дочь и представители всех главных направлений, часть древних и некоторые первородные особи, примархи орденов космодесанта. Всего было почти три тысячи мест, не считая отдельной надстройки для юных матерей. У маленьких матерей над нами был свой мини-амфитеатр.

Были и отдельные интересные гости. Первый — ручная игрушка Лики, единственный полноценный человек в нашей империи, если не считать некоторых запасов у биологов, но те находились в стазисных капсулах. Лисица часто выносила мозг своему ручному политику, сдавая его в аренду некоторым сёстрам и матерям для повышения квалификации в области словоблудия. Также его мучили вопросами о политических движениях и других реалиях человеческого государственного аппарата. Интересно, что Лика даже не думала его ассимилировать или как-то улучшать тело, только слегка подправила здоровье. Он жил у неё в комнате, где ему построили своеобразный вольер со всеми условиями, которые он мог пожелать, и только в нём он мог снять свой скафандр.

Вторым был Эриксон. Честно говоря, я думал, что он уже давно отправился в загробный мир, но биологи чего-то там наэкспериментировали с его телом. Над ним проводили просто уйму экспериментов: эксперименты с каталитической жидкостью, вирусы, болезни, а под конец на нём ещё и вирус роя зергов испытали, и не только предоставленный образец Керриган, но и изменённые штаммы биологис. Вышло некое гуманоидное чудо-юдо, отдельно напоминающее свой изначальный вид, причём с головой у него теперь всё было в порядке, правда, там была лишь одна мысль — как бы сдохнуть побыстрее, одно безграничное желание смерти.

Усевшись на место рядом с дочкой, я с интересом смотрел по сторонам. Дочь пыхтела рядом.

— Ну что ты пыхтишь как паровоз? Тебе так и не надоело играть в маленькую девочку? Вроде уже не ребёнок, тебе уже скоро пойдёт восьмидесятый год жизни, а по человеческим меркам ты и вовсе уже не просто старушка, а ужасно древняя дама, — от дочери повеяло раздражением и лёгкой обидой.

— Мам, я не человек, я зерг. Мне и ста лет нет, я ещё ребёнок, у меня так сказать идёт активная фаза «детства». Зачем тебе снова уходить на войну? Пусть люди сами разбираются с серенькими паразитами, да и эта пусть сама разбирается со своим роем и их создателями, и друг с другом. Жалко будет только людей, ведь серые и рой — это искусственно созданные рабы, которые возомнили о себе невесть что. Мне они неинтересны и даже противны. Порченых зергов мы можем очистить от заразы Амуна и вернуть им истинную суть.

Смалк была очень взволнована. Она переживала за свою мать и боялась меня отпускать. Она не понимала, зачем мы собираемся так рисковать. Сама она была не против походов и хорошей битвы с пастуком, но хотела, чтобы и Смалк и Праматерь сидели во дворце под замком, а на войну ходили специально выведенные для войны особи, дабы собрать ништяки и лут из технологий.

Она предлагала уйти в другие миры, пока остальные сражаются. Пусть другие бьются за галактику, а они смогут оттуда делать набеги на слуг Амуна. Среди них были все известные расы конфликта. Сама Смалк не хотела лезть в самое пекло, предпочитая выжидательную позицию. Набегами на Амуна они могли помочь другим фракциям. Если те победят, они смогут спокойно развиваться в своём углу галактики. Если нет — уйдут со своими звёздными системами в другие миры. Ей была известна вся информация по этим разработкам. В принципе, ей было известно всё, что творилось в империи.

— Не бойся, я постараюсь не лезть в гущу событий и другим из детей не дам. Мы уже говорили, у нас нет выхода. Нам нужно быть там и понять, что произойдёт в конце. Я не верю, что всё закончится хорошо! Уж больно с душком все эти «творцы», что Зел-нага, что Амун. Вся эта история с вознесением дурно пахнет. Куда делись расы других циклов, и это даже не только про тех, кто подпадает под определение чистой формы и разума⁈ Взять хотя бы протоссов, которые номинально попадают под определение чистоты разума. Эта раса, искусственно созданная на основе другой расы, от которой ничего не осталось в итоге — ни памятников, ни преданий — Н-И-Ч-Е-Г-О.

Мы зерги — чистота формы, и то не мы, а именно рой порченных. Заметь, мы вроде как неучтённый фактор, как и люди. Мы не укладываемся в стройную картину. Вспомни, мы обсуждали этот вопрос: где хоть что-то от других рас циклов вознесения? Где другие расы? Создаётся такое впечатление, что кто-то искусственно чистит галактику в определённый момент, оставляя в живых несколько рас, выращивая их на убой, после чего стерилизует галактику от разумной жизни. Причём именно разумные виды подвергаются геноциду и полной чистке от всех продуктов разумной жизни. Не верю я, что в галактике всего три разумных вида, и то порченные лишь условно можно назвать разумными. И тут возникает больше вопросов, чем ответов, на которых у нас нет ни одного ответа.

Обняв загруженную дочь, я выразил всю возможную заботу о ней.

— Мне нужно быть там в тот самый момент и всё увидеть своими глазами. Да и сама ты должна готовиться к самому плохому раскладу, — сказал я, обнимая загрузившуюся дочь и проецируя на неё заботу. — Следи за проектами дурного мека, от них зависит выживание нашей расы. После моего отлёта заложи ковчеги и активно займись раскопками корабля Зел-нага. Любая крупица информации о нём имеет чудовищную ценность.

Если ты поймёшь, что я проиграл, не жди до последнего. Уводи наших детей. Одна моя жизнь не стоит их, какой бы ценной она ни была. Я дал вам всё, что у меня есть. Вы — моё продолжение, моё истинное бессмертие. Все, кто уйдёт со мной, подвергают свои жизни опасности, в том числе души. Но убежать, скрыться, даже не посмотрев своему врагу в глаза, не попытавшись вырвать своё право на жизнь в бою, кем мы тогда будем?

Жизнь — это борьба, каждый миг, каждая секунда — это борьба за выживание, за продолжение своего рода. Новое поколение всегда должно быть лучше предыдущего, иначе оно непременно погибнет, — говорил я, поглаживая лицевой хитин дочери и глядя ей в глаза. Я просил её понять меня. Скоро ей придётся занять трон империи и править. Возможно, я не вернусь, погибну, и она должна уже сейчас принять такой вариант событий.

Дочь долго вглядывалась в меня. Я чувствовал, как она пытается запомнить меня в мельчайших подробностях. И я не про моё физическое тело — она смотрела на мою душу, впитывала мои эмоции, мои надежды.

— Я принимаю твою волю, отец, — сказала она. — Кажется, начинается! — добавила она, мотнув головой в сторону арены и переводя туда взгляд.

А я замер. Ведь дочь впервые назвала меня не матерью, а отцом. Мне лишь оставалось покрепче прижать дочку к себе и устремить взгляд на песок арены, где творилась история Зеруса и нашего вида. Сегодня пройдёт официальное основание Империи. Все документы и архивы изменят названия, штандарты княжества будут приспущены, а в небо взмоют имперские штандарты и флаги. Наступил момент официального основания Империи Ситхов Зеруса.

На центр Колизея, на небольшой постамент, вышла тройка мелких. Стоило им ступить на небольшую трибуну, как та начала расти, остановив свой рост примерно на уровне вип-ложи.

— Всем-усем слышненько меня? — спросила Либри в микрофон, одетая в нарядное тёмное платье с вкраплениями оранжевых кристаллов. Зрители Колизея общим шумом подтвердили, что слышат и уже заждались начала игр.

— Раз меня слышно, то мы начинаем первые голоднинькие игры империи Ситхов, которыми и ознаменуем официальное преобразование княжества в красючию и прекрасную империю. Сейчас Ладушка споёт нам песенку, и мы начнём свои игрючки, — сказала ведущая. Одна из тройки что-то активно зашептала на ухо Либри.

— Тут форс-мажорчик, песенок не будет. Ладе надоело их петь на репетициях, вот, а потому обойдёмся без песенок! Уважаемые граждане Империи, или ещё пока Княжества, короче, уважаемые джентльмены и дамы, монстрики и монстрячки, мы начинаем! Сегодня нас ждёт увлекательное зрелище. Последний вреднючий древний дикий падёт к ногам нашей империи, юная Сарочка Керриган, к слову, очень вреднючая и копризненькая, не хочет, видите ли, платьишки и броню новенькую мерить. Зато в прятки классно играет, это да, так и не нашли, однако.

По плану у нас серия пастуков один на один с дикими. Наши братья и сёстры будут стукаться со специально отловленными дикими. Потом тут в бумажечках написано, что будет особый поединок-сюрприз или после, а не важно. Главное, будет сюрпризик, люблю сюрпризы. А дальше Бяка Зурван будет постукан, сдаст свою эссенцию на благо империи. Ну а остальное переведём на шашлык. Шеф-повара Бурк и Мих приготовят деликатесный шашлычок из древнего. Биологам достанется всего тридцать процентиков древней бяки, остальное на шашлычок, и это не обсуждается. У меня где-то тут была важнючая бумажучка с красючими печатями от Праматери и главной сильнючей-присельнючей Либри — Звёздочкой. А кому чего не нравится, так инквизиция всегда на страже вкуснючек!

Так вроде всё, как там краткость — сестра талантиков, а я очень талантлива, да и вообще. Мелодия, вот платьишко ведущей, красючий микрофончик. Мне надоело быть ведущей, я хочу побыть помощницей поваров, когда ещё удастся из древнючего сделать шашлык! — сказала Либри и, сняв с себя платье, отдала его одной из своих помощниц, показывая все свои прелести на всю империю, покрутилась и, расправив крылышки, полетела в сторону одного из технических выходов сверкая своей бирюзовой попкой.

— Да одевайся уже, ну же, а, к чёрту! — возмущалась мелочь, пытаясь надеть поверх своего наряда платье упорхнувшей ведущей, но то не поддавалось. — А и так сойдёт. Мы начинаем голодненькие игры, и первым номером у нас малая стая истинных зергов против втрое большей стаи диких. Да начнутся Голодненькие игры! Ура-а-а-а!

С последними словами мелочь исчезла с постамента-трибуны, а по арене ударил шум ритмичного марша. В небе над ареной загорелись огни фейерверков, с неба посыпались лепестки цветов. Лика, увидев их, накрыла своего человека дополнительной защитой. Лепестки-то ядовитые, да ещё и жутко едкие. Нам-то это до одного места, а вот человека может и убить, хотя Лика, на мой взгляд, слишком уж переживала. Скафандр на нём наш и весьма качественный.

Зазвучала музыка, и на арене появились первые соперники. Со стороны наших участников был тридцать один зерлинг, каждый из которых отличался внешне. Кто-то имел дополнительные резцы и более массивный хитин, кто-то носил броню со встроенным оружием, а один был крупнее своих собратьев почти вдвое и весь в стильных татухах либри. Каждый коготь этого зерлинга отливал металлическим светом, а если присмотреться, можно было заметить проблески маленьких разрядов.

Когда-то Александр был обычным нобом, но, возможно, кто-то из этих зерлингов со временем, если выживет, сможет эволюционировать в полноценную новую особь, возможно, даже став основателем нового вида основных особей. Татуированный зерлинг уже ступил на этот путь. И тому были явные признаки: он смог создать среди своих собратьев слабое единство и организовать их для атаки на почти сотню диких собратьев.

Бой был кровавым, но численность не сыграла особой роли. Наши младшие устроили кровавую баню, убивая и поглощая эссенцию побеждённых. Во время игр участникам, в том числе и низшим, разрешалось поглощать эссенцию побеждённых. Первый бой был скоротечным и кровавым, лишь один из наших зерлингов был убит и поглощён. Зерлинга, который выделился в личных поединках, оставили в живых. Он подтвердил своё право на жизнь, и после обследования его выпустят на волю. Правда, душу побеждённого ему поглотить не дали, хватит с него и ДНК нашего низшего.

После была череда поединков низших с обычными дикими, где наши были всегда в меньшинстве. Поединки сменялись, и песок арены покрывался пролитой кровью побеждённых. Триста семьдесят групповых поединков и двести поединков один на один, только девять диких вырвали своё право на дальнейшую жизнь и продолжат свою вечную борьбу на просторах Зеруса.

После был перерыв, на котором были песни и пляски, иллюзорные представления, исторические театральные постановки, рассказывающие нашу историю. В исполнении юных либри это смотрелось весьма специфично и слегка комично, но стоит отметить, что мелочь постаралась на славу, особенно костюмы. Юные либри играли всех исторических персонажей вне зависимости от вида, да и историю они не изменяли, к слову, и не отступали от исторических хроник, но всё равно отжигали.

Продолжились поединки между основными особями, и с нашей стороны всегда выступала только одна особь, а со стороны диких выставлялись малые альфы с небольшим количеством обычных диких. Хотя мелочь подошла к организации поединков со всей ответственностью и старалась выставлять примерно равных противников, иногда даже немного перевешивая чашу весов в сторону диких, но, слава Зерусу, ни одна из основных особей не проиграла. Правда, часто их приходилось реанимировать или даже собирать по кусочкам, как одну из инвитров — единственную из своего вида, кто участвовал в играх. Даже хомяки и мелочь выставили по три представителя.

Я наблюдал, как дети вырывали своё право поглотить побеждённого, становясь лучше и поднимаясь в своём развитии на новую ступеньку. Вся империя не отрывалась от происходящего, проецируя море псионной энергии. Дети и не думали как-то сдерживать свои эмоции, которые били из них бурным потоком, усиленным их пси-силами. Атмосфера в империи стояла ещё та, если судить по ручному политику Лисицы. Обычным людям это не шло на пользу — того штормило не по-детски, мне даже пришлось накинуть на его разум щиты, а то игрушка моей помощницы могла превратиться в овощ.

На арене Колизея вновь началась культурная пауза. Гордая инквизиторша, сидящая у меня на голове, просигналила о начале ритуала. Да я и сам видел, как напитывались энергетические магистрали, которые подвели к нашим с дочерью тронам. Впадая в медитацию, я подключился к гигантской печати под ареной — сплаву науки, псионики и духовных энергий. Упрощённая сеть единства распространялась очень быстро. За каких-то десять минут единство было распространено на весь Зерус и продолжило свой рост. Сначала были включены экипажи флота и орбитальных станций, а затем сеть единства устремилась к другим планетам. В этот раз единство выступало просто проводником энергий, лишь краем объединяя в лёгкой, почти незаметной форме разумы моих детей. Фокусированный кристалл, что висел высоко в небе, загудел, меняя свою цветовую гамму, озаряя вечернее небо своим светом.

На мгновение я осознал, насколько ярко наши миры сияют в космическом пространстве, излучая океаны пси-энергии, многократно усиленной эмоциями моих детей. Зерус, наш живой мир, обладающий собственной волей, пробуждался. Он пустил корни за пределы одной планеты и теперь простирается на большую часть планет нашей звёздной системы и даже за её пределы. Зерус не был разумным существом, скорее воплощением жизни, наполненным инстинктами, целью которого было развитие и эволюция жизни. Мы ему понравились, и он был рад и благодарен, что его семена проросли в других мирах, одновременно похожих и разных, что было воспринято с восторгом.

Зерус, словно довольный зверь, пробудившийся от долгого сна, оглядел нас своим взором, взвесил и принял нас частью себя, а затем вновь впал в подобие дремоты. За всеми этими ощущениями я слегка выпал из реальности и даже не заметил, как культурная пауза подходила к концу. В пасть Зурвана по специальным желобам заливали питательную слизь, арена переходила в осадный режим, над зрительскими трибунами загорался один щит за другим. Я же с дочкой находился в некоторой прострации, она также уловила отголоски Зеруса, живого существа с собственной душой, искалеченной ранами, но всё равно наша Альтер матерь не хотела вредить своему потомству и скрывала свою боль. Она была рада появлению стольких новых сильных особей, ведь именно благодаря нам она смогла на мгновение проснуться и понять, что жизнь на ней всё ещё существует и активно развивается, становясь сильнее. Мы своим присутствием помогали восстановить душу родного мира.

Отдельным потоком сознания я пытался осмыслить происходящее, наблюдая за процессами в теле и душе Зурвана, который просыпался. Ещё какое-то время я пытался осознать и вновь найти душу Зеруса, но, видимо, она снова ушла в глубокую спячку, пряча себя и стараясь защитить своих обитателей от боли, которую испытывала. К Зел-нага у меня возникло очень много новых вопросов и претензий.

Я был уверен, что родной мир не причинит нам вреда, ведь для него главное — это буйство жизни, которое мы обеспечиваем. А то, что мы разносим фауну и флору родного мира по другим мирам, обеспечит нам полную поддержку родной планеты. Разум я не нашёл, но у Зеруса был своеобразный набор инстинктов и задач, и главным постулатом было распространение и эволюция жизни. Именно эволюция жизни вызывала у меня затруднения, я не совсем понимал то, что пыталась передать мне живая планета, в эти два слова было вложено огромное количество понятий и образов, большей частью непонятных мне.

Пока я с дочерью находился в астрале, Зурван проснулся, правда, не подавал виду, притворяясь всё ещё спящим и жадно поглощая питательную смесь. Я дал команду прекратить кормить этого проглота. Он выжидал, пытаясь понять, где он и кто его окружает. Столько разумных зергов он никогда не встречал в одном месте, и среди них было не менее четырёх, кого он смело мог бы назвать древними, трое были почти равны ему, последняя, по его мнению, находилась на самом начальном этапе.

Понимая, что его, скорее всего, раскусили, Зурван начал выбираться из своей норы. Зерлинг-переросток — вот кем, скорее всего, был Зурван. По арене прошёл рокот проснувшегося Древнего, и наши взгляды встретились. Минута молчания, и древний заговорил.