Индиль

Пробуждение. Эпизод тридцать пятый

Его возвращает к жизни поцелуй. Чьи-то губы касаются его холодного лба и исчезают. Вместо них появляются кончики пальцев. Они пробегают по его скулам, ключицам, груди, словно оплетая тонкой паутиной, и тотчас исчезают.

– Тиир… – произносит он, не открывая глаза.

Он чувствует, как она улыбается в ответ.

Она открывает окно. Он открывает глаза.

Она стоит у распахнутого настежь окна, озаренная ночным светом, и ему виден лишь ее темный силуэт. Он приподнимается на локте и некоторое время наблюдает за тем, как прохладный ветер играет ее волосами. Затем он встает и тихо подходит к ней. Ее нечеткий силуэт облегает длинное черное платье. По обыкновению открытые плечи скрыты под темной тканью. Высокий кружевной воротник закрывает ее шею до самого подбородка. Ее руки спрятаны под длинными рукавами и перчатками тончайшего черного кружева. Тревога проникает в его Суть, словно холодный предутренний туман.

– Что произошло? – тихо спрашивает он.

– Может ли произойти что-то, о чем я знала бы, а ты – нет?

– Почему это платье, Тиир?

– Не ты ли говорил, что не пристало Королеве носить на своей коже следы чужой любви? Это платье скрывает их как нельзя лучше.

– Чужой любви… Да, конечно…

– Это платье – знак траура. Моя любовь умерла, но прах ее остался в моем сердце.

Она обернулась.

«Старуха сделала свое дело, – в тот момент думал он, не вдаваясь в суть ее слов. – Который теперь год? Сколько лет она забрала из моей жизни? Сколько меня не было?..»

– Сколько меня не было? – повторил он свой вопрос вслух.

Индиль устремила на него любопытный изучающий взгляд, улыбнулась и не ответила. Махталеон внимательно посмотрел на нее, желая понять, искренна ли она с ним, и не почувствовал ни малейшего признака лукавства.

– Ты злишься на меня, Тиир?

– Нет. Почему я должна злиться?

– Возможно, я сделал то, чего мне не следовало делать…

– Ты постоянно совершаешь какие-нибудь глупости, – она снова отвернулась от него к окну и посмотрела вниз, на колыхавшийся в свете луны сад.

Махталеон последовал за ее взглядом. Там, внизу, все в том же, не менявшемся с течением времени саду, залитом лунным светом, все тот же водопад беззвучно ронял свои воды в Черное Озеро. Стояло жаркое лето, и даже здесь, высоко в горах, оно давало о себе знать.

Некоторое время они молча наблюдали за игравшими в саду тенями. Одна тень была заметно ярче и проворнее прочих. Она оторвалась от земли и поднялась, приняв форму и четкие очертания, и вдруг стала девушкой, совсем невысокой, изящной, в легком летящем платье, с копной длинных рыжих развевающихся волос.

– Илис, – оторопев, прошептал Махталеон, не в силах оторвать от нее взгляд. – Какой взрослой она стала. Я все пропустил… Я пропустил ее детство…

– Ты завоевывал мир, Леон, – Тиир улыбнулась.

Он недоверчиво посмотрел на нее, сверху вниз:

– И что же? Я завоевал его?

– Ты взял то, что не принадлежало тебе, и не вернул то, что наше с тобой по праву, – и видя растерянность на его лице, добавила: – Нимфийские земли, Леон. Они мои.

– Нимфийские земли… Они вскоре станут твоими, Тиир.

– Не впервые я слышу эти слова от тебя, Леон, и до сих пор земли, что покрыты пеплом, принадлежат ему, а не мне. Он позволяет своим всадникам топтать мои земли копытами их лошадей. А ведь в этой земле скрыта жизнь. Эти земли полны энергии, которая в любое мгновенье готова проснуться и дать рождение новой жизни. Эти земли ждут меня. Они изнывают в этом ожидании. Я чувствую это. Они зовут меня. Нельзя больше медлить. Иначе сама Природа возьмется за дело, и никому не укротить ее. Все рукотворное будет уничтожено под натиском стихии. Больше нельзя ждать, Леон.

Он не слушал ее. Он думал о другом.

– Ведь я все еще Король, Тиир? – помедлив, спросил он.

– Конечно, Леон. Ты Великий Король, – она улыбнулась при этих словах.

Он же недоверчиво усмехнулся.

– Я ничего не сделал, чтобы меня называли великим.

Она сделала несколько шагов вглубь комнаты, потом подошла к нему сзади, обняла и прижалась лицом к его спине – совсем как тогда, давно, когда у него еще были крылья. Это он помнил.

– Ты изменил все. Ты создал новое, могучее государство. Ты завоевал земли вплоть до самого океана, не проливая при этом кровь. Тебя почитают во всех людских селениях. Твои демоны служат тебе беспрекословно. Разве этого мало?

– Ни капли крови?..

– Лишь самую малость.

– Ни одного пожара?

– Лишь пара селений.

– Сколько лет я правлю, Тиир?

Она замерла на несколько мгновений, будто вспоминая, а затем невозмутимо ответила:

– Около пятисот, Леон.

Он обернулся к ней, осторожно взял ее за плечи и заглянул в глаза:

– Мне нужна твоя помощь. Я ничего не помню. Сколько меня не было, Тиир?

Она смотрела на него скорее с интересом, нежели с удивлением или тревогой.

– Пару ночей…

– Пару ночей? За пару ночей родилась и успела подрасти моя дочь?

Тиир ответила ему лишь растерянным взглядом. В этот момент в комнату с шумом влетела маленькая рыжеволосая девочка и с разбегу бросилась Тиир на руки, та едва успела поймать ее. Обе рассмеялись. Махталеон недоумевающее рассматривал ребенка.

– Кто она? – спросил он.

Тиир перестала улыбаться. Она подошла к детской кроватке – как только он не заметил ее прежде? – и положила ребенка. Махталеон почувствовал, что начинает задыхаться: в руках Тиир он теперь отчетливо видел вместо смеющейся девочки – младенца.

– Кто она? – снова прошептал он и попятился к окну, невольно указывая рукой туда, в сад, где еще несколько минут назад он видел прекрасную девушку – Илис – их дочь, их Илис… Он даже выглянул в сад – там никого не было…

– Кто она, Тиир? – с трудом повторил он.

– Это Илис. Наша дочь, – она тоже подошла к окну и стала всматриваться в освещенные лунным светом глаза Махталеона. – К чему эти вопросы, Леон? Не ты ли принес ее в наш дом? Тогда… В ту ночь, когда погиб наш сын. Или ты и вправду ничего не помнишь?

– Наш сын? Наш сын… он… погиб? – только и смог произнести он. «Мерзкая старуха», – думал он. – «Она обманула меня дважды. Зачем я приходил к ней в прошлый раз? Чего хотел? Почему ничего не помню? Почему Тиир говорит о сыне, когда должна была забыть о нем?»

– Да что с тобой? – Тиир взяла его за руку и повела прочь от окна. Рядом с детской кроваткой Махталеон остановился и украдкой взглянул на малышку. Та спокойно сопела носиком и смотрела свои детские сны. Он чуть склонился над ней, будто желая рассмотреть ее лучше, и прошептал: «Кто ты? Кто ты такая, испепели солнечный свет мою суть! Кто ты такая?..»

Девочка открыла свои огромные янтарные глаза и теперь молча рассматривала демона. «Эти глаза принадлежат не младенцу, – думал Махталеон, глядя на нее, – они смотрят на этот мир уже не один миллиард лет. Ее Суть слишком древняя. У нее нет оболочки. Нет тела, как у любого другого живущего существа. Она – сплошной сгусток энергии, но Тиир, кажется, не замечает этого. Это фальшивое подобие ребенка заменило ей ее собственного сына. Это существо, которое я сам принес в наш дом, заплатив за него годами своей жизни…»

Девочка потянулась к нему и вдруг, вместо ручек, Махталеон увидел длинные, тонкие, черные, полупрозрачные щупальца. Они коснулись его лица, обхватили его голову, обвились вокруг его шеи. Он почувствовал, как это Нечто стало душить его.

– Илис, отпусти отца, ему сейчас не до твоих игр, – тихий голос Тиир вывел его из оцепенения. Она аккуратно разжала ручки ребенка и, склонившись над малышкой, поцеловала ее в лоб. – Спи, маленькая.

Та, по-детски почмокав аккуратными губками, снова закрыла глазки и тотчас заснула. Тиир отстранила Махталеона от кроватки и задернула полог.

– Не стоит будить ее при полной Луне, Леон, ты же знаешь…

– Да, конечно, прости, я забыл… – растерянно произнес он.

Тиир взяла его за руку и повела за собой. Он не сопротивлялся. Он чувствовал себя потерянным, сбитым с толку. Кое-как он снова доплелся до постели и почувствовал себя совершенно разбитым. Он позволил Тиир снять с себя камзол, и когда ее тонкие пальцы коснулись манжет его сорочки, руки его задрожали.

Она заметила это.

– Бедный мой… Где же ты был? Что с тобой стало?

Он не отвечал. Медленно, словно в тумане, он опустился на край постели, оперся локтями о колени и низко склонил голову – она казалась ему слишком тяжелой, будто была отлита из свинца. Он с силой сжал ее руками.

– Я устал, Тиир. Я действительно устал… Я ничего не помню. С той самой ночи… когда пропал наш сын.

Взгромоздившись позади него на постели и поджав под себя ноги, Тиир обняла его и положила голову ему на плечо.

– Сколько меня не было, Тиир?

– Говорю же тебе, две ночи тебя не было.

– И как давно минули эти две ночи?

– С тех пор, как ты последний раз покидал замок, Леон.

– Скажи мне, Тиир, сколько времени прошло с тех пор, как с нами не стало нашего сына?

– Почти пятьсот лет, Леон, ты же знаешь…

– Как он погиб?

Она подняла голову с его плеча.

– Ты и вправду не помнишь, Леон?..

– Нет.

– Это… я оставила его в зимнем лесу. Я не желала, чтобы ты убил его, и убила его сама. Твои демоны нашли меня и принесли в замок, они спасли меня от холода – ты меня спас, а его – нет. Они не нашли его. Они не знали, что он рядом, под этой толщей снега… И тогда сама Тьма дала нам это дитя, нашу маленькую Илис, чтобы уменьшить наше горе. Был какой-то безумец, утверждавший, что он похитил нашего сына, но он лгал. И ты убил его. Так говорил мне Пратт…

– Пратт… Где он?

Тиир убрала руки с его плеча и встала. Махталеон поднялся вслед за ней, ощутив прилив необъяснимой тревоги.

– Пратт мертв. Ты убил его.

– Убил? – эхом повторил демон. – Я убил Пратта?.. – что-то мигом переменилось в его сознании, комната распалась на множество частей и замелькала перед его глазами. – Я не мог убить его… Он мой брат… Ближе брата…

Тиир отстранилась от него и встала.

– Леон, где ты был? Что сталось с тобой за эти две ночи, что тебя не было?

Он молча смотрел на нее, пытаясь найти хоть малейший признак того, что все происходящее – лишь сон, иллюзия, созданная колдуньей в его сознании. Но он не видел ни одного изъяна.

– Я и вправду убил его? – наконец, произнес он. – Убил Пратта? Его больше нет?

– Тебе нужно отдохнуть. Я распоряжусь приготовить ванну.

– Ничего не нужно, Тиир! Скажи, где Пратт… Почему? За что я убил его?

– Он возомнил себя равным тебе. Он не знал своего места. Его интересовали вопросы, не касавшиеся его.

– И поэтому я его убил?..

– Да, – с кажущимся безразличием выдохнула она.

– Ты не сожалеешь, что его нет?

– На все твоя воля, Леон.

Он поднялся и спросил, просто, чтобы уточнить, просто, чтобы знать наверняка:

– Мы все еще вместе, Тиир? Ты все еще моя… Королева?

– Конечно.

– И ты все еще любишь меня, Тиир?

– Глупый… конечно, люблю…

Она поцеловала его в лоб и тихо удалилась из спальни, оставив его одного.

Он пытался снова заснуть и не мог. Он лежал на холодной жесткой постели, обдумывая последние события, и отчего-то ему казалось, что все вокруг – все же иллюзия, лишь сон, мысли, внушенные ему колдуньей. Он пытался найти подтверждение своих опасений и не находил их.

«Я сплю. Мне все это снится. Ужасный сон. Просто кошмар какой-то», – думал Махталеон и сам в это не верил.

Он вышел из покоев и долго блуждал по замку, пока не очутился в тронном зале. Он поднялся по каменным ступеням к трону и занял свое место. Лучи утреннего солнца уже начинали окрашивать небо в теплые тона, а он все продолжал неподвижно восседать на троне, погруженный в свои мысли о Тиир, о Пратте, о сыне, имени которого он не знал или не помнил. Он пытался припомнить хоть что-то, но любые воспоминания казались ему обманом и предутренним вымыслом.

– Мерзкая старуха, – наконец произнес он в пустоту тронного зала, будто подытоживая свои мысли.

– Зачем же так, мой мальчик? Разве не этого ты желал?

От неожиданности он мгновенно вынырнул из своих мыслей и лишь теперь заметил старуху, сидевшую на ступенях, ведущих к трону.

– Что ты делаешь здесь? – вскричал он вне себя от негодования.

– Я живу здесь и занимаюсь воспитанием твоей дочери Илис, – невозмутимо отозвалась колдунья.

– Она не моя дочь. Она – исчадье ада и должна вернуться туда, откуда ты вытащила ее.

– Не волнуйся, мой мальчик. Я вскоре покину твой замок и уведу Илис с собой. Я передам ей свои знания, и она станет одной из нас…

– Забирай ее и проваливай. Я не желаю больше видеть тебя. Я доверил тебе свою жизнь, свою судьбу, а ты перекроила все по-своему. Что ты творишь, ведьма? Что ты делаешь со мной? Ты все уничтожила, все разбила, ты лишила меня истинной жизни!

– Я сделала все так, как ты сам того пожелал.

– За что ты убила Пратта?

– Он задавал слишком много вопросов. Он вмешивался в то, во что ему не было положено вмешиваться.

– Он желал знать о происходящем. Он желал оградить меня от твоего обмана. И поплатился за это. Ты убила его моей рукой. А теперь ты сама поплатишься за содеянное.

– Успокойся, Леон. Пратт не убит, лишь изгнан. Я укажу тебе, где он. Начиная с этого дня, ты сам создашь свою реальность. Я лишь немного помогла тебе. Ты пробудился от своей хандры. Теперь действуй. Сделай так, как ты сам того желаешь. И помни: судьбу обойти – от нее не уйти. У каждого есть начало и исход, ты найдешь окончание своего пути, как бы не путалась нить.

Она достала из рукава два мотка ниток и принялась перематывать их в один большой моток.

Махталеон следил за движением ее рук.

– Сколько лет ты взяла из моей жизни?

– Сколько лет за совет? – захихикала старуха. – Немного, ведь работа моя не по душе тебе оказалась. Пять сотен лет всего.

– Пять сотен? Пять сотен лет?! За этот кошмар, что я пережил?! Я оторву тебе голову вот этими руками и брошу собакам на съедение!

– Зная твою природу, я прощаю тебе твои слова.

– Оставь меня.

– Я дала тебе, мой мальчик, ровно то, что ты просил, да ты пока того не ведаешь. Как узнаешь в событиях своей жизни мою помощь, помяни меня добрым словом, – она спрятала клубки так же незаметно, как и достала, и исчезла.

– Истма! Истма-Ил, испепели тебя солнечный свет! Сумасшедшая старуха.

Он бросил ей вслед еще несколько нелестных слов, спустился по лестнице и стал ходить по огромной зале взад и вперед, пытаясь привести мысли в порядок. Что есть сон? Что есть реальность? Где его жизнь? Откуда начать движение? Не проснется ли он на полпути? Не оборвется ли его жизнь на недостигнутом? Что есть сон и что есть явь? Для нашего сознания нет различия. Мы живем две жизни – или не живем ни одной. Мы бесконечно существуем в каждой прожитой нами секунде и нас нет ни в одной из них. Каждый сделанный выбор определяет ход дальнейших событий, или же каждое наше решение предопределено еще до нашего рождения? Чтобы понять, как работает система мироздания, нужно увидеть ее со стороны, сверху, целиком, а для этого необходимо покинуть ее пределы, оказаться вне ее, оказаться вне жизни – отказаться от жизни…

Двери в залу бесшумно отворились и снова закрылись. Махталеон отвлекся от своих мыслей и поднял глаза. Перед ним стояла Тиир, в этом ужасном платье, скрывавшем ее естество.

– Махталеон, – тихо произнесла она и хотела сказать что-то еще, но он остановил ее.

– Молчи… Молчи, Тиир…

Он медленно, словно в тумане, прошел через всю залу и остановился рядом с ней.

– Это платье… Оно ужасно. Не надевай его впредь.

Он медленно расстегнул высокий ворот платья и обнажил ее шею и плечи.

– Но эти шрамы, Леон…

– Их больше не будет. Я обещаю тебе…

– Леон… Твои глаза…

– Что с ними, Тиир?

– В них вся Вселенная…

– Она твоя.

Не смея отвести от нее глаза, словно боясь потерять ее вновь, оборвав неловким движением ресниц эту тонкую нить, связывавшую их миры одним взглядом, Махталеон протянул ей руку, и сладкая дрожь пробежала по его плечам и спине, когда она ответила ему легким прикосновением.