– Миледи…
– Подойди, Лоссен-Лот.
Она ожидала его в тронном зале, на ступенях, ведущих вверх, к трону, который теперь пустовал. Когда Лоссен-Лот вошел в залу, она спустилась и сделала несколько шагов ему навстречу. Он подошел и остановился в нескольких шагах от нее, склонив голову и не смея поднять глаза.
– Отчего ты не смотришь мне в глаза, Лоссен-Лот, словно провинился в чем-то?
– Я не смею, Миледи.
Она подошла к нему совсем близко и коснулась рукой его лица.
– Забудь все то, чему учили тебя в землях Эльфийского Короля. Здесь, во Тьме, опущенные к полу глаза – знак слабости и подчинения, а вовсе не почтения, как это принято у эльфов. Опуская глаза, ты признаешь свое поражение. Опустив глаза, ты признаешь свою слабость, свой страх. Ты же сын своего отца, Великого Правителя во Тьме, ты потомок Великой Династии. Твой взгляд должен скользить острым мечом поверх других голов. Никто из твоих предков не склонял головы и не опускал глаз. Внутри тебя тот же сильный мятежный дух, что помогал одерживать победы твоему отцу. Дай ему волю. Покажи свою силу. Никогда не склоняй головы и не опускай глаза.
Лоссен-Лот неуверенно поднял на нее глаза, но не смог выдержать ее взгляд.
– Ты ни перед кем не должен опускать глаза, и передо мной тоже, сын. Иначе ты погибнешь. Твой взгляд должен быть сильнее других взглядов, твоя рука должна стать тверже других рук, твоя мысль должна быть быстрее других, твое слово должно приниматься беспрекословно. Ты – наследник своего отца. Ты – его преемник и будущее нашего народа. Ты станешь новым Правителем во Тьме, и все склонятся перед тобою… У нас не было времени поговорить, мой Лот. У тебя, наверняка, есть много вопросов, на которые ты не можешь найти ответов, но поверь, у меня их не меньше. Ты в смятении, поскольку тебя вырвали из привычный жизни и бросили в омут, из которого ты должен не только выбраться, но и выйти победителем. Ты должен занять место твоего отца. Ты должен подчинить себе темный народ. Ты не должен быть милосердным, но должен быть справедливым. Сядем здесь, на ступенях, ведущих к твоему будущему. У нас накопилось достаточно того, что мы могли бы теперь обсудить. Эта ночь будет долгой, как никакая другая.
И они сели рядом на ступени, и долгие минуты провели в молчании.
– Произошло то, Лоссен-Лот, чего стремился не допустить твой отец. Еще до твоего рождения он предвидел свою смерть от руки своего же сына. Таково проклятие, нависшее над вашим родом. Сын убивает отца и занимает его место. Так передается власть. Лорд Махталеон ожидал свою смерть от твоей руки, поэтому он принял решение передать тебя на воспитание фавну Кетару, моему названному брату. Повелитель желал, чтобы ты не знал о своем происхождении и рос вдали от замка, вдали от проклятия. Навещал ли он тебя, когда ты был маленьким? Мне это неизвестно. Но что-то подсказывает мне, что он провел немало безмолвных часов над твоей кроваткой. Я же считала тебя погибшим. Лорд Махталеон так пожелал, чтобы я не искала тебя, не стремилась вернуть, чтобы душа моя со временем приняла эту потерю и успокоилась. Однако, боль моя не утихла и по прошествии десятков лет. И тогда Великая Тьма даровала нам дитя – твою сестру Илис. Она появилась во Тьме не так, как рождаются демоны. Она была и остается частичкой Тьмы, фантомом, не имеющим телесной оболочки, однако обладающим сознанием и чувствами. Она неуязвима и ранима одновременно. Она избрала жизнь в уединении и покинула нас. И тогда на ее место вернулись боль и воспоминания о тебе… Не из страха лишиться власти и жизни в одночасье Повелитель принял такое решение относительно тебя, Лот. Его отцовские чувства к тебе не позволили ему убить тебя при рождении, как это делали со своими сыновьями его отец, его дед, его прадед. Из-за нашей любви он не мог допустить и мысли о нашей разлуке, причиной которой стала бы его смерть. Но Судьба распорядилась иначе. Не ты стал убийцей своего отца, а тот, другой… Не от твоей руки он погиб, но тебе надлежит продолжить его путь, его род, стать во главе Государства. Если бы он мог предвидеть то, чему свидетелями мы стали, разве бы он отпустил тебя от себя? Разве позволил бы смерти разлучить нас? Кто знает, может быть однажды и ты поднял бы против него свой меч и взошел бы на престол, перешагнув и через мою боль… Но все вышло не так… – она подняла голову, и лунный свет, струящийся сквозь решетчатые окна тронного зала, осветил ее лицо нежными прохладными лучами, и Лоссен-Лот невольно поразился переменам, произошедшим в ней: она словно вышла из Тьмы в Свет, в котором была рождена, цвет ее глаз стал нежно-голубым, а локоны золотистыми.
Она подставила лицо этому струящемуся потоку света и закрыла глаза, впитывая сквозь кожу прохладу и силу, посланные ей свыше. Лоссен-Лот не мог отвести от нее глаз. Это ее преображение лишило его дара речи и вернуло его память в детские сны, подаренные Кетаром. Перед ним была Светлая Индиль де Алкарон, нимфийская принцесса, наследница нимфийского трона, его мать… Именно такой являлась она в его снах – светлой, нежной, легкой, как летний ветер. Именно такой он знал и любил ее с самого раннего детства. Он смотрел на нее, как зачарованный, не в силах отвести глаза. Она обернулась к нему и слегка улыбнулась. Наваждением показался ему этот взгляд и ее лицо, обращенное к нему. Но вот Луна скрылась за облаками, и вместе с ней ушло и наваждение. Перед ним снова предстала Тиир-Тааре, Темная Королева, величественная, утонченная, вызывающая трепет и восхищение, его мать, но совсем другая… Он пока что не знал ее такой.
– Луна идет на убыль… – задумчиво произнесла она. – Наши земли лишились Владыки. Следующим правителем должен стать ты, Лоссен-Лот. Достаточно ли в тебе силы, желания и жажды власти, чтобы биться за трон, чтобы встать во главе государства, которое тебе чуждо? В тебе этого нет, я это вижу… Я тоже не была готова покинуть Свет и принять Тьму. Я винила твоего отца в том, что он забрал у меня все – мои земли, мой дом, моих родных, всех и все, что было дорого мне. Он лишил меня титула, короны, даже мое светлое имя он забрал у меня. Но взамен он дал мне несравнимо большее. Он создал весь этот мир для меня, он рискнул всем и подарил мне Вселенную. Он отдал мне всего себя, до последней капли. Он – часть моей души, которая теперь вырвана из моей груди, и рана эта болит и кровоточит. Я не могу оставить то, что было дорого ему, как бы тяжело мне сейчас не было. Ничего не достанется тому, кто посмеет поднять свой меч против памяти твоего отца. Я не в праве требовать от тебя взять на себя эту ношу, мне не ведомо, сможешь ли ты выстоять в Великом Противостоянии и продолжить путь Махталеона. Воины Махталеона верны ему, но не тебе. Я не стану скрывать, они могут обратить свои мечи против тебя, и это будет их выбор. Пратт был предан твоему отцу и мне. Он готов следовать за тобой, если ты того пожелаешь. Он готов стать твоим мечом и щитом, но он один. Никому нельзя доверять. Демоны, преданные памяти твоего отца, могут пойти против тебя, и это будет их выбор.
– Я много думал о своем предназначении. Еще ребенком я чувствовал, что судьбу мою пытаются изменить, что от меня скрывают то, что предначертано мне. Поэтому я покинул дом моего наставника Кетара, доставив ему столько переживаний, сколько он не заслужил, заботясь обо мне, оберегая и обучая меня. Я покинул его дом, желая найти себя, найти свой путь. Но путь, который я избрал, оказался неверным. Мне следовало повернуть в сторону Темных Гор, но я, держа в душе свои детские обиды на моего отца и свои светлые грезы о моей матери, свернул с предначертанного мне пути, и оказался на службе у эльфов. Все эти годы на службе у Эльфийского Короля я чувствовал себя чужим в этих землях, меня преследовали молчаливые взгляды, я слышал приглушенные голоса эльфов за своей спиной. Но я оставался верен Королю и верил в его благосклонность ко мне. Одним росчерком пера он перечеркнул мою прежнюю жизнь. Теперь я на перепутье. Мне неведомы законы Тьмы, и Тьма мне чужда. Я не знал отца. В моей душе Свет. Я не могу заручиться поддержкой демонов. Я не знаю местных традиций, я не знаю местных законов. Я не тот, кто должен встать во главе государства.
Тиир сидела неподвижно, смотря сквозь лунный свет прямо перед собой, вглубь залы. Ей все казалось, что из тьмы вот-вот выйдет ее демон, и все, что происходит теперь вокруг нее, окажется всего лишь тягостным сном.
– Простите меня, Аммэ. Я не стану Владыкой во Тьме. Это не моя судьба.
– Тебе не за что извиняться, Лот. Твой отец считал, ты возжелаешь власти, ты же отказался от нее. Это твой выбор, и ты сделал его. Ты прав. Тебе незачем отдавать жизнь за то, что тебе непонятно и чуждо в память о том, кого ты никогда не знал. Демоны были верны твоему отцу, но не тебе. Во Тьме власть не переходит от отца к сыну, за власть надо биться, надо платить кровью. Кто сильнее, тот правит во Тьме. Но на все воля Тьмы. Тьма карает неугодных, Тьма указывает на своих избранников. Над нами – ставленники Тьмы. На все воля Великой Тьмы… – Тиир приложила два пальца к губам и закрыла глаза, затем продолжила: – Скоро наступит час Великого Противостояния, и они покажут нам свои острые зубы. Я не знаю, кто станет оспаривать право занять трон, но я чувствую каждой своей частичкой – он скоро явит себя. Он силен и влиятелен. Я ощущаю его присутствие, но не вижу его лица.
– Миледи! – голос Пратта прервал их. – Письмо. Гонец ожидает ответ.
Демон протянул ей свиток. Лоссен-Лот поднялся.
– С Вашего позволения, Миледи, я бы хотел вернуться к себе.
Она кивнула ему.
– Пусть твоя ночь будет звездной, Лот.
Лоссен-Лот простился с ней и демоном легким кивком головы и вышел.
Тиир поднялась и приняла письмо из рук Пратта.
Осторожно переломив печать, Тиир медлила, словно не решаясь или не желая увидеть написанное. Наконец, она опустила глаза и прочла:
«Миледи,
Во время нашей недавней встречи я стал причиной Ваших душевных невзгод и страданий, и глубоко сожалею об этом. Смею надеяться, что Ваш сын рядом с Вами, как Вы того пожелали, и судьба будет к нему благосклонна, а Вы справедливы. В знак моего искреннего сожаления о случившемся я передаю в Ваше распоряжение земли, ставшие причиной раздора между нами и являющиеся Вашими по праву, дабы в них возродилось и процветало Нимфийское государство. Если Вы примите мой дар, я буду знать, что прощен Вами.
Оннед-Гаиллар»
Она молча вернула письмо Пратту. Он принял его, не задавая вопросов. Она молчала, и по напряженному выражению ее лица, стиснутым зубам и сжатым до белизны губам он понял, что она пыталась усмирить бурю, поднявшуюся в ее душе. Наконец, она произнесла:
– Он вернул мне мои земли. Он осмеливается писать мне об этом! Его дерзость не знает границ. Махталеон отдал жизнь, желая вернуть эти земли, а он теперь бросает их мне в лицо, как ненужную вещь. Он пишет, что будет прощен, если я приму их. Мне не нужны эти земли, и прощения ему не будет.
Она поднялась.
– Тиир, нельзя отвергать его предложение. Этот дар пойдет нам на пользу.
– Принять его дар? И тем самым даровать ему прощение? Этому не бывать, Пратт.
– Оставь свою гордыню, Тиир. Забери у него то, что твое, а остальное – вздор, пустые слова. Пусть он считает, что конфликт между вами исчерпан.
– Нет, Пратт. После всего, что было, это невозможно. Из-за него я лишилась всего, что имела. Из-за него я продолжаю страдать. Эти раны, что появляются на моем теле, каждый раз заставляют меня думать о нем и ненавидеть его все больше. Но самое страшное – я бессильна перед ним, и мне нет другого спасения от моего проклятия, кроме смерти. И тебе известно об этом. Любой удар, нанесенный ему, тут же ранит и мое тело. Любой яд, отравляющий его, отравляет и меня. Если он умрет, то и я уйду вслед за ним. Он мой проводник, а я тень, следующая за ним в его бессмертии. Так позволь мне оставить для себя эту малость – прощение, которое он никогда от меня не получит.
– Напиши ему ответ, Тиир. Для чего тебе даровать ему прощение? Ты можешь принять эти земли как оплату старого долга. Не этого ли хотел Махталеон? Что стало целью его последнего похода, Тиир? Прими эти земли и наполни их жизнью. И Суть Махталеона обретет покой.
Тиир вздохнула.
– Ты снова прав, Пратт. Ты еще способен холодно смотреть на вещи и спокойно мыслить. Я утратила эту способность. Все внутри меня пылает, горит, сжигает меня изнутри.
Она взяла перо и бумагу и написала всего лишь две строчки:
«Милорд,
Я принимаю земли, переданные Вами в мое владение, однако, не как дар, но как старый долг, возвращенный Вами.
Тиир-Тааре»
– Теперь ты доволен, Пратт?
– Это единственно правильное решение, Тиир. Оно пойдет всем нам на пользу.
И он оставил ее одну.