История XX века. Тайны, загадки и мифы

1938 год С Неккерманом возможно все

Публика недоумевала. На 4 июня 1995 года Билли Джоэл, американский рок-поэт, назначил один из своих рёдких в Германии концертов. Но что это? На сцене стоял только рояль — никакого музыкального сопровождения, ни подпевки, ни шоу на сцене не предполагалось. А эта странная надпись на плакатах: «Вечер вопросов и ответов»?!

Наконец Билли Джоэл вышел на сцену, сел за рояль и начал играть. Но вскоре слушателям стало понятно, что это выступление не было для него обычным концертом, потому что между исполнением хитов «Пианист» и «Вена ждет тебя» Билли Джоэл рассказывал историю своей семьи. Он рассказывал о том, что едва ли знал кто-либо из публики. Его предки были родом из Нюрнберга, жили там из поколения в поколение — до 1934 года.

Потом им пришлось покинуть город. И вот сейчас, спустя шестьдесят лет, Билли Джоэл прибыл в Нюрнберг в знак примирения. Он сказал: «Единственный путь к примирению — говорить о прошлом. Поэтому я здесь».

Дед Билли, Карл Амзон Йоэль, был сыном мелкого торговца текстилем. Сначала он шел по стопам отца, но после Первой мировой войны начал понемногу откладывать деньги на собственную фирму. В 1927 г. это наконец произошло: он собрал 10 000 рейхсмарок и на это довольно скромное состояние основал фирму торговли текстилем почтой — рискованное предприятие в условиях начинавшегося экономического кризиса. Сначала Йоэль и его жена Мета занимались торговлей в собственной квартире и посылки для клиентов сами возили на почту на тележке. Вскоре они смогли снять помещение и организовать собственную швейную мастерскую. Дела шли успешно: вскоре Йоэль доставлял товар по всей Баварии, и через некоторое время — и по всему рейху. За несколько лет фирма заняла третье место в немецкой посылочной торговле. Но тогда мало кого интересовало, что Карл Йоэль был евреем.

После захвата власти Гитлером в 1933 г. антисемитские настроения усилились — и именно в Нюрнберге, где гауляйтером нацистов был ярый антисемит Юлиус Штрайхер, который начал кампанию, построенную на клевете, против «бельевого еврея» Йоэля и назвал его в своей провокационной газете «Дер Штюрмер» преступником и заклятым врагом немцев. Цитата из нацистской газеты: «Еврей Йоэль ставит в безвыходное положение. Он типичный палач немецкого среднего класса». Словами дело не ограничилось. По каким-то абсурдным обвинениям его неоднократно — подчеркнуто публично, — арестовывало гестапо. Йоэль был в отчаянии.

Он верил, что проблема разрешится, если он переедет в Берлин, столицу рейха. «Отец думал, что если он отделается от Штрайхера, все наладится, — вспоминает его сын Гельмут, отец Билли Джоэла. — Он надеялся, что там его оставят в покое». В 1934 г. Карлу Йоэлю действительно удалось получить разрешение на перевод своего предприятия, и со 160 вагонами товара он перебрался в Берлин. Сначала казалось, что расчет Йоэля оправдался — первое время он действительно мог работать в Берлине спокойно. Однако вскоре в столице — как и по всей Германии, — положение еврейских предприятий стало резко ухудшаться. Ограничения и запреты были разнообразные. Йоэлю запретили давать объявления в газетах, что было основой всякой фирмы посылочной торговли. Кроме того, его обязали маркировать посылки большой буквой «J», что означало «еврейский товар». После этого некоторые из почти 850 000 постоянных клиентов стали делать заказы в других фирмах. И все-таки в 1937 г. фирма Йоэля еще имела приличный ежемесячный оборот. Затем ему запретили руководить своим предприятием, а «арийские» управляющие, которых ему по законам нацистского государства пришлось принять на работу, саботировали его сделки. Ьборот упал. Йоэль выбился из сил — летом 1938 г. он решил продать фирму. Однако продажа еврейского предприятия в гитлеровском рейхе означала «аризацию» — ничто иное,'как продажу собственности и имущества евреев за бесценок. Заинтересованных было достаточно. Оба гиганта отрасли, Густав Шикеданц из фирмы «Квелле» в Фюрте и советник коммерции Витт из Вайдена, уже давно присматривались к предприятию Йоэля. Был еще один претендент, о котором прежде в этом кругу никто не слышал, — молодой торговец из Вюрцбурга. Впоследствии его имя станет синонимом немецкого «экономического чуда» — Йозеф Неккерман.

Изначально его жизненные планы выглядели иначе. Беззаботное детство в доме родителей, представителей крупной буржуазии, обусловило желание Йозефа заниматься верховой ездой и стать кавалерийским офицером. Но в 1928 г. совершенно неожиданно умер отец, уважаемый торговец углем в Вюрцбурге. Юному Йозефу Неккерману пришлось быстро взрослеть. Он начал изучать банковское дело, а потом для практики объехал пол-Европы: Штеттин, Ньюкасл и Льеж, изучая основы торгового ремесла. Он вернулся в Вюрцбург и стал зарабатывать на жизнь семье в отцовской фирме. Потеря главы семьи, видимо, пробудила в Неккермане огромное честолюбие: впоследствии он сам называл это «бегством вперед» — словно он хотел неосуществленные достижения отца возместить собственными.

В отличие от Карла Йоэля, Йозефу Неккерману не нужно было бояться нацистов. Его семья придерживалась национальных консервативных взглядов, симпатизировала тем политическим силам, которые стремились устранить демократию. Поэтому захват власти Гитлером в 1933 г. Неккерман воспринял спокойно.

Он быстро понял выгоду момента: нацистское государство давало таким людям, как он — «арийцам», ловким, быстро приспосабливающимся, — возможность для стремительного экономического подъема. Вскоре Неккерману родительская угольная фирма стала казаться «слишком ограниченной в плане расширения», и он заключил с коричневыми правителями сделку. «Время было благоприятным», — откровенно признавался он в своей автобиографии. Еще в 1933 г. Неккерман вступил в кавалерийские штурмовые отряды СА, в 1935 г. стал также членом НСДАП. Неккерман был католиком, но не был убежденным нацистом. Далекий от желания быть соучастником Геббельсов или штрайхеров в травле евреев, все же при «утилизации» имущества евреев он стремился к успеху, не испытывая угрызений совести. Он всегда был готов половить рыбку в мутной воде, а свою совесть при этом он успокаивал по принципу: «Если этого не сделаю я, сделает кто-то другой».

В 1935 г., в год «нюрнбергских расовых законов», молодой предприниматель, которому было тогда 23 года, нанес первый удар в родном Вюрцбурге, «обезъевреив» торговый дом Руш-кевица с входившим в него магазином стандартных цен.

В 1937 г. он купил специализированный текстильный магазин еврея Сеттера, став, таким образом, некоронованным торговым королем Вюрцбурга. Вскоре он заработал свой первый миллион рейхсмарок. Но честолюбивому Неккерману этого было мало: «Я хотел чего-то очень большого», — коротко написал он в автобиографии. Его влекло в столицу рейха. «Полцарства за Берлин, — восторженно записал он. — А если еще добавить фирму посылочной торговли…» Неккерман попросил своего тестя Рихарда Брюкнера разузнать на эту тему. Вскоре Брюкнеру, имевшему связи в разных банках, на крючок попалась крупная рыба — фирма Карла Амзона Йоэля.

Неккерман был не единственным претендентом. Но для чиновников Имперского министерства экономики решающими были «правильные», правые убеждения. Очевидно, в этом плане Неккерману было что предложить. В конце концов, он взял верх над всеми конкурентами и получил разрешение на покупку фирмы Йоэля.

11 июля 1938 года Неккерман с тестем и адвокатом отправился на север Берлина. Предстояло подписание договора с Йоэлем. Тот ожидал этого со смешанными чувствами: с одной стороны, ему было больно терять дело всей жизни — все-таки за десять лет он превратил семейную фирму в крупное предприятие; с другой — он был рад, что наконец закончится этот период постоянной опасности и неопределенности. Но когда он встретился с Неккерманом лицом к лицу, его снова охватил гнев. Что же это за время, когда 26-летний молодой человек, не имеющий опыта работы в посылочной торговле, диктует условия продажи его фирмы? К тому же ему пришлось предоставить право вести переговоры «арийскому» уполномоченному. Йоэль даже не удивился, что установленная при таких условиях цена оказалась чрезмерно заниженной — 2 300 000 рейхсмарок.

Сознавая свое бессилие, он провел Неккермана по помещениям фирмы — четыре этажа большого фабричного здания (!) — и представил ему руководящих работников. Неккермана, по его собственному признанию, охватил страх перед своей же смелостью. Хватит ли у него сил? Однако внешне он не подал вида. Наконец Йоэль пожелал удостовериться, сможет ли этот высокомерный молодой человек заплатить установленную сумму и дает ли он гарантии. Ответил тесть Неккермана: «Лучше позаботьтесь о своей без опасности». Йоэль был глубоко потрясен. Он подумал о времени, проведенном в гестапо под арестом, и догадался: речь идет не о его фирме — ему следует бояться за свою жизнь. Он второпях покинул город. С фальшивыми паспортами в кармане он с женой бежал в Швейцарию.

Из Цюриха Йоэль отправил в Берлин последнее письмо, в котором просил о выплате причитающейся суммы. Как вспоминает сын Йоэля Гельмут, он получил ответ от Неккермана: «Он написал моему отцу, чтобы тот приехал в Берлин, тогда он с ним рассчитается». Что Неккерман имел в виду, осталось загадкой. Йоэль понял это как угрозу. Ведь въезд в Германию означал бы для него незамедлительный арест. Еврей, сбежавший по фальшивым документам, не выполнив предписаний для еврейских эмигрантов — на этот раз он бы точно не вышел на свободу. Однако бегство в Швейцарию и без того имело для Йоэля последствия: все его счета в Германии были конфискованы, теперь он больше не мог распоряжаться собственными деньгами, и от продажи фирмы он не увидел ни пфеннига. Из крупного предпринимателя он в считанные дни превратился в нищего, которому вместе с семьей предстояло вести бродячую жизнь беженца. Некоторое время Карл, Мета и Гельмут Йоэли жили в Швейцарии, затем через Англию и Кубу попали в США. Только в 1942 г. семья снова обрела покой. В Нью-Йорке они создали новый домашний очаг и кое-как держались на плаву, открыв магазин бантов.

У Йозефа Неккермана, напротив, дела шли блестяще. Он занял виллу Йоэля в берлинском районе Шарлоттенбург и наслаждался жизнью. О том, что фирмы посылочной торговли вредят среднему классу, нацистская пропаганда позабыла сразу после окончания «аризации», поэтому в начале 1939 г. Неккерману удалось выпустить первый каталог. Начало войны, 1 сентября 1939 года, перечеркнуло все его планы: начался упадок посылочной торговли в Германии. Но находчивый Неккерман нашел выход из положения и организовал «Объединение центральных складов готового платья», которое стало поставлять куртки, пальто и брюки гражданским лицам, работающим на оккупированной территории. Позже он занялся обеспечением текстильными изделиями пострадавших от бомбежек или же в рамках «специальной программы А» снабжал одеждой людей, доставленных в Германию на принудительные работы, — посылочная торговля в военное время.

Неккермана, который впоследствии уверял, что деловая «воздержанность» в то время означала бы разорение, все больше затягивало коричневое болото. Он имел доступ к закрытой информации, но прекрасно понимал — чем меньше знаешь, тем лучше. В круг его знакомых входил пользовавшийся дурной славой Отто Олендорф, шеф действовавшей на юге Восточного фронта айнзатцгруппы Д. Но, как заявил Неккерман, они никогда не говорили о «работе». После войны Олендор-фу было предъявлено обвинение в убийствах 90 000 человек, и в 1951 г. он был повешен в г. Ландсберг.

Неккерман не гнушался перешивать для немецкой военной экономики одежду евреев из концлагерей и польских гетто, и позже считал это своим подвигом: «Я распорядился поставить в гетто швейные машины и гордился этим, я был убежден, что совершаю добро… Мы давали евреям работу, тем самым помогая им выжить». Теперь, когда весь мир признал Холокост, это высказывание можно считать циничным. Однако «ужасное положение» в гетто не ускользнуло и от его взгляда. Он видел, как его польских работниц вешали в Белостоке якобы за саботаж, и в каких нечеловеческих условиях женщинам Лодзинского гетто приходилось рожать детей. Но это никак не повлияло на его взгляды. Неккерман ссылался на некий противоправный приказ о крайней необходимости: «Если вы находитесь в упряжке, не стоит удивляться, если на телегу, которую вы тянете, грузят все больше. Я на это не жалуюсь, другого я не желал». На телегу Неккермана грузили все больше, и он оправдал возложенные на него надежды.

В начале апреля 1942 г. министр вооружений Шпеер вызвал его в ставку «фюрера» для демонстрации Гитлеру новой зимней форменной одежды для вермахта. Предусмотрительный Неккерман распорядился создать новое обмундирование для Восточного фронта, после того как ужасной зимой 1941–1942 гг. лозунг военной пропаганды о том, что немецкий солдат сам возьмет в Москве зимнее обмундирование, не сработал. Неккерман был польщен: «фюрер» в качестве заказчика — заманчивая перспектива! Предприниматель не мешкая полетел в Восточную Пруссию и через многочисленные круги заграждений попал на центральный командный пост «Вольфшанце». 20 апреля 1942 года, в 53-й день рождения Гитлера, он стоял в своем сшитом на заказ темном костюме перед группой военных и уверенно объяснял диктатору преимущества своих униформ: пропускают воздух, водоотталкивающие, непродуваемые; рассчитаны на «сибирские условия», с удобными шнурками и застежками вместо пуговиц, чтобы их можно было расстегивать или застегивать даже окоченевшими пальцами. Готовы к поставке. Гитлер был впечатлен и незамедлительно дал заказ. И Неккерману удалось совершить чудо в материально-техническом обеспечении — к лету 1942 г. он произвел и поставил 3 000 000 новых униформ.

Нематериальной наградой за труды стал Железный крест первого класса. Даже в последние месяцы войны под градом падающих на Берлин бомб Неккерман организовал снабжение «Третьего рейха» текстилем. Лишь незадолго перед капитуляцией он с семьей бежал в городок Роттах-Эгерн в Баварии.

Несколькими днями позже туда вошли американцы. В одном из танков 7-ой армии США, которая незадолго до этого освободила концлагерь Дахау, сидел Гельмут, сын Карла Йоэля, который, став гражданином США, взял имя Говард. В Америке он занялся изучением электротехники, в 1943 г. его призвали в армию.

Через Италию и Южную Францию он вернулся в Германию.

Он даже не догадывался, что в Роттахе мог столкнуться с человеком, который «аризировал» фирму его отца. Он поехал дальше в Нюрнберг, на свою родину. Центр Франконии было не узнать. Вдоль улиц тянулись руины, кое-где до сих пор ды-мялись пожарища — последний налет авиации был всего несколько дней тому назад. Он хотел разыскать бывших школьных друзей, но никого не нашел. Когда он подошел к бывшей фабрике отца, он едва не задохнулся от волнения — она тоже была разрушена. И вдруг он сделал удивительное открытие: «Там была дымовая труба, на которой когда-то отец велел написать Й-О-Э-Л-Ь, и вот теперь среди развалин высилась эта труба с фамилией «Йоэль»!»

Конечно, это было что угодно, но никак не знамение многообещающего возрождения. Отец Говарда так и не получил ни пфеннига от суммы, обещанной Йозефом Неккерманом в 1938 г. Между тем возникли проблемы у самого «аризатора». Поскольку он без разрешения захотел получить обратно свои фирмы в Вюрцбурге, в конце 1945 г. его арестовали американцы. Ирония судьбы: при заключении в тюрьму Йозеф Неккерман указал свою профессию как «торговец текстилем», и ему пришлось работать в тюремной швейной мастерской. «Это было насмешкой, — вспоминал впоследствии арестант, — простыни, подушки и полотенца, которые мне приходилось подрубать, предназначались для фирмы «Бельевая и швейная фабрика Йозефа Неккермана»». Через год его освободили. И снова он не опустил руки. Уже в 1948 г. появилась фирма Неккермана, записанная на имя его жены, но фактически ею руководил Йозеф Неккерман. Дела коммерсанта, «делающего все возможным», быстро пошли на лад. Но подозрение о том, что при нацистах он присвоил чужую собственность, снято не было.

Теперь Карл Йоэль обратился в суд. В июне 1949 г. в палате по возмещению ущерба в Нюрнберге начался процесс, растянувшийся на годы. Неккерман предложил Карлу Йоэлю компенсацию в 2 000 000 немецких марок. Кроме того, он заверил, что в 1938 г. перевел 1 000 000 рейхсмарок на особый счет в банке Харди в Берлине. По его словам, все документы об этой банковской операции сгорели во время войны. Йоэль согласился на мировое соглашение, а несколькими днями позже обнаружил письмо, датированное сентябрем 1938 г., опровергавшее показания Неккермана. Действительно, Неккерман открыл тогда особый счет, но право распоряжаться им имел не Карл Йоэль, а сам Неккерман. После этого Йоэль решил обжаловать мировое соглашение, но было слишком поздно. Доказать «преднамеренный обман» со стороны Неккермана ему не удалось. В 1959 г. дело закрыли. Хотя Карл Йоэль получил частичную компенсацию за потерю своей фирмы, горький вкус обмана остался до сих пор.

Эти два человека, чьи жизненные пути пересеклись при столь ужасных обстоятельствах, больше не виделись. В середине 60-х Карл Йоэль с женой Метой вернулся в Германию и снова обосновался в Нюрнберге. В 1982 г. в возрасте 92, лет он умер. А Йозеф Неккерман продолжил там, где остановился в начале войны. Уже к началу 50-х его фирма посылочной торговли «Неккерман Ферзанд КГ» опять процветала. «Неккерман делает все возможным» — этот слоган запомнился нескольким поколениям граждан ФРГ. Радиоприемники, холодильники, телевизоры, а со временем и туристические путевки — всегда Неккерман предлагал свои товары по особо выгодным ценам. Он прославился и в конном спорте: выиграл шесть олимпийских медалей по выездке. Уйдя на покой, он руководил Немецким фондом помощи спорту. Умер Йозеф Неккерман в 1992 году, в почете и уважении. Темная страница первых лет его деятельности стала лишь частью истории, которую сегодня довелось рассказать о легендарном человеке, участвовавшем в создании «экономического чуда».