История XX века. Тайны, загадки и мифы

1967 год Кто продол Че Гевару?

Истощенный, оборванный, раненый — на последнем фотоснимке еще живого Че Гевары революционер запечатлен как охотничий трофей: руки скованы наручниками у живота, волосы спутаны, взгляд опущен в землю. Снимок сделан за час до его казни 9 октября 1967 года в боливийской деревне Ла-Игера. Рядом с Че — кубинский эмигрант. и агент ЦРУ Феликс Родригес. В течение нескольких лет секретные агенты и журналисты тщетно разыскивали Эрнесто Че Гевару — и вот теперь самый опасный враг Америки попал в западню. «Меня не должны были взять живым», — признался бывший близкий друг Фиделя Кастро перед лицом смерти.

Но было слишком поздно, вопрос о его казни был решен. Боливийский генеральный штаб хотел поскорее избавиться от вождя герильи, ставшего легендой еще при жизни. Считалось, что процесс над самым опасным революционером Западного полушария привлек бы внимание всего мира. Поэтому все должно было выглядеть так, как будто Че Гевара погиб в бою. Феликсу Родригесу, который во время допроса проникся уважением к революционеру, пришлось сообщить пленному о смертном приговоре. Он был бы рад избавить его от казни. «Незадолго до часа дня я вошел в комнату. Он сидел на маленькой скамейке. Он встал. Я сказал: «Майор, сожалею. Я сделал все, что в моих силах». Он побледнел, как стена… Мы подали друг другу руки и обнялись… Для меня это был очень трогательный момент. Я больше не чувствовал к нему ненависти. Для него наступил момент истины, и он держался, как подобает мужчине. Он смотрел в лицо смерти с мужеством и достоинством».

Когда Родригес вышел из комнаты, у двери с оружием наизготовку появился сержант Марио Теран, добровольно вызвавшийся совершить казнь. Говорят, Че встретил своего палача словами: «Я знаю, что ты пришел убить меня. Стреляй, трус, ты убиваешь мужчину». Теран, который, очевидно, был пьян, сначала попал Че только в руку и ногу, но третий выстрел был смертельным.

Че Гевара умер в возрасте 39 лет. В тот же день его тело перевезли в город Вальсгранде. Там его труп выставили на возвышении на всеобщее обозрение, чтобы доказать всему миру, что Че действительно умер. И вот он с широко открытыми глазами лежал на виду у зевак. Военные, журналисты и местные жители крадучись проходили мимо трупа человека, который был удивительно похож на живого. С быстротой молнии распространился слух, что Че очень похож на Иисуса. Действительно, вскоре после казни он был на пути к тому, чтобы стать мучеником. Женщины отрезали у покойника пряди волос и хранили их как святыню. Офицеры и солдаты спорили за принадлежавшие Че трубку, часы «ролекс», оружие и одежду. Поскольку местные военные и ЦРУ опасались, что версия о гибели в бою может вызвать сомнения, труп украдкой зарыли в тайном месте.

Пройдет 30 лет, и его бренные останки будут обнаружены и доставлены на Кубу. Свое последнее пристанище Эрнесто Че Гевара нашел в кубинском городке Санта-Клара.

Иногда кажется, что все люди, причастные к смерти Че, извлекли из этого выгоду. Кубинская революция получила своего святого, военные, бравшие его в плен, сделали политическую карьеру или написали книги о своей встрече с самым легендарным партизаном всех времен, агент ЦРУ Родригес стал одним из самых востребованных агентов в США.

Для аргентинца Сиро Бустоса, соратника Че, живущего сегодня в шведском городе Упсала, смерть революционера превратила его собственную жизнь в трагедию. Говорили, что это он выдал Че Гевару боливийским военным, и этого обвинения он так и не смог опровергнуть.

Он бежал на край света, но прошлое до сих пор настигает его. Только после долгих переговоров он согласился на интервью, но воспоминания о человеке, смерть которого якобы на его совести, мучительны. «Как-то в ноябре я слушал новости… Я услышал голос Че. Этот голос обращался ко мне. Этот голос я не просто слышал; он словно проникал мне под кожу. Кубинская революция и Че принесли миру нечто совершенно новое. И я отправился на Кубу, чтобы бороться за революцию».

В 1963 г. он познакомился с Че, которого Жан-Поль Сартр назвал «самым совершенным человеком нашей эпохи». Харизматичный революционер, самый могущественный после Фиделя Кастро человек на Кубе, президент Национального банка, министр промышленности и майор революционной армии, произвел неизгладимое впечатление на аргентинского художника Бустоса, как и на большинство современников.

Но для Че государственные почести ничего не значили, вскоре после победы коммунистов в 1959 г. канцелярская работа в Гаване ему надоела. Его воодушевляло желание «создать лучший, справедливый мир». И он вступил в спор с Советами. Для них неудобный смутьян давно был бельмом на глазу. В 1965 г. после резкого спора с Фиделем Кастро Че не только отказался от всех постов, но и от кубинского гражданства.

С тех пор он исчез из поля зрения, и место его пребывания стало загадкой. На самом деле он и несколько его последователей с тайным заданием партизанили в Конго, однако Че пришлось признать, что его модель революции нельзя перенести на африканскую почву. Разочаровавшись, он инкогнито вернулся на Кубу.

Тем временем кубинская секретная служба нашла новое поле деятельности для выдающегося смутьяна, который ни за что не хотел оставаться на Кубе. Че с небольшой партизанской группой должен был отправиться в Боливию, граничившую с пятью странами, чтобы оттуда нести революцию через весь южноамериканский континент. Собственно говоря, не имеющий подданства революционер хотел поехать прямо в Аргентину, но Фидель Кастро опасался, что там Че сразу расстреляют, да и Советы были категорически против.

Главная цель Че заключалась в том, чтобы партизанскими действиями вынудить США к военному вмешательству, как это было во Вьетнаме. Он надеялся ослабить ударную силу американских вооруженных сил на других фронтах и мобилизовать сопротивление населения «против империалистических США».

Сиро Бустосу, как и Че, аргентинцу по происхождению, «выпало задание готовить в Аргентине вооруженный переворот. Бустос рассказал, что Че предостерегал повстанцев от партизанской борьбы.

«Задание такого рода влечет за собой риски, прежде всего риск быть убитым. Если ты не согласен пойти на такой риск, не участвуй в таком задании». То, что сначала для большинства добровольцев звучало как героический призыв, вскоре стало горькой правдой.

3 ноября 1966 года Адольфо Мена Гонсалес, он же Эрнесто Че Гевара, с фальшивым паспортом прибыл в боливийскую столицу Ла-Пас, где его уже ожидали его последователи. До конца года армия Че состояла из 24 человек, среди них девять боливийцев. Вскоре повстанцев было 51. В девственном лесу близ реки Ньянкауасу они оборудовали примитивный лагерь и через некоторое время обратили на себя внимание окрестных крестьян. Но те сочли партизан «всего лишь» торговцами кокаином, частыми гостями в той местности. С помощью «древних» раций Че поддерживал контакт со связными на Кубе и в Ла-Пасе.

Немка Таня Бунке, знавшая Че много лет, получила задание организовать снабжение отряда. Режи Дебре, французский писатель, еще до прибытия партизанской группы подыскивал подходящее место для учебного лагеря. Он был кем угодно, только не опытным партизаном, однако он был близок с Фиделем Кастро.

Появление в Боливии в сентябре 1967 г. Дебре и других сторонников левых идей вызвало беспокойство у тамошних коммунистов. Вождь левого крыла коммунистической партии Марио Монхе относился к акции в целом крайне скептически. Фидель Кастро уверил его, что Боливия якобы послужит одному из его людей только как остановка по пути в Аргентину. На это Марио Монхе было нечего возразить. Встретившись в канун Нового года с Че в партизанском лагере, он раскрыл обман. Монхе не намеревался поддерживать вооруженную борьбу партизан в Боливии. Лишь для вида лидер коммунистов согласился с предложениями Че; но уже на следующий день уехал — и больше не показывался.

Это равнялось тяжелому поражению: ведь без поддержки боливийских коммунистов предприятие стало весьма безнадежным. Крайне необходимого снабжения не было. В глазах Фиделя Кастро на Марио Монхе лежала львиная доля ответственности за предательство Че и его безвременную смерть.

Действительно, предпосылки для революции в Боливии складывались неблагоприятно: крестьяне-индейцы из окрестных сел недоверчиво относились к чужеземцам, Не говорившим на их языке; кроме того, они не собирались свергать своего президента Баррьентоса, пользовавшегося популярностью среди военных и крестьян. Так отпало еще одно существенное условие для революционной борьбы. Поначалу Че игнорировал проблемы, хотя вся боливийская операция была подготовлена из рук вон плохо. Но отказаться не позволяла гордость и воспоминания об успехах на Кубе, где были похожие непростые условия. Тем временем партизанка Ганя поехала в Аргентину, чтобы потребовать от связного Сиро-Бустоса прибыть в лагерь на Ньяпкауасу. А Че в джунглях пытался применить к своим партизанам революционную дисциплину — трудная задача, поскольку кубинцы не доверяли боливийцам и постоянно спорили между собой. 1 февраля 1967 года Че с большей частью своих людей отправился в двухнедельный тренировочный поход.

Две недели превратились в 48 мучительных дней, потому что отряд заблудился в джунглях. Жара, насекомые, голод и болезни доставили партизанам много проблем, два боливийца утонули в водах бурной реки. Еще до возвращения измученной группы 20 марта 1967 года в партизанский лагерь Че получил от информаторов печальное известие: двое боливийских партизан дезертировали и при попытке продать оружие на рынке в Камири были схвачены солдатами. На допросе они рассказали все, что знали. Именно от них военные узнали о присутствии в стране отряда партизан.

Они выдали властям псевдоним Че — Рамон — и немало других подробностей.

Оба соратника, Режи Дебре и Сиро Бустос, вместе с Таней Бунке несколько дней ожидали партизанского командира. Когда Сиро Бустос увидел свой великий идеал, он пришел в ужас. «Он был совершенно оборван, на нем практически не было одежды; рубаха изорванная в клочья, брюки изодранные на коленях. Он в самом деле выглядел изможденным. Все же он обнял меня, что меня очень тронуло. Все происходило без слов». Че спросил его, почему Сиро не присоединился к нему раньше, ведь прошло три месяца с тех пор, как он отправил Таню. Этот вопрос застал Бустоса врасплох, ведь Таня не назвала времени, когда ему следовало появиться в джунглях. Таню позвали к рассвирепевшему Че, произошла шумная стычка. Для революционера вопрос был закрыт. Он не желал задумываться над тем, по какой причине его связной прибыл с опозданием. Позднее ЦРУ пустило слух, что Таня Буйке следила за партизанским командиром по заданию «штази» и КГБ, — это утверждение проверить не удалось. По крайней мере, Сиро Бустос недолюбливал молодую немку, с которой он и француз Дебре несколько дней путешествовали инкогнито. С его точки зрения, она вела себя по-дилетантски и без необходимости ставила операцию под удар.

После стычки с Таней Че отвел Сиро Бустоса в сторону и посвятил его в свои планы. Как было условлено, Бустос, его земляк, должен был вербовать в Аргентине повстанцев и отправлять их в учебный лагерь к Че, чтобы общими усилиями осуществить в Аргентине переворот.

Второй иностранный гость, неопытный в борьбе французский интеллектуал Режи Дебре, хотел сначала остаться в отряде и научиться воевать, но у Че были относительно него другие планы. Он поставил ему задачу поддержать партизан из-за границы, агитируя в Европе за революцию в Южной Америке. Кроме того, он нужен был Че в качестве курьера для доставки писем Жану-Полю Сартру и Бертрану Расселу, которые должны были поддержать освободительную борьбу, создавая фонды помощи.

Революционная идиллия нарушилась, когда партизан убил солдата. Всем было понятно, что это значит: война с боливийскими военными. Ситуация заметно ухудшилась, когда в базовом лагере в сарае обнаружили Танин джип со всеми документами, списками фамилий и заметками, которые она опрометчиво оставила в машине. Девушку разоблачили, теперь ее необходимо было оставить в отряде. Че, который в Боливии педантично вел дневник, записал: «Все указывает на то, что Таня провалилась. Потеряны два года хорошей кропотливой работы».

В последующие дни произошло несколько перестрелок между партизанами Че и солдатами боливийской армии. Потери понесли обе стороны. 27 марта Че писал: «Радиопрограмму заполнили сообщения и комментарии, сменявшие друг друга… Нет сомнений, дезертиры или пленные заговорили».

Сиро Бустос и Режи Дебре оказались в западне с другими повстанцами. От дезертиров армия узнала место расположения партизан и теперь все туже сжимала кольцо вокруг них. Контакт с Кубой оборвался — рации больше не работали. Фидель Кастро из «соображений безопасности» отказался отправить в Боливию обещанную армию добровольцев. Че и его люди больше не могли рассчитывать на чью-либо помощь.

По радио партизанский командир узнал, что США пошлют в Боливию военных советников, чтобы обучить элитные войска борьбе с партизанами. В своем дневнике он записал нечто фантастическое: «Возможно, мы являемся свидетелями нового Вьетнама». Он не понимал усиливающейся нервозности Режи Дебре. 28 марта он презрительно писал: «Француз еще раз излишне недвусмысленно дал понять, насколько полезен он мог бы быть за границей».

Несколькими днями позже Че предложил своим «гостям» уйти из отряда, как только появится благоприятная ситуация. Случай представился через три недели. 19 апреля репортеру Джорджу Эндрю Роту удалось отыскать партизан и взять у одного из них интервью. Это навело Дебре и Бустоса на мысль тоже выдать себя за журналистов и в сопровождении Рота незамеченными добраться до расположенного неподалеку городка Муйупампа.

Однако план не удался. Дебре и Бустоса сразу обнаружили и арестовали боливийские солдаты. Для Че это задержание стало тяжелым ударом — последняя связь с внешним миром была оборвана. Расстроенный, он записал в дневнике: «Дантон [Дебре] и Карлос [Бустос] стали жертвами собственной поспешной, почти отчаянной попытки выбраться отсюда, и моей недостаточной настойчивости, чтобы удержать их, так что связь с Кубой [через Дантона] обрезана, а сфера деятельности в Аргентине [через Карлоса] потеряна».

Он очень трезво оценивал шансы обоих пленных на выживание. Оба имели при себе фальшивые документы. «Для Карлоса перспектива плохая. Дантону, возможно, удастся пробиться», — записал он в дневнике. Дебре и Бустосу повезло: благодаря фотографии обоих, которая была перепечатана разными газетами, дело получило огласку, да и американский посол хлопотал за них.

Не зная об этом, Че решил разделить свою маленькую армию. Таня, которая была тяжело больна, осталась с группой из 14 человек. Че обещал вернуться в течение трех дней, но больше они не увиделись. Из-за астмы и сильного поноса командир партизан временами был настолько слаб, что не мог идти. Его лекарства от астмы попали в руки военным, но несмотря на физическую слабость, он и не думал сдаваться. Повстанцы продолжали сражаться за выживание, а в это время военные и сотрудники ЦРУ допрашивали Дебре и Бустоса. То, что оба пленника наконец заговорили, объясняется, вероятно, грубыми южноамериканскими методами допросов.

Правда, Сиро Бустоса до сих пор считают единственным человеком, выдавшим Че Гевару боливийским военным. Он стал удобным козлом отпущения. Его единомышленник Режи Дебре, напротив, впоследствии занялся философией и сделал карьеру, став советником премьер-министра Франции Миттерана.

Долгое время велись споры о том, что же происходило на допросах. Не присутствовавший там французский дипломат и историк Пьер Кальфо, написавший биографию Че, всю вину возлагает на Сиро Бустоса. А очевидец, боливийский офицер Гари Прадо, который подробнейшим образом изучал протоколы допросов, приходит к такому выводу: «Я читал книгу. Есть места, в которых сплошь выдумка». В этой книге Сиро Бустос заклеймен для потомков как предатель. Что же происходило на самом деле, узнаем со слов обвиняемого из шведского изгнания. «Я решил прикинуться дурачком, и сказал, что все ошибка, я назвался Карлосом Альберто Фруктуозо, идиот».

Сначала Бустос изображал непричастного. Якобы он коммивояжер, случайно попавший в лапы армии. Когда несколько недель спустя была установлена его личность, ему не осталось ничего иного, как говорить правду. К тому же его мучители нашли у него фото жены и дочери и шантажировали пленника. «Аргентинская полиция снабдила их данными обо мне. Как меня зовут, что я художник и учился в Мендозе — они знали обо мне все. Квинтанилья хотел меня расстрелять, и Гонсалес из ЦРУ был очень недоволен — я 20 дней водил его за нос».

Узнав, что он художник, полицейские вынудили его нарисовать портреты всех повстанцев, а также карты лагерей, что он в конце концов послушно сделал. «Я вспоминал, кого они видели? Того и того они видели в засаде. Их я и нарисую». Бустос нарисовал также вымышленные лица, надеясь пустить по ложному следу людей из ЦРУ и военных. Правда, Бустос не обмолвился и словом о том, что сам он стоял в центре аргентинского проекта Че.

Дебре и Бустос были приговорены к 30 годам заключения, однако тремя годами позже, на Рождество 1970 года, после смены правительства-вышли на свободу. С тех пор они не встречались.

За годы, прошедшие после заключения, Дебре стал новым героем левых всего мира, а Сиро Бустоса встречали с недоверием, считали его иудой, предателем. Вместе с тем боливийская армия объявила, что первым «запел» Дебре. 30 июня Че записал в своем дневнике: «Самое важное в политическом отношении — официальное заявление (генерала) Овандо, что я здесь… Он ссылается на пояснения Дебре, который, очевидно, говорит больше, чем нужно. Правда, мы не можем знать, ни какие последствия это повлечет, ни обстоятельств, в которых он заговорил». И далее запись за июнь: «Тема разговоров — по-прежнему Дебре, но теперь его связывают со мной; меня считают руководителем этого движения».

Действительно, Дебре тоже не смог устоять перед нажимом военных на допросе и сообщил, что партизанами командует Че Гевара и каков состав отряда. Адвокат Дебре публично заявил об этом вопреки воле своего подзащитного.

Таким образом, согласно протоколам допросов, о присутствии Че первым сообщил не Сиро Бустос, а Режи Дебре. На допросах с ним не церемонились. Вдобавок пленным предъявляли показания друг друга и сталкивали их лбами. После разоблачения Сиро Бустос, как считают многие, подробно рассказал о действиях партизан. При этом он якобы изобличал и Дебре.

Тем временем Че отчаянно боролся за выживание своего отряда. В последние дни августа у партизан не было даже воды, поэтому Че пил собственную мочу. То и дело случались перестрелки с армией. Группа несчастных спасалась от преследователей бегством.

В полдень 8 октября боливийские рейнджеры заняли позицию в ущелье Юро на юго-востоке страны. Какой-то крестьянин обнаружил партизанский отряд, и в 13.10 прозвучали первые выстрелы. Пуля попала Че в икру. Че пытался спастись, но был задержан каким-то солдатом. Говорят, он крикнул: «Не стреляйте! Я Че Гевара и для вас я дороже живой, чем мертвый!» Капитан Гари Прадо узнал его и арестовал.

В деревенской школе в Ла-Игера командира партизан допрашивали сотрудники ЦРУ и боливийские военные. Поначалу Че верил, что его пощадят. Но на следующий день в 12.30 боливийские командиры отдали приказ о ликвидации. Для революционера страдания закончились 9 октября 1967 года в деревенской школе в Ла-Игера.

Знаменитый фотоснимок Альберто Корда сделал его бессмертным. Потому что у нас перед глазами «его образ»: мятежный юноша с мягким печальным взглядом. Итальянский издатель Фельтринелли попросил у Кастро фотографию Че, когда тот уже воевал в Боливии. Вскоре после казни плакат с фото и заголовком «Че жив» был распечатан в Италии миллионными тиражами. Он подоспел в нужный момент — революция поколения 68 года получила свою икону.

Поныне миф о Че Геваре несокрушим.