История XX века. Тайны, загадки и мифы

1945 год Красное знамя над рейхстагом

Ему нужно было где-то достать красное знамя — Евгений Халдей понял это в тот миг, когда вечером 30 апреля 1945 года шеф отдал приказ выезжать. 28-летний фотограф ТАСС должен был лететь в Берлин на следующий день, 1 мая. Московскому телеграфному информационному агентству нужны были актуальнейшие фотографии о решающих боях за столицу немецкого рейха, где был близок окончательный триумф Красной Армии. Берлин, крупный город, в котором проживало около миллиона мирных жителей, стал полем битвы. Красноармейцы занимали улицу за улицей, квартал за кварталом. Вот и центр города. Пехотинцы 150-ой стрелковой дивизии уже приготовились к штурму огромного, открытого со всех сторон здания рейхстага. Победа над гитлеровской Германией была вопросом нескольких часов, и Халдею нужно было сделать снимки об этой великой, дорогой ценой доставшейся победе.

Халдей знал, что ему нельзя возвращаться в Москву со случайно сделанными моментальными снимками. Символические фотографии триумфа следовало тщательно инсценировать — а ритуал включал в себя красное знамя. Оно было не только государственным флагом, но и красным знаменем пролетарской революции, которой советская власть хотела осчастливить весь мир. Поэтому Халдей как профессионал решил ничего не оставлять на волю случая. Вечером перед отъездом из Москвы он уговорил заведующего столовой агентства ТАСС отдать ему несколько красных скатертей из обеденного зала, которые использовались лишь во время проведения конференций. Ночью скатерти из ТАСС фотограф принес своему дяде Израилю Соломоновичу Кишицеру, портному. Всю ночь они шили, а потом вышивали на трех красных скатертях серп, молоти пятиконечную звезду.

Красные знамена сопровождали фотографа ТАСС Халдея почти все четыре года войны. За 1148 дней с войсками он прошел 30 000 км. Глаз постоянно у видоискателя, палец постоянно на спуске: в Керчи и Севастополе, в Белграде, Будапеште и Вене — когда Красная Армия овладевала городом, Халдей со своей камерой всегда был на месте. Повсюду известные здания служили кулисами для символических снимков советских солдат, которые размахивали красным знаменем с молотом и серпом перед фотоаппаратом Халдея — коммунизм сталинского образца максимально соблюдал свои ритуалы, и такие фотографы, как Евгений Халдей, должны были выполнять роль пропагандистов.

Превосходно экипированный — с лейкой и самодельными красными знаменами — 1 мая 1945 года Халдей прибыл в Берлин. Он сразу отправился на поиски сюжета. В аэропорту Темпельхоф на развалинах здания аэровокзала, на цоколе огромного бронзового орла, он водрузил и сфотографировал свой флаг. Но его натренированный взгляд еще не был удовлетворен. Это был не тот сюжет, который он себе представлял. В центре города еще шли бои, поэтому приблизиться к действительно символическому месту Халдей смог лишь на следующий день: 2 мая 1945 года в семь утра он с двумя солдатами поднялся на Бранденбургские ворота и велел им размахивать флагом перед разбитой квадригой. В этот день в столице рейха немцы сложили оружие. Битва за Берлин была проиграна, а своего лучшего снимка к победе Халдей все еще не сделал.

Час спустя он стоял перед дымящимися руинами рейхстага. «Я зашел внутрь в своей морской форме. Ко мне подошел молодой симпатичный солдат. У меня в руке было красное знамя. Он сказал: «Лейтенант, давай залезем со знаменем на крышу». — «Я здесь именно для этого», — ответил я», — рассказывает Халдей.

На крышу корреспондента ТАСС сопровождали три солдата — это было рискованное предприятие, поскольку лестницы были разрушены, и внутри рейхстага пылали пожары. «Весь жар и дым поднимались к куполу. Солдат сказал: “Да-. вай взберемся на купол”. — “Нет, — возразил я, — тут мы прокоптимся и сгорим”». Халдей подыскал возможные композиции. Первые снимки ему не понравились — он хотел, чтобы в кадре был хорошо виден Берлин. Его помощники оказались терпеливыми статистами. «Ребята, пойдите и станьте там, и поставьте знамя на этом и на том месте», — распоряжался человек в морской форме. «Наконец я нашел эту точку, откуда виден рейхстаг, а на заднем плане — горящие дома и Бранденбургские ворота. Я знал, это то, что нужно».

Он умело управлял своей командой, потом один из солдат взял красное знамя, взобрался на главный карниз восточного фасада рейхстага и стал размахивать им на фоне берлинских развалин. Халдей отснял целую пленку. Наконец он получил свои снимки.

Фотограф был доволен — он знал, что фотографии, которые он сделал сейчас, были именно тем, что он искал. Снимки, которые впоследствии обойдут весь мир, имели один изъян: «Несколько месяцев спустя заметили, что у стоящего внизу, подстраховывавшего солдата на каждом запястье было по часам». Это было политически неправильно — принесшего победу советского солдата нельзя было увековечивать как воришку. «Я получил задание отретушировать часы на правой руке». Только тогда, получив официальное одобрение, снимок «Красное знамя над рейхстагом» стал одним из самых известных фотографических изображений Второй мировой войны.

Сержанты Милитон Кантария, Михаил Егоров и некто Самсонов 2 мая 1945 года об этом, естественно, даже не догадывались. Это были те трое, которые помогали Халдею на рейхстаге построить композицию «законченного» снимка. Но они знали одно: после кровавой битвы за Берлин символическая инсценировка была для Красной Армии заслуженным чествованием.

Эти трое гордились тем, что от лица всех красноармейцев получили право размахивать знаменем победы на рейхстаге в Берлине. Вопрос о том, действительно ли они были из числа тех, кто захватил рейхстаг, является спорным. Несмотря на это Сталин позднее присвоил всем трем солдатам звание «Героя Советского Союза», их осыпали почестями и привилегиями, Мили-тона Кантария даже сделали депутатом Верховного совета в его — и Сталина, — родной республике Грузии.

Начиная с 1945 г. официальная советская историография настойчиво создавала параллельно с этим легенду о трех героях и их «великом часе» — история была слишком хороша, а кому нужна правда? Пропагандистский эффект был важнее фактов. Даже много лет спустя Милитон Кантария всегда рассказывал только официальную версию: «Нашим командиром был полковник Зинченко. 30 апреля он вызвал нас к себе и сказал: «Парни, возьмите штурмом рейхстаг, водрузите знамя, а потом доложите мне».

В журналах боевых действий полков, участвовавших в штурме Берлина, говорится, что на оборону рейхстага немцы бросили все силы, территория перед зданием была перекрыта проволочными заграждениями и заминирована. Очевидно, что каждый, кто приближался к кварталу, попадал в открытый сектор обстрела. Первые атаки советских стрелковых рот захлебнулись под перекрестным огнем немцев. Только в вечерних сумерках наступающим удалось пробиться к ступеням здания. Полковник Зинченко, командир полка атакующих, сообщил об обстановке этом в своем приукрашенном пропагандой донесении: «Первые солдаты, сражающиеся в рейхстаге, были из 1-го стрелкового батальона. Прежде всего обращали на себя внимание солдаты из роты старшего сержанта Сьянова, среди них оба разведчика со знаменем. И все же около 20.00 успех еще не был достигнут… Для меня был только один приказ: нужно водрузить знамя на рейхстаге». По словам Зинченко, внутри здания на каждом этаже завязывались рукопашные бои: «Взрывались гранаты. В помещениях раздавались автоматные очереди. Я устроил командный пункт на втором этаже. Я приказал роте Сьянова расчистить путь к куполу. В 20.50 это произошло. Над рейхстагом развевалось знамя победы».

Милитон Кантария поддержал своего старого командира в подготовке этой версии: «Сначала мы выставили знамя из окна над главным входом, а вечером около девяти часов водрузили знамя на куполе». Что бы конкретно ни происходило в эти драматичные часы — ясно одно: поблизости, когда вокруг стреляли и убивали, не было ни одного фотографа. Никто не мог запечатлеть в темноте, что на рейхстаге развевается красное знамя.

Немецкие газеты подтверждают, что советские солдаты проникли в здание вечером 30 апреля 1945 года Утром 1 мая они удерживали несколько помещений на верхних этажах, тогда как немцы окопались на первом этаже. Защитники слышали пение советских солдат — вероятно, 1 мая они отмечали самый главный праздник рабочего движения, не подозревая, что им еще предстоит кровавый бой.

Когда Клеменс Кёлер сражался в рейхстаге, он был унтер-офицером: «Ударные группы, сформированные из эсэсовцев, атаковали верхние этажи… После часового боя эсэсовцы крикнули: «Русские уничтожены!» Наступила тревожная тишина, стрельбы не было, и нам показалось, что и за пределами здания стало спокойнее», — рассказал он историку Герхарду Хану, который реконструировал события тех часов, исследуя историю библиотеки рейхстага. Около полуночи защитники, преимущественно эсэсовцы-валлонцы и фольксштурмовцы, покинули здание через туннель, ведущий во дворец главы рейхстага. Утром около 7.00 советские солдаты смогли без боя завладеть зданием, а кучка отбившихся от частей немецких солдат сдалась в плен.

Такие вовсе не блистательные реальные факты не играли никакой роли для предания, с 1945 г. поддерживалась намного более героическая версия полковника Зинченко и Мили-тона Кантария. Захват рейхстага штурмом — одна из наиболее часто описываемых подробностей в советской военной историографии, там событие становится завершающей точкой Второй мировой войны и последовательно превращается в культовое событие. Штурм рейхстага вскоре вошел в стандартный репертуар коммунистических мифов по истории. Продолжением какой традиции стало это событие, показывает обращение, которым политрук напутствует солдат перед наступлением: «Там перед вами рейхстаг. А передо мной тогда, 24 октября 1917 года, был Зимний дворец, он был еще больше, да и красивее. У нас не было никаких сомнений, все знали, что Зимний дворец должен стать нашим, так же, как и у вас сейчас нет сомнений…».

Миф о рейхстаге и сегодня поддерживает московский Музей вооруженных сил: там как реликвию чтят красное знамя, которое якобы было водружено на рейхстаге. Это знамя, врученное 150-ой стрелковой дивизии 22 апреля 1945 года, в день 75-ой годовщины со дня рождения Ленина, с 1945 г. считается «знаменем Победы советского народа над темными силами фашизма». Оно не имеет ничего общего с самодельным полотнищем Халдея; но то ли это знамя, которое принесла в рейхстаг 1-я штурмовая группа, после развала Советского Союза рассказал сам Милитон Кантария: «Если ты думаешь, что это то самое, мое красное знамя, то ты не так чтобы был неправ, но по сути дела ты не там ищешь». В действительности подлинное красное знамя лежит в подвале Музея вооруженных сил.

Несмотря на путаницу со знаменами и реликвиями, остается непреложная истина: штурм здания рейхстага был действительно одним из крупных последних боевых действий в Берлине, и взятие столицы рейха подтвердило, по крайней мере символически, гибель гитлеровского рейха. Красная Армия дорогой ценой заплатила за победу над Гитлером и его вермахтом. Теперь мир должен был увидеть, что жертвы, принесенные с 1941 г., не были напрасны.

Но почему это должен быть непременно рейхстаг? На несколько сотен метров южнее, в бункере под рейхсканцелярией, находилась штаб-квартира нацистской власти. Здесь, глубоко под землей, Адольф Гитлер вот уже несколько недель пытался изменить положение — делал ставку на призрачные армии, которые должны были освободить Берлин от удушающей хватки советских дивизий.

Незадолго до того как 30 апреля советские солдаты начали штурм рейхстага, он подвел печальный итог своей расовой войны против Советского Союза: немецкий народ «оказался слабее», открылся он остававшимся возле него приближенным: «более сильному восточному народу» теперь «исключительно принадлежит будущее». Затем Гитлер с Евой Браун покончил с собой. «Я сам и моя супруга выбираем смерть, чтобы избежать позора смещения или капитуляции», — объявил он в своем завещании.

Власть Гитлера над немца-ми закончилась в мрачном бункере под рейхсканцелярией. Советские солдаты не знали о последнем убежище «фюрера». Поэтому взятие штурмом и осмотр бункерных сооружений не были для войск первоочередной целью — зданием, которое имело символическое значение в глазах советских людей, подходившим намного лучше для того, чтобы послужить солдатам целью в конце долгого пути, был рейхстаг — отдельно стоящее монументальное здание в центре Берлина. «Отсюда в 1933 г. фашисты на глазах у всего мира начали свой кровавый поход против коммунизма. Здесь мы и должны закончить этот поход. В этом для нас его военное и политическое значение», — так, со слов полковника Зинченко, объяснил солдатам политрук. В Советском Союзе не забыли пожар рейхстага в 1933 г. — именно это событие послужило для нацистов предлогом для беспощадных выступлений против немецких коммунистов. Преследования немецких товарищей играли большую роль в сталинской пропаганде — с тех пор рейхстаг считался отправной точкой нацистского террора.

В общем, 2 мая 1945 года советские солдаты размахивали красным знаменем на давно оскверненном символе немецкой демократии. Здание архитектора Валлота, завершенное в 1894 г., после пожара больше не использовалось как место заседания депутатов, поскольку зал пленарных заседаний полностью выгорел. Затем рейхстаг заседал в расположенной напротив «Кролль-опере».

«Очищенный» от коммунистов, социал-демократов, и других строптивых политиков орган опустился до сборища одетых в форму нацистов-статистов, которым во время редких заседаний, которые все еще созывались, не нужно было ничего делать, кроме как неистово аплодировать своему фюреру и петь «Германия превыше всего». Однако здание рейхстага — кроме разрушенного зала пленарных заседаний, — не понесло значительного ущерба от поджога 27 февраля 1933 года. Здесь до 1939 г. находилась депутатская библиотека. Гитлер и Шпеер планировали полностью перестроить рейхстаг, но еще до начала войны эти планы были заморожены. В конце концов Альберт Шпеер использовал половину помещений рейхстага для установки своих огромных макетов предполагаемого расширения столицы рейха.

Вторую половину площадей рейхстага занимал Центральный архив военной медицины. Здесь врачи обрабатывали и оценивали истории болезни всех служащих вермахта, лечившихся в госпиталях, — в 1945 г. в рейхстаге хранились 14 000 000 историй болезни раненых немецких солдат. Таким был рейхстаг 1945 г.: склад для архитектурных макетов, отличительной чертой которых несомненно была мания величия, и хранилище документов о миллионах раненых. Поэтому он годился как символ краха Германской империи, но вовсе не как символ расцвета власти нацистов.

Однако это не помешало Милитону Кантария, Михаилу Егорову и фотографу Евгению Халдею 2 мая 1945 года. Их не беспокоили исторические тонкости, они даже не догадывались, что советская власть сделает их и это красное знамя культом. Ни о чем не задумываясь, фронтовики помогали московскому фотокорреспонденту инсценировать один из самых публикуемых в мире снимков Второй мировой войны: Евгений Халдей создал снимок, который выразил все, что в мае 1945 г. можно было сказать об этой войне. Для русского еврея Евгения Халдея, мать которого погибла при погроме в 1917 г., а три сестры и отец в Донецке были убиты немцами, фотоснимок «красного знамени на рейхстаге» имел особое значение. Это был символ его собственного триумфа: «Гитлеру не могло прийти в голову, что это знамя сошьет еврей, а другой еврей водрузит его на рейхстаге!»