История XX века в лицах

1953 год. Товарищ любимая

Как перевести на легальную основу связь между высокопоставленным партийным функционером и молодой женщиной, стремящейся сделать карьеру? В 1953 г. Эрих Хонеккер женился на Герое труда Маргот Фейст. Они вместе делали карьеру в «государстве рабочих и крестьян». Выла это любовь или политический расчет?

Аэропорт Сантьяго-де-Чили, 14 января 1993 г. Не прошло и 30 часов, как Берлинский конституционный суд постановил прекратить производство по судебному делу против Эриха Хонеккера и отменил ордер на арест бывшего главы государства и руководителя партии ГДР. Теперь он стоит, выпрямившись, явно стараясь сохранить самообладание, на трапе самолета, доставившего его в чилийскую столицу. Видно, что он тяжело болен, — движения медлительны, рука дрожит. Бывший лидер ГДР медленно сходит по трапу, осторожно делая шаг за шагом. Внизу в группе журналистов его ожидает жена Маргот, которой он не видел почти пол года. Короткий всплеск чувств — объятия, короткий поцелуй. Потом Хонеккер достает листок и срывающимся голосом зачитывает приготовленное заявление: после многочисленных пребываний в больнице и после пяти месяцев заключения в Германии он, ввиду прогрессирующей болезни, не думал, что сможет еще раз свидеться с женой, своей «отважной и верной соратницей». «Сбылось мое последнее личное желание». Снова мнения об Эрихе и Маргот Хонеккер разошлись: является ли это свидание финальным аккордом большой любви или всего лишь заключительным актом политической комедии?

Об отношениях Хонеккеров всегда было много разговоров — не только в ГДР, где с семидесятых годов они были первой парой государства. Однако много вопросов остались открыты до сих пор: правда ли, что Хонеккер был женат несколько раз и даже имел ребенка, когда познакомился с Маргот, и ради нее оставил семью? А юная Маргот подцепила тогда мужчину старше ее на 15 лет, потому что полагала, что рядом с перспективным функционером СЕПГ ей лучше всего удастся сделать карьеру? Что за отношения существовали между ними? Разве прожженная министр образования ГДР в умственном плане не была намного выше простоватого Хонеккера? Разве не она заправляла всеми делами, как в браке, так и в политике? Не она ли была тайным главой государства в маленькой республике между Балтикой и Рудными горами?

Будущая госпожа Хонеккер не могла знать, что ее ожидает жизненный путь первой леди. Маргот Фейст была родом из города Галле на реке Зале, где она выросла в простой семье. Родители были коммунистами; отец при нацистах сидел в концлагере — значит, пролетарская «аристократия» чистой воды. После окончания войны в 1945 г. при покровительстве советских оккупационных властей бывшие угнетенные встали у рычагов власти. При таких обстоятельствах Маргот распрощалась со своей мечтой о профессии учителя и выбрала более быструю карьеру — активистки «Свободной немецкой молодежи» (СНМ). Сначала она занималась «детскими группами» в Галле и скоро стала руководителем «юных пионеров», как с 1948 г. стали называться детские группы, всей земли Саксония-Ангальт. Настоящая известность пришла к ней с образованием ГДР в октябре 1949 г. Во вновь выбранной Народной палате миловидной девушке поручили вручить букет цветов седовласому главе государства Вильгельму Пику. Снимок этой встречи в ГДР быстро превратился в икону и сразу сделал ее, в известной степени, знаменитой на всю страну.

Председатель СНМ Эрих Хонеккер тоже обратил внимание на честолюбивую девушку из Галле. С лета 1945 г. Хонеккер по указанию Ульбрихта организовывал работу с молодежью во вновь созданной Коммунистической партии Германии (КПГ) и одновременно готовил создание внепартийной молодежной организации. После того как такая организация, «Свободная немецкая молодежь», в феврале 1946 г. была создана, он, как бесспорный шеф, взял на себя руководство «синими рубашками». Правда, скоро от заявленной надпартийности мало что осталось; под руководством Хонеккера СНМ превратилась в чистой воды коммунистический молодежный отряд. «Юных пионеров», активисты которых все еще находились под влиянием старой социал-демократии, тоже следовало приобщить к линии партии. Маргот Фейст, которая еще в Галле проявила себя сторонницей твердой идеологической линии, в глазах руководителя СНМ была подходящим для этого человеком. Поэтому в конце 1949 г. он забрал ее в Берлин и сделал председателем пионерской организации.

Она прибыла вовремя, потому что на пороге было эпохальное событие — 70-летие со дня рождения Сталина. Весь Восточный блок старался превзойти сам себя в подарках и оказании почестей самопровозглашенному вождю мирового пролетариата. В Восточном Берлине тоже думали над тем, как отметить торжество Сталина. Активистам СНМ пришла в голову идея собрать для диктатора подписи к «Поздравительному адресу от немецкой молодежи» и вручить его прямо в Москве. Когда речь зашла о том, кто должен вручать послание в Москве, выбор быстро пал на руководителя СНМ. Но должен ли был Хонеккер один вручать приветствия молодежи Сталину? Наконец сошлись на том, чтобы послать в Москву и Маргот Фейст.

Эта поездка стала для обоих незабываемой — по двум причинам. Прежде всего, оба были пламенными сталинистами, дни в Москве они провели как в дурмане. Увлечение их кумиром Сталиным было заметно даже десятилетия спустя: поездка в Москву стала «большим событием», заявил в 1990 г. Хонеккер в интервью, и он еще хорошо помнил, какое глубокое впечатление произвели на него праздничные мероприятия и, конечно, выступление самого Сталина. А еще Хонеккер был очарован своей хорошенькой спутницей. Вскоре они с Маргот сблизились и в личном плане. Руководитель СНМ и председатель «юных пионеров» на родине всех трудящихся полюбили друг друга.

Жаль только, что Хонеккер к этому времени дал клятву верности другой. 8 декабря 1949 г., всего за три недели до поездки в Москву, он женился на своей заместительнице в СНМ, Эдит Бауман, с которой он к тому времени жил уже два с половиной года. Эта связь тоже началась во время поездки в Советский Союз, во время так называемого «Полета мира на Восток», который Хонеккер и несколько членов из руководства СНМ предприняли в июле 1947 г. Вскоре Хонеккер и Бауман образовали ячейку общества — без свидетельства о браке. Бывшая член Социал-демократической партии Германии Бауман представляла в «Свободной немецкой молодежи», которая в это время официально все еще претендовала на статус внепартийной, социал-демократическую часть.

Потом выдвигалось предположение, что последующий брак был всего лишь политическим маневром.

Хонеккер всю жизнь опровергал такое мнение: «Это не было политическим браком. Я тогда очень нуждался в поддержке». Эдит Бауман, не красавица, была для него кем-то вроде матери. Она была на три года старше Хонеккера, помогала ему составлять его речи и затем печатала их на пишущей машинке. Потом Хонеккер говорил: «Брак — мы не испытывали антипатии, напротив, мы работали вместе». Как раз очевидный признак такой слишком тесной работы привел Эриха и Эдит в загс: Эдит Бауман была беременна. А председатель СНМ в «свободном браке» и с внебрачным ребенком — в коммунистической СЕПГ, еще отличавшейся щепетильностью, в этом отношении такое считалось невозможным.

Но когда в марте 1950 г. родилась дочь Хонеккера Эрика, у него давно была на уме только Маргот. Начались классические игры супружеской измены: Эрих почти не показывался ужены и ребенка, а даже если и приходил домой, то около полуночи и делал вид, что был занят на работе. Но Эдит Бауман была неглупа — она быстро узнала о романе с Маргот Фейст, когда нашла у мужа рискованные фотографии, и обратилась к Ульбрихту. Тот был не в восторге, что шеф СНМ уже через несколько месяцев после легализации отношений с Бауман завел новую интрижку, и отправил супругов Хонеккер в краткосрочный отпуск, чтобы они во всем разобрались.

Вскоре после возвращения в Берлин все пошло по-прежнему. В ответ на это Эдит Бауман написала Ульбрихту сердитое письмо, которое сохранилось в сейфе шефа службы госбезопасности ГДР Мильке: «Его непринужденная живость превратилась в формальную, смущенную любезность, он опять не приходит домой раньше 24:00 — часа ночи и две ночи подряд болтает совершенную ерунду».

Эдит Бауман рвала и метала по адресу причины беспокойных ночей — «М. Ф.», как она назвала в письме соперницу. Якобы та трижды «жестко ставила вопрос о разводе» перед Эрихом Хонеккером, озлобленно жаловалась она. «Он знает, что навлекает на себя беду, но его будто сжигает огонь, он не может отделаться от девчонки, хотя много раз пытался обращаться с ней, как с любой другой». Потом Эдит Бауман предложила отправить Маргот Фейст обратно в Галле, несомненно, там тоже найдутся ответственные посты. «Если это действительно огонь, как говорит сам Эрих, то он потухнет, если не будет ежедневно получать топлива». Но Хонеккер по-прежнему горел — он даже заявил, что лучше снова будет работать кровельщиком, чем бросит Маргот.

У Маргот Фейст тоже были высокие покровители — прежде всего президент Пик, которому она стала дорога после их встречи в Народной палате. Сам Хонеккер мог быть уверен в лояльности председателя партии Ульбрихта, который не пожертвовал своим шефом СНМ, несмотря на его новый роман. Хотя Хонеккер на официальных мероприятиях все еще появлялся с Эдит, его новая любовница была принята в партийном кругу. Так, политбюро СЕПГ в августе 1952 г. даже приняло решение послать Хонеккера и Фейст в отпуск в Советский Союз. Эрих и Маргот больше не пытались скрывать свои отношения. В середине 1952 г., через два года после начала романа, Маргот Фейст забеременела. В декабре 1952 г. родилась вторая дочь Хонеккера, Соня. Хонеккер окончательно переехал к своей молодой любовнице, развелся с Эдит Бауман и женился на Маргот Фейст.

После этого Бауман больше не суждено было стать счастливой. Ее перевели в администрацию Восточного Берлина, жизнь ее была отравлена, умерла она в возрасте 64 лет.

Значит, Маргот Фейст была второй супругой Хонеккера? Или это еще не все? Обратимся к прошлому Хонеккера. Как и Маргот Фейст, Эрих Хонеккер происходил из бедной семьи. На своей родине, в г. Вибельскирхен в земле Саар, он был активистом коммунистической молодежи, которая стала для него «главным смыслом жизни» (Хонеккер). Там не было места для подруги. Лишь когда в 1930 г. Компартия Германии послала его на учебу в Москву, 18-летний парень впервые влюбился — в русскую соученицу по имени Наташа. Об этих отношениях Хонеккер в последующие годы рассказывать не любил, сказал лишь, что ему было очень трудно расстаться с Наташей. Уже эта первая любовь была показательной для Хонеккера: он всегда находил друзей (а соответственно, и подруг) в своем ближайшем окружении — в данном случае на своем курсе. То, что впоследствии он вращался почти исключительно в коммунистических кругах и почти не встречался с инакомыслящими, гарантировало, что его возлюбленные тоже имели правильную «классовую позицию».

Вскоре после его возвращения новая любовь смягчила болезненное расставание с Наташей — ее звали Шарлотта Шон, и она тоже была убежденной коммунисткой. С ней Хонеккер познакомился на партийной работе в области Саар. Некоторые источники говорят о том, что с ней он даже обручился. Стало быть, большая любовь? Но для него партийная работа опять важнее личного счастья. После «захвата власти» в рейхе нацистами коммунисты могли первое время продолжать нормально работать в автономной области Саар и поддерживать своих товарищей из КПГ, которые в других местах вынуждены были уйти в подполье. Хонеккер тоже ездил много раз на тайные встречи во Франкфурт-на-Майне и в Рурскую область.

Когда в начале 1935 г. после всенародного опроса руки Гитлера дотянулись до Саара, известный полиции коммунист уехал из страны во Францию — без Шарлотты. Летом по подложным документам он вернулся в Германию, но не в область Саар, а в Берлин, где по заданию партии должен был поддерживать нелегальную работу КПГ. Однако через несколько месяцев Хонеккер был арестован. Из предварительного заключения он послал Шарлотте Шон свою фотографию с надписью: «Не принимай близко к сердцу, из этих камер мне не выйти молодым. Прости мне эту резкость, но в будущее нужно смотреть открытыми глазами». Можно преклоняться перед чувством реальности Хонеккера — но настоящая любовь выглядит, пожалуй, иначе. Похоже, Шарлотта Шон поняла прозрачный намек, по крайней мере в последующие годы о ней речи не было. А Хонеккер со своим пессимистическим прогнозом оказался прав: больше девяти лет — период между 24-м и 33-м годами своей жизни — он провел за решеткой.

Большую часть своего заключения Хонеккер отсидел в тюрьме Бранденбург-Герден — не лучшем месте для знакомства с девушками. Только когда весной 1944 г. вместе с другими заключенными его послали в Берлин, чтобы под охраной устранять разрушения, причиненные бомбардировками, он снова увидел женщин. Хонеккера и его товарищей по заключению на время их работ в столице рейха держали в женской тюрьме на Барнимштрассе. Там он, очевидно, быстро стал любимцем охраны, состоявшей из женщин, которые поступили на государственную службу до 1933 г. и поэтому не были «надзирательницами-нацистками». Ему особенно понравилась младшая надзирательница — ее тоже звали Шарлотта. Как и он сам, во времена Веймарской республики она состояла в рабочем спортивном объединении «Ель»; это помогло установить контакт. Вместе они стали тайком слушать новости на немецком языке, которые передавали Би-би-си или радио Москвы. Но это был не единственный общий интерес. Вера Кюхенмайстер, в то время соседка этой надзирательницы по квартире на Ландсбергерштрассе в центральном районе Берлина, вспоминает: «Если рядом с девушками, которые дома или на работе постоянно окружены женщинами, вдруг появляются молодые люди, что-то в них пробуждается. В такие времена людям чего-то не хватает». Естественно, то же можно было сказать и о заключенных.

Насколько крепкими стали узы скоро между Хонеккером и Шарлоттой, обнаружилось в марте 1945 г. Тогда Хонеккер вместе и его товарищи по заключению воспользовались случаем и, находясь на работах, сбежали. Его первая дорога на свободе привела его на Ландсбергерштрассе, которая находилась в двух шагах от тюрьмы на Барнимштрассе. Парадоксальная ситуация: сбежавший заключенный прячется как раз у своей надзирательницы. В дни гибели Третьего рейха это был не лучший выбор — охранницу, скрывавшую коммуниста, наверняка судили бы только что созданным показательным военно-полевым судом. Что уж тут говорить о самом Хонеккере? Но Шарлотте даже удалось тайно переправить его обратно в тюрьму, и она позаботилась, чтобы его «несанкционированная отлучка» осталась без последствий.

Незадолго до окончания войны Хонеккера перевели обратно в Бранденбург, и молодое счастье было разбито. Такой перевод был небезопасен, потому что еще 20 апреля 1945 г. эсе-совцы казнили там политических заключенных, прежде чем Красная армия неделей позже освободила тюрьму. Но Хонеккеру повезло. Он целым и невредимым дождался прихода советских войск и на свой страх и риск сразу снова отправился в Берлин. Его целью была квартира возлюбленной на Ландсбергерштрассе, где он в добром здравии и появился в начале мая.

Всю жизнь Хонеккер не любил распространяться о подробностях отношений с охранницей из тюрьмы на Барнимштрассе. Поэтому существует путаница даже с именем этой женщины, которой Хонеккер стольким обязан. Вера Кюхенмайстер называет ее Лоттой Грунд, потому что ее мать, которая тоже жила на Ландсбергер штрассе, все звали «бабушка Грунд». Кюхенмайстер даже вспомнила, что после окончания войны Хонеккер женился на этой Лотте Грунд. То, что долгое время было домыслами, теперь может быть доказано. В канцелярских шкафах берлинского отдела загса № 1 нашелся документ, согласно которому Эрих Хонеккер в 1946 г., накануне рождественского сочельника, сочетался браком с «охранницей Гертрудой Маргаретой Шарлоттой Шанюль». Нет сомнений, что Лотта (Шарлотта) Грунд и Шарлотта Шанюль — одно и то же лицо. Что касается различий фамилии, с ними разобраться пока не удалось. Возможно, мать Шарлотты еще раз была замужем и при этом взяла фамилию своего второго супруга — Грунд.

В официальной историографии ГДР первый брак Хонеккера замалчивался — никакой Шарлотты Хонеккер не существует ни в одном из большей частью сухих трудов, посвященных жизни Хонеккера. Франк-Иоахим Херрман, много лет работавший секретарем Хонеккера, заявил по этому поводу, что его шеф производил такое впечатление, будто не хотел, чтобы его расспрашивали о подробностях: «Коммунист женится на надзирательнице нацистской тюрьмы, в бывшей ГДР это было крайне проблематичной ситуацией». Существовало неписаное требование соблюдения чистоты, которое исключало такие человеческие отношения, так сказать, из-за идеологических противоречий. Тогда временно существовали большие строгости. И если об этом не упомянули один раз, то не нужно было упоминать этого и впредь». У прежних спутников Хонеккера Шарлотта Шанюль также не оставила неизгладимого впечатления. Вера Кюхенмайстер припоминает «сдержанную, но очень прямолинейную особу. Было чувство, что на нее можно положиться. Хотя она была хрупкого сложения, в ней было что-то материнское». Видимо, именно такие материнские черты искал Хонеккер — как позднее в Эдит Бауман — в этой женщине, которая была на девять лет старше него. Это подтверждает Вера Кюхенмайстер: «Ему нужны были женщины-матери.

Он был еще довольно молод и из-за тюрьмы на некоторое время оторван от жизни. Я знаю, что он был очень привязан к своей матери и тяжело переживал разлуку с ней». Кроме того, он, разумеется, был бесконечно благодарен бывшей охраннице, за то что она спасла его в чреватые опасностями последние месяцы гитлеровского рейха. Как закончился первый брак Хонеккера — неизвестно, нет документов, которые позволили бы судить об этом, а сам Хонеккер на этот счет отмалчивался. Вера Кюхенмайстер знает только, что в 1947 г. Шарлотта Хонеккер умерла от онкологического заболевания.

Потребность Хонеккера в материнской заботе, похоже, пока была удовлетворена. В этот период за шефом СНМ укрепилась слава бабника.

Фриц Шенк, впоследствии сбежавший на Запад и сделавший карьеру ведущего на телеканале ZDF, в то время был сотрудником министерства экономики ГДР. Он рассказал, что в кругах активистов ходили слухи, будто в летних лагерях для школьников Хонеккер и другие руководящие работники СНМ, что называется, «устраивали шалости». «Стало известно, что там забеременели несовершеннолетние и что потом в правительственной клинике при соблюдении строжайших мер безопасности были сделаны нелегальные аборты». Хейнц Кеслер, один из соратников Хонеккера того времени по Центральному совету СНМ, лукаво объяснил, не вдаваясь в излишние подробности: «Мы были молоды и, конечно, испытывали потребность в радости и удовольствии. Мы были людьми из плоти и крови — и нам. не было чуждо ничто человеческое».

Была ли Маргот Фейст для Хонеккера тоже только «шалостью», в которую он потом действительно влюбился? Или все было совсем наоборот: симпатичная Маргот подцепила уже не совсем молодого Хонеккера, чтобы возле него сделать карьеру? В кругах активистов был секрет на весь свет, что Маргот тогда практически вцепилась в Эриха мертвой хваткой, чтобы с помощью руководителя СНМ ускорить собственную карьеру. Она точно знала, чего хочет. В интеллектуальном плане она уже тогда превосходила Хонеккера, считает Вольфганг Зайфферт, бывший активист СНМ: «Хотя она тоже была родом из простой семьи, она всегда превосходила его. Она была достаточно ловкой, чтобы явно не показывать, но, стоило внимательно присмотреться, это было видно». К тому же она была молода, хороша собой и убежденная коммунистка — Хонеккеру, которому было под 40, льстили ее заигрывания. Довольно чопорная Эдит Бауман мало что могла противопоставить этому — разве что «бойко печатать на машинке» (Хонеккер). А если кто-то однажды попал в лапы самоуверенной Маргот, того она не скоро отпускала.

Однако сначала было похоже, что она поставила не на ту лошадку. Потому что, хотя роман Хонеккера и Фейст закончился свадьбой, в верхушке СЕПГ все еще были силы, которые не могли простить Хонеккеру нарушения социалистической морали. Менее чем через год после рождения дочери Маргот будто бы в наказание послали на учебу в Советский Союз.

На этот раз даже Пик ничего не смог сделать для нее, и в сентябре 1953 г. ей пришлось на год поехать в Москву. Когда она вернулась, кадровики в СЕНГ поначалу не знали, что с ней делать. Послать ее обратно в СНМ они не хотели. Так она совершенно случайно попала в министерство народного образования, в котором ее поставили руководить второстепенным отделом.

Тем временем для Хонеккера зенит его деятельности как молодежного активиста тоже был пройден. После десяти лет с момента, как Ульбрихт поручил ему создать союз молодежи, в мае 1955 г. он был заменен на посту председателя СНМ и тоже послан в высшую партийную школу в Москву. После его возвращения имени Хонеккера уже не было в первом эшелоне руководителей СЕПГ, тем не менее он по-прежнему пробивался наверх в партийном аппарате. Ульбрихт сделал его секретарем ЦК по вопросам безопасности, что гарантировало Хонеккеру контроль над полицией и госбезопасностью. В августе 1961 г. он отличился, организовав постройку стены.

Маргот Хонеккер тоже с упорным честолюбием строила свою карьеру. В 1958 г. она с образованием восемь классов школы стала заместителем министра, в 1963 г. заняла пост, который будет занимать до конца существования ГДР, — министра народного образования ГДР. Между тем ее муж уже был бесспорно вторым лицом в политбюро СЕПГ и прежде всего верным слугой своего хозяина, Ульбрихта. Но в конце 60-х назначенный кронпринц все чаще плел интриги за спиной Ульбрихта, все очевиднее стремясь отстранить его от должности. В мае 1971 г. Хонеккер сам стал во главе партии. Многие знатоки считают, что за этим сценарием стояла Маргот Хонеккер. Говорят, что у него самого не хватило бы честолюбия и энергии, чтобы довести до конца подобную игру.

При новом руководителе партии в политбюро выработался и новый стиль. В то время как при Ульбрихте шли постоянные дискуссии и заседания затягивались до глубокой ночи, при Хонеккере работа заканчивалась в полдень. Больше не спорили, только кивали. Критика линии генерального секретаря скоро стала считаться несвоевременной. Лишь один человек вообще решался его критиковать — его жена Маргот. «Противоречия в доме, — дал официальное показание секретарь Хонеккера Франк-Иоахим Херрман, — явно не облегчали ему работу. Возможно, там он больше подвергался сомнению во многих отношениях, чем обычно на всех других уровнях». Поэтому если кто-то хотел чего-то добиться от Хонеккера, то обращался к Маргот. И, конечно, таким образом она имела прямое влияние на политбюро, членом которого не была.

Вильфрид Поснер, последний председатель «юных пионеров», описывает такой случай в 1987 г. Водной из школ в Йене ученик задавал Маргот Хонеккер неприятные вопросы о помпезно проводившихся торжествах по поводу 750-летия Берлина: в то время как в его родном городе дома рушатся, Восточный Берлин к годовщине разукрасили. «Совершенно ясно, откуда идут такие вопросы: от врага», — заявила она Поснеру. Просто надо лучше разъяснять молодежи политику СЕПГ. Уже на следующий день у Поснера зазвонил телефон. Эгон Кренц по поручению Эриха Хонеккера спрашивал, откуда в руководстве СНМ взялись «идеологические неясности» по поводу 750-летия Берлина и программы жилищного строительства СЕПГ.

Правда, личные отношения четы Хонеккер с середины 60-х все более охладевали. Брак поддерживался лишь для проформы. Ходили дикие слухи о романах Маргот — якобы у нее даже был внебрачный ребенок от известного актера. Хоть это и вздор но, в отличие от мужа Маргот любила бывать среди людей, она любила балы и приемы.

Она была неравнодушна к комплиментам и весьма экспансивна с людьми — в том числе с мужчинами. Тем временем ее муж находил отдых и разрядку только на охоте. Почти каждый вторник после заседания политбюро он со своим ближайшим товарищем Гюнтером Миттагом уезжал в вересковую степь и предавался своему единственному хобби.

Их отношения продолжали существовать только благодаря общей дочери Соне и внукам Роберто и Мариане. Но когда в 1988 г. двухлетняя Мариана умерла, скорбь снова объединила Маргот и Эриха. Правда, еще больше их сплотили тяжелая болезнь Эриха и прежде всего — его смещение с постов главы государства и партии.

В одиссее последующих лет Маргот действительно снова стала верной соратницей Эриха. Однако в этой ситуации полного бессилия стало видно, насколько сильно он зависел от своей решительной супруги. Автор песен Рейнхольд Андерт, который в 1990 г. часто беседовал с четой Хонеккер, увидел Маргот, которая полностью держала мужа в руках. Она составляла распорядок дня, назначала сроки, управляла ходом бесед. Как сделал вывод Андерт, «она управляла им, как марионеткой, причем сам он этого не замечал».