История XX века в лицах

1963 год. Джон Ф. Кеннеди — миф и правда

Он был самым молодым президентом — и умер преждевременно. Но его короткая жизнь была полна противоречий и тайн.

Жизнь даже самой яркой звезды начинается со слабого мерцания. «Казалось, людям совершенно безразлично, что к ним прибыл кандидат в президенты, — писал журналист Теодор Уайт о визите политика в городок Филлипс в штате Висконсин. — Он переходил из одного кафе в другое и вежливо обращался к отдельным мужчинам и женщинам, которые пили свой кофе и ели бутерброды. Вскоре после двенадцати он уехал из городка. Жители обратили на него внимания не больше, чем на холодный ветер, пронесшийся по деревенской улице». Лишь несколько месяцев спустя до них дошло: они видели мужчину, которому за три года предстояло придать сияние западному миру и самому стать легендой, — Джона Ф. Кеннеди.

Даже сегодня звезда этого президента сияет так ярко, что в ореоле преображения и легенды может исчезнуть человек. Он считается одним из действительно харизматических политиков послевоенного периода. Но в чем состояло волшебство, которым он воздействовал на людей, откуда он черпал свою силу убеждения, свою энергию? Почему он стал президентом, а не ученым или музыкантом? Частное наследие президента в значительной мере все еще скрыто от широкой общественности в архиве семейства Кеннеди. Тому, кто хочет развеять миф о Джоне Ф. Кеннеди, придется освободить его личность от легенд, которых возникло больше, чем обычно.

История любит вести двойную игру: вступление в должность Джона Ф. Кеннеди 20 января 1961 г. означало венец его жизни. Он был тридцать пятым и самым молодым президентом в истории США. Несмотря на сильный мороз, в тот январский день на Джоне Ф. Кеннеди на принесении присяги были белая рубашка и темный костюм. От него исходили юношеская сила, неукротимая динамика и уверенность в будущем. Но всего 1 000 дней отделяла его от пуль в Далласе, которые убьют его и одновременно сделают бессмертным. После смерти Кеннеди 65 % всех граждан США утверждали, что в 1960 г. отдали ему свои голоса. В действительности разрыв в результатах выборов был столь незначителен, что во время своего президентства Джон Ф. Кеннеди часто носил в кармане брюк листок бумаги, на котором было написано только одно число: 118 574.

С преимуществом именно в 118 574 голоса он победил своего конкурента Ричарда Никсона. «Что же я наделал, что побил такого парня всего сотней тысяч голосов?» — спросил Кеннеди в кругу доверенных лиц. Перед выборами один из репортеров журнала «Тайм» взял у него интервью.

Почему он пустился в эту авантюру — стать президентом США, если все говорило против него? «Потому что я так хочу», — был лаконичный ответ. Однако только половина избирателей хотела пойти навстречу его желанию. 50 % считали его слишком молодым, слишком неопытным, плейбоем и сыном богатых родителей. Двумя годами позже Джон Ф. Кеннеди заставил своих противников замолчать. Преобладающее большинство американцев поддержало его политику. Казалось, Джон Ф. Кеннеди — прирожденный президент.

Но ни при каком другом президенте реальность не была и не оставалась дальше от образа и трезвой оценки действительности. Когда Джон Ф. Кеннеди родился, не было мысли более нелепой, чем та, что этот ребенок однажды станет самым могущественным человеком мира. Кеннеди, которого друзья и члены семьи называли Джеком (только отец называл его Джонни), уже в юношеском возрасте был смертельно болен. Опасное для жизни повреждение надпочечников, называемое болезнью Аддисона, а такжетяжелое заболевание спины — костыли и кресло-качалка даже во время его короткого президентства всегда были рядом — были причиной того, что Джон Ф. Кеннеди пять раз в жизни получил последнее причастие. В то время как от его старшего брата Джо буквально исходила жизненная сила, жизнь Джона сопровождалась тяжелыми болезнями. Казалось, ему было неотвратимо суждено умереть молодым, хотя моложавость была талантом, которым спекулировал Джон Ф. Кеннеди, уже будучи президентом.

Неизвестно, выбрали бы американцы Кеннеди президентом, если бы знали, что у него физическая конституция старика.

Джон Ф. Кеннеди принимал до двенадцати разных медикаментов, взрывчатую смесь из обезболивающих, снотворных, кортизона, антидепрессантов, тестостерона, стимуляторов и антибиотиков. «У него постоянно было чувство, что его измученное тело больше не выдержит, что время на исходе. Поэтому он всегда хотел так быстро достичь своих целей», — сказала его сестра Юнис. Уже на первой пресс-конференции в качестве президента Джону Ф. Кеннеди пришлось солгать, чтобы сохранить свой имидж.

Журналисты спросили его, страдает ли он болезнью Аддисона. «У меня никогда не было болезни Аддисона, и здоровье у меня великолепное», — заставил он поверить общественность. Тем временем в Белом доме врачи менялись один за другим. Отношения Кеннеди с врачами были не менее мимолетными, чем с женщинами, пишет его биограф Ричард Ривз.

Но даже если бы он был совершенно здоров — ему, как второму сыну в достигшей успеха ирландской семье, изначально была предназначена в лучшем случае роль прислужника. Первенец, Джо, считался надеждой семьи. Дед, «миляга Фитц», предрек при рождении Джо, что этот мальчик станет президентом.

«Будущий президент» стало его прозвищем. Джек отзывался о Джо не столь лестно: он страдал от физических нападок «жестокого парня» и уходил с головой в мир книг, преимущественно исторических. В повседневной жизни тон задавал Джо — среди девяти братьев и сестер, в школе или колледже: где бы Джон ни появился, Джо уже успевал оставить там свои следы. Он, а не Джон, получал блестящие оценки, стал звездой футбольной команды и главным редактором школьной газеты.

«Важно не то, кто ты есть, а кем тебя считают люди», — внушал своим детям Джозеф, отец. Он требовал от Джека, чтобы тот игнорировал и преодолевал свою болезнь. И второй сын с успехом так и делал. «Я трижды стоял у его смертного одра, и каждый раз я прощался с ним. И каждый раз он еще более сильным возвращался к жизни», — гордо говорил Джозеф Кеннеди о своем сыне. Для отца, Джозефа, жизнь была соревнованием, в котором нужно победить. Проигравшим нечего было делать в достигшей успеха семье Кеннеди. Мать, Роза, поддерживала семейную идеологию: любовные излияния были редки. В роли матери она сосредоточилась на строгости нравов, дисциплине и контроле над своими отпрысками. Материнская забота касалась только состояния здоровья Джека, а не его душевного состояния. Проявления чувств, выходящие за рамки приличий, были исключением. «Моя мать никогда не брала меня на руки. Никогда! Никогда!» — сетовал уже давно ставший взрослым Джек Кеннеди.

Притесняемый здоровяком братом, скупой на чувства матерью, патриархом-отцом, Джек Кеннеди бросался от невротической гиперадаптации к бунту. В нем глубоко запечатлелось болезненное стремление его матери к чистоте — даже будучи президентом, он до пяти раз в день принимал душ и переодевался.

Подростком он превратил свою комнату в хаос. Он редко причесывался, был хронически непунктуален и весьма посредственно учился в престижном интернате Шоат. Вместе с дружками он организовал «клуб негодяев» и настолько рассорился с преподавательским составом, что на последнем году обучения ему грозило исключение из школы. Этот провал он смягчил, став победителем в ежегодном конкурсе выпускников «с наибольшими шансами на успех». Джон подключил «клуб негодяев» для подкупа голосов — и пустил в ход свое тайное оружие: самого себя. «Что больше всего помогало Джеку в школе и потом в общественной жизни, так это его способность моментально добиваться от каждого дружбы и симпатии», — вспоминает его одноклассник. Так глава «негодяев» выиграл выборы с перевесом в 36 голосов.

Эту способность привлекать к себе людей Джек Кеннеди довел до совершенства во время своих длительных фаз болезни: чтобы люди проводили с ним время, хотя ему нельзя было вставать с постели. Те, кто встречался с ним, еще долго вспоминали его улыбку, его голос, его юмор. «Он был такой веселый, такой остроумный! Он был просто очень разным», — сказал один из друзей, который познакомился со студентом Джоном Ф. Кеннеди незадолго до Второй мировой войны. Со временем страстью Джона Ф. Кеннеди стало при любой удобной возможности испытывать свое влияние на других людей: тренировка на случай, когда жизнь его приобретет смысл. На этот момент Джон Ф. Кеннеди возлагал свои надежды. Бремя его больного тела ежедневно напоминало, что ему будет отпущена короткая жизнь. Сможет ли он все-таки оставить след в этом мире?

Университетский период дал наконец Джону Ф. Кеннеди желанную возможность выйти из тени отца и брата. Ему удалось быть принятым в одно из аристократических студенческих братств: сокурсники из древних, протестантско-англосаксонских семей Восточного побережья просто отказывались без этого симпатичного весельчака из быстро разбогатевшей — и к тому же католической — семьи вступать в элитарный «Сигма-Пи-клуб». Для Джона это был триумф. Он впервые достиг того, что не удалось брату и отцу. И это удалось ему не с помощью денег или выдающихся успехов, а исключительно благодаря силе его личности.

В противоположность своему отцу Джон Кеннеди во время стажировки в Лондоне и поездок в Европу понял, что Гитлер стремится к войне. Вся Европа была готова к этому, а Англия — недопустимо неподготовлена. Его же отец, с 1938 г. занимавший пост посла США в Лондоне, считал одновременное сосуществование диктатур и демократий неизбежным, а Гитлера — политически контролируемым. Джозеф Кеннеди был убежденным сторонником политики умиротворения британского премьер-министра Чемберлена — и скрытым антисемитом, — так что германский посол в Соединенном королевстве сообщал в Берлин, что Кеннеди является лучшим другом Германии в Лондоне. Джек, наоборот, был сторонником воинствующей демократии: «Всякий, кто считает демократию наилучшей формой правления, должен быть готов принести за это жертву», — написал он в 1939 г. в своей выпускной работе, которая после начала войны стала бестселлером под названием «Почему спала Англия». В полемике с отцом формировался антитоталитаризм Джона Ф. Кеннеди, который впоследствии — несмотря на либеральные основные установки — проявился и агрессивной политике против экспансионистских устремлений Советского Союза в Карибском бассейне, Латинской Америке и Юго-Восточной Азии.

Для Джозефа Кеннеди начало Второй мировой войны было катастрофой: «Это конец света, конец всего». Для Джона Ф. Кеннеди это было начало. Его всеми силами влекло на фронт. Благодаря связям отца его признали годным к военной службе. Для Джека открылся новый мир, хотя и с большим риском и потерями: 12 августа 1944 г. во время налета на пусковые установки немецких ракет «Фау-1» погиб его брат, военный летчик. Жизнь Джона Ф. Кеннеди тоже была в опасности. Но он остался в живых после затопления его торпедного катера японским эсминцем. Всю жизнь Кеннеди любил рисковать, щекотать себе нервы в опасной ситуации. Будучи капитаном, он прославился безрассудными маневрами. Тем не менее оставшиеся в живых члены его команды большей частью наперебой рвались снова участвовать в боевых заданиях под его командованием.

В 1944 г. морская карьера Джона Ф. Кеннеди закончилась. Из-за непрерывных болезней его признали непригодным к службе. Тем не менее теперь он был единственной надеждой своей семьи. Некоторое время ветеран войны носился с идеей стать журналистом. Однако он понял, что политические журналисты большей частью лишь реагируют на события, вызванные политиками. Джон Ф. Кеннеди хотел быть ведущим, а не ведомым. Он окончательно решил занять место Джо и пойти в политику. Ничего другого ему не оставалось. Его отцу не удалась попытка помешать переизбранию президента Франклина Д. Рузвельта и стать его преемником. Теперь сыновьям надлежало исправить эту ошибку. Денег у семьи было более чем достаточно. Отец сколотил миллионное состояние не в последнюю очередь путем нелегальных инсайдерских биржевых сделок на Уоллстрит. Но их престиж в обществе оставлял желать лучшего. Для Джозефа-отца высшим воплощением человеческой деятельности были не экономика или искусство, а печатное слово: «В следующем поколении те, кто находится у власти, будут самыми важными людьми в Америке». И потому после смерти Джо он определил, что Джон понесет семейное знамя в Вашингтон. «Было такое чувство, как будто меня призвали в армию», — сказал потом Джек одному журналисту.

В истории США мало кто из политиков настолько систематически строил карьеру, как Джон Ф. Кеннеди. У его сына все пойдет как надо, решил Джозеф Кеннеди, «архитектор нашей жизни» (так выразилась его жена Роза). В 1946 г. Джек стал членом палаты представителей, в 1952 г. получил место в сенате. И всегда ему помогали прокладывать дорогу связи деда, миляги Фитца, и деньги отца. Только борьба на предварительных выборах за место в палате представителей стоила от 400 000 до 500 000 долларов. «За те деньги, что я здесь трачу, я мог бы обеспечить предвыборную кампанию даже моему шоферу», — резюмировал Джозеф-отец свое финансовое участие.

Реакция была быстрой: в предвыборной борьбе главный конкурент сделал ставку на дискредитацию Кеннеди. Были разоблачены сомнительные сделки главы клана и его подозрительные взгляды на политику. Грубые методы отца угрожали успеху Джека на выборах. Как и в интернате Шоат, Джек применил свое тайное оружие — харизму. В личной беседе со своим политическим противником ему удалось добиться прекращения кампании дискредитации. В конце концов Джек получил вдвое больше голосов, чем его соперник.

Но в конечном счете не только деньги, хорошие отношения и беседы в тайных комнатах обеспечили приход Джона Ф. Кеннеди в Белый дом. «Новое поколение выдвигает своего руководителя» — таким был лозунг его избирательной кампании еще в 1945 г., а в 1952 г. он добился такой огромной популярности, что вместо требуемых 2 500 подписей были собраны четверть миллиона, чтобы позволить Кеннеди выставить кандидатуру на место сенатора. Он стал предводителем военного поколения: представителем интересов женщин, которых после окончания войны из контор и фабрик вернули обратно в кухню, поскольку мужья теперь сняли мундиры, и бывших солдат, которые считали, что поколение отцов все еще опекает их даже после войны.

Поэтому введение Джона Ф. Кеннеди в должность в качестве президента было предельно символично. Столица, превратившаяся после метели в ледышку, казалась олицетворением неподвижного американского общества в президентство Эйзенхауэра, тогда как приведение к присяге Джона Ф. Кеннеди в присутствии его предшественников Трумэна и Эйзенхауэра, которые были намного старше него и страдали от холода, было символом перехода от потрепанного поколения отцов к закаленному в лишениях военному поколению. «Факел передан дальше», — сказал Джон Ф. Кеннеди в своей речи по случаю вступления в должность. И еще: «…сияние света может действительно осветить мир».

Джон Ф. Кеннеди хотел вывести мир на новые рубежи. «Давайте вместе штурмовать звезды, побеждать пустыни, искоренять болезни, открывать глубины океана, развивать искусства и торговлю». Смог бы этот человек оправдать высокие ожидания от его президентства, если бы не был застрелен в Далласе?

Как президент он не был сторонником концепции изощренных политических стратегий. Красной нитью через срок его президентства проходит лишь бескомпромиссный антикоммунизм. Джон Ф. Кеннеди был президентом, втянувшим США в трясину партизанской войны во Вьетнаме, в которой победить было нельзя.

Кроме того, ему в 1961 г. не удалось остановить подготовленное при Эйзенхауэре вторжение на Кубу. И счастливый исход Карибского кризиса с ядерными ракетами в 1962 г. лишь на первый взгляд показывает, что Кеннеди всегда был хозяином положения и его неуступчивость побудила Хрущева занять примирительную позицию. Кеннеди знал, что во время нахождения в должности почти каждого президента бывал момент, когда он мог достичь бессмертия. Таким моментом у него стал Карибский кризис[6].

За кулисами было заключено тайное соглашение: США выводят свои ракеты «Юпитер» из Турции. За это Советы отказываются от размещения своих ракет на Кубе. Что за подарок для Кеннеди! На мировой сцене Кеннеди чествовали как человека, который в последний момент предотвратил атомную войну. Болезненный Джек достиг того, к чему стремился всю жизнь, — он смог писать историю.

Многие присудили Джону Ф. Кеннеди сияющий нимб, эту туманную оболочку, окружающую настоящие звезды. Он превратился в икону интеллектуалов. Не все заходили так далеко, как поэт Роберт Фрост, сочинивший к вступлению Кеннеди в должность такие стихи: «Так нечто во всех нас пророчески предвидит / Лучистый новый августейший век I… I Век золотой, исполненный поэзии и власти, / Который наступает в полдень сей». Драматургу же Артуру Миллеру, напротив, запомнились «жесткие блестящие глаза» Кеннеди, и он спросил себя, обладает ли президент «наряду со своей молниеносной сообразительностью еще и сочувствием». Критика понятна: в конце концов, у его жены Мэрилин Монро был роман с Джоном Ф. Кеннеди. Но такие голоса были исключениями. Люди искусства и ученые мужи запросто бывали в Белом доме.

«Еда превосходная, вина отличные, люди смеются, смеются, громко, рассказывают истории, шутят, они в хорошем настроении… Это был другой мир… другая планета», — описал композитор и дирижер Леонард Бернстайн вечеринку у Кеннеди. Белый дом превратился в Камелот, легендарный замок короля Артура, — и весь мир хотел сесть за его круглый стол.

Пара в Белом доме стала олицетворением прогрессивной, изысканной Америки — обращенной к новому, но не порывающей со старым, молодой, красивой, оптимистичной. Во всем мире копировали образ жизни четы Кеннеди. Фасоны и цвета платьев Жаклин диктовали моду; нежелание Джона Ф. Кеннеди носить шляпы привело к разорению американскую отрасль фетровых шляп. Слухи о сексуальных излишествах Джека тонули в этом море восхищения, как и изначальное равнодушие Джона Ф. Кеннеди к вопросу гражданских прав. «Мы не любим, когда наши символы совершают ошибки, — писал «Ньюсуик» в статье подзаголовком «Королевский дом Америки». — Мы хотим, чтобы они были такими, как кажутся». И потому, несмотря на провалившееся вторжение на Кубу, на катастрофу в Заливе свиней, популярность Кеннеди подскочила до невероятных 80 %. Постепенно Белый дом затерялся в сказочных сферах, даже если президентство Кеннеди в сугубо политическом плане было «компиляцией из неудач и значительных достижений», как подвел краткие выводы биограф Роберт Даллек.

«Никто не знал Джона Ф. Кеннеди», — сказал его друг Чарли Бартлетт. Президент того и хотел — поскольку так ему было легче завязывать с каждым человеком отношения, своеобразие и интенсивность которых он определял сам. Он считал себя чем-то вроде ступицы, от которой отходят все спицы. Держать все нити в своих руках — это был урок из единственного политического поражения, которое он потерпел на пути в Белый дом. В 1956 г. он провалился на съезде демократов по выдвижению кандидатур на пост вице-президента. В этот день он решил: «В будущем я буду всесторонним политиком».

Кеннеди немедленно позаботился о том, чтобы у каждого, кто его поддерживает, у каждого потенциального избирателя был именно такой Кеннеди, какого он хочет. «Он был увлечен манипулированием людьми. Как что-то сказать, какие использовать выражения, какие жесты», — вспоминает журналист Хью С. Саиди.

Он первым из президентов последовательно использовал молодое, развивающееся средство массовой информации — телевидение, чтобы показать себя и свои поступки и эту картину передать прямо народу. Таким образом он поселился в головах людей — до сих пор. Как только произносится ключевые слова «президент Кеннеди», перед глазами встают картины: его приведение к присяге, его речи в Берлине, Кеннеди в Овальном кабинете, покушения на него и похороны. Хотя в своей речи в Йельском университете в 1962 г. он заклеймил миф как «главного врага правды», хватило трех лет, чтобы создать эру, которая еще сегодня в коллективной памяти запечатлелась как счастливая. «Сегодня мертвый Кеннеди имеет несравнимо больше власти, чем живой», — констатировал в 1967 г. писатель Гор Видал. Кеннеди неповторимым образом объединил исконно американское «стремление к счастью» с гимном благосостоянию и добавил сюда же щепоть откровенности перед миром, постоянства стиля и упоения техникой, а также немного социальной ответственности. При президенте Кеннеди вдруг показалось осуществимым многое, что прежде казалось невозможным. Его заслуга в том, что он показал новые пути для политики. По этим путям, и то лишь иногда, шли другие. В памяти остался президент, который всерьез стремился уменьшить глобальную угрозу от ядерного оружия, который был убежден в том, что политика может улучшить жизнь каждого в отдельности, и который убедил, что участвовать в формировании будущего стоит.

Так Кеннеди превратился в политический миф. После его убийства Жаклин Кеннеди сказала: «История пишется ожесточившимися стариками. В жизни Джека было больше мифов, волшебства, легенд и сказаний, чем политической теории и науки». Жизнь Джона Ф. Кеннеди была жизнью человека, превратившегося в светлый президентский образ. Он хотел доказать себе, своей семье и миру, что второй сын в разбогатевшей ирландской семье, полжизни страдавший от болей, может стать президентом. Это было его амплуа в жизни. Сыграл он превосходно. Тем самым он подарил себе бессмертие — и легенду человечеству.