История XX века в лицах

1936 год. Неизвестный солдат

Снимок солдата, умирающего на Гражданской войне в Испании, снятый Робертом Капа, стал символом ужаса и бессмысленности всякой войны. Теперь личность этого человека можно раскрыть.

Миллионы людей умерли на полях сражений XX века — очень часто безымянными. Смерть человека, считавшегося неизвестным, стала «фотографической иконой»: снимок республиканца, сраженного насмерть в атаке, сделанный на Гражданской войне в Испании в 1936 г., — предвестник и символ всякой войны.

Пуля попала в испанского ополченца на бегу. Кажется, будто он парит. Верхняя часть туловища отброшена назад, руки широко раскинуты. Быстрое движение кажется замершим. Его винтовка, которую он сжимал в правой руке, уже выскользнула из пальцев, его лицо застыло, как в маске, — миг смерти.

«Death of a Loyalist Soldier» — «Смерть солдата правительственных войск» стала наиболее часто публикуемым военным фотоснимком XX века. В нем потрясающим образом отражаются насилие, боль, вся бессмысленность войны. Снимок сделал военный фотограф, который благодаря ему сам стал легендой, Роберт Капа. Короткий миг между жизнью и смертью, запечатленный на кусочке целлулоида, принес ему всемирную славу.

На войне он был как дома. Когда он не фотографировал, последние 20 лет своей жизни он большей частью проводил в отелях. На самом деле его звали Андрей Фридман, он был венгерский еврей. Он с трудом перебивался лаборантом и фотографом в Берлине, потом в Париже. К 22 годам он обзавелся псевдонимом. Капа был представителем богемы, проводил свои ночи у барных стоек и за карточными столами и кружил головы местным красоткам.

У него был бурный роман даже с Ингрид Бергман. По-настоящему за всю свою жизнь он любил только одну — Герду Таро, как он сам, военного фотографа.

Говорят, гражданская война в Испании принесла ему всемирную славу, но лишила счастья в жизни. Он потерял свою спутницу, когда на фотосъемках ее раздавило танком. Он никогда не смог забыть этого.

Когда в июле 1936 г. четверо генералов — среди них будущий диктатор Франко — устроили путч против молодой республики и началась кровавая, жестокая гражданская война, 22-летний Капа вместе с многочисленными европейскими коммунистами и интеллигентами поспешил на театр военных действий принять бой против фашизма.

«Если твои кадры никуда не годятся, ты находился недостаточно близко», — гласил девиз отчаянного фотографа. Верный своему правилу, 5 сентября 1936 г. Роберт Капа находился на переднем крае под Кордовой в Андалузии. В тот день был сделан легендарный снимок.

Однако с самого начала были сомнения в аутентичности фотографии. Вскоре после опубликования один английский военный корреспондент утверждал, что она сфальсифицирована; он также утверждал, что в то время «для репортеров устраивали самые настоящие учения». Так и был сделан этот снимок. «Не нужно никаких трюков, чтобы делать снимки на гражданской войне в Испании, — защищался фотограф. — Кадры — вот они. Просто снимай их». Но вопросы оставались. Ричард Уилен, биограф Капы, считал: «Непременно хотеть узнать, действительно ли на фото показан человек в тот момент, когда в него попала пуля, так же отвратительно, как и несущественно, ибо величие кадра в конечном счете основывается на его символическом значении». Насколько это мнение бесспорно, настолько же мало оно подходит как индульгенция для обращения с действительностью. Ибо военная фотография — это застывшая современная история, и без достоверности она ничего не стоит.

Был ли эпизод Капы сфальсифицирован? Это было бы не в его духе, говорят люди, знавшие его. В самом деле, он был несознательным фотохудожником, а постоянно расторопным ремесленником, которому при случае удавалось поймать своим объективом волшебный миг, не только в Испании. Капа всегда резко оспаривал подозрение, что кадр сфальсифицирован. Годом позже, в сентябре 1937 г., журналист нью-йоркской газеты «Уорлд телеграм» так подвел итог разговора с Капой:

«Они были на фронте под Кордовой, оба отстали от своих: Капа со своей дорогой фотокамерой и солдат со своей винтовкой. Солдат был нетерпелив. Он хотел назад, на рубежи республиканцев. Он то и дело взбирался наверх и выглядывал из-за мешков с песком. Каждый раз под предупреждающий треск пулеметного огня он падал назад. Наконец солдат пробормотал что-то вроде «попробую рискнуть». Он выбрался из окопа, Капа за ним. Затрещали пулеметы, и Капа непроизвольно нажал на спуск, падая навзничь рядом с трупом товарища. Двумя часами позже, когда стало темно и замолкли винтовки, фотограф по потрескавшейся земле уполз в безопасное место. Позднее он обнаружил, что сделал один из самых драматичных фотоснимков Гражданской войны в Испании».

Заключительное замечание Капы в том интервью звучит почти как клятва: «Правда — лучший кадр, лучшая пропаганда».

На самом деле гражданская война в Испании стала мрачным пророчеством столетия. Картины опустошения предупреждали о том, что предстоит претерпеть миллионам людей.

Все началось после выборов в феврале 1936 г. Левые партии образовали правительство. В разных слоях населения проявилась ненависть к старой власти. Имели место забастовки, преследования, даже осквернения церквей. Сточки зрения имущих слоев, царил хаос. В том же году, в июле, в испанском Марокко фашистский генерал Франко решился на путч.

В то время как Гитлер на летних Олимпийских играх 1936 г. в Берлине лживо уверял мир в миролюбии Германии, он принял решение о военной поддержке путчистов. Он тайно послал в Марокко самолеты, который доставили войска Франко в Испанию. Мало того. Уничтожение Герники пикирующими бомбардировщиками немецкого легиона «Кондор» послужило провозвестником будущих разрушений. На помощь республике, которой угрожала опасность, со всего мира спешили добровольцы. «Все, кто прогрессивно мыслил и имел мужество не только думать, но и действовать, ехали в Испанию, чтобы помочь испанской республике в борьбе против Франко», — вспоминает Курт-Юлиус Гольштейн, в 1939 г. воевавший в интернациональных бригадах. Правительство поддерживали многочисленные армейские части, но прежде всего большинство народа. Дело дошло до ожесточенной гражданской войны с варварскими зверствами. Это был конфликт, расколовший даже семьи.

Да, их было вдоволь — кадров ужаса. И все же вопрос остается: подправил ли кадр Капа? Фото загадывает и другие загадки. Мы знаем, кто фотографировал неизвестного испанского солдата. Но где и когда именно был сделан снимок? И прежде всего: кто был тот неизвестный мужчина?

Все говорит о том, что это происходило у Серро Муриано поблизости от Кордовы. «Если внимательно посмотреть на снимок, можно узнать, где он был сделан. Мы здесь имеем дело с холмом: идеальное место, чтобы помешать противнику взять холм. И еще здесь характерный ландшафт с желтым пятном», — объясняет краевед Антонио Криадо Портал.

Действительно, у Серро Муриано произошел ожесточенный бой между республиканской гвардией и войсками Франко. Вершина холма является, пожалуй, единственной точкой, которая возможна как место действия. На расстоянии в несколько сотен метров находились артиллерийские и пулеметные позиции националистов. Оттуда они брали под обстрел защитников.

Серро Муриано лежит в горах выше Кордовы, в 20 км от города, в сердце Андалузии. Метрополия давно была в руках фашистских войск. Кордова никогда не была республиканской. Революционные идеи не утвердились в обществе богатых господ. Кордова была свидетелем 700-летней оккупации Иберийского полуострова арабами. Теперь мавры, марокканцы, вернулись, на этот раз в обозе Франко.

Чтобы убрать с дороги Серро Муриано, республиканский оплот, при продвижении фашистов на север, 5 сентября 1936 г. в горы с трех сторон подошли войска генерала Варелы, в том числе марокканский легион из Мелильи. Первая попытка преодолеть препятствие 20 августа провалилась. Тем неистовей бросились на деревню с наступлением рассвета легионеры и североафриканцы.

Имеем ли мы исходные данные о бое и его неизвестной жертве?

Сеньор Палоп в последние годы диктатуры Франко был бургомистром в Серро Муриано. Палоп убежден, что община не сохранила никаких документов о годах войны, никаких свидетельств прошлого о недолгих годах республики. Имена солдат, погибших в Гражданскую войну, неизгладимо врезались только в память их родных.

Немногочисленные очевидцы, еще живущие в Серро Муриано, очень по-разному запомнили события 5 сентября 1936 г., возможно и пережили их по-разному. Воспоминания пишут историю, и опыт последующих 36 лет франкистского режима отпечатался в воспоминаниях. При военной диктатуре помнить все было опасно. Фронт между националистами и республиканцами отчасти проходил через семьи, через деревни. Дикий фанатизм испанской Гражданской войны приводил к убийству и ограблению соседа.

«Вы знаете это снимок, снятый в вашей деревне?» — спросили мы одного жителя. — «Нет, никогда не видел». В ответе сеньора Молины слышится оттенок ожесточения, как будто он хочет намеренно забыть снимок Капы. Но старые снимки нельзя забыть; он рассказывает, волнуясь: «Я был на стороне националистов. Мы поднимались от Кордовы, чтобы отбить горы, откуда красные постоянно грозили напасть на Кордову. Все случилось быстро. Эта плохо организованная толпа ополченцев и республиканцев была сплошь из трусов, которые обратились в бегство».

Для него, живущего на месте событий, противники не были героями. Даже когда он делает вид, что никогда не видел снимка, — он убежден в том, что речь идет о подделке.

Серро Муриано разделена Национальной улицей на две части: на одной стороне богачи построили среди рощ итальянской сосны летние загородные виллы. На другой стороне расположена старая деревня. Простые домики с небольшими патио перед ними стоят вдоль улочек. Здесь каждый посторонний сразу бросается в глаза, особенно если задает вопросы о гражданской войне в Испании. Пыльная проселочная дорога ведет по окраине деревни к низине; здесь был небольшой рудник, в котором до войны простыми средствами добывали железную руду. Там была и старая казарма гражданской гвардии, в которой в годы республики располагались деревенские ополченцы. Позади, за разрушенным опорным пунктом гражданской гвардии, дорога поднимается на небольшой холм. Сегодня эта территория огорожена и относится к расположенной недалеко казарме, где муштруют новобранцев. «Стой, военная зона!» Ржавая табличка на покосившемся столбе внушает слишком мало уважения, чтобы удержаться и не зайти на территорию.

Люди из деревни рассказывают, что в этой части Серро Муриано в тот день была сильная стрельба. К тому же это единственная возвышенность во всей округе, не поросшая деревьями, единственное место с хорошим обзором. Панорама на заднем плане совпадает с панорамой на снимке Капы, в том числе белое пятно вдали. За прошедшие столетия этот ландшафт с оливковыми рощами и пастбищами мало изменился.

Поиск следов приводит к маленькому кладбищу на окраине деревни Вильарга. Оно окружено кипарисами. Земля в центре кладбища растрескалась. Разрозненные могилы обозначены безымянными крестами. На одном памятнике выгравированы имена фашистских «освободителей». Монумент был возведен после войны. Раньше здесь была простая братская могила, в которой были похоронены погибшие с обеих сторон. Летняя жара заставляла спешить. Можно не сомневаться, что безымянный герой Капы нашел здесь свое последнее пристанище и погребен вместе с погибшими противниками. Бургомистр Вильарты не хочет и слышать о копании в истории испанской гражданской войны. Он попросил не ворошить воспоминания: «Старики заслужили, чтобы их оставили в покое», — говорит он.

Мы отправляемся в путь в Пособланко. Вдруг вдали выделяется тень, контуры памятника, который имеет свою историю. Контуры «неизвестного героя» со снимка здесь превратились в скульптуру — высотой более четырех метров, сваренную из железа. Памятник стоит посреди голой местности, на развилке двух шоссейных дорог, в пяти километрах от административного центра провинции.

Художественное произведение создал еврейский скульптор Игаэль Тумакин, расходы оплатило израильское посольство: символ испанско-израильского единения. В годы войны родные скульптора сражались в интернациональных бригадах. Сначала никто не хотел брать статую. Кордова, поблагодарив, отказалась. Правый «Народный альянс» в Пособланко также не проявил интереса к железному монументу. Социалисты колебались. В Пособланко как и во многих местах Андалузии, еще много открытых ран. В конце концов министерство культуры в Мадриде распределило памятник городу — но там никто не знает, кто был тот солдат, смерть которого вдохновила скульптора.

Поиск привел также в Обехо. После первых территориальных потерь в горах под Кордовой группы ополчения отступили в окрестности этой деревни. Неровное шоссе вьется по изрезанной ущельями долине, крутые склоны которой заросли миндальными и оливковыми деревьями. Кортихос — здесь на юге простые крестьянские дома — разбросаны по ландшафту как пятна белой краски.

Обехо — одна из типичных белых андалузских деревень. И здесь, как везде в Испании, бар на деревенской площади — лучшее место для сбора информации. Дед Хосе Марии Моралеса, владельца бара, в начале войны был бургомистром Обехо и одним из основателей деревенской ячейки Социалистической партии Испании. Товарищи в деревне были отчаянными защитниками республики, рассказывает Хосе Мария. Когда стало известно, что левые жители деревни хотят самосудом казнить пленных правых убеждений, фалангисты соседних общин собрали свои силы, напали на деревню и освободили осужденных на смерть.

Бургомистру пришлось спасаться бегством. Взаимные убийства и месть продолжались всю войну.

Под фикусом в прохладной тени сидят седые ветераны — националисты и республиканцы, фалангисты и социалисты — за одним столом; все они были на войне. Обстановка накаляется. Убеждения тех, кто был на стороне республиканцев, и их противников на стороне националистов даже по прошествии более чем шести десятилетий после окончания гражданской войны еще несовместимы. Удивительно, как точно эти старики оперируют фактами. Снимок Капы служит поводом для бурной дискуссии о прошлом. «Я знаю кое-кого, кто знает о нем!» — воскликнул один. — «Тот, на снимке, это Федерико Пейнадо Сил ьвериа». Чуть позже кто-то приводит его двоюродного брата — он тоже уже глубокий старик. Несколько недоверчиво он рассматривает фото, удивленный тем, что спустя столько времени это еще может кого-то интересовать. Неожиданно собравшаяся группа ветеранов пришла к единому мнению: «Это Федерико». Вот это сюрприз! Мы напали на след?

Группа ополченцев из Обехо отправилась тогда на фронт и окопалась у Серро Муриано. Как рассказывали, при чистке оружия произошел выстрел, и Мануэль был смертельно ранен.

Значит, несчастный случай в собственных рядах? Пенсионеры уверены: «Да, конечно. Это он!»

Мы не вполне уверены и находим на месте другого осведомленного человека. Тогда он был так близко к месту происшествия, как едва ли кто-то другой: «Снимок аутентичен», — подтверждает Марио Бротоне. Сам он сражался на стороне левых против Франко и в тот самый день, 5 сентября, был в Серро Муриано. Бротоне вспоминает, что даже носил такой же подсумок, как и «неизвестный погибший».

Он видел Роберта Капу, фотографировавшего своей «Лейкой», в то время как ополченцы находились под обстрелом. После войны Марио Бротоне провел собственное расследование. В тот сентябрьский день были ранены многие ополченцы. Однако в военных архивах Саламанки и Мадрида числится один-единственный убитый — Федерико Боррель Гарсиа. Ему было тогда 24 года, в 1936 г. для фронта под Кордовой он собрал отряд из 300 фанатичных, но неопытных республиканских ополченцев. Через несколько недель он был застрелен фалангистами Франко. Тот Федерико Борель Гарсиа, по всей вероятности, и есть мужчина на снимке, «испанский солдат правительственных войск» Роберта Капы.

Федерико Борель был известен в Алькое также как «эль Тайно», анархист и борец за республику. Он недавно влюбился и хотел жениться на своей подруге Марине, рассказывает жена его брата: «Федерико уже сшил себе свадебный костюм. Все говорили: “Твой костюм принесли, примерь, как он сидит”». Па это жених ответил: “Когда я в следующий раз приеду домой, я его надену”. Он ни разу не примерил свой костюм. Он больше не вернулся домой», — говорит Мария Сегура Пичер.

Федерико Борель умер на холме у Серро Муриано. Где его могила, никто точно не знает. «Когда мой муж после боев вернулся домой, он сказал: “Мой брат мертв”». Поиски тела не дали результата, для семьи это травма. «Когда потом умирал кто-нибудь из членов семьи, мы говорили: “Мы хотя бы знаем, где он похоронен”». Мария Сегура Пичер то и дело берет в руки фотографию: «Этот снимок для меня очень важен. Он отчасти восстанавливает справедливость, не только в отношении Федерико, но и для всех других солдат, которые пожертвовали жизнью за идею свободы».

Наши поиски увенчались успехом. Ведь в конечном счете не важно, что погибшего на снимке звали Федерико. Фото просто символ, символ безумия войны. Ведь кровопролитие в Испании было предвестником грядущих больших конфликтов столетия: борьбы коммунизма с фашизмом, оборонительного сражения старых демократий с новыми диктатурами.

Вмешательство чужеземных войск привело к тому, что почти провалившийся военный путч перерос в продолжительную гражданскую войну. Гитлер превратил Испанию в испытательный полигон для новых видов оружия, с помощью которых он хотел завоевать весь континент. Итог Гражданской войны в Испании ужасен: более 300 000 убитых, сотни тысяч беженцев, которым пришлось отправиться в ссылку, чтобы избежать кровавой мести со стороны Франко. Полагают, что в первые три года после победы фашистов исчезло около двух миллионов противников диктатора. Но настоящая война, с массовыми убийствами и холокостом, Европе еще предстояла. Стали ли мы с тех пор благоразумнее? Снимок погибающего солдата будет оставаться актуальным до тех пор, пока человек человеку волк.